Iii. послания апостола павла
Какие тексты могут считаться аутентичными источниками учения ап. Павла?
Речи Павла в Деяниях апостолов основаны, может быть, на предании о тех речах, которые он действительно произносил. Однако в той форме, в какой мы их здесь видим, они, несомненно, принадлежат автору Деяний и приведены в соответствие с тенденцией его повествования. Они, таким образом, не дают нам аутентичных сведений об учении ап. Павла.
Надежными источниками являются в первую очередь четыре больших Послания: Послание к Галатам, оба Послания к Коринфянам и Послание к Римлянам. Для Фердинанда Христиана Баура (1792—1860) и восходящей к нему тюбингенской критической школы их аутентичность оставалась несомненной, в то время как все остальные существующие под именем Павла писания они объявляли неподлинными и искали их автора в рядах языческохристианской партии, после смерти Павла вступившей в конфронтацию с иудеохристианством и с уже нарождавшимся гностицизмом. В подлинности больших Посланий сомневались лишь Бруно Бауэр (1809—1882), радикальные голландцы А. Пирсон и А. Д. Ломан и те, кто, продолжая эту критическую линию, пытались доказать, что паулинизм вообще был литературным созданием
II века по Р. X.[121]
Тем временем была доказана необоснованность возражений тюбингенской критики против первого Послания к Фессалоникийцам, Послания к Филиппийцам и Послания к Филимону. Также и эти тексты могут теперь считаться, безусловно, аутентичными.
Напротив, второе Послание к Фессалоникийцам, два Послания к Тимофею и Послание к Титу неаутентичны. Против второго Послания к Фессалоникийцам говорят не только особенности языка, которым оно написано, но также и прежде всего то обстоятельство, что оно оспаривает представление, согласно которому пришествие Иисуса относится к ближайшему будущему, и перечисляет при этом, что должно произойти прежде, чем наступит этот день (2 Фесс. 2, 1—12). Лишь в эпоху, последовавшую за смертью ап. Павла, христианские наставники были вынуждены, таким образом, приучать верующих к мысли об отсрочке этого события.
Послания к Тимофею и к Титу, называемые обычно «пастырскими», передают идеи ап. Павла лишь в самой общей форме. Обращенные к сподвижникам Павла — как к руководителям общин — увещевания и предостережения, которые составляют их основное содержание, уже предполагают борьбу Церкви с гностицизмом. Следовательно, мы имеем здесь дело с текстами конца I или начала II столетия. Безуспешными были все снова и снова предпринимаемые попытки доказать их подлинность или по крайней мере обнаружить в них крат-
кие записи, принадлежащие самому Павлу и позднее переработанные, дабы Церковь могла использовать их в своей борьбе с гностицизмом.
Отдельную проблему представляют собой Послания к Колоссянам и Ефесянам. В них есть своеобразные отличия от Посланий к Римлянам, Коринфянам, Галатам и Филиппийцам. Вместе с тем у них так много общего с этими последними, что признание их неподлинности вызывает почти столь же сильные сомнения, как и признание их подлинности. Стиль их искуснее и вместе с тем беспомощнее, чем стиль других Посланий. Обращают на себя внимание длинные периоды и выражения, образованные путем слияния двух слов. Идеи ап. Павла здесь присутствуют, однако лишены тех четких контуров, которые свойственны им в других писаниях, и частично находятся в процессе преобразования. Борьба против обрезания кажется уже оконченной, как и борьба против ревнителей иудаистского христианства и стоящих за ними апостолов в Иерусалиме. Апостол Павел Послания к Ефесянам говорит о «святых Апостолах», как если бы он не принадлежал к их поколению и сам не считал себя апостолом
(Еф. 3,5).
