Учение о спасении в чань-буддизме.
Согласно учению чань, единственная реальность, пронизывающая всё сущее – это “природа будды”. Спасения может достичь каждый человек, независимо от того, мирянин он или монах, поскольку нирвана и сансара тождественны. Кроме того, чань воспринял махаянистское учение о том, что в каждом существе заложена природа будды. Истинно существует только Единое, неуничтожимое, неделимое и неизменное, имя которому – Будда. Всё остальное – иллюзия. Это “нереально сущее” пронизывает приода будды. Это – единая субстанция, обусловливающая существование индивидов. Будучи субстанцией всего сущего, природа будды остаётся целостной и неделимой, а потому целиком и полностью присутствует в каждом индивидууме одновременно. Существование индивидуального человека – это мираж, порождённый “омрачённостью” сознания. Когда человек избавляется от этого ложного “Я”, он сливается со своей истинной природой, т. е. с природой будды, ощущая свою тождественность со всем сущим. Цель человеческого существования – в его обнаружении своей тождественности единой природе будды. Эту тождественность нельзя постичь умом или выразить словами. Она постигается только через интуитивное озарение.
Психическое переживание состояния просветления – это и есть достижение истины. Иными словами, в доктрине чань задачи сотериологии совпадают с задачами познания. Однако для этого требуется подготовка.
Школа Хуаянь указывает четыре этапа на пути к просветлению:
- сознание воспринимает предметы внешнего мира в том виде, в каком они предстают ему в сансаре, т. е. через призму ложного “Я”;
- сознание постигает истинную сущность вне её многочисленных проявлений;
- сознание устанавливает тождественность истинно сущего и иллюзорно сущего;
- сознание постигает полную тождественность всего сущего. Это непосредственное переживание своей тождественности природе будды, а через это – тождественности всему.
Достижение внезапного просветления не означает достижения чего-либо. Цин-Юань (ум. 1120 г.) говорил: “Если ты сейчас постиг это, то где же то, что прежде ты не постигал ?” Горы – это горы, а реки – это реки, как в состоянии заблуждения, так и после просветления. Не имеет смысла искать реальность за пределами феноменального, нельзя найти нирвану за пределами круга сансары. Шу-Чжоу говорил: “Есть всего две болезни: сидя на осле, искать осла и сидеть на осле, не желая слезать. Ты говоришь, что, сидя на осле, искать осла глупо, и что тот, кто так поступает, должен быть наказан. Это тяжёлая болезнь. Но я говорю: не ищите осла вовсе. Просветлённый человек, поняв меня, перестанет искать осла, и сознание его перестанет быть замутнённым. Но если, найдя осла, не хотят слезать, эту болезнь лечить ещё труднее. Я говорю, не садитесь на осла вовсе. Ты сам осёл. Горы, реки и земля, всё это – осёл. Почему ты правишь им ? Если не садиться на осла, десять сторон света откроются тебе. Когда две болезни устранены, ничто не загрязняет более твоё сознание. Таково духовное совершенство, чего ещё желать?”
Хуан-Бо говорил: “В состоянии просветления речь или молчание, движение или покой – всё принадлежит Будде. Где искать Будду ? Невозможно поместить голову поверх головы, а речи поверх рта”. В состоянии просветления всё есть Будда. Рассказывают, что один чаньский монах вошёл в храм и плюнул на статую Будды. Когда его начали укорять, он сказал: “Покажите мне место, где нет Будды”.
Чаньский мудрец живёт так же, как и все остальные люди, и делает всё то же самое. Переходя от заблуждения к просветлению, он отбрасывает свою смертную оболочку и вступает во врата мудрости. Однако после этого он должен оставить мудрость и вернуться в смертную оболочку. Это называется “сделать ещё один шаг над верхушкой бамбука в сто чи”. Нань-Чуань говорил: “Достигнув другого берега, возвращаешься обратно и живёшь здесь”.
Просветлённый человек делает то же, что и все, однако эти его действия обретают совершенно иной смысл. Хуай-Хай говорил: “То, что прежде просветления называлось алчностью и гневом, после зовётся мудростью Будды. Человек тот же, что и прежде, иные – совершаемые им дела”. Просветлённый человек не имеет привязанности ко всему, что он делает. Чаньские наставники говорят: “Есть целый день и не проглотить и зёрнышка; носить одежду целый день и не дотронуться и до нити”.
Чань и китайская литература.
Как мы уже не раз говорили, истина чань не может быть выражена словами. Когда в IX в. один монах преподнёс Си-Юню своё сочинение о чань, тот сказал: “Что от нашего учения может быть в этих следах туши на бумаге ?” Это, однако, вовсе не означает, что чань отвергает всякую литературу. В VIII в. монах Ханьшань жил в лесу над каким-то храмом, а в храм заходил только, чтобы взять немного пищи. Когда разнёсся слух, что он – воплощение бодхисаттвы Манджушри, монахи решили последовать за ним в горы. Однако Ханьшань со смехом исчез в раскрывшейся перед ним скале, и всё, что от него осталось – это стихи, нацарапанные на камнях.
Поэзия пронизывает всё учение чань. Когда монаха Чжи-Хуна, жившего в Х в., спросили, каково самое сокровенное таинство, он отвечал стихами: