Письмо cvii

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Где твоя разумность? где тонкое уменье разби­раться во всем? где величье? Такой пустяк так тебя мучит? Рабы сочли твою занятость благоприятной для побега! Обманули бы тебя друзья (пусть они но­сят это имя, которое дает им наш Эпикур, и зовутся так, чтобы им было особенно стыдно не быть друзь-

ями на деле); а тебя покинули люди, на которых ты даром тратил труды, которые считали, что ты и дру­гим в тягость. (2) Тут нет ничего необычного, ниче­го неожиданного. Сердиться на все эти вещи так же смешно, как жаловаться, что на улице тебя обрызга­ли, а в грязи ты испачкался. В жизни все — как в бане, в толчее, на дороге: одно брошено в тебя нарочно, другое попадает случайно. Жизнь вещь грубая. Ты вышел в долгий путь, — значит, где-нибудь и по­скользнешься, и получишь пинок, и упадешь, и уста­нешь, и воскликнешь «умереть бы!» — и, стало быть, солжешь. Здесь ты расстанешься со спутником, тут похоронишь его, там — испугаешься. Через такие вот неприятности ты и должен измерить эту ухабис­тую дорогу. (3) Он желает смерти? Пусть приготовит душу ко всему, пусть знает, что явился в такое место, где гремит гром, где

Скорбь ютится и с ней грызущие сердце заботы, Бледные ликом живут болезни, унылая старость.

С ними и приходится проводить жизнь под одной кровлей. Бежать от них ты не можешь, презирать мо­жешь. А презришь ты их, если часто сумеешь предво­схитить мыслью будущее. (4) Всякий смелее подсту­пится к тому, к чему долго приучал себя, и будет стоек в тяготах, если думал о них заранее. А неподготовлен­ный, напротив, испугается пустяков. Вот и надо доби­ваться, чтобы для нас не было неожиданностей; а так как все кажется тяжелее из-за новизны, то благодаря непрестанному размышлению ты ни в какой беде не будешь новичком.

(5) «Рабы покинули меня!» — А другого они огра­били, обвинили, предали, затоптали, старались погу­бить ядом или доносом. То, о чем ты говоришь, слу­чалось со многими. Немало стрел, и самых разных, направлено в нас; одни уже вонзились, другие метко 'посланы и попадут непременно, третьи, хотя попа­дут в других, заденут и нас. (6) Так не будем дивиться тому, на что мы обречены от рожденья, на что нико­му нельзя сетовать, так как оно для всех одинаково.

Да, так я и говорю, — одинаково: ведь даже избежав­ший беды мог и не уйти от нее; равенство прав не в том, что все ими воспользуются, а в том, что они всем предоставлены. Прикажем душе быть спокой­ной и без жалоб заплатим налог, причитающийся со смертных.

(7) Зима приносит стужу — приходится мерзнуть; лето возвращает тепло — приходится страдать от жары; неустойчивость погоды грозит здоровью — приходится хворать. Где-нибудь встретится нам зверь, где-нибудь — человек, опасней любого зверя. Одно отнимет вода, другое — огонь. Изменить такой порядок вещей мы не в силах, — зато в силах обрес­ти величье духа, достойное мужа добра, и стойко пе­реносить все превратности случая, не споря с при­родой. (8) А природу переменами вносит порядок в то царство, которое ты видишь. За ненастьем сле­дует вёдро; после затишья на море встают волны; по очереди дуют ветры; ночь сменяется днем; одна часть неба поднимается, другая опускается; вечность состоит из противоположностей. (9) К этому закону и должен приспособиться наш дух, ему должен сле­довать, ему повиноваться; что бы ни случилось, пусть он считает, что иначе быть не могло, и не сме­ет бранить природу.

