Радикально-революционные силы в борьбе за читателя
Во второй половине XIX столетия все большую роль в общественной жизни начинает играть радикально-революционное мировоззрение, генетически связанное с декабризмом и разночинным революционным движением первой половины столетия. Социальная база радикальной идеологии в этот период стремительно расширяется, а представления о читательской деятельности, способствующей радикальному изменению общественного устройства, обогащаются идеологией революционных демократов и марксистов. Российский радикализм стремился развернуть общественную систему в сторону Запада, открыть ее для западных революционных теорий, чтобы резко изменить сложившийся социальный порядок. Славянофильство им отвергалось как ретроградное течение общественной мысли, закрывающее социальную систему от притока новых идей, зарубежного влияния и лишающее ее возможности поступательного развития, обращающее страну к старой, византийско-московской Руси.
Радикально-революционные представления о читателе и его деятельности во второй половине XIX века претерпели определенную динамику. Зародившись в русле разночинно-народнического революционного движения и пережив «пик» своего развития в 60-е годы, они в 70-80-е практически сомкнулись с системой революционно-народнических взглядов. В конце XIX столетия энергию их революционности вобрала в себя система марксистских представлений о читателе и его деятельности, трансформировавшаяся в ленинскую, большевистскую идеологию, воплотившую предельный, наиболее жесткий и последовательный радикализм.
Система радикально-революционных представлений о читателе и его деятельности была резко оппозиционной по отношению к консервативно-охранительным представлениям и полемичной по отношению к либеральным. Радикализм, выделившийся из либерализма и вобравший в себя дух декабризма, смыкался с либерализмом в требовании общедоступности книжных богатств, «равноправности» читателей в пользовании библиотеками, но, в то же время, был резко противоположен ему в представлениях о целях, смысле и содержании читательской деятельности.
Конфликтность была заложена в самой природе радикальной идеологии, направленной на свержение существующего социального устройства. Революционно-демократическое направление, тон в котором задавали разночинцы, было ориентировано на построение социализма посредством крестьянского восстания; соответственно, идеологам этого движения границы свободы, предлагаемые либералами, казались слишком тесными. Н. С. Лесков остроумно назвал либералов «постепеновцами», а революционных демократов – «нетерпеливцами».
Книгу и чтение революционные демократы считали важнейшим средством радикальных преобразований; новую картину мира они пытались создать посредством формирования идеологии, основанной на реализме, знании точных законов мироустройства и возможностях его изменения. Религия, гуманизм, патриотизм нигилистически отвергались, вся сложившаяся система консервативных и либеральных ценностей подвергалась пересмотру. Движущей силой развития назывались разум, передовые идеи, просвещение. Ведущим настроением революционных демократов был нигилизм, кредо которого выразил Д. И. Писарев: «что можно разбить, то и нужно разбивать, что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам». Революционные демократы ощущали себя «новыми людьми», «развивателями», которые должны формировать новую культуру посредством создания субкультуры, основанной на понимании собственной исторической миссии.
Дворянскую культуру они маркировали как «старую», «отжившую» и, соответственно, литературе А. С. Пушкина, И. С. Тургенева, А. Фета, В. И. Майкова отводили второстепенную роль. Некоторые революционные демократы (в том числе, Д. И. Писарев) вовсе отрекались от классического наследия и предъявляли к литературе требование общественной активности, социальной направленности. Как утверждал Д. И. Писарев, «поэт или титан, потрясающий горы векового зла, или же козявка, роющаяся в цветочной пыли».
«Новым» революционно-демократическим читателем с его обостренными общественными чувствами, мыслями и желанием думать об общественных делах была востребована литература, дающая «практически-пророческую правду», выражающая интересы народа, формирующая положительное отношение к жизни и создающая «новый тип» человека. К таковой революционные демократы относили сочинения Ф. М. Решетникова, Н. В. Успенского, Д. В. Григоровича, М. Вовчок, Н. Г. Помяловского и др.
