Философия эпохи возрождения
Невиданный подъем духовных сил общества, воплотившийся в расцвете искусств и ремесел, в ускоренном развитии науки, который мы называем Возрождением и датируем ХIV—ХVI вв., был подготовлен длительными социальными процессами, начало которых можно отнести в глубь Средних веков. Нельзя назвать случайным и то обстоятельство, что эпоха Возрождения началась в Италии. Уже с XI в. начинается бурный рост приморских городов Италии, который объясняется расцветом торговых связей и попытками завоевательных крестовых походов на арабский Восток. Приморские города Италии стали своего рода перевалочным пунктом товаров и людей из Западной Европы на Восток. Это приводило к росту богатств городов Италии: Генуи, Венеции, Флоренции и ряда др. После непродолжительной борьбы эти города освобождаются от покровительства и господства со стороны феодальных сеньоров.
Крушение господства феодалов в городах приводит к серьезным изменениям в деревне. Уже в ХIII в. завершился процесс освобождения крестьянства от крепостной зависимости. В самих городах с нарастающей скоростью идут социальные преобразования. С ростом торговой активности растет и производственная активность, быстро разлагаются средневековые цеха, невиданными темпами идет рост численности наемных рабочих, которые уже в ХIV в. начинают борьбу за свои социальные и политические права, добиваясь порой успеха. В связи с крупными социальными, экономическими и политическими изменениями терпит крушение строгая средневековая социальная иерархия, где место каждого человека было заведомо связано с его принадлежностью к тому или иному сословию. Ныне от личной инициативы (и только от нее) зависит личное благополучие человека и благополучие его потомков. Дети купцов, разбогатевших на торговых операциях, становятся могущественными властителями крупнейших городов.
В ХVI в., в связи с великими географическими открытиями и перемещениями торговых путей, экономический рост приморских городов Италии резко замедляется и обращается вспять. Происходит деградация социальной и политической жизни. Тем не менее, эстафету Италии подхватывают приморские страны Европы. Там происходят те же социальные и экономические процессы, что и в Италии в ХIV—ХV вв. Движение Возрождения, связанное с возникновением и развитием капиталистических отношений, распространяется по всей Европе. И если в Испании это движение терпит крах в результате сопротивления феодального дворянства, поддерживаемого абсолютизмом, то в Нидерландах и Англии оно приобретает такую силу; что приводит эти страны к победе буржуазных революций.
Деятели культуры эпохи Возрождения остро чувствуют те социальные изменения, которые происходят в этот период. Они были убеждены в том, что переживают некую новую эпоху в историческом развитии, не похожую на ту, что ей предшествовала. Но в своих попытках осмыслить эти социальные изменения, которые наблюдаются на каждом шагу, в попытках разработаться в принципах личного поведения человека в меняющейся социальной ситуации, не могли опираться на формы мыслительной деятельности эпохи Средневековья, социальная структура которого разрушалась.
На первом этапе развития Возрождения естественной была попытка при анализе создавшейся ситуации прибегнуть к тем принципам мышления, которые существовали в иных социальных структурах, нежели феодальная структура средневековья, к тому типу мыслительной деятельности, который существовал в эпоху античности. Отсюда вытекает одна из характерных особенностей эпохи Возрождения, по которой эта эпоха получает свое название, — возрождение античной культуры, в которой видят образец для собственной культурологической деятельности.
Это обращение к античности было совсем не случайно, поскольку имелась прямая аналогия социальных процессов классического периода античности и раннего Возрождения. Если в классический период античности человек освобождался от сковывающих его инициативу рамок родового строя, то в период раннего Возрождения он освобождался от рамок социальной иерархии Средневековья.
Следует отметить одно важное различие между античностью и Возрождением. Человек классической античности, освобождаясь от жестких рамок социального контроля родового общества, оставался гражданином государства-полиса, вся его активность сводилась к его активности как гражданина. Причем эта гражданская активность была обеспечена трудом рабов. Освобождавшемуся от рамок средневековой социальной иерархии человеку Возрождения приходилось проявлять свою активность в гораздо более широких сферах деятельности, чтобы обеспечить свое существование. Поэтому символом человека Возрождения стал Леонардо да Винчи, один из немногих универсальных умов человечества, сочетавший в себе гениальность художника, инженера, мыслителя.
Если человек античности чувствовал себя одной из составных частей космоса, который в сущности был аналогией его полисных социальных отношений, его активность сводилась к определению своего места в этом космосе, и поэтому наука античности была сугубо теоретична и созерцательна (как понимали теорию древние греки), то человек Возрождения чувствовал себя прежде всего творцом, преобразователем. Поскольку сфера его деятельности расширялась до неимоверных пределов, то до неимоверных масштабов расширялся и тот космос, в котором он жил и действовал.
Наука для человека эпохи Возрождения была не просто созерцанием гармонии Природы, а деятельностью, направленной на ее преобразование для удовлетворения насущных потребностей. Вот почему именно в сфере естествознания деятели Возрождения прежде всего начали ощущать адекватность той методологии познания, которую могла предложить им античность. Поскольку античная методология научного познания не могла удовлетворить новый подход человека Возрождения к изучению природы, а новая методология, адекватная тем задачам, которые человек ставил перед собой, могла появиться только в результате очень глубоких преобразований теоретического мышления, то долгое время в подходе к изучению природных явлений царил методологический плюрализм.
Ученым-практикам казалось приемлемым использование любых методов, даже самых фантастических, если они ведут к каким-либо практическим результатам. Поэтому не вызывает удивления то обстоятельство, когда в работах ученых той эпохи вместе с глубокими и ясными рассуждениями о природе вещей соседствуют магические заклинания, совершенно чуждые духу нового естествознания. Создаются натурфилософские трактаты, порой удивительно напоминающие рассуждения о природе досократической античной философии. Алхимия, астрология, магия рассматриваются как заслуживающие такого же доверия, как наблюдения над конкретными фактами природных процессов.
