Титченер и структурализм: атомы сознания

Титченер, ученик Вундта, получил степень доктора философии в Лейпциге в 90‑х годах XIX века. После этого он переехал в Америку и до конца жизни работал в Корнельском университете. Титченеру принадлежит авторство наиболее радикальной формы интроспекционизма, известной под названием структурализм.

Согласно Титченеру, разум представляет собой поток ментальных процессов, переживаемых нами субъективно. Этот поток течет от рождения до смерти. Разум – это общая сумма ментальных процессов, переживаемых индивидом на протяжении всей его жизни, тогда как сознание, по определению Титченера, представляет собой сумму ментальных процессов, определяющих мои переживания в данный момент. Следовательно, сознание представляет собой временной, или поперечный, срез разума: сознание – это разум в данный момент времени.

По Титченеру, задачи психологии как науки о разуме и сознании заключаются в следующем:

1) проанализировать простейшие компоненты ментального опыта;

2) выяснить, как эти простейшие элементы образуют более сложное ментальное содержание и по каким законам это происходит;

3) описать связь между ментальными опытами и физиологическими (или телесными) процессами.

Название психологической теории Титченера «структурализм» происходит от фундаментального допущения, на котором она основана: сознание имеет атомистическую структуру, основу которой образуют простые элементы. В 1896 году Титченер писал (Titchener, 1896, р. 13):

Следовательно, первой целью психолога является определение природы и числа ментальных элементов. Он мало‑помалу, шаг за шагом, делит ментальный опыт и делает это до тех пор, пока деление не остановится. Достижение этой точки означает, что элемент сознания найден.

Титченер черпал вдохновение в успехах физических наук, в которых господствовали аналогичные атомистические и аналитические стратегии. Он обращался к химии как к некой модели психологии. «Идеи», или сложные ментальные процессы, подобны химическим соединениям; «ощущения», или простые ментальные элементы, подобны химическим элементам, которые не могут быть разложены на более простые составные части:

«Идея» представляет собой сложную структуру, состоящую из ряда элементарных процессов, бок о бок перемещающихся в сознании: следовательно, она похожа на сложные соединения, которые анализируются в химической лаборатории. Однако ощущение не поддается анализу точно так же, как и такие химические элементы, как водород и кислород. Они связаны с идеей точно так же, как кислород и водород связаны с водой (Titchener, 1896, pp. 27‑28).

На основе интроспекции Титченер разработал тонкую и сложную лабораторную методику, правильно использовать которую могли только специально подготовленные испытуемые, обладающие определенными навыками.

Будьте максимально внимательны к объекту или к процессу, вызывающему ощущения, и когда объект удален или процесс завершен, призвав на помощь память, вспомните свое ощущение с максимальной полнотой и так живо, как только можете (Titchener, 1896, р. 33).

Чтобы не мешать естественному ходу переживания, интроспективный отчет должен быть сформулирован и предъявлен только после того, как оно уйдет. Титченер писал: «Интроспективный анализ переживания – это анализ после окончания переживания» (Titchener, 1896, р. 34).

Однако интроспективный отчет не должен ограничиваться описанием переживания как такового. Подобная дескриптивная (описательная) интроспекция не может дать нам элементы сознания. Чтобы получить их, нужна аналитическая интроспекция, которая дробит это переживание на составные части. Современник Титченера Освальд Кульпе так описывает аналитическую интроспекцию:

Прежде всего, мы должны подвергнуть все содержание сознания точному анализу и определить те конечные элементы, из которых оно состоит… Из всех естественных наук только в химии можно найти аналогичные элементы… И подобно тому, как химический элемент представляет собой некую субстанцию, не поддающуюся дальнейшему анализу, так и из простых элементов психологических переживаний нельзя выделить никаких составляющих (Külpe, 1895, р.19).

