Что же такое человеческое существо?

Между тем Макс Шелер, предпринявший попытку типологизировать все концептуальные версии по проблеме человека, пришел к выводу, что первое представление о человеке родилось не в философии и не в науке. Изначальная версия взглядов на человеческую природу принадлежит религии. Она являет собой пестрый конгломерат представлений, заимствованных из мифологий разных народов, преданий Ветхого Завета, сказаний античной религиозной мысли, новозаветных притч и т.д. Немецкий философ подразумевает известный миф о сотворении человека, его души и тела, о происхождении человеческого рода от Адама и Евы.

По своему характеру эта антропологическая версия сугубо религиозная. "Небесная история и небесная судьба человека предопределяют земную судьбу и земную историю человечества"[9], – подчеркивал Н.А.Бердяев. В рамках названного иудейско-христианского воззрения развиваются совершенно различные и самостоятельные в философско-историческом смысле теологические антропологии. Учение о грехопадении, о бессмертии души (и связанное с ним учение о наказании и воздаянии в будущей жизни), о том, что в сокровенной своей глубине душа человека – это часть Божественного, обретало в истории человеческой мысли самые неожиданные аранжировки. Так, разнохарактерные толкования "грехопадения" вызвали к жизни многочисленные варианты исторических описаний и всемирно-исторических перспектив – от августиновского "Града Божия" через Отто Фрейзинга до современных теологов.

В наше время философия и религия стремятся существовать врозь, и интенсивный диалог между ними, который имел место в прошлом, теперь ослабевает. Еще столетие назад философы на тех или иных стадиях своей карьеры обращались к проблеме Бога и конструировали разветвленные метафизические системы. Сегодня философы ограничивают себя более скромными, в основном инструментальными проблемами – проблемами языка, логики, научных методов и т.д.

В той же мере и теологи гораздо меньше, чем прежде, когда они отваживались вступать в сферы природной и разумной теологии, концентрируют свое внимание на библейских и литургических темах или на других вопросах, которые касаются внутренней жизни религиозной общины. Этот разрыв осознают и философы, и теологи. Тем не менее они провозглашают своего рода декларацию о независимости. Философы помнят примеры прошлого, когда свобода философской и научной мысли подвергалась угрозе со стороны церковного истеблишмента. Теологи со своей стороны воскрешают факты, когда изучение Библии приспосабливалось к требованиям секулярных философов. Вот почему и тем и другим желательно даться на расстоянии, чтобы каждая сторонаержаться на расстоянии, чтобы каждая сторона имела время и свободу определить собственные позиции.

Что представляет собой человеческое существо в христианской антропологии? Христианская версия генезиса человека восходит к древнеиудейским преданиям о сотворении человека. "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил Его", – читаем в книге Бытия (Быт. 1; 27). Сегодня мы оцениваем эти истории как мифологические. Если придерживаться версии о том, что человек был сотворен, то придется согласиться с мнением о завершенности человека как живого существа. Не будем разбирать это положение с позиций внешних к библейским. И в нем самом можно обнаружить глубокое противоречие, поскольку, с одной стороны, человек сотворен по образу и подобию Божию, а с другой – как завершенное существо, существо телесное – ограничен в своих возможностях.

В последующем библейском повествовании о творении мира и человека возрастает острота внутреннего конфликта, присущего человеку. Здесь сказано, что человек сотворен из земной пыли, иначе говоря, он извлечен из земной части творимой материи. Но именно в это существо, которое слеплено из почвы, Бог вдохнул "дух жизни", иначе говоря, принял участие в одухотворении собственного создания. Так, согласно книге Бытия, человечество обрело своеобразие. Мы не можем упустить из виду и тот факт, что человек с самого начала был не обособленным, а социальным существом. Когда Бог создавал человека, Он творил его как мужчину и как женщину. С самых истоков нет "Я" без "Ты". Связанность с другим есть самая суть человеческого рода.

По мере того, как мы продвигаемся за этими ранними преданиями, другая фундаментальная предпосылка относительно человечества вступает в противоречие с прежними рассуждениями. Существо, созданное по образу и подобию Божьему, в то же время имеет врожденные изъяны. Человечество ограничено в возможности раскрыть присущий ему потенциал, обнаружить собственный образ как подобие Божье из-за того, что оно, если говорить религиозным языком, впало в "грех". Иначе говоря, человеку свойственно состояние отчуждения, когда человеческое существо знает, что оно отделено от своего происхождения, от своей цели и от других людей.

Этот факт греховности – один из наиболее значительных признаков человеческого существа. Другие создания таковы, каковы они есть. Человеческое существо не только есть как таковое, оно также знает о себе нечто большее. Человек осознает, что так или иначе он не сможет быть тем, чем ему надлежало стать. Человек являет собой нечто человеческое в биологическом, но отнюдь не в духовном или этическом смысле.

Известный иерусалимский философ Мартин Бубер настаивает на нормативной ценности тех образцов человечности, которые запечатлены в Библии. Однако мыслим ли гуманизм без автономного, суверенного человека? Казалось бы, вопрос выглядит абсурдным. Как может проявиться любовь к человеку в доличностных культурах? Тем не менее Бубер связывает начало гуманизма именно с выявлением специфически человеческого.