Тем не менее, в философии исподволь ведется работа над построением новой методологии естествознания. Одним из первых, кто внес свой вклад в это построение, был крупнейший европейский мыслитель ХV в. Николай Кузанский (1401—1464 гг.). Сделав блестящую церковную карьеру (он стал кардиналом католической церкви), Николай Кузанский пытался использовать античное наследие, прежде всего философию Платона и неоплатоников, для анализа тех проблем, которые встали перед наукой и философией его времени.
Перерабатывая неоплатоническую концепцию об эманации богом природы, Кузанский создал оригинальную концепцию развития, во многом повлиявшую на дальнейшее развитие философии. Но, по его мнению, переход от бога к миру происходит путем развертывания, т. е. природа есть не что иное, как развертывание всего, что содержится в боге. Если для неоплатоников был свойственен иерархический взгляд на бытие, мир мыслился ими как процесс нисхождения от высшего начала к низшему, то Кузанский своим принципом развертывания снимает иерархический принцип строения Природы.
Поскольку Бог бесконечен, то развернутая природа, хотя и не бесконечна, ибо тогда она могла быть равной Богу, но не имеет границ, а следовательно, центра. Раз происходит развертывание мира, то мир един, нет никакого различия между землей и небесными сферами (различия, на которых настаивала традиционная схоластическая картина мира). Тем самым Кузанский существенно подрывал схоластический взгляд на мир, основывающийся на признании земли центром Вселенной, вокруг которого вращаются небесные сферы, имеющие совершенно иную природу, нежели Земля. Кузанский создавал теоретические предпосылки для построения иных, чем геоцентрическая, картин мира.
Философская концепция Николая Кузанского носила на себе очень явственные следы богословия, но она подтолкнула ученых к нетривиальному решению тех проблем астрономии, которые были вызваны недостатками гелиоцентрической системы Птолемея. Он создал ту атмосферу научного поиска в области естествознания, которая привела к разработке Николаем Коперником (1473—1543 гг.) гелиоцентрической картины мира. В сущности, Коперник в своей гелиоцентрической системе высказал то, что ранее сделал Кузанский. Но если выводы Н. Кузанского носили сугубо умозрительный, даже теологический характер, то Коперник доказал их, пользуясь непререкаемыми научными фактами.
Идеи Н. Кузанского и Н. Коперника послужили теоретическим основанием для натуралистического пантеизма Джордано Бруно (1540—1600 гг.). Если в философии Бог оставался сверхприродным началом, то, согласно утверждениям Бруно, Вселенная имеет единое начало, совмещающее в себе материю и форму, совокупность вещей и закономерность их связей между собой, природу и Бога. В сущности, под понятием Бог он понимал живое творчество природы, производящее многообразие всех живых и мертвых вещей. Развивая идеи Коперника, Бруно выдвинул концепцию бесконечной Вселенной, в которой существует бесконечное множество миров, населенных разумными существами. Причем, бесконечная Вселенная управляется теми же естественными законами, которые действуют на Земле. Джордано Бруно тем самым утверждает принципы единства всего материального мира и универсальности законов его функционирования — принципы, которые сыграли важнейшую роль в становлении естествознания.
Методология научного познания развивалась в трактатах выдающихся художников эпохи Возрождения. В этой связи необходимо отметить титаническую фигуру Леонардо да Винчи (1452—1519 гг.). Принципиально новый подход к художественному произведению, принципиально новая техника живописи требовали разработок в области геометрии, строения живого организма, изучения законов человеческого зрения. Все это заставляло Леонардо обращаться к проблеме человеческого познания.
Главный источник познания великий художник усматривал в опыте. Все, что не опирается на непосредственное изучение природы, отвергается Леонардо. Но опыт рассматривается итальянским художником не только и даже не столько как наблюдение за природой, сколько как эксперимент. Он подчеркивал необходимость многократного повторения опытов для того, чтобы повысить достоверность результатов, полученных с их помощью. При проведении опытов, по мнению Леонардо, необходимо учитывать условия, в которых они происходят, чтобы исключить побочные влияния на изучаемые природные процессы.
В рассуждениях Леонардо да Винчи об эксперименте как методе научного познания недостает еще строгости, не разработана система измерений, поэтому художник очень часто ошибается в толковании данных, полученных с его помощью. Тем не менее, именно Леонардо был одним из непосредственных предшественников гениального естествоиспытателя Г. Галилея (1564—1642 гг.) в разработке теории экспериментального познания природы.
Используя эксперимент и средства математического анализа для обработки полученных в процессе эксперимента данных, Галилео Галилей добивается огромных результатов практически во всех разделах тогдашней физики. Он отвергает физику качеств античности, пытаясь свести качественные изменения вещей к их геометрическим и количественным характеристикам. Так постепенно преодолеваются бытующие представления о природе как совокупности таинственных сил, которые можно заставить служить человеку с помощью магических действий. На повестку дня ставится вопрос в создании методологии.
Хотя вопрос об определении метода научного познания был одним из наиболее насущных для философов эпохи Возрождения, но основной задачей их работ была задача определения места человека в мире и вытекающих из этой задачи этических и социальных проблем. Крушение средневековой иерархии, освобождение сущностных сил человека от всех ограничений и стеснений, которые накладывала на него церковь и сословная организация общества, необычайно быстрый рост достижений культуры, особенно в области искусства, рассматривались философами Возрождения как доказательство центрального положения человека в мироздании. В их представлении человек становился титаном, которому по плечу любое преобразование природных и социальных сил. Отсюда вытекает гуманистическая направленность всего европейского Возрождения. Философы Возрождения намного выше ставили человека, нежели мыслители классической Греции, которые никогда не пытались поставить человека в центр бытия.
