Я стою с ними в Коннерсройте, Бавария

На другой день из беседы с двумя братьями Терезы, очень добродушными и приятными, мы узнали, что святая спит лишь час-два. Она активна и полна энергии, несмотря на множество ран на теле. Она любит птиц, следит за аквариумом и часто работает в саду. Ее корреспонденция велика, набожные католики обращаются к ней за молитвами и целительными благословениями. Благодаря ей многие ищущие исцелились от серьезных болезней.

Ее брат Фердинанд, молодой человек двадцати трех лет, сказал, что Тереза обладает способностью при помощи молитвы переносить на свое тело болезни других. Отказ святой от пищи берет начало с того времени, когда она молилась, чтобы болезнь горла у одного молодого человека из ее прихода, готовящегося принять духовный сан, перешла на ее собственное горло.

В четверг вечером наша группа поехала к дому епископа, который с некоторым удивлением взглянул на мои распущенные волосы. Он с готовностью дал необходимое разрешение[[333]], не требовавшее никакого вознаграждения. В пятницу около половины десятого утра мы прибыли в Коннерсройт.

Я заметил, что в домике Терезы есть специальное место, крытое стеклом, чтобы было больше света. Мы рады были видеть, что двери более не закрыты, а широко и гостеприимно распахнуты. В число посетителей, представивших разрешение, которых было около двадцати, входили многие пришедшие издалека, чтобы увидеть мистический транс.

Тереза прошла мое первое испытание на интуитивное знание в доме профессора вовсе не для того, чтобы удовлетворить преходящее любопытство.

Мое второе испытание было связано с тем фактом, что как рез перед тем как подняться в ее комнату, чтобы быть единым с нею в телепатической и телевизионной связи, я привел себя в состояние йоговского транса. Я вошел в ее комнату, полную посетителей. Она в белом одеянии лежала на кровати. Вместе с неотступно следующим за мной мистером Райтом я остановился на пороге, пораженный странным и весьма жутким зрелищем.

С нижних век Терезы тонкой и непрерывной струйкой текла кровь. Взгляд ее был устремлен вверх на духовное око в центре лба. Ткань, которой была обернута голова, промокла от крови, сочившейся из ран-стигматов тернового венца. На ее белом одеянии было красное пятно над сердцем от раны в боку, в том месте, где тело Христа когда-то пострадало от последнего унижения – удара копьем.

Руки Терезы были простерты в материнском молящем жесте, на лице ее было мученическое и вместе с тем божественное выражение. Она казалась более худой, чем обычно, изменившейся не только физически, но и в более тонком отношении. Бормоча слова на каком-то чужом языке, она слегка дрожащими губами обращалась к лицам, видимым ее внутренним зрением.

Поскольку я был в состоянии единения с нею, я видел те сцены, которые открывались ей в это время. Она смотрела на Иисуса, Который средь глумящейся толпы нес крест из бревен[[334]]. Вдруг она в ужасе подняла голову: Господь упал под нещадной тяжестью. Видение исчезло. Тереза тяжело откинулась на подушку, изнеможенная горячим состраданием.

В этот момент я услышал позади себя какой-то громкий стук. Обернувшись, я увидел двоих людей, выносящих тело упавшего. Я не сразу его узнал, поскольку выходил из глубокого сверхсознательного состояния. Я снова устремил глаза на лицо Терезы, смертельно бледное, в ручейках крови, но теперь спокойное, излучающее чистоту и святость. Оглянувшись затем, я увидел, что мистер Райт стоит, прижав руку к щеке, из которой течет кровь.

– Дик, – с тревогой спросил я, – это вы упали?

– Да, от этого жуткого зрелища я потерял сознание.

– Ну, ну, – утешил я его, – вы были достаточно смелы, чтобы вернуться и вновь смотреть на это.

Вспомнив о терпеливо ожидающей группе паломников, мы с мистером Райтом безмолвно простились с Терезой и оставили ее святое общество[[335]].