XI. Орфей, или Философия

Миф об Орфее, хотя и хорошо известный, но все же еще недостаточнообъясненный во всех подробностях, как мне кажется, дает образ универсальнойфилософии (philosophia universa). Ибо личность Орфея, человекаудивительного, поистине божественного, владеющего любой гармонией, умевшегосладостными мелодиями волновать и увлекать всех и вся, очень легко можетбыть использована как изображение философии. Деяния Орфея в такой же мерепревосходят деяния Геркулеса своим величием и мощью, как творения мудростипревосходят творения силы. Орфей из любви к жене, похищенной безвременнойсмертью, полагаясь на свою лиру, решил спуститься к подземным богам, чтобыупросить их, и не обманулся в своей надежде. Сладостным пением и звукамиструн он умилостивил и смягчил подземных владык, так что они позволили емуувести жену с собой, с тем, однако, условием, чтобы она следовала за ним, онже не должен оглядываться до тех пор, пока они не выйдут из подземногоцарства. И когда Орфей, несмотря на это, побуждаемый нетерпеливой любовью изаботой (когда он уже почти был у цели) все же оглянулся, договор былнарушен, и супруга его тотчас вновь была низвергнута в подземное царство. Стой поры Орфей в отчаянии, возненавидя женщин, удалился в пустынные места итам такими же сладостными звуками лиры и пением сначала привлек к себе всехзверей; а те, утратив свою природу, свою дикую свирепость, не подвластныебольше побуждениям похоти и ярости, не заботясь, как удовлетворить голод иликак выследить свою добычу, стояли вокруг него, как в театре, добродушные икроткие, лишь жадно вслушиваясь в звуки его лиры. Но это не все. Такова быласила и могущество музыки, что она приводила в движение даже леса и самикамни, и они тоже оставляли свои места и располагались вокруг него в чинномпорядке. И вот когда все это столь счастливо и столь удивительным образомудалось ему, появились фракийские жены; возбужденные Вакхом, они наполниливсе дикими хриплыми звуками рогов, и из-за этого грохота уже нельзя былобольше услышать звуков его музыки. И тогда, когда исчезло то, что создавалоэтот порядок и согласие, все пришло в замешательство и все звери вновьобрели свою природу и, как и прежде, снова набросились друг на друга; камнии леса тоже вернулись на свои места, а сам Орфей в конце концов былрастерзан беснующимися женщинами, и члены его были разбросаны по земле.Геликон (река, посвященная Музам) в отчаянии и негодовании из-за его смертискрыл под землей свои воды и уже только в других местах вновь вышел наружу. Смысл мифа, как мне кажется, следующий. У Орфея есть две песни: однапризвана смягчить подземных богов, другая -- увлечь зверей и леса. Перваяочень хорошо подходит для изображения естественной философии, вторая --нравственной и гражданской. Ведь самая благородная задача естественнойфилософии -- это восстановление и укрепление всего преходящего и как частнаязадача от этой более общей цели -- сохранение тел в свойственном имсостоянии и замедление процесса разложения и гниения. Этого можно достичь(если это вообще достижимо) только соответствующим искусным управлениемприродой, которое мы могли бы уподобить гармонии лиры и стройному ритму. Иоднако же эта задача невероятно сложна, и попытки решить ее обычно кончаютсянеудачей, причем не по какой-нибудь иной причине, а лишь из ненужнойсуетливости и подстегиваемого любопытством нетерпения. Поэтому философия,чувствуя себя почти бессильной перед этой громадной задачей и потому,естественно, охваченная отчаянием, обращается к людским делам скрасноречивыми наставлениями, внушая сердцам людей любовь к добродетели,справедливости и миру, побуждает народы объединиться, принять на себя ярмозаконов, подчиниться власти и, покорно слушая наставления науки, забыть онеобузданных аффектах. Вслед за тем поднимаются здания, возводятся города,засеваются поля, засаживаются деревьями сады, так что получает смысл ирассказ о том, как созываются и сходятся вместе камни и леса. Эта забота огражданских делах закономерно появляется уже после настойчивых попытоквозрождения смертного тела, потерпевших в конце концов неудачу; ибонеизбежность смерти, ставшая еще более очевидной, заставляет людей искатьпуть к бессмертию уже собственными деяниями и славой своего имени. Оченьразумно говорится в мифе также и о том, что Орфею была отвратительна мысль обраке; ведь радости брака и любовь к детям очень часто отвлекают людей отвеликих и возвышенных деяний на благо государства, и они считаютдостаточным, если достигнут бессмертия не своими делами, а своим потомством.Но и сами творения мудрости, хотя они и возвышаются среди прочих людскихдел, все же ограничены своим временем. Ибо случается и так, что послепериодов расцвета государств вдруг начинаются волнения, восстания и войны; вих грохоте законы умолкают, люди вновь обретают худшие стороны своейприроды; и в деревнях, и в городах царит опустошение. А вскоре (если все этияростные бури продолжаются), несомненно, и науки, и философия оказываютсярастерзанными, так что только их обломки удается найти кое-где, подобнодоскам корабля после кораблекрушения; и тогда наступают времена варварства,воды Геликона скрываются под землю, до тех пор пока по прошествии должноговремени и смены обстоятельств они вновь не вырвутся наружу, но, быть может,уже в других местах и у других народов.