К. Ясперс: понятие пограничной ситуации.
Философия К. Ясперса заметно отличалась от других разновидностей экзистенциалистской философии, например хайдеггеровской, своей приверженностью рационализму, науке, демократии.
Ясперовская философия энергично пролагала путь к новой метафизике, которой вменялось в обязанность сосредоточиться вокруг трех основных проблемных сфер, очерчиваемых категориями "всё" (das All), "изначальное" (das Urspriingliche) и "одно" (das Eine). "Всё" наличного бытия - это миф, наша "изначальность" - это экзистенция, "одно" - это трансценденция. В разъяснении этих категорий, охватываемых ими сфер и их единства состоит, по Ясперсу, главная задача философии. Одновременно ее выполнение имеет практический, смысложизненный характер. Мир надо осмыслить, чтобы ориентироваться в нем. "Высвечивание экзистенции" (Existenzerhellung) нужно нам, индивидам, чтобы обрести свою сущность.
Под эгидой слова "экзистенция" речь идет о проблемах, имеющих для индивида и человечества глубинный жизненный смысл. Философ-экзистенциалист говорит человеку: твоя истинно человеческая экзистенция лишь тогда "налична", когда ты действуешь как свободное существо, когда не даешь самому себе и другим людям превратить себя в объект манипулирования; экзистенция сопряжена с поисками непреходящего смысла бытия, с заботой о наличном бытии
Он сам отмечал (например, в своей "Философской автобиографии"), что начиная с ранних своих работ разрабатывал экзистенциальную философию, ее главные темы и понятия - вопросы о мире, данном человеку, о неизбежных для человека пограничных ситуациях (смерть, страдание, вина, борьба), об основных чертах эпохи.
Экзистенция высвечивается в ситуациях заботы и страдания и в особенности в пограничной ситуации. Пограничная ситуация - именно такая, в которой "я не могу жить без борьбы и страдания", в которой я "неизбежно беру вину на себя" и мыслю о "неизбывности смерти". Ситуация эта, по словам Ясперса, подобна нерушимой стене - мы наталкиваемся на нее, мы не в состоянии ничего изменить; стена становится единой с нашим наличным бытием. Ситуация, в которую человек помещен, всегда имеет какие-либо определенные границы: индивид - это мужчина или женщина, человек молодой или старый; жизненные шансы и обстоятельства его жизни уникальны, но тоже ограничены. А определенность границ, подчеркивает Ясперс, резко контрастирует с идеей о человеке вообще, о неограниченности его сил и возможностей, что вызывает в индивиде тревогу и беспокойство. Здесь - через смерть, страдание, борьбу, вину - проявляет себя "специфическая историчность" отдельных пограничных ситуаций. Беспокойство и тревога, диктуемые конкретной историчностью, перерастают в открытый общий вопрос о бытии мира и моем бытии в нем. "Всеобщее, которое всегда остается таковым, вплавлено в сознание экзистенции; все мировой бытие - как ставшее, находящееся в процессе становления и возможное в будущем - видно в абсолютной историчности. Сознание бытия в пограничной ситуации исходя из исторической экзистенции индивида углубляется до сознания исторически являющегося бытия как такового".
Но такая "бытийная глубина экзистенции", по Ясперсу, в пограничной ситуации вовсе не дана индивиду просто и непосредственно. Необходимо специальное прояснение, высвечивание историчности ситуации. А вот здесь самое главное - не перепоручить "высвечивание" кому-нибудь другому, не "делегировать" другим сугубо единичные, ситуационные, мои и ваши вину, боль и страдание. Тут-то и нужно сохранить уникальную свободу, как и "тревогу, связанную со способностью к выбору". Необходимо учитывать, добавляет Ясперс, что во всякой единичной ситуации уникальна и неповторима коммуникация с другими людьми