II.2. Метаполитика: Истина и Событие

Одной из главных претензий Бадью к современной политической теории и философии является ее зацикленность на оппозиции: «тоталитраизм-демократия», из которой следует мышление о политике в терминах «связи» и «представительства». В качестве альтернативы французский философ излагает собственный подход, который заключается в событийном анализе политического.

В качестве исходных суждений о метаполитике можно выделить следующие: «Политика раскрывается через события»[169] и «Политика – это субъективная мощная деятельность по производству Истины».[170] Таким образом, если мы хотим понять метод и способ политической рефлексии Бадью, мы должны сначала раскрыть содержание категорий Истины и События, совпадение которых, по справедливому замечанию Хэвлетта, является одним из самых спорных моментов в его теории,[171] что, впрочем, не ставит в тупик Жижека, разводящего первое и второе как означающее и означаемое или как эмпирический факт с теоретической номинацией. Однако Сморгунов Л.В., ссылаясь на программную работу «Бытие и Событие», подчеркивает, что для самого Бадью факт не тождественен Событию, поскольку является лишь его имитацией.[172]

В работе «Можно ли помыслить политику?» французский философ пишет, во-первых, что Событие есть концептуальное сжатие связи, во-вторых, что Истина политики располагается в точке этого "имеется" События[173] и, в-третьих, что Событие не принадлежит порядку реальности.[174] Далее читаем: «Событийное "имеется", взятое наобум, как раз служит местом, куда вписывается сущность политики».[175] Следовательно, всякое Событие может быть представлено в качестве лаконичной и именованной структуры реальных отношений, которая возникает из хаоса и несвязанного множества. Событию предшествует ситуация, и именно на этом уровне появляется политический субъект, способный произвести упорядочивание имеющихся элементов и отношений и совершить преобразование (или, выражаясь языком Бадью, «вмешательство») путем утверждения Истины, подрывающей сложившийся порядок; в этой связи вспоминается лакановское: «Истина – это то, что делает брешь в знаниях».[176]Вмешательство субъекта заключается в: 1) «наделении связностью события, которое оно интерпретирует», 2) распространении События как суждения, в котором излагается рефлексия субъекта; 3) в организации верности Событию[177]. Другое имя политического субъекта у А. Бадью – «активист процедуры», что, по словам автора, представляет собой идентичность без концепта.

По Бадью субъектом политики является инстанция, прежде всего, активно мыслящая; учреждать Событие – значит интерпретировать и производить действенное коллективное означающее – новую Единицу из рассеянных и несвязных частей: «Событие не дано нам изначально, а является продуктом интерпретации. Изначальным является режим Единицы».[178]

Политика определяется французским философом как то, что «придает вмешательству связность События и распространяет это Событие за пределы предполитической ситуации», либо как преобразование (развертывание) сингулярности События в последовательность, либо как игра с положительной суммой, которая начинается с «вмешательства на пари». Таким образом, Бадью фактически отождествляет политику с творчеством, а Событие с творческим актом: «Событие - это, скорее, неприемлемая пустотная точка, где ничего не представляется, но откуда посредством абсурда проистекает то, что в серии связных вмешательств осуществляется Бесконечное[179]…Событие, политизированное посредством вмешательства, которое всегда является броском игральных костей, полагает Абсурд, неприемлемое, в сокрытости его процедуры. И тем самым Бесконечное политической задачи делается возможным».[180]

Мысль, образующая политику по Бадью, является не только образующей связь, но она также всегда идет как бы на шаг вперед: она радикальна, идеалистична (полагать то, что не положено) и трансгрессивна: «Политика – это рискованная, активистская и всегда отчасти неразделимая верность событийной сингулярности, управляемая предписанием, которое опирается лишь само на себя».[181] Принимая во внимание все вышесказанное, можно согласиться с оценкой Хэвлетта, который писал, что с точки зрения политики эмансипации и освобождения, генеральная идея События вдохновляет, поскольку она предполагает, что перемены возможны и что случаются они самым непредсказуемым образом.

Для философской мысли А. Бадью политика является родовой истинностной процедурой. Его концепция истины решительно далека как от позитивизма, так и от идеализма: само по себе знание или идея истинами еще не являются. Истина декларируется субъектом, а знание определяется верностью, которая следует за ее установлением, а также фиксирует ее. «Истина не существует в мире, чтобы быть выявленной в процессе обучения или другим способом, но она создается отдельными индивидами либо группами, независимо от философии или другого вида интеллектуальной деятельности».[182] Таким образом, в концепции истины Бадью можно выделить три составляющих:1) Событие, 2) субъект События, 3) верность Событию со стороны субъекта.

Бадью не принимает представление о «множестве истин», но она проявляется в каждом отдельном кейсе.[183] Следовательно, истина зависит от исторической ситуации, последовательности, рядов и субъектов отдельных политик. Истина случайна.

Материя политического События-Истины всегда коллективна (субъективна) и, как отмечает Фэлпс, определяется двумя факторами: ситуацией и местом.[184] Ситуация же, в рамках подхода Бадью, может быть представлена как множество, поскольку онтология Бадью частично основана на теории множеств, разработанной Георгом Кантором, который пересматривает отношения между конечным и бесконечным, между частями и целым.[185] Жижек связывает такой подход с амбициозным стремлением Бадью актуализировать точную и строгую структуру подробного анализа Бытия: «В основании лежит представление чистого множества, еще не структурированного символического многообразия опыта, того, что является данным… Бадью называет всякое последовательное множество «ситуацией»; ситуация структурирована и именно ее структура позволяет нам считать ситуацию за Единицу», ее структура уже должна быть метаструктурой, которая определяет ее как единицу, то есть означаемая структура ситуации должна быть удвоена в символической сети означающих».[186]

Концепция События-Истины Бадью вызывают неоднозначную оценку исследователей творчества французского философа. Так, например, Бадью не объясняет генезис события и то, каким образом оно порождается из состояния status quo (или Пустоты); его теория не допускает, что субъекты могут действовать в соответствии с верностью status quo, Пустоте, процессу, ряду стремлений, а не только Событию; и кроме того не убедительной является позиция, согласно которой, теорией множеств можно объяснить современный мир и его трансформации – пишет Хэвлетт. А Жижек, говоря о «неразрешимости» События указывает, во-первых, на его случайность: «[Событие] не обладает никакой онтологической гарантией: оно не может быть сведено к (предшествующей) Ситуации (или выведено из нее, порождено ею): оно возникает «из ничего» (Ничего, которое было онтологической истиной этой предшествующей ситуации».[187] А во-вторых, на его самореферентность, то есть произвольный характер и субъективизм, который предполагает, что опознание События возможно лишь с ангажированной позиции субъекта.

Как мы уже писали выше, для Бадью такими субъектами являются, прежде всего, активисты и организации, поскольку они могут обеспечить «материальность рефлективного суждения».[188] В этой связи мы подробнее остановимся на аспекте организации в контексте метаполитических работ и политической биографии Алена Бадью.