Решение этой сложной проблемы — о подлинности или неподлинности Посланий к Колоссянам и Ефесянам — не представляет для нас особенного интереса. Мысли, в них высказанные, отличаются таким своеобразием, что их, во всяком случае, нельзя просто включить в контекст, безусловно, подлинных Посланий; они существуют как бы рядом с ними. Также и второе Послание к Фессалоникийцам и «пастырские» Послания, если счесть их подлинными и привлечь к рассмотрению, не проясняют и не обогащают тот образ учения ап. Павла, который складывается на основе других Посланий.
Таким образом, нам следует излагать учение ап. Павла на основе семи, безусловно, подлинных Посланий (Послания к Римлянам, обоих Посланий к Коринфянам, Послания к Галатам, к Филиппийцам, первого Послания к Фессалоникийцам и Послания к Филимону), обращаясь к остальным там, где это покажется полезным.
Послания ап. Павла суть писания на случай. Он пишет их не затем, чтобы дать связное изложение своего учения, но высказывает свои взгляды лишь постольку, поскольку этого требуют обстоятельства, побудившие его написать данное Послание. Из фрагментов, вызванных к жизни требованиями определенной полемики или апологетики, мы должны попытаться составить целостный образ его учения. То, что это все же до некоторой степени возможно, доказывает, что речь идет о представлениях, вытекающих из некоего основного воззрения и связанных между собой.
Самым ранним из всех сохранившихся писем Павла может считаться первое Послание к Фессалоникийцам. Апостол Павел берется за перо, чтобы подать весть новоучрежденной общине, из которой его изгнали преследования, вдохновляемые иудеями, чтобы укрепить эту общину поучением в вере и призвать к терпению в преследованиях.
Послание к Галатам апостол пишет затем, чтобы отстоять свой авторитет в общинах, которые он основал в северо-восточной Фригии во время своего второго путешествия с проповедями и вновь посетил во время третьего. Ревнители иудеохристианства в этих общинах стремятся убедить верующих из язычников, что они, дабы действительно стать христианами, должны принять иудейский Закон и обрезаться. Они внушают людям, что Павел что-то от них скрывает, раз учит их иному. Больше того, они отрицают, что он вообще может считаться апостолом, подобно апостолам в Иерусалиме.
Послание, в котором ап. Павел отстаивает свое учение и авторитет, подвергшиеся такому нападению, относится, очевидно, ко времени его третьего
путешествия и было написано в Ефесе, где он провел два года с четвертью (Деян. 19, 8—10). Смог ли он воспрепятствовать распаду общин, мы не знаем.
Также и первое Послание к Коринфянам было написано во время этого пребывания в Ефесе. Там ясно сказано, что апостол предполагает пробыть в этом городе до Пятидесятницы. Послание вызвано сведениями о событиях и обстоятельствах в коринфской общине, по которым ап. Павел должен высказать свою точку зрения. Вместе с тем он должен ответить на поставленные ему вопросы. Также и здесь, далее, он должен отстоять свой апостольский авторитет. Его противники утверждают, что он откладывает свое, уже намеченное и обещанное им посещение, потому что не решается держать ответ перед ними. Дело доходит до того, что Павел спрашивает, прийти ли ему «с жезлом» или «с духом кротости» (1 Кор. 4,21).
Он обещает прибыть вскорости. После Пятидесятницы он предполагает отправиться сушей через Македонию к коринфянам и пробыть у них довольно долго, может быть и перезимовать (1 Кор. 16, 5—9). Уже теперь должны начаться сборы пожертвований, которые затем как подаяние верующих из язычников будут отправлены общинам в Иерусалим (1 Кор. 16, 1—4). Тем временем он посылает Тимофея для решения спорных вопросов.
Вскоре после отправки этого первого Послания потребовалось второе. Оно почти полностью посвящено дискуссии со все более дерзкими противниками. Против их подстрекательств он вынужден выступить уже в Македонии, на пути из Ефеса в Коринф. Он добился некоторого успеха. Посланный в Коринф Тит сообщил ему по возвращении, в Македонии, что один из главных противников Павла, более всех перед ним провинившийся, был осужден значительным большинством общины, правда тут же снова прощен, с чем ап. Павел, задним числом, вынужден согласиться (2 Кор. 2, 1—11; 7, 5—13). Тит сообщил ему даже, что община одушевлена «усердием» и «ревностью» по ап. Павлу (2 Кор. 7, 7). В середине Послания (2 Кор. 8, 1—9, 15) речь снова заходит о сборах пожертвований для Иерусалима.