Исследуя происхождение понятия humanitas, из которого выросла концепция гуманизма, Бубер понимает под ним доверие к человеку как таковому, убеждение в том, что человек является не только зоологическим видом, но и уникальным творением. Философ связывает отдельные проявления новой и более свободной человечности с тем типом гуманности, который унаследован от древности. Такой процесс Бубер называет экзистенциальным обновлением[10].

Люди – существа, которые могут в любой момент оступиться в нечеловеческое. Гуманизм – тончайший, зыбкий и нередко разрушаемый слой в толще культуры. Вот почему иерусалимский мыслитель обращается за помощью к тому веку, когда человеческое процветало во всей чистоте и силе, хотя ему приходилось тысячу раз сражаться с нечеловеческим. Ныне же, по словам Бубера, человеческое начало выветривается и разлагается не только в отдельном индивиде, но и во всей современной эпохе мировой истории.

Фундаментальная религиозная антропология, связанная с древнеиудейским Ветхим Заветом и имеющая параллели в других религиях, получает дальнейшую разработку в Новом Завете. Человек, как он представлен и интерпретирован апостолом Павлом, это новый Адам, существо, в котором воплощен первоначальный замысел Создателя. В нем претворен образ и подобие Бога, почему собственно апостол Павел и говорит о нем как об образе невидимого Бога. Что отличительного в образе Христа, как он представлен в Новом Завете? Его самоотверженная любовь, жертвенность. Любовь и жертвенность рассматриваются как путь, который ведет к обретению веры и истинной человечности.

Таким образом, проблема уникальности человека в религиозной традиции непосредственно выводится из тайны божественного. Религия показывает нам, что человек двойствен. Одно дело человек до грехопадения, другое – после. Человек был определен к высшей цели, но утратил это предназначение. Грехопадение лишило его силы, извратило разум и волю. По мнению Э.Кассирера, который подверг критике религиозную версию человека, классическая максима "Познай самого себя" в философском смысле – смысле Сократа, Эпиктета или Марка Аврелия – не только малодейственна, но ложна и ошибочна. Человек не может доверять себе и читать в себе. Он сам должен молчать, чтобы слышать высший глас, глас истины[11].

Разумеется, христианская версия человека не сводится к тайне самопознания. Однако в ней – недоппреодолимое стремление человека к идеальному бытию, поиск Бога, желание общения с Ним. Христианство в этом смысле не предполагает ограничения свободы. "Христианства нет без свободы. В том числе без свободы делать зло и отвергать Бога. Часто спрашивают: почему Бог не создал всех людей изначально хорошими? Почему он не заставляет их поступать, как Он хочет? Все мыслящие существа, даже Сатана, были созданы добрыми, но имеющими свободу сделать выбор в пользу зла. Такой выбор стоит и перед каждым человеком. Богу не нужна подневольная любовь, любовь из страха или по принуждению, – если таковую вообще можно назвать любовью. Он создал нас Своими детьми, а не рабами или наемниками и, любя нас, ждет от каждого свободной любви к Нему"[12].

Кассирер отказывает религии в теоретическом решении проблемы человека. Однако религия и не может дать такого решения. Она не может быть ясной и рациональной. То, о чем она повествует, – темная и мрачная история человеческого грехопадения. Рациональное объяснение этого факта невозможно. Мы не можем объяснить человеческий крах, так как это недук продукт или необходимое следствие какой-нибудь естественной причины. Точно так же мы не можем объяснить человеческое спасение, ибо это спасение зависит от непостижимого акта божественной милости: оно свободно даруется и свободно отбирается, и никаким человеческим поступком или достоинством заслужить его невозможно. Следовательно, религия и не претендует на прояснение тайн человека. Она подтверждает и углубляет эту тайну.

Религиозная интерпретация человека за последние два столетия в Европе и Америке была постепенно замещена различными версиями, которые можно описать как натуралистические. Впечатляющие успехи естественных наук в области физики, химии, биологии, астрономии и в других сферах теории породили представления, будто такого рода методы могут быть применены и к истолкованию человеческого существа.

Так, широкое распространение получило представление, будто человек как таковой в основном естественный, природный феномен, конечно, достаточно сложный, но все же вполне объяснимый в терминах наук, которые используются для описания других сфер jlsприроды. Библейский взгляд был выражен в форме повествований, носящих откровенно мифологический характер. Едва стала ясна их мифологическая сущность, эти истории попросту отвергли. Была предпринята слабая попытка выявить те глубокие истины о человеческом существе, которые отражены в этих преданиях.

Можно, судя по всему, назвать определенные характеристики человека, которые игнорирует наука. Первая из них – свобода. У нее нет такого достояния, которое можно было бы обнаружить с помощью наук. Но как утверждает Кант, свобода связывает все наши поступки один за другим и оценивается как одно из самых драгоценных наших достояний. Вновь можно признать, что человеческое существо в каком-то таинственном смысле уникально и незаместимо. Человек не только представитель класса или экземпляр человеческого рода, но это также особое существование, нечто живущее под своим собственным индивидуальным именем.