Для главы школы флорентийских платоников Марсилио Фичино (1433—1499 гг.) человек является связующим звеном всей космической иерархии. Он может охватить своим познанием все бытие, ибо его душа причастна мировой душе — источнику всего движения и всей жизни. Безграничность познания человека роднит его с богом. Фичино по сути дела обожествляет человека, наделяя его абсолютной свободой и безграничной творческой мощью.
Столь же высокого мнения о месте человека в мире и блестящий мыслитель итальянского Возрождения Джованни Пико делла Мирандолла (1463—1494 гг.). По его мнению, человек, не имея своего закрепленного места в иерархии космоса, свободен в формировании своей человеческой сущности. Его высшее предназначение быть связующим звеном мироздания. Наделенный свободной волей и безграничной творческой мощью человек богоподобен. «По одному знаку человека готовы служить ему земля, элементы, животные, небеса, о его благе и спасении пекутся ангелы».
Может быть не столь красочно, но столь же определенно о высоком месте человека в мире говорили и другие мыслители эпохи Возрождения, особенно раннего ее периода. Рассматривая человека как венец мироздания и столь высоко оценивая его возможности и способности, философы эпохи Возрождения в целом правильно отражали реальные процессы, развивавшие социальную и творческую активность индивида. Но это была лишь одна сторона титанизма эпохи Возрождения. Вторая ее сторона это то, что не связанная никакими рамками и ограничениями индивидуальная активность порождала безудержный эгоизм, пренебрежение всеми моральными нормами, нравственными принципами ради достижения цели. Даже самые блестящие деятели этой эпохи постоянно демонстрировали неприглядные свойства обратной стороны возрожденческого титанизма.
Лоренцо Медичи — властитель Флоренции, самый щедрый покровитель наук и искусств не останавливался перед изощренными казнями тех, кто был заподозрен в покушении на его абсолютную власть. Это не могло не отразиться в работах деятелей Возрождения.
Так, блестящий филолог и публицист Лоренцо Валла считал смерть за отечество и родину опасным предрассудком и утверждал, что личная жизнь индивида большее благо, чем жизнь всех людей. Известный политик и крупнейший теоретик политики эпохи Возрождения Пикколо Маккиавелли утверждал, что для достижения политических целей, которые ставит себе государь, приемлемы все средства. Безудержный эгоизм, отсутствие всяких сдерживающих норм в политической деятельности, которые на каждом шагу демонстрировала эпоха Возрождения, приводят французского философа Мишеля Монтеня к скептицизму по поводу убеждения Фичино и Мирандоллы об исключительном положении человека в системе мироздания. Человек, по мнению Монтеня, является частью природы, и его деятельность должна быть подчинена естественным законам, управляющим мирозданием.
Реакцией на эгоистическое стремление к богатству и власти во чтобы то ни стало, которым характеризовался период первоначального накопления капитала, совпадавший с эпохой Возрождения» явились знаменитые социальные утопии Томаса Мора и Томазо Кампанеллы. Они рассматривали все беды человеческого общества, порожденные эгоизмом, в существовании частной собственности, которая разделяет людей, заставляет их беспощадно бороться за богатство, власть и привилегии. Мор и Кампанелла видят единственный выход из такого положения в упразднении частной собственности и перестройке всей социальной жизни общества на основах коллективизма.
Хотя в произведениях деятелей эпохи Возрождения во многом отражались основные установки раннебуржуазных революций, тем не менее эти революции прошли под лозунгами не Возрождения, а реформации, которая началась в Германии в начале ХVI в. и скоро охватила многие страны Западной Европы. Хотя самые известные деятели реформации: Мартин Лютер и Жан Кальвин весьма негативно относились к скептицизму и свободомыслию деятелей Возрождения, но без него невозможно было возникновение реформационного движения. Реформация явилась продолжением той критики социально-экономических порядков средневековья, которую начали деятели эпохи Возрождения.
Возрождение не стало идеологией революции, потому что любая революция — это прежде всего дело народных масс. Но слишком большая дистанция и в культурном, и в социальном отношении отделяла блестящего филолога, юриста и философа от безграмотного, забитого, но верующего народа. Чтобы воздействовать на массы и стать идейной основой буржуазных преобразований, буржуазная идеология должна была переодеться в платье религии. Утверждая, что спасение души необходимо только через личную веру каждого человека без посредничества церковной иерархии, что каждый человек не только может, но и обязан знать и толковать Святое писание, что успех в мирских делах — это знак предопределенности к спасению души, реформаторы подрывали идейную основу не только церковной, но и сословной иерархии эпохи средневековья и подготавливали идейные лозунги, под которыми прошли нидерландская и английская буржуазные революции ХVII в.
Литература
1. Анатомия мудрости. 106 философов. Жизнь. Судьба. Учение. Симферополь, 1995. Т. 1—2.
2. Банников Л. В. Великие философы: Учеб. слов.-справ. М., 1997.
3. Бруно Джордано. Изгнание Торжествующего Зверя: Пер с итал. Самара, 1997.
4. Горфункель А. Х. Философия эпохи Возрождения. М., 1980.
5. История философии: Учеб. пособие для вузов. М., 1998.
6. Курбатов В. И. История философии. Конспект. Ростов н/Д., 1997. С. 174—199.
7. Практикум по истории философии. Пособие. Ч. I. Мн., 1998. Возрождение: пантеизм и антропоцентризм. С. 51—79.
8. Хрестоматия по философии. Ростов н/Д., 1997.
9. Эразм Роттердамский. Похвала Глупости: Пер. с лат. Калининград, 1995.
10. Эразм Роттердамский и его время. М., 1989.
ФИЛОСОФИЯ XVII—XVIII ВВ.
ХVII—ХVIII стст. явились переломной эпохой в истории Западной Европы, а через влияние последней на все регионы мира, они оказались переломными в развитии всего человечества. Прежде всего, судьбоносность этих столетий заключается в решительной ломке традиционных форм социальной жизни, связанной с победой в передовых странах Западной Европы буржуазных революций и последующими за ними буржуазными преобразованиями общества. История столетий в Западной Европе начинается с победы буржуазной в Нидерландах и заканчивается Великой французской революциями, до основания потрясшими Европу старого порядка. Она явилась периодом создания и развития экспериментального естествознания Нового времени, принципы которого радикально отличались от всего предшествующего естествознания, развивавшегося вплоть до конца ХVI в. в тех рамках, которые были заданы ему еще в период античности.
Наконец, в середине ХVIII в. сначала в Англии, а затем в других странах зарождаются и развиваются промышленные революции, которые привели к возникновению современного машинного производства. Промышленная революция окончательно сделала необратимыми буржуазные преобразования в передовых странах Западной Европы и вместе с Великой французской революцией открыла новую страницу в историческом развитии человечества. Все характерные особенности исторического процесса в ХVII—ХVIII вв. тесно связаны друг с другом и, более того, взаимно определяют.
Основу науки Нового времени составляло убеждение в том, что все природные процессы полностью подчиняются механическим законам. Если античные ученые и философы, рассматривая природные явления, проводили аналогию между природой и живым организмом, то, с точки зрения ученых и философов ХVII—ХVIII вв., природа представляет из себя огромную машину, составные части которой являются машинами меньшего масштаба. Однако механизм научного мышления весьма тесно связан с тем типом производительных сил общества и социальных отношений, которые энергично утверждались в передовых странах Западной Европы.
Технический базис способствует решению двух проблем. С одной стороны, он позволяет «избавить» от ограниченности природных сил и природных задатков отдельно взятого человека и от ограниченности его естественно выросших связей с природой. С другой,— открывая простор для материальных, технических средств, становится условием неограниченной эксплуатации труда «живого» работника, подавления и искоренения в живом работнике богатой игры его человеческих способностей и интересов, созданных историей. Механическая техника в ее высшем воплощении — машине — дает решение этой двуединой задачи.
Все это вместе взятое способствует закреплению механицизма в научном мышлении, объясняет приверженность ученых ХVII—ХVIII вв. атомистической концепции строения материи, поскольку машина состоит из определенных связанных друг с другом элементов. Атомизм, объясняющий внешне упорядоченные материальные структуры через беспорядочное движение атомов, их составляющих, вытекает из тенденции, присущей обществу первоначального накопления капитала, когда индивид ведет себя как хаотически движущийся атом, преследуя лишь свои личные интересы. Но из этого хаотического движения людей-атомов складываются железные законы капиталистического рынка.
Если античное естествознание было сугубо теоретично или, следуя буквальному переводу древнегреческого слова theoria — созерцательно, как бы не вмешиваясь в процесс жизни природы, то естествоиспытатель Нового времени действительно является питателем природы, ставя экспериментальные опыты и заставляя природу раскрывать ее сущностные тайны, которые затем используются для ускорения процесса производства. В этом облике естествоиспытателя Нового времени проявляется двойственная природа буржуа: с одной стороны, предприимчивого упорного, а с другой стороны, насильника, эксплуататора, ни перед чем не останавливающегося для достижения своих целей. В свою очередь эти характерные свойства социальной жизни буржуазного общества и механицистская методология науки Нового времени создают предпосылки для промышленной революции, машинного производства.
Основателем философии Нового времени по праву считается французский философ Рене Декарт (1596—1650 гг.). Декарт являлся одновременно и выдающимся ученым своего времени. Им сделаны открытия в области математики, оптики и механики, во многом повлиявшие на развитие науки ХVII—ХVIII вв. Как ученый, работающий в передовых для своего времени отраслях научного знания, Р. Декарт столкнулся с неудовлетворительным положением, в котором находилась наука в конце ХVI — начале ХVII в. К этому времени в естествознании были сделаны важнейшие открытия, связанные с именами Коперника и Галилея, которые принципиально расходились с постулатами аристотелевской философии. Но античная философия еще продолжала оставаться методологией научного познания. Для того чтобы научное знание способствовало новым потребностям, необходимо было сформулировать принципиально иные методологические установки. Эта проблема стала сквозной темой для философских работ Декарта.
Прежде всего, французский философ пытается найти такие основания для научного знания, которые были бы доступны человеческому мышлению и исключали какое-либо сомнение в их достоверности. Для этой цели он делает предположение о том, что все то, что известно человеку, сомнительно и недостоверно. Но, тем не менее, согласно Декарту, можно сомневаться в чем угодно, но только не в том, что сомневающийся человек мыслит, а тем самым, что он в самом деле существует. Отсюда французский философ делает вывод о том, что, во-первых, все научные знания должны базироваться на мыслительной деятельности человека и, во-вторых, что все принципы научного знания по своей очевидности должны быть такими же ясными и отчетливыми, как убеждение человека в его собственном мышлении и существовании. Исходя из этого постулата, Декарт заключает, что дедукция есть основной метод научного познания, а все содержание научного знания представляет собой дедуцирование следствий из основных принципов науки, ясно и отчетливо усмотренных умом человека.
Идеалом научного знания является для Декарта математика, поэтому методы анализа математических объектов он распространяет на все научное познание. Мир материальных предметов сводится французским философом к пространственным характеристикам, а изменения этого мира к движению, поэтому механико-математические принципы применяются им для объяснения всех явлений природы, механика становится главным средством объяснения всего существующего, а природа рассматривается как механизм. Поскольку Декарт исходит из дедукции как ocновного средства получения научного знания, то возможности опыта, индукции Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). М., 1985. С. 32. он явно недооценивает. Как считает французский мыслитель, чувственное познание необходимо лишь для практической ориентации человека в мире, но оно не способно раскрыть реальную сущность природных процессов.