Весною из Ефеса отправлено первое Послание к Коринфянам, осенью из Македонии — второе. В течение зимы в Коринфе было написано Послание к Римлянам. Таким образом, эти три больших Послания следуют друг за другом в течение нескольких месяцев.
С помощью Послания к Римлянам ап. Павел стремится расчистить себе путь на Запад. Он находит, что в землях между Иерусалимом и Иллириком для него нет больше места (Рим. 15, 23). Он думает о том, чтобы дойти до Испании (Рим. 15, 24). Это решение продиктовано его убеждением, что он призван проповедовать Евангелие во всем мире. Кроме этого, перенести свою деятельность на Запад побуждает его и то, что враждебность иудеев, а также ревнителей иудеохристианства, за которыми стоят апостолы в Иерусалиме, лишает его до поры до времени возможностей плодотворного миссионерства на Востоке. Впрямую он этого в Послании к Римлянам не высказывает, однако о том, что у него на сердце, они могут судить по его просьбе молиться за него Богу, чтобы избавиться ему от неверующих в Иерусалиме и чтобы переданное им туда приношение святым было ими благосклонно принято (Рим. 15, 30—31).
Поскольку он должен считаться с возможностью того, что община в Риме предубеждена против него или, когда станет известно о его планах прийти в Рим, будет против него настроена, он заранее держит ответ перед нею, письменно излагая свое отношение к Закону. В этой апологии он не изменяет основам своего учения. Однако он действует со всей осторожностью, на какую только способен. Он избегает всякой полемики с апостолами в Иерусалиме; его привязанность к родному народу по возможности скрывается.
Как было принято это Послание, мы не знаем. Не следующей осенью, как он собирался, но лишь двумя с половиной годами позже, весною, пришел ап. Па-
вел в Рим, и причем не по пути в Испанию, но как узник. Римские христиане, узнав от своих братьев из Путеол о его прибытии туда, вышли ему навстречу по Аппиевой дороге до Аппиевой площади, в 43 римских милях от города (Деян. 28, 14—15).
Из заключения в Риме ап. Павел пишет Послание к Филиппийцам, которые отправили ему приношение и при этом, по-видимому, определили, чтобы Епафродит, доставивший ему это приношение, остался при нем слугою. Последнее не осуществилось, поскольку Епафродит заболел, был при смерти и по выздоровлении пожелал возвратиться домой (Фил. 2, 25—30). Он и берет с собою Послание ап. Павла с выражением благодарности и поучением. Свои обстоятельства апостол расценивает как благоприятные. Хотя он и должен считаться с возможностью смертельного исхода своего заключения (Фил. 2, 17), он надеется тем не менее, что вскорости будет освобожден и снова придет в Филиппы (Фил. 1, 25—26; 2, 24).
В заключении было написано также Послание к одному верующему по имени Филимон, жившему, по всей вероятности, в Колоссах. Апостол Павел узнал и обратил в христианство некоего, убежавшего от этого Филимона раба по имени Онисим. Он убеждает его вернуться к хозяину и дает ему с собою записку, в которой просит Филимона простить его и принять уже не как раба, но как своего брата во Христе. Также и в этом письме Павел выражает надежду на то, что он скоро будет свободен и вновь посетит общины в Малой Азии.