Необходимость формирования революционно-демократической идеологии потребовала от революционных демократов развития самопредставления. Чтению в формировании этой идеологии принадлежала огромная роль. Н. Г. Чернышевский считал, что чтение увеличивает в стране число просвещенных, способных «порядочно вести дела» людей, от чего улучшается «ход всяких сторон жизни». Рассматривая самих себя как важнейший ресурс революционного изменения общественной системы, революционные демократы объединялись в кружки (легальные и нелегальные), в которых, в частности, формировали круг своего чтения. В этих кружках, которые существовали в Петербурге, Москве, Харькове, Киеве, Казани и других городах, радикально настроенные разночинцы читали и обсуждали сочинения А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Л. Фейербаха, В. В. Берви-Флеровского, К. Сен-Симона, Ш. Фурье, а также и ранее популярных в разночинной среде вульгарных материалистов – Л. Бюхнера, К. Фогта, Я. Молешотта. Особое внимание в этих кружках уделялось гонимой правительством литературе; составлялись даже «списки запрещенных сочинений», которые подлежали наиболее внимательному чтению.
В русле революционно-демократической идеологии действовали многие институты книжного дела; например, сочувствующие революционным демократам М. К. Элпидин и А.Д. Трусов специализировались в основном на издании литературы по философии, политэкономии, естествознанию. В других типографиях, руководимых людьми, близкими по настроению к «шестидесятникам» (таковыми были Ф. С. Сущинский, И. П. Огрызко), издавались произведения деятелей демократического лагеря: Д. И. Писарева, Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена. Основным местом распространения этой литературы помимо кружков и организованных при них библиотек были книжные магазины А. А. Черкесова и М. П. Надеина. Группировались революционные демократы вокруг журналов «Современник», «Русское слово», «Искра».
Сформированная революционными демократами идеология читательской деятельности распространялась и на женщин; в радикальной разночинной среде в них ценились образованность, независимость, демократичность, ориентированность на общественные преобразования. Отношение к «кисейной барышне» дворянского общества было резко отрицательным; Н. В. Шелгунов уподобил этот тип женщины Чингис-хану, который все разрушает: гоняется за мотыльками, рвет цветы и траву, вьет из них венки, пачкает платье, изнашивает на бесполезных прогулках башмаки и т.д. Публицист риторически вопрошал: «Выгодно ли обществу, когда целая половина его бегает по лугам, рвет цветы и затем производит людей сомнительной полезности или даже вовсе бесполезных?». С его точки зрения, обществу нужны думающие, читающие, прогрессивные женщины; в их воспитание обязательно должен входить «серьезный элемент»; в частности, женщине рекомендовалось изучать ремесла (башмачное, например), укреплять свои умственные способности чтением Г. Бокля и Ч. Дарвина.
Предпринималась попытка захватить в поле действия этой идеологии и детей. Крайне иронично относясь к сложившимся либеральным представлениям о чтении ребенка, революционные демократы призывали изгнать из детской литературы «преднамеренное идиотство», «приторные сентенции» и требовали, чтобы в круг детского чтения были включены книги, подобные реалистическим, жизненным сочинениям Н. В. Гоголя и Ч. Диккенса, а также правдивые исторические романы, географические сочинения, книги по естествознанию. Основу представлений составляла убежденность в том, что детей надо воспитывать гражданами и патриотами, поощрять их любознательность, развивать гуманность, правдивость и сочувственное отношение к людям. Чтение с напряжением мысли должно было знакомить ребенка с жизнью народа, революционизировать его сознание и формировать материалистическое мировоззрение. Реализовывались эти представления, в частности, в типографии Ф. С. Сущинского; им выпускались книги Б. Спиро «Мысль и труд», сборник «Нашим детям», куда вошли сочинения Н. А. Некрасова, А. Н. Плещеева, Г. И. Успенского. В этих книгах славился труд простого человека, отстаивалась мысль о необходимости борьбы за свободу и лучшее будущее, прославлялись образование и наука.
В то же время у революционных демократов оформились и представления о том, что нужно исключить из круга детского чтения: это книги, отравляющие сознание ребенка религиозными предрассудками, призывающие к рабской покорности, смирению и слепой вере в царя-батюшку. Как видим, эти представления о детском чтении развивались в русле радикальных высказываний В. Г. Белинского.
Таким образом, революционные демократы формировали собственную, ориентированную на самих себя, женщин и детей, концепцию читателя, которая была резко оппозиционна самодержавию и охранительной идеологии в целом. Они критиковали правительство за ограничения в пользовании библиотечными фондами, за нарушение принципа общедоступности библиотек и другие ограничения читательских прав.