В этом вопросе Декарт, безусловно, расходился с реальной практикой естествознания своего времени, в котором опыт, обобщение данных опыта играли очень важную роль. Но в процессе сбора, анализа, обобщения фактов, полученных с помощью опыта, царил произвол и хаос, которые приводили к ошибочным научные заключениям. Для этой сферы научного исследования требовались крепкие методологические основания. Поэтому Декарта, как создателя дедуктивной методологии науки Нового времени, очень удачно дополнил английский философ Фрэнсис Бэкон (1561—1626 гг.), разрабатывавший в своих произведениях метод научной индукции.
Фрэнсис Бэкон испытал сильное влияние школы британского номинализма, традиции которой, возникнув еще в позднее средневековье, продолжали оказывать влияние на духовную атмосферу английского общества в Новое время. Британский номинализм, особенно в лице таких его представителей, как У. Оккам и однофамилец Фрэнсиса Бэкона — Роджер Бэкон, ограничивая сферу теологии и освобождая от влияния теологии научное знание, особое значение придавал опытному познанию природы. Это обстоятельство в известной степени объясняет тот факт, что именно англичанин Бэкон был основателем школы философов-эмпириков Нового времени.
Английского философа роднит с Декартом идея о необходимости критического подхода к основаниям всего предшествующего научного знания. Этот критицизм необходим прежде всего для выработки подлинно научной методологии. Поэтому в работах Ф. Бэкона очень важное место занимает критика так называемых идолов научного познания или, другими словами, критический анализ тех обстоятельств, которые являются препятствием на пути научного познания природы. Особенно характерна в этой связи критика английским философом так называемых идолов театра, т. е. ложных учений, увлекающих человека подобно пышным театральным представлениям. Под этими ложными учениями Бэкон понимал прежде всего схоластические концепции, еще сохранявшие свое влияние на умы в начале ХVII в.
Нельзя сказать, что схоласты целиком отвергали роль опыта в человеческом познании, но одной из важных особенностей схоластики было отсутствие строгих критериев для отличения истины и вымысла. Схоластический эмпиризм сводился к примитивной индукции через случайный набор наблюдений за природными процессами, способный дать лишь весьма ненадежные знания об этих процессах. Для Бэкона опыт — это не просто случайное, отрывочное наблюдение за теми или иными явлениями природы, а, прежде всего, строго регулируемый естествоиспытателем, планомерно поставленный эксперимент, в котором тот или иной природный процесс очищается от случайных и побочных влияний и исследуется для получения открытий и различного рода изобретений. В своих работах Бэкон заложил основы научной индукции, когда с помощью ряда проведенных экспериментов делаются достоверные выводы о закономерностях, управляющих природными процессами.
Тем не менее, Ф. Бэкон, не будучи сам естествоиспытателем, не в состоянии был оценить значение великих открытий своего времени для развития научного познания природы. Так, он отвергал гелиоцентрическую систему Коперника, недооценивал роль гипотез и дедуктивного знания для научного исследования. Та картина мира, на которую в своих практических рекомендациях для естествоиспытателей опирался английский философ, носила следы сильного влияния схоластического аристотелизма. Не понял Бэкон и значения механико-математического подхода к построению научной картины Нового времени, переоценивал роль индукции в получении непротиворечивого научного знания.
Однако даже один из его наиболее строгих критиков — немецкий химик Ю. Либих был вынужден признать, что «Бэкон прежде всех понял значение естествознания для целей жизни». Бэкон был первым, кто предложил новые формы организации науки, которые затем воплотились в жизнь в виде Академий и научных обществ. «Бэкон поставил человечеству высокую цель — посредством изучения законов природы побеждать ее с помощью изобретений, с этой постановки вопроса вытекала другая великая мысль — идея бесконечного прогресса».
Итак, Р. Декарт и Ф. Бэкон отразили в своих философских работах две стороны современного им научного познания. Если Р. Декарт доказал важнейшую роль в научном познании гипотетично-дедуктивного метода исследования природы, построил механико-математическую модель мира, на которую опирались представители конкретных дисциплин в своих исследованиях природных процессов, то Ф. Бэкон разработал концепцию научного эксперимента, которая была совершенно необходима для развития естествознания.
В то же время оба мыслителя, односторонне подходя к процессу научного исследования, создали ряд проблем, которые в рамках своей философии не в состоянии были решить. Ф. Бэкон, опираясь на аристотелевско-схоластическую модель природы, не сумел показать действенность своего экспериментального метода в познании конкретных явлений природы. В свою очередь Р. Декарт недооценивал роль опыта в познании природы. Эта недооценка проистекала по той причине, что, сведя все свойства материального мира к пространственным характеристикам и рассматривая существование человека только через его мыслительную деятельность, французский философ тем самым развел в разные стороны материю и мышление, которые он обозначил как две абсолютно независимые субстанции.
В этой связи неизбежно возникли вопросы о взаимодействии этих двух субстанций, об истинности познания материальных объектов, о роли чувственного познания в структуре познавательных процессов. Удовлетворительного ответа на все эти вопросы Декарт не дал. Поэтому дальнейшее развитие западноевропейской философии ХVII—ХVIII вв. стимулировалось именно теми проблемами, которые оставили нерешенными Р. Декарт и Ф. Бэкон.
Английский философ Томас Гоббс (1588—1679 гг.) был одним из первых, кто попытался объединить рационализм Декарта и эмпиризм Ф. Бэкона. С одной стороны, Т. Гоббс принял механико-математическую картину мира, которую Р. Декарт рассматривал как отправную точку всего теоретического естествознания. Более того, его концепция материального мира была еще более механистической, чем концепция Декарта. С другой стороны, Т. Гоббс неоднократно подчеркивал роль чувственного познания в познавательной деятельности человека. Но мнению английского философа, все понятия, которыми оперирует разум человека, имеют источник в ощущениях. Гоббс критикует дуалистическую концепцию Декарта о мыслящей и материальной субстанции, утверждая, что существует только материальная субстанция, а мыслящий человек такой же материальный объект, как все остальные вещи материального мира.