Лучше всего перетерпеть то, чего ты не можешь исправить, и, не ропща, сопутствовать Богу, по чьей воле все происходит. Плох солдат, который идет за полководцем со стоном. (10) Поэтому будем провор­но и без лени принимать приказы и неукоснительно продолжать прекраснейший труд, в который вплете­но все, что мы терпим. Будем обращаться к Юпитеру, чье кормило направляет эту громаду, с теми же слова­ми, что наш Клеанф в своих красноречивых стихах, которые позволил мне переложить на наш язык при­мер Цицерона, красноречивейшего мужа. Понравят­ся они тебе — будь доволен, не понравятся — знай, что я только следовал Цицеронову примеру.

(И)

', Властитель неба, мой отец, веди меня "4 Куда захочешь! Следую не мешкая,

На все готовый. А не захочу — тогда Со стонами идти придется грешному, Терпя все то, что претерпел бы праведным. Покорных рок ведет, влечет строптивого.

(12) Так и будем жить, так и будем говорить. Пусть рок найдет нас готовыми и не ведающими ле­ни! Таков великий дух, вручивший себя Богу. И на­оборот, ничтожен и лишен благородства тот, кто упираегся, кто плохо думает о порядке вещей в мире и хотел бы лучше исправить богов, чем себя. Будь здоров.

«УТЕШЕНИЯ К МАРЦИИ»

Скелет, который ты видишь у нас, мышцы и обтя­гивающая их кожа, лицо и послушные руки, равно как и все другие члены, которыми мы окружены, — это оковы духа и тьма. Они подавляют, затемняют, заражают дух, отклоняют его от истины и навязыва­ют ему ложь; с этим отягчающим его телом душе приходится вести настоящую борьбу. Consol. ad Marc., 24,4-

•***• >4^Ш^'' «О ДОСУГЕ» •.

Я спрашиваю: быть может, верно предположение, которое служит иным философам сильнейшим под­тверждением божественности природы человека и которое состоит в том, что души суть искорки, ото­рвавшиеся от высших святынь, упавшие и пристав­шие к чуждым им элементам. De otio, 32.

«О БЛАГОДЕЯНИЯХ»

В борьбе за существование животные, вооружен­ные зубами и когтями, кажутся сильнее человека, но природа одарила человека двумя свойствами, ко-

торые делают это слабое существо сильнейшим на свете разумом и обществом. De benef., IV, 18.

Общительность обеспечила человека господст­вом над зверями. Общительность дала ему, сыну земли, возможность вступить в чуждое ему царство природы и сделаться также владыкой морей... Она не дает случаю одолеть его, ибо ее можно призвать для противодействия случаю. Устрани общитель­ность — и ты разорвешь единство человеческого рода, на котором покоится жизнь человека. De benef., IV, 18.

Тот, кто думает, что рабство распространяется на всю личность, заблуждается: ее лучшая часть свобод-па от рабства. Только тело подчинено и принадле­жит господину, дух же сам себе господин... Только судьба тела и руках господина: его он покупает, его продает; то, что внутри человека, он не может при­своить себе с помощью торговой сделки. De benef., 11120.

Раб есть человек, равный по натуре другим лю­дям; в душе раба заложены те же начала гордости, че­сти, мужества, великодушия, какие дарованы и дру­гим человеческим существам, каково бы ни было их общественное положение. De benef.

«ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ВОПРОСЫ»

Все возникает из всего. Из воды воздух; из воздуха вода; огонь из воздуха; из огня воздух. Почему, следо­вательно, не возникать земле из воды и из земли во­де? Если земля может превращаться в другие элемен­ты, то она может превращаться и в воду, скорее всего именно в нее. Оба этих элемента родственны друг другу; оба тяжелы, оба плотны, оба оттеснены в низ­шую область мира... Почему ты не изумляешься при виде волны, которая надвигается после стольких волн, разбившихся о берег? Нет недостатка в том, что возвращается в самого себя. Все элементы подверже­ны взаимным возвращениям. Что погибает из одно­го, переходит в другое. И природа сохраняет образу-