Общественная религия и орфические мистерии

Второй компонент, без ссылки на который нельзя понять генезис греческой философии, это, как мы уже сказали, религия. Но, когда идет речь о греческой религии, необходимо различать публичную религию (модель, в которой представлены боги у Гомера) и религию мистерий. У этих двух форм религиозности существует множество общих элементов (на политеистической базе, особенно), но и немало важных отличий, в некоторых пунктах выступающих как настоящие антитезы (к примеру, в понятиях человека, смысла жизни, предназначения, судьбы).

Для рождения философии важны обе формы религиозности, но — в определенных аспектах — важнее вторая.

Проиллюстрируем некоторые черты первой. Для Гомера и Гесио-да, оформляющих верования общественной религии, можно сказать: все, что ни есть, — божественно, поскольку все получает объяснение посредством вмешательства Богов. Природные явления ниспосланы божествами: громы и молнии — от Зевса, с вершины Олимпа, волнения на море — от трезубца Посейдона, солнце — от сияющей колесницы Аполлона, и т.п. Но и социальная жизнь людей, участь городов, война , и мир представлялись связанными волей Богов, а значит, неслучайными, осмысленными.

Но кто же эти Боги? Как уже давно подмечено учеными, Боги эти суть природные силы, персонифицированные в человеческих идеализированных формах, или иначе, человеческие характеристики, сублимированные, гипостазированные, воплощенные в ярких антропоморфных образах. (Вспомним, что Зевс персонифицировал собой справедливость, Афина — мудрость, Афродита —любовь и т.д.). Стало быть, Боги эти — идеализированные и укрупненные люди, отличие которых от людей — в количестве, но не в качестве. В силу этого ученые квалифицируют публичные религиозные верования греков как форму натурализма, ибо человек, к которому эта религия обращена, призван следовать своей природе, а не менять ее, не выходить за ее пределы. Сделать нечто во славу Богов, — значит подтвердить свою природу. В той же мере, в какой религия греков была натуралистической, натуралистична и философия греков, и ссылка на природу есть константа греческой мысли в ее историческом развитии.

Но не всех греков удовлетворяла публичная форма религии, поэтому развивались специфические верования, "мистерии"* (поначалу даже в рамках общей картины политеизма). Среди прочих необходимо кратко сказать об орфиках. Орфизм происходит от имени древнего поэта Орфея, его предполагаемого основателя, исторические черты которого целиком покрыты туманом мифа. Сегодня орфизм считается особенно важным, ибо исследователи признают в нем новую схему верований и новую интерпретацию человеческого существования. В самом деле, начиная с Гомера, традиционная концепция полагала человека смертным и именно со смертью связывала конец его существования. Орфизм провозглашает бессмертие души и осмысливает человека в соответствии с дуалистической схемой, противополагая душу и тело.

Ядро орфических верований можно представить следующим образом:

а) В человеке временно пребывает божественное начало, некий демон (душа), оказавшийся в теле по причине изначального греха.

б) Этот демон не только предсуществует телу, но и не погибает вместе с телом. Он осужден к реинкарнациям в последующих телах, и через серию рождений должен искупить изначальный грех.

в) "Орфическая жизнь" со своими путями и практиками есть жизнь уединенная и имеет целью положить конец циклу реинкарнаций и освободить душу от тела.

г) Для очистившегося (посвященного в орфические мистерии) в ином мире обещана награда, для непосвященных — наказание.

На некоторых табличках, найденных в захоронениях последователей орфических сект, среди прочего можно прочитать то, что составляет суть доктрины: "Возликуй, измученный страданием, ибо ты не страдал еще. Из человека ты возродился в Бога"; "Счастлив и блажен будешь Богом более, чем смертным"; "Из человека родится Бог, ибо произошел ты от божественного". Судьба человека, стало быть, в том, чтобы "быть возвращенным к Богам".

Идея загробных наград и наказаний родилась, видимо, в порядке элиминации абсурда, столь часто встречающегося на земле, где страждут добродетельные, а наслаждаются порочные люди. Идея реинкарнации (метемпсихоза), т.е. перехода души от тела к телу, возможно, возникла, полагает E.Dodds, как объяснение причины, по которой страдают невинные. В действительности, если каждая душа имеет жизнь предыдущую и запятнана первородными грехами, никто не невинен, все повинны с разной лишь степенью тяжести: "И вся эта сумма страданий в этом мире и ином есть только часть долгого воспитания душ, конец которого — в освобождении от цикла рождений и возвращении к своему истоку. Лишь здесь, по меркам космического времени, может быть реализована полная в архаическом понимании справедливость, согласно закону которой, тому, кто согрешил, да воздастся" (Е. Dodds).

По этой новой схеме верований человек впервые видел два контрастирующих принципа в их борьбе между собой: душа (демон) и тело (как могила или место очищения души). В таком натуралистическом свете человек оценивал некоторые тенденции, связанные с телом, и очищение божественного элемента от телесного становилось целью жизни.

Ясно, наконец, что без орфизма нельзя объяснить ни Пифагора, ни Гераклита, ни Эмпедокла, ни также существенной доли платоновской мысли, т.е. большую часть античной философии.

Последнее необходимое замечание. Греки не имели священных книг, плодов божественного откровения. Как следствие этого, они не имели догматики фиксированной и нерушимой. Поэты, как мы видели, были передатчиками, оформлявшими смутные религиозные переживания. Более того, в Греции не могло существовать (за отсутствием устойчивой догматики) касты жрецов, хранителей догмы (жрецы в Греции мало значили и еще менее имели власти, ибо, не имея прерогативы хранения догмы, они были лишены исключительности в культовом отношении, — в жертвоприношении, например).

Отсутствие догм и их хранителей оставляло философскую мысль свободной, не создавало ей препятствий того типа, что были в восточных странах, где догмы образовывали устойчивую, сопротивляющуюся и трудноодолимую силу. Именно поэтому ученые выделяют это благоприятное для рождения философии в Греции обстоятельство как не имеющее исторических параллелей.