Но английскому мыслителю все же не удалось решить тех проблем, которые поставил перед философией Р. Декарт. Он не сумел решить проблему сознания в рамках механистической теории, не смог логично свести всю деятельность сознания, включающую идеальные объекты, к механическим движениям материальных частиц. Неудачу потерпел Гоббс в попытке совместить рационалистическую концепцию выведения всего содержания научного знания из неких умозрительных начал с эмпирическим методом познания материальных объектов. Поэтому английский философ был вынужден признать, что выводы экспериментального естествознания не могут соответствовать нормам подлинно научного знания.
Более продуктивную попытку разрешить противоречия Р. Декарта сделал выдающийся нидерландский философ Бенедикт Спиноза (1632—1677 гг.). Главные усилия Б. Спинозы направлены на то, чтобы разрешить те противоречия, которые вытекали из допущения Декартом двух независимых субстанций: мыслящей — духовной и протяженной, материальной. Декарт так и не сумел объяснить, как одна из этих субстанций воздействует на другую, а, следовательно, как возможно и возможно ли вообще научное познание материального мира. Спиноза объединяет эти две субстанции в одну, считая протяжение и мышление двумя атрибутами этой единой субстанции. Тем самым Спиноза снимает вопрос о взаимном воздействии субстанций друг на друга.
Как и Декарт, Спиноза весьма скептически относится к возможностям чувственного познания. Считая чувства несравнимым подспорьем в практической деятельности человека, Спиноза в то же время видит именно в чувственном познании причину всех человеческих заблуждений. Истинное знание имеет свой идеальный прообраз в математике и представляет собой строгую дедукцию всего начинания человеческих знаний из интуитивно постигаемых первоначал. Объединяя мышление и материю в единую субстанцию, Спиноза, как ему кажется, снимает вопрос об истинности естественнонаучных знаний, поскольку, строго мысля, не допуская ошибок в дедукции, ученый умозрительным путем может построить адекватную концепцию природных явлений. Порядок и связь вещей такие же, как порядок и связь идей, — таков фундаментальный принцип теории познания В. Спинозы. Таким образом, согласно Спинозе, материальный мир представляет из себя математическую систему, а физика целиком сводится к принципам математической механики.
К середине ХVII в. рационалистическая механико-математическая методология научного познания, предложенная Р. Декартом, становится господствующей в естествознании. Она способствовала широкому применению в естественных науках и, особенно, в физике математических методов. Естествознание из набора фактов об окружающем мире превращалась и строгую науку, результаты которой можно было использовать для построения различного рода механизмов и машин. Поэтому столь оправдавший себя в естествознании метод научного исследования пытаются применить к анализу предметов других наук и, в частности, к предмету социальных наук.
Этим попыткам способствовало то обстоятельство, что в странах Западной Европы и, прежде всего, в Нидерландах и Англии происходят радикальные социальные изменения, сопровождающиеся революциями и гражданскими войнами. Феодальные отношения, основанные на личной зависимости, иерархии сословий, где главными регуляторами отношений между людьми были традиции и обычаи, постепенно заменяются новыми, построенными на личной независимости индивидов, равенстве их прав, где главными регуляторами общественных связей стали законы капиталистических товарно-денежных отношений. В этом переходном обществе, где старые отношения соседствовали с новыми, где шла настоящая внутренняя борьба, философы должны были найти некие рационально-постигаемые устойчивые закономерности, согласно которым должны были преобразовываться наличные социальные порядки.
По примеру законов механики, господствующих в мире физических объектов, они хотели найти законы социальной механики, управляющие социальными процессами. Поэтому и Гоббс, и Спиноза весьма серьезно начинают заниматься социальными проблемами и вскоре эта социальная проблематика приобретает главенствующую роль в их философских работах. Именно эти философы начинают использовать рационалистическую механико-математическую методологию для анализа социальных явлений. Однако сама механико-математическая методология естественнонаучного познания была вызвана нарождающимися буржуазными социальными отношениями.
Естественно поэтому, что результатом применения этой методологии к анализу социальных явлений явилось то обстоятельство, что в качестве естественных законов, по которым должно было функционировать общество, мыслители ХVII в. понимали не что иное, как очищенные от случайных социальных явлений законы функционирования буржуазного общества. Но поскольку то общество, в котором жили мыслители, было переходным и представляло из себя конгломерат развивающихся капиталистических отношений и отживающих отношений феодализма, а сами буржуазные отношения были осложнены процессом первоначального накопления капитала, то рационалистические законы так называемой социальной механики на каждом шагу противоречили реальной социальной действительности.
Положение осложнялось тем, что картезианская физика, сыгравшая в ХVII в. положительную роль, к началу ХVIII в. перестала удовлетворять ученых. Для них становилось ясно, что механическое движение как единственный способ объяснения природы не смог объяснить не только явления в области биологии, химии, геологии, но даже огромный спектр физических. Исаак Ньютон вводит для объяснений этих явлений понятие силы, которое не выводилось из механических взаимодействий тел. Налицо был методологический кризис научного знания, который попытались решить Д. Локк и Г. В. Лейбниц.
Английский философ Джон Локк (1632—1704 гг.) был истинным представителем традиций британского эмпиризма, заложенных Ф. Бэконом и продолженных Т. Гоббсом. Согласно Локку, процесс познания начинается с тех представлений (или простых идей по терминологии английского философа), которые человек получает с помощью чувств. Сравнивая, сочетая, абстрагируя эти простые идеи, разум человека создает сложные идеи, к которым относятся прежде всего идеи субстанций, т. е. комплексы чувственных впечатлений, полученных от отдельных вещей материального мира, совместно с предложением некоторого субстрата (внутренней структуры данной вещи), из которого проистекают все чувственно воспринимаемые качества вещей. Если идеи субстанций как бы навязаны человеку внешним миром, то все остальные сложные идеи являются произведением его собственного разума.