Царское правительство рассматривало радикально-демократические представления о чтении и их реализацию как элемент антиправительственной деятельности; книги из магазина А. А. Черкесова конфисковывались, деятельность Ф. С. Сущинского запрещалась, участники нелегальных кружков и распространители запрещенных сочинений арестовывались.
Революционные демократы вызывали раздражение у либерально настроенной интеллигенции, которая считала, что они, уничтожая все умеренное, уравновешенное, прогрессивное, нарушили общественное равновесие, спровоцировав ответные меры в виде репрессий и цензурных ужесточений. Либеральную оценку революционно-демократического движения ярко выразил ранее упоминавшийся Н. Энгельгардт, характеризуя это движение как «радикально-разнузданное». С его точки зрения, «шестидесятники» «стремились весь мир остричь «под гребенку», обнажить во всем плоское дно, все привести к игрушечному, материальному, хлыщеватому нигилизму и грязноватому утилитаризму». Насмешки вызывали и «стриженые очкастые нигилистки с пледом на плечах», читающие «почти исключительно Фейербаха и Бюхнера».
Соответственно революционно-демократическая концепция читателя не могла распространяться в верхние слои общества; она бытовала преимущественно в недовольной своим положением разночинной среде и пробивала себе дорогу в толщу народных масс. Народный читатель воспринимался революционными демократами как важнейший ресурс в социальной борьбе, а книга и чтение – как средство радикализации его настроений. Разрабатывая свою систему представлений о народном читателе, революционные демократы противодействовали снисходительно-жалостливому отношению к народу, свойственному либералам, и сопротивлялись консервативно-охранительной концепции читателя, которая узаконивала малограмотность крестьян, «освятив» сословные ограничения религией.
О социальной базе радикально-революционнойидеологии, представлениях революционных демократов о приоритетном читателе свидетельствует адресация разработанных ими прокламаций: «К барским крестьянам», «К старообрядцам», «К солдатам», «К молодому поколению» и др.; при этом подразумевался тесный союз низовых слоев с революционной интеллигенцией.
Революционные демократы призывали издавать литературу, полезную для народного чтения, прежде всего развивающую умственные потребности, способствующую народному образованию, что должно было, помимо решения чисто просветительских задач, способствовать и устранению самодержавия с присущими ему атрибутами власти. В соответствии со своими представлениями о народном благе, революционные демократы считали полезной для народа литературу, непосредственно выражающую интересы этого читателя, дающую ответы на жизненно важные для него вопросы. Ими признавалась полезной и та литература, которая революционизировала народное сознание, воспитывала классовую ненависть, звала к террору. Например, Н. П. Огарев распространял такие стихи:
«Припасайте петли крепкие /На дворянские шеи тонкие».
«Надо нам их всех со света сжить, /Города, дворцы огнем спалить».
Либеральному царю Александру II посвящались такие строки:
«… мы теперь тебя разорвем в куски, /Разбросаем их во все стороны».[1]
В некоторых прокламациях, составленных революционными демократами, использовался прием стилизации крестьянской речи, что должно было повысить доходчивость текста: «Наше письмецо промеж себя читайте, да друг дружке раздавайте. А кроме своего брата-мужика да солдата, от всех его прячьте…». Сам текст «с подмигиванием» свидетельствует о стремлении установить короткие отношения с народом без посредников; полагалось, что революционные демократы – это именно та сила, которая может говорить с народом на его языке и знает, что народу действительно нужно.
Не удовлетворяясь существующей практикой книгоиздания для народа и стремясь к более активному использованию книги в целях формирования критического отношения к действительности, революционные демократы предприняли попытку изучения народного читателя. Б.В. Банк отмечает предельную обнаженность цели исследовательской деятельности: без знания массы и условий ее жизни была бы невозможна их просветительская, воспитательная и пропагандистская деятельность. Изучая влияние социальных, экономических и географических факторов на уровень грамотности народа, интересы и настроения разных групп населения, революционные демократы составили представления о литературе, необходимой для народного читателя: это прежде всего книги, в которых есть «польза для жизни», отвечающие на вопросы, вызванные общественно-политическими реалиями.