В своих лабораторных экспериментах структуралисты использовали психологические принципы Фехнера. Так, чтобы выяснить, сколько разных элементарных цветовых ощущений испытывает человек, испытуемым предъявляли два совершенно одинаковых спектра. Они наблюдали их через две узкие щели. Испытуемый должен был посмотреть на один цвет в первом спектре, а затем, перемещая вторую щель вдоль второго спектра, найти в нем сначала точно такой же цвет, а затем – минимально отличный. Каждый «минимально отличный» цвет представляет собой элемент сознания. Титченер определил, что мы различаем около 700 + 150 + 30 000 качеств визуального ощущения: 700 разных степеней осветленности между черным и белым, 150 разных цветов спектра и около 30 000 разных сочетаний цвета и освещенности.

Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что это было исследовательской программой структурализма. У него было немало сильных сторон: структурализм пытался связать психологию с естественными науками как метафизически, так и методологически. Метафизическая идея атомизма возникла под непосредственным влиянием физики и химии. Методологический лабораторный подход был непосредственно вдохновлен естественными науками: «Между психологическим, физиологическим и прочими естественнонаучными экспериментами нет никакой принципиальной разницы» (Titchener, 1896, р. 35).

Следовательно, психология как наука о сознании старалась быть настолько объективной и научной, насколько это было возможно, если учесть, что объектом ее изучения было сознание, которое нельзя непосредственно измерить и от которого нельзя «отобрать пробу на анализ». Тем не менее Титченер считал, что психология не сильно отличается от других наук. Результаты психологических экспериментов воспроизводились другими исследователями и в других лабораториях, так что, в принципе, каждый мог проверить результаты сам; если эти результаты и не были публично проверяемыми, то, как минимум, их можно было проверить на межсубъектном уровне.

Тем не менее структурализм не привел к объединению результатов из разных лабораторий. Серьезные разногласия между разными лабораториями (в частности, лабораториями Титченера и Кульпе) свидетельствовали о неких фундаментальных проблемах в методологии аналитической интроспекции. Предметом одного из них было число элементов сознания. Согласно результатам Титченера. таких элементов было всего более 42 415 (Titchener, 1896, р. 67). Однако лаборатория Кульпе называла значительно более скромную цифру – около 11 000. В науке само по себе несовпадение результатов – обычное явление, это скорее правило, нежели исключение. Однако оказалось, что в данном случае не было никакой возможности решить, чьи результаты ближе к истине. Не было никакого объективного метода, который позволил бы определить, чьи интроспекции были ошибочными, а чьи – верными. Каждая лаборатория по‑своему тренировала испытуемых, благодаря чему они, возможно, воспринимали и анализировали, а следовательно, ощущали и описывали одни и те же стимулы по‑разному.

Не менее серьезные дебаты вызвал вопрос о «мысли без образа». Лаборатория Кульпе сообщила, что в экспериментах, в которых задание требовало решения какой‑то проблемы и целью которых было наблюдение за мыслью, возникающей сразу после того, как проблема решена, испытуемые сообщали о некотором похожем на мысль опыте, лишенном каких бы то ни было конкретных образов (слов, картин). Это противоречило теории Титченера (и Вундта), согласно которой содержание сознания обязательно включает какие‑то образы: мысли без образов быть не может. И в данном случае не было никакой надежды с помощью дальнейших экспериментов выяснить, на чьей стороне правда. Повторяя эксперимент, испытуемые Титченера сообщали о том, что у них не было никаких «мыслей без образов», тогда как испытуемые Кульпе продолжали сообщать о «мыслях без образов». Сам по себе эксперимент мог вызвать то, что мы сегодня назвали бы неосознанной когнитивной обработкой информации, но в то время разум приравнивался к сознанию. Вне сферы сознания не может быть ни умственной деятельности, ни мыслительного процесса, только физиологические, нементальные процессы. Следовательно, ни Титченер, ни Вундт не допускали существования бессознательного, но мыслительного процесса, потому что это противоречило их основным философским воззрениям относительно мыслительных процессов.

Эти внутренние противоречия оказались среди наиболее важных причин краха интроспекционизма. Однако не менее важными оказались и нападки извне со стороны новых, нарождающихся исследовательских программ в психологии. Спектр этих программ был чрезвычайно широк – от подходов, которые рассматривали психологию как науку о сознании, но не разделяли основополагающих представлений структурализма об атомистической природе последнего, до подходов, которые не признавали существования сознания.