В естественных науках человек, согласно Локку, имеет дело с идеями субстанций, которые в лучшем случае могут раскрыть лишь внешнюю «явленческую» сторону вещей, но отнюдь не их реальную сущность. Поэтому в естествознании не может быть и речи о том идеале научного знания, который выдвигали в своих работах рационалисты. Поскольку объекты естественных наук — вещи материального мира и их взаимосвязь не являются продуктом деятельности самого человека, то они, естественно, не могут быть познаны до конца с помощью одной лишь мыслительной деятельности человеческого разума. Поэтому английский мыслитель полагает, что в вопросах естествознания «мы не должны претендовать на достоверность и доказательность».
Тем самым Локк отвергает претензии Декарта на отождествление методов естественных наук с методами математического знания. Тем не менее, он не отбрасывает полностью механико-математических представлений Декарта о материи. Более того, примыкая к атомистическим представлениям о строении материальных объектов, английский мыслитель считал, что все изменения в материальном мире, о которых нам сигнализируют чувственные восприятия, обусловлены скрытыми от наших чувств движением атомов.
Итак, Локк отбрасывает только претензии физиков-рационалистов вынести умозрительным путем все законы материального мира из этих механико-математических представлений, как пытались сделать Декарт, Гоббс и особенно Спиноза. Помимо механических и пространственных характеристик, материя, по мнению философа, может иметь и другие характеристики, в том числе и такие, которые уже были известны ученым и обозначились И. Ньютоном понятием сила (например, сила взаимного притяжения всех астрономических объектов). Все эти характеристики и свойства материальных объектов не могут быть познаны с помощью умозрительных дедукций, а только с помощью опыта и эксперимента.
Однако методы математической дедукции, по мнению Локка, могут вполне быть применены в области обществознания и, прежде всего, в этике и политике. Поскольку в отличие от предмета естественных наук предметом изучения таких наук, как этика, политика, математика являются объекты (например, общество или система гипотез в математике), созданные самим человеком, то в этих науках, согласно английскому мыслителю, вполне достижим идеал абсолютно достоверного знания. Это не означает того, что полученные тем самым представления о законах функционирования общества должны соответствовать реальному положению дел в обществе. Реальные отношения между людьми могут определяться их интересами, страстями, просто произволом. Но те законы социальной жизни, которые выведены самим разумом, являются, по мнению Локка, единственно разумными и только то общество и тот человек могут считаться разумными, которые ими руководствуются. Тем самым Локк теоретически объясняет и оправдывает разрыв между социальным бытием и рационалистической теорией естественного права, который к этому времени составлял одну из главных проблем обществознания.
Содержание социальных концепций, которые должны дедуцироваться разумом вполне определяется одним из постулатов, выдвинутых Д. Локком, «где нет собственности, там нет и несправедливости». Оно столь же достоверно, как и любое доказательство у Эвклида. Концепция естественных прав человека, которым должно соответствовать юридическое законодательство государства, теория разделения властей в государстве, право народа на резолюцию, когда нарушаются его основные права, эти фундаментальные основы функционирования буржуазного общества и государства являются вкладом Локка в социально-политическую мысль его времени.
Если Локк критикует методологию научного знания, предложенную Декартом с позиций эмпиризма и сенсуализма, присущих тогдашнему естествознанию, пытаясь одновременно распространить эту методологию на область обществознания, то немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646—1716 гг.) развивает критику Декарта с позиций рационализма. Лейбниц считает ложным определение Декартом критерия истинности научного знания, которое заключалось в ясности и отчетливости для познающего разума основополагающих принципов этого знания. На взгляд Г. В. Лейбница, этот критерий истинности несет на себе отпечаток субъективизма и эмпиризма, поскольку то, что для одного человека может представляться ясным и отчетливым, то для другого может представляться вовсе не таковым. Для того, чтобы убедиться в истинности основных принципов человеческого познания, достаточно разложить эти принципы на составные элементы и проверить их совместимость с помощью применения законов формальной логики. Поэтому любое предположение, противоречащее этим принципам, просто-напросто будет логически немыслимым.
Поскольку Лейбниц даже Декарта упрекал в эмпиризме, то, естественно, еще более активно он выступает против эмпиризма и сенсуализма Д. Локка. В книге «Новые опыты о человеческом разуме» Г. В. Лейбниц дает критический анализ основ философии Локка. Принимая тезис сенсуализма, что в интеллекте нет ничего, чего бы не было раньше в чувстве, он дополняет этот тезис существенной оговоркой «кроме самого интеллекта». Раз ум, согласно Лейбницу, заключает в себе потенциально все интеллектуальные идеи, то эмпирическое познание играет лишь роль толчка логического развертывания научного знания. Впрочем, до конца преодолеть идеи эмпиризма Лейбниц все же не смог. Признавая существование двух родов истин, истин разума и истин факта, которые достигаются различными методами: первые с помощью логического анализа, а вторые с помощью опыта, Г. В. Лейбниц в сущности присоединялся к методологическому дуализму Д. Локка.
Критикуя, как и Д. Локк, сведение Декартом всех свойств материального мира к протяжению и механическому движению, немецкий философ шел в этой критике гораздо дальше Локка, показывая, что из одних только геометрических свойств тел нельзя вывести такие физические характеристики, как движение, сопротивление, инерцию. Лейбниц совершенно справедливо полагал, что эти вещи обладают внутренней способностью непрерывно действовать и изменяться. Поскольку материалистические концепции атомизма, господствующие в тогдашнем естествознании, не позволяли раскрыть источник внутренних сил и деятельности, философ выдвинул идею монад, т. е. своеобразных духовных атомов, абсолютно независимых друг от друга субстанций. В сущности, телесность материальных вещей является, по его мнению, лишь внешним обнаружением этих монад для чувств и разума человека.
