Глава 10. онтология политики в православной традиции

Двойственный характер христианской метафизики ("несть ни иудея, ни эллина")

Ранее мы развели между собой понятие "традиции" и понятие "религии". Христианство представляет собой сложное сочетание и того, и другого – это и традиция и религия одновременно*.

У христианства есть узко религиозные аспекты, которые в максимальной степени отразились в западной версии христианства, и есть более широкие традиционные, метафизические, сакральные аспекты, которые воплотились в восточном христианстве, т.е. в Православии.

С метафизической точки зрения, христианство -- традиция сложная, если угодно, составная.

Мы уже говорили о креационизме и манифестационизме. Христианство в чистом виде не подпадает ни под одну из этих моделей -- ни под понятие креационизма, ни под понятие манифестационизма. В христианстве есть элементы креационизма, и это запечатлено в том, что христианский догмат преемствует "Ветхий Завет", т.е. теологию иудаизма и концепцию творения мира "из ничто", т.е. "Бога-Творца" и "твари, которая не имеет с ним общей меры".

Это первая сторона христианства: христианство признает творение мира "из ничто". Колоссальная метафизическая брешь между миром и его Творцом, которая утверждается в креационизме иудейского типа и никак не отменяется в христианстве, в конечном счете, снимается за счет догмата о воплощении Бога-Слова, Сына, одного из Лиц Пресвятой Троицы. Этот аспект -- воплощение Бога-Слова, воплощение второго лица Пресвятой Троицы – стоит уже ближе к теологии манифестационистского толка.

Иными словами, христианство в своей метафизике двойственно. В нем есть элементы метафизических кодов и креационизма, и манифестационизма. Отсюда двойственность и парадоксальность христианской традиции по сравнению со всеми другими религиями. Святой апостол Павел говорит: "Несть ни иудея, ни эллина, но все и во всем Христос"*.

Это не указание на преодоление национального фактора в христианской Церкви, как зачастую трактуют поверхностные комментаторы. В том культурно-религиозном философском контексте, в котором писал, жил и действовал святой апостол Павел, закладывая богословские основы созидающейся христианской церкви, под "эллинами" в широком смысле понималась любая традиция манифестационистского типа, а под "иудеями" -религия креационистского типа, какой в то время являлся только иудаизм.

Христианство не является ни эллинством, ни иудейством, то есть, ни манифестационизмом, ни креационизмом. Христианство утверждает парадоксальную идею, что в тварный и отторженный от Бога мир, созданный "из ничто", вторгается напрямую божественная сила (Воплощение) и искупает этот принципиально "ничтожный" мир, вбирает его в себя. Через воплощение Бога-Слова, через становление Бога человеком, через его жизнь, крестные муки и светлое Воскресение, -- через срастворение нетварного с тварным -- меняется структура человечества и Вселенной, всего бытия. С точки зрения полноценной христианской догматики, это удивительное событие не нарушает, однако, ни единства Божества, ни тварности мира, но порождает очень сложную метафизическую картину, где божественное и тварное соприкасаются между собой в уникальной точке – в точке Богочеловека Христа.

Можно сказать так: тот мир, где существуют манифестационистские принципы, о которых мы говорили как о Проявлении, -- это мир церкви, особая онтология церкви; тот мир, где действуют креационистские, тварные принципы, -- это мир вне церкви.

Понятие "нового" в христианской догматике

Основной нерв христианского учения состоит в том, что две реальности накладываются друг на друга. Христианство говорит о существовании двух реальностей, -- ветхой и новой. Есть "ветхий человек" и "новый человек", есть "Ветхий Завет" и "Новый Завет", есть "Ветхая Церковь" и "Новая Церковь", есть "ветхий мир" и "новый мир". Но понятие "новый" в контексте христианской традиции не означает "заново придуманный", "нововведенный", "недавно обнаруженный или созданный". "Новый" значит "качественно иной".

Качественная новизна состоит в жертве Сына, во вступлении в тварную реальность нетварного принципа, нетварного света. Это признается новым, и поэтому христианство провозглашает приверженность не только "Ветхому Завету", т.е. креационистской модели, но -- и в первую очередь -- "Новому Завету", -- особой, неожиданной, в чем-то парадоксальной, благодатной манифестационистской модели. Христианский догмат складывается из Ветхого и Нового заветов, образуется путем их сочетания. Христос не отрицает иудаистического ветхозаветного закона, но на Христе ветхозаветный закон исполняется (совершается, завершается) и возникает принципиально новый онтологический и эсхатологический контекст.

Христианство, являясь "новой" верой по сравнению с иудаизмом, тем не менее, остается с ним догматически прочно связанным. Оно обосновывает и утверждает свою новизну именно перед лицом "ветхой" веры, перед лицом того, что соответствовало представлению о структуре реальности на основе иудейского закона.

Это "новое" можно рассматривать как благодатный дар манифестационизма: Божество по совету Трех Лиц отдает своего Сына на заклание, на жертву, и, благодаря этой жертве, принципиально небожественные мир и человек потенциально обожаются.

В манифестационистской традиции утверждается, что весь мир божественен сам по себе, и для того, чтобы он был таким, ничего не нужно дополнительно предпринимать. Иудаистическая модель прямо противоположна: она настаивает, что мир небожественен принципиально и не может стать божественным ни при каких условиях. Христианство согласно с иудаизмом в том, что мир принципиально небожественен, но не согласно с тем, что он не может быть обожен. Таким образом, христианство считает, что, хотя мир обожен благодаря жертве Сына, этого могло бы и не произойти, это не необходимость, а дар, высшее спасительное и свободное произволение Божества, которое "под конец времен" учреждает мистерию спасения.

Такова довольно сложная для понимания модель христианской метафизики.

Коль скоро в христианской догматике наряду с "ветхим" иудейским существует "новое", основанное на принципе манифестационизма, христианская философия – и философия политики в том числе – воспроизводит многие аспекты эллинской мысли.