Любую утраченную вещь можно заменить. Но когда умирает ваш ближайший друг, эта утрата представляется незаменимой, хотя можно найти другого друга. Однако вы никогда не перестанете замечать, что этот новый избранник – не тот человек, которого вы потеряли. Еще одну сторону человеческого своеобразия выявляет этическое измерение человеческой жизни. Чувство греховности показывает неукорененность человека в себе самом. Недовольство собой и достигнутым – свойство такого рода, что его отсутствие – самодовольство – воспринимается как сущностная ущербность и нравственный порок. Человек осознает, что никогда не станет тем, чем он должен был бы стать.

Эти иллюстрации – свидетельство того, как глубоко различие между человеческим и нечеловеческим. Поразительный пример такого различия обнаруживается в языке, когда мы говорим о каком-то необычайно жестоком и тиранически настроенном человеке – "в нем есть нечто нечеловеческое". Употребление этого выражения вовсе не свидетельствует о том, что биологически данный человек не относится к homo sapiens, что он не принадлежит к человеческой расе. Однако слово "человеческий", как это очевидно, содержит в себе не только биологический смысл. В нем отражены некие компоненты спиритуального характера. Когда они отсутствуют, мы говорим о человеке, что он "нечеловечен", поскольку он не может быть мерой полной и истинной человечности.

Натуралистическому взгляду на человека, который утвердился в XIX в., был брошен вызов новыми философскими течениями, настаивающими на особости и отличимости человеческого существа как некоей целостности, которая является не только частью Природы. В своей свободе и спиритуальности человек возвышается над простым естественно-природным уровнем. Новые философские течения (философия жизни, психоанализ, экзистенциализм, персонализм) выразили глубокое понимание человека, присутствующее в конечном счете в каждом индивиде.

У каждого есть чувство, что он не просто некое лицо, не только биологический феномен, но существо, которое, несмотря на все ограничения, имеет трансцендентную природу и обладает возрастающей способностью подчинить природу человеческому контролю. Библейская антропология оказала огромное воздействие на человеческое самосознание. По мнению Н.А.Бедяева, жаждой искупления наполнена вся история мираррдяева, жаждой искупления наполнена вся история мира, и лишь как искупление может быть понят смысл истории[13].

По словам философа, возрождение религиозного смысла жизни связано с сознанием источника мирового зла. "Человек должен стать внутренне свободным, достойным свободы и вечной жизни, действительно перестать быть рабом, а не надевать костюм свободного, не казаться могущественным: он должен сознавать свой грех, в котором участвовал, и религиозную связь свою с искуплением. Освобождение зверя с бушующим в нем хаосом не есть освобождение человека, так как подлинный человек есть часть божественной гармонии"[14].

Библейское учение утверждает, что ценность человека проистекает из уникального и в своем роде исключительного чувства собственного достоинства человека, сотворенного по образу Божьему. Люди в некотором смысле представители Бога на Земле. Грех против них – это грех против Бога. Нельзя согрешить против Бога безнаказанно, грешники в конечном счете предстанут перед Божьим судом. Противники библейского взгляда на уникальность человека надеются на чудо, что человек в конце концов не является столь ценным исключением, как говорит о нем Библия. Они не могут не признаваться в этом столь честно, как древний поэт Лукреций, который открыто признавал: одна из причин, по которой он столь сильно привержен теории атеистической эволюции – это удобство выводов о том, что смерть является концом. Перед судом Божьим представать не придется.

Таким образом, библейский взгляд на человека предполагает уникальность его как Божьего создания. От других существ Адам и его потомки отличаются неповторимой судьбой. Изгнанный из рая человек был вынужден заново приспосабливаться к природе, утверждать свою особость среди животного царства. Не утрачивая собственной неповторимости, он в то же время оказался естественным созданием, призванным вновь обрести себя в мире многоликой натуры. Как же выглядит проблема уникальности человека в секулярной традиции?

[1] Cassirer E. An essay o man. New Haven, 1947. P. 21-22.

[2] См.: Гуревич П.С. Вселенная по имени человек // Свободная мысль. 1991. № 14.

[3] Андрогин, согласно Платону, – первосущество, сочетающее в себе особенности мужского и женского полов.

[4] Соловьев Э.Ю. Индивид, индивидуальность, личность. Введение в философию. Ч . II. М ., 1989. С. 560.

[5] См.: Проблема человека в западной философии. М., 1988; Человек. Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. В 2 т. М., 1991-1992.

[6] Бубер М. Два образа веры. М., 1999. С. 23.

[7] Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 372.

[8] Твен Марк. Письма с Земли. М., 1972. С. 176.

[9] Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990. С. 35.

[10] См.: Бубер М. Еврейский гуманизм // Ной. 1992. N 3.

[11] См.: Кассирер Э. Опыт о человеке: введение в философию человеческой культуры // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 15.

[12] Свящ. Чаплин В. Крест и дубинка: союз невозможен // Независ. газ. 1992. 24 апр.

[13] См.: Бердяев Н.А. Философия свободы. М., 1989. С. 128.

[14] Там же. С . 129.