В своем стремлении революционизировать народное сознание революционные демократы не были одиноки; в направлении народного просвещения с революционно-демократических позиций действовали издатели И. А. Серно-Соловьевич, И. П. Огрызко, И. П. Поляков, Н. Л. Тиблен, П. К. Неклюдов, О. И. Бакст и др. Кроме того, книги для рабочих, написанные революционными демократами, выпускали печатные типографии в нашей стране и за рубежом; например, в Вольной лондонской типографии и типографии В. М. Александрова издавались книги, которые объясняли причину «дурного положения народа», уничтожали религиозные суеверия, объясняли причины политического неравенства, растолковывали противоречия между трудом и капиталом.
В стремлении использовать крестьян в качестве средства революционной борьбы, построить через крестьянскую общину социализм, революционным демократам было близко революционное народничество, отколовшееся от либеральной интеллигенции. Это было движение, возглавляемое М. А. Бакуниным, С. Г. Нечаевым, П. П. Лавровым, П. И. Ткачевым.
Неоднородность революционного народничества предопределяла разное отношение к применению печатного слова с целью радикализации народных масс. Бакунинско-нечаевская группировка не предполагала его использовать; в ходе агитационной кампании, которая осуществлялась посредством эмигрантского «Народного дела», предполагалось создать в основном из своей среды революционные типы, для которых нравственно все, что способствует делу революции. Ставка на революционное просвещение народа отметалась; с точки зрения бакунинцев, настоящий революционер – без «книжной риторики». Народ призывался не к просвещению, а к бунту. В кружке «чайковцев», напротив, большое значение придавалось «книжной пропаганде» и «книжному делу»; последнее называлось невинной канвой, на которой можно было «выводить какие угодно узоры»; впрочем, и здесь со временем сочли, что «возня с книгами» только развращает людей.
Более серьезно и целенаправленно в русле радикально-революционной концепции читателя действовало зарубежное издательство П. Л. Лаврова «Вперед»: помимо книг и брошюр, оно издавало прокламации, отдельные листки, карикатуры и другие разновидности «горячей книги» для рабоче-крестьянского читателя. В этом же духе действовали издательства «Земли и воли», «Черного передела». Адресация их изданий со временем расширилась – печатная продукция предназначалась крестьянству, казачеству, пролетариату, радикально настроенной интеллигенции. Тематика изданий свидетельствует о стремлении революционных народников вызвать у народа недовольство царским правительством и собственным социальным положением: с воззваниями, заявлениями, работами публицистического характера к читателям обращались П. Л. Лавров, М. А. Бакунин, П. Н. Ткачев и др. революционные народники. Примечательно, что и они практиковали своего рода «игру с переодеванием»: маскировали свою продукцию под лубочную книжку, избегая при этом цензурно-политических репрессий и сближая свою литературу с популярной в народе продукцией Никольского рынка.
Обратим внимание на то обстоятельство, что в поле зрения социальных сил, стремящихся к революционизированию общества, впервые попал рабочий читатель, которого революционные демократы и революционные народники считали одним из ресурсов радикального преобразования общественного порядка.
Дальнейшее раскручивание маховика радикализма в России связано с развитием марксизма, что во многом было следствием русского народнического социализма. В организациях «Земля и воля», «Народная воля», «Черный передел» среди массовых изданий активно использовались произведения К. Маркса и Ф. Энгельса. Несмотря на усиление цензурного террора в 70-80-е годы, книги марксистского содержания обсуждались в различных кружках, оседали в вузовских и домашних библиотеках. Как выразился П. Ткачев, взгляд Маркса сделался «общим достоянием всех мыслящих порядочных людей».
В результате в 80-е годы революционно-народническая концепция читателя трансформировалась в марксистскуюидеологию, которая базировалась на представлениях о необходимости изменения существующего социального порядка посредством политических и экономических преобразований. В очередной раз российская общественная система открылась для западных революционных идей в качестве их восприемника и экспериментальной площадки.
Сложная смесь народнических и марксистких представлений о читателе и его деятельности отразилась в «Одесском» и «Челябинском» рекомендательных каталогах, которые служили пособием для революционных народнических и ранних марксистских кружков. Избегая ссылок на нелегальные и запрещенные издания, составители включили в указатели народническую беллетристическую литературу, книги по рабочему вопросу, сочинения К. Маркса.