Опираясь на теорию монад, Лейбниц сумел выдвинуть целый ряд продуктивных идей, подтвержденных последующим развитием научного знания. Так, в противоположность И. Ньютону, он рассматривал пространство и время как относительные свойства материального мира и предвосхитил некоторые положения теории относительности А. Эйнштейна. Вывод Лейбница об органическом родстве всех живых существ и о связи их с неорганической природой, идея об эволюции живой природы были затем подтверждены исследованиями в области химии и биологии.
Тем не менее, поскольку немецкий мыслитель во многом расходился с основными установками и положениями научного знания своего времени, он остался непонятым своими современниками. Однако философская школа, созданная Лейбницем в Германии, оставаясь в тени идей французского и английского просвещения ХVIII в., сумела подготовить почву для возникновения и развития немецкой классической философии конца ХVIII — начала XIX в.
Однако следует заметить, что именно Джордж Локк был подлинным вождем западноевропейской философии ХVIII в., особенно английской и французской просветительской мысли. И если английские философы ХVIII в. Джордж Беркли (1685—1758 гг.) и Дэвид Юм (1711—1776 гг.) в гносеологических исследованиях опирались и отталкивались от сенсуалистической и эмпирической теории познания Д. Локка, то французские просветители ХVIII в. взяли на вооружение прежде всего социально-политическую концепцию английского мыслителя, его методологию социального знания.
Методология познания в cфeре социально-политических наук, предложенная английским мыслителем, носила ярко выраженный peволюционный характер, направленный против феодальных отношений и абсолютизма, которые продолжали господствовать в подавляющем большинстве стран Западной Европы в конце ХVII — начале ХVIII в. Если основные положения социально-политической концепции должны выводиться не из существующей социальной реальности, а из постулатов, выдвинутых разумом, и, следовательно, не постулаты этой концепции должны соответствовать реальности, а, наоборот, социальная реальность, чтобы считаться разумной, должна соответствовать постулатам социально-политической теории, то отсюда следовал вывод о том, что разум является судьей существующих социально-политических отношений.
Кроме того, если учесть, что в основных положениях своей социально-политической теории Д. Локк являлся классическим выразителем буржуазного права, то не вызывает удивления то обстоятельство, что философия Локка «как давно и страстно ожидаемый гость» была с энтузиазмом встречена французскими просветителями, перед которыми стояла задача обоснования буржуазных преобразований французского общества «старого порядка».
Вольтер, Монтескье, Гельвеций, Тюрго, Дидро и ряд других представителей французского Просвещения популяризируют, углубляют и развивают методологические и социально-политические концепции философии Локка. Они «выковывают» оружие критики социальных отношений старого порядка. Более того, поскольку критерий истинности рационалистической методологии допускал субъективизм в определении основных постулатов, из которых выводилось все содержание социально-политической теории, постольку эта методология была использована французскими социалистами-утопистами ХVIII в. Мабли и Морелли для критики нарождающихся буржуазных социально-политических отношений.
Если для Локка непререкаемой истиной, наподобие теорем Эвклида, является положение о том, что только там, где существует собственность (в смысле буржуазной частной собственности), существует и справедливость, то для социалистов-утопистов столь же непререкаемой истиной явилось положение о том, что только там, где не существует частной собственности, существует справедливость. Ж. Ж. Руссо в своих работах, исследуя процесс возникновения и историю человеческого общества, убедительно доказывает это положение, не становясь, впрочем, сторонником утопического социализма. Так совместными усилиями французские просветители, желая того или нет, готовили колоссальный социальный взрыв в образе Великой французской революции.
Если для французского просвещения актуальной задачей была революционная критика полуфеодальных отношений и абсолютистского государства, господствовавших в то время во Франции, то для английской философии ХVIII в. актуальной была задача обоснования того социально-капиталистического строя, который сложился в Англии после буржуазной революции 1688 г. Поэтому основные представители этой философии Д. Беркли и Д. Юм начинают критику основополагающих концепций рационалистической методологии Д. Локка в подходе к анализу социальных явлений. Они пытаются показать несостоятельность рационалистической методологии, оценивающей реальность с позиций абстрактного разума. Распространяя эмпирическую методологию на сферу социального знания, они доказывают, что социальная теория должна базироваться на фактах и судить об истинности этой теории нужно прежде всего по ее соответствию реальности этих фактов.
Наряду с явно консервативными выводами в этой критике было много верного. Поэтому из школы британского эмпиризма выросли известный социолог и общественный деятель Эдмунд Берк (1729—1737 гг.), который первый начал бескомпромиссную теоретическую критику социальных результатов Великой французской революции, зачинатель классической английской политэкономии А. Смит (1723—1790 гг.), во многом определивший развитие социальной философии в первой половине XIX в.
Литература
1. Анатомия мудрости. 106 философов. Жизнь. Судьба. Учение. Симферополь, 1995. Т. 2.
2. Гельвеций К. А. О человеке, его умственных способностях и его воспитании // Соч.: В 2 т. М., 1974. Т. 1.
3. Дидро Д. Систематическое изложение книги Гельвеция «Человек» // Соч.: В 2-х т. М., 1986. Т. 2.
4. Кузнецов В. Н. Французский материализм XVIII в. М., 1981.
5. Курбатов В. И. История философии. Конспект. Ростов н/Д., 1997. С. 200—278.
6. Логика и риторика. Хрестоматия. Мн., 1997. С. 179—209, 256—285.
7. Локк Д. Мысли о воспитании // Пед. соч. М., 1939.
8. Основы философии в вопросах и ответах. М., 1997. С. 83—90.
9. Практикум по философии человека. Пособие. Ч. I. Мн., 1998. С. 102—151.
10. Скирбекк Г., Гилье Н. История философии: Пер. с англ. М., 2000.
11. Хесс Р. 25 ключевых книг по философии: Пер. с фр. Челябинск, 1999.
12. Хрестоматия по философии. Ростов н/Д., 1997.