Для пропаганды идей марксизма многое делала группа «Освобождение труда», в литературно-издательской деятельности которой принимали участие Г. В. Плеханов, В. Засулич, П. Б. Аксельрод, В. И. Игнатьев, Л. Г. Дейч. Они издавали на русском языке произведения К. Маркса и Ф. Энгельса, руководителей рабочих партий Западной Европы, создавали собственные произведения, пропагандирующие марксизм. Было издано 10 выпусков серии «Библиотека современного социализма», в которой распространялись идеи научного социализма и критиковались несоответствующие социалистическим революционные воззрения.
Идеи легального марксизма (преимущественно экономической стороны учения К. Маркса) распространяли также издания «Социал-демократической библиотеки», «Московского общества переводчиков и издателей», «Партии русских социал-демократов». Легальные марксисты стремились к умеренному революционизированию сознания общества, настаивая на постепенности социальных преобразований, эволюционном изменении экономической жизни страны, что отдаляло их от ярых революционеров. По сути, представители легального марксизма занимали либеральную позицию, несколько замедлявшую радикализацию общественного сознания.
Отличие зарождавшихся марксистских представлений о читателе от революционно-народнической концепции коренится в отличии соответствующих идеологий. Один из первых идеологов марксизма, вышедший из народничества Г. В. Плеханов, выступал за более умеренные, ненасильственные методы борьбы и установление в России демократического режима, в условиях которого было бы легче организовать рабочих. Последних он считал главной революционной силой, что предопределило ориентацию марксистской концепции читателя не только на революционную интеллигенцию, но и на рабочих. Как заметил Г.И. Успенский, к концу 80-х годов в России сформировался «новый грядущий читатель» – рабочий.
Осознание значимости рабочего читателя проявилось в высказываниях о необходимости создания литературы, направляющей его умственную деятельность в русло недовольства социальной действительностью. Г. В. Плеханов сетовал на то, что за границей печаталось много революционной литературы для крестьян («Хитрая механика», «Сытые и голодные», «Сказка о четырех братьях», «Сказка о копейке»), а «заводские» были лишены всяких подходящих для них социалистических изданий. Теоретик марксизма считал, что читая книжку, написанную специально «для народа», рабочий чувствует себя в положении ребенка и тянется к книгам, написанным революционерами для интеллигенции. Г. В. Плеханов писал о путанице в умах рабочих, затруднениях в определении того, какая литература им нужна и как она должна быть написана; книги, написанные «для Сысоек», слишком примитивны, а издания для интеллигенции зачастую малопонятны и не отвечают на вопросы, остро волнующие рабочих.
Отказ Г. В. Плеханова от жестких мер борьбы, его интеллигентская рефлексия по поводу допустимых средств изменения политического устройства и революционизирования сознания рабочих не соответствовали настроениям более радикальной части марксистского движения. В более жестком варианте пропагандировали марксистские идеи перешедшие к марксистам от народников издательства: «Новое слово», «Русская мысль», «Мир божий».
Представления о постепенности социальных преобразований не прижились в России конца XIX столетия. Вобрав в себя революционный дух народничества и подпитавшись интеллектуальными трудами западных радикально мыслящих философов-материалистов К. Маркса и Ф. Энгельса, русский радикализм требовал более решительных и немедленных действий, что, в свою очередь, потребовало пересмотра представлений о читателе и его деятельности. Происходило это в условиях тяжелейшего идеологического кризиса, вызванного утратой более умеренного и либерального «средостения». М. Н. Куфаев об этой ситуации писал: «обывательщина бунтовала против обанкротившихся идеологов, на общественной арене появляются представители капитала, разливается проповедь непротивления злу, сходят в могилу наиболее яркие представители русской демократии: Чернышевский, Щедрин, Елисеев, Шелгунов, Каронин и др. и робко раздаются в книге немногие либеральные и радикальные голоса…».
Для дальнейшего развития радикально-революционной, уже марксистской идеологии, судьбоносным был факт перехвата лидерства в формировании марксистской идеологии В. И. Ульяновым, разрыв последнего с Г. В. Плехановым и легальным марксизмом, установка нового революционного вождя на вооруженную классовую борьбу.
Наполнив положения марксизма реальным смыслом российской действительности, В. И. Ульянов принял решение о движении к социализму от уровня еще не капитализировавшейся России с помощью диктатуры пролетариата, руководимого партией большевиков. Это преобразование наследия К. Маркса породило марксистско-ленинскую концепцию общественного переустройства, для которой характерна чрезвычайная жесткость; В.И. Кондаков предтечей этой жесткости видит русский радикализм (Н. Чернышевского, И. Добролюбова, Д. Писарева, П. Ткачева, С. Нечаева) и традиции деспотизма русского самодержавия. Именно эта жесткость с ее глубокими историческими корнями, последовательность и нетерпимость к различным формам проявления инакомыслия обусловила победу марксизма-ленинизма в период хаоса и «цветущей» сложности (К. Леонтьев) рубежа тысячелетий и определила характер революционной, ленинской концепции читателя. Последняя рассматривалась как мощнейшая детерминанта революционного переустройства общества, приведения в «ресурсное», боеспособное состояние «низов», которые должны были докончить разложение старого социального порядка и создать новый. Печатное слово рассматривалось как орудие жесткой политической борьбы, средство изменения сознания и общественного устройства.
Социокультурный распад в России выдвинул на авансцену политической жизни России люмпенские слои. Они жаждали активных действий и были готовы к самой жестокой и бескомпромиссной классовой борьбе. Это обстоятельство обусловило ставку В. И. Ульянова и его соратников на рабочий класс, объединение с ним для достижения политических целей. Необходимость революционизирования его сознания с помощью разнообразных средств, в том числе – печатного слова, определила приоритетность рабочего читателя. Поскольку он объявлялся главной силой построения нового общества, легальная и нелегальная печать должна была, в первую очередь, обслуживать его запросы, соответствовать уровню развития и особенностям его мировоззрения. Усиление ориентации на рабочий класс определило издательскую деятельность революционных органов печати; в 90-е годы марксистские идеи распространяли такие издания для рабочих как «Рабочая мысль», «Рабочее дело», «Рабочая газета», «Новое слово». Они, наряду с другими издательствами, выпускали и «горячую книгу» – прокламации, оперативно формирующие общественное мнение и призывающие к немедленным действиям. В 1895 г. В. И. Ульянов создал в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» – революционную организацию пролетариата, соединяющую социализм с рабочим движением; здесь активно издавались бесцензурные гектографированные листки, прокламации, адресованные рабочим. В «Союзе борьбы» листовки писали Г. М. Кржижановский, Л. Мартов, М. А. Сильвин, издавал брошюры В. И. Ульянов. Нащупывая пути более эффективной радикализации сознания масс, В. И. Ульянов и его единомышленники с 1900 года стали издавать газету «Искра», выполнявшую функцию «коллективного пропагандиста, коллективного агитатора и коллективного организатора». В революционных изданиях отрабатывалась техника разжигания социального недовольства рабочего класса, подталкивания его к активной политической борьбе, воспитания в духе моноидеологии.
От произведений общественно-политического характера требовалась критика различных революционных учений и течений общественной мысли с точки зрения «научного социализма» и интересов трудящегося населения России. Предисловия, примечания, комментарии должны были служить пропаганде идей марксизма: с различными проявлениями «оппортунизма» следовало жестко «разделываться». II съезд РСДРП в 1903 г. был вехой окончательного разрыва с Г. В. Плехановым, Л. Мартовым и другими «оппортунистами», взывающими к умеренности и ненасильственным методам политической борьбы. Так большевики во главе с В. И. Ульяновым (Лениным) боролись за идейную монополию, единый путь развития революционного сознания, установление нового социального порядка вооруженным путем.
Таким образом, во второй половине XIX – начале XX столетия радикально-революционная идеология чтения проделала определенную динамику; зародившись в лоне революционно-демократической мысли 60-х годов и подпитавшись крайними воззрениями революционных народников, она трансформировалась к началу ХХ столетия в марксистско-ленинскую, которая стала грозным оружием в руках главного идеолога большевиков – В.И. Ульянова (Ленина) и его сподвижников. Сузив понятие «трудящиеся» до пролетариата, они направили свои усилия на революционизирование его сознания; кипение «возмущенного разума» прервало линейный, эволюционный путь развития России и установило новый социальный порядок, в котором концепция читателя была призвана обслуживать новые идеологемы.