Некоторым казалось странным, что беглый раб доходит до Рима и оттуда морем возвращается к своему господину. Полагали, что ситуация прояснится, если считать, что Послание было написано из какой-нибудь тюрьмы в Малой Азии — ап. Павел ведь часто бывал в темницах (2 Кор. 11, 23)! — или из заключения в Кесарии. Также и относительно Послания к Филиппийцам предполагали, что оно было написано в заключении более раннем, чем римское. Ничего невозможного в этом нет. Однако то, что ап. Павел передает филиппийцам приветствие всех «из Кесарева дома» (Фил. 4, 22), то есть императорских рабов, говорит все же в пользу предположения, согласно которому это Послание было написано в Риме. Правда, из надписей в Ефесе мы знаем, что там, а также, видимо, и в других городах провинции существовали сообщества вольноотпущенников и императорских рабов (servi domini nostri Augusti *). Однако выражение «из Кесарева дома» получает наиболее естественное объяснение, если считать, что речь действительно идет о челяди из дома Цезаря.
При том оживленном движении, которое царило тогда на Средиземном море, совсем нетрудно представить себе, что филиппийская община послала ап. Павлу приношение в Рим и что он убедил возвратиться в Малую Азию бежавшего оттуда раба.
В какие годы были написаны эти Послания? Для составления хронологии деятельности ап. Павла мы располагаем следующими отправными пунктами: эпоха, в которую царь набатеев Арета IV (9 г. до Р. X. — 39 г. по Р. X.) имел влияние в Дамаске, со времен Помпея принадлежавшем римлянам; его этнарх (имеется в виду что-то вроде представителя) в этом городе хотел схватить ап. Павла, Павел же (2 Кор. 11, 32—33) бежал от него, будучи спущен в корзине по стене; изгнание иудеев из Рима в царствование Клавдия, в результате чего Акила и Прискилла, жена его, приходят в Коринф, где Павел находится вместе с ними (Деян. 18, 2—3); проконсульство в Ахаии Галлиона, брата философа Сенеки, пред суд которого приводят ап. Павла коринфские иудеи (Деян. 18, 12); вступление в должность прокуратора Феста, который осенью, по прибытии
* Слуги господина нашего Августа — лат.
в Кесарию, отправляет Павла оттуда в Рим (Деян. 25, 1—27, 3). Важным свидетельством, исходящим от самого ап. Павла, является его рассказ в Послании к Галатам (Гал. 1, 17—2, 2), что он делал после своего обращения. Из него следует, что между обращением Павла и его приходом в Иерусалим на так называемое собрание апостолов (Деян. 15), после первого путешествия с проповедями, прошло по крайней мере 17 лет.
Из этих хронологических данных вытекает, что промежуток между началом второго путешествия и концом второго года римского заточения (после чего мы не располагаем никакими сведениями об ап. Павле) следует исчислять примерно 12 годами, которые приходятся, очевидно, на 52—64-й годы по Р. X., а может быть, и на 50—62-й годы, если не на еще более ранние. Следовательно, Послание к Фессалоникийцам возникло в начале 50-х годов; Послание к Галатам, оба Послания к Коринфянам и Послание к Римлянам относятся к середине или ко второй половине этого десятилетия; Послания к Филиппийцам и к Филимону могли быть написаны в начале 60-х годов.
Дошли ли до нас эти Послания в том виде, в каком ап. Павел написал их? Этот вопрос продиктован следующими соображениями: Послания Павла собирались и переписывались не столько как Послания, то есть как исторические документы, сколько в качестве текстов, читаемых во время богослужения. Поэтому легко представить себе, что в некоторых случаях переписчики, руководствуясь практическими соображениями, так перераспределяли и организовывали содержавшийся в Посланиях материал, чтобы получился наиболее удобный для чтения вслух текст. Следует учесть, далее, что на формирование имеющихся у нас текстов могла повлиять судьба папируса, на котором они были записаны. Их писали на скрепленных друг с другом листах папируса. Если отрывался один такой лист в начале или в конце, то Послание оставалось без вступления или без заключения и в таком случае, при следующей переписке, могло быть присоединено к другому Посланию ап. Павла, а в итоге могло срастись с ним в нечто единое. Такую же судьбу могли претерпеть оторвавшиеся начальные и конечные листы. Следует считаться и с такой возможностью, что несколько Посланий к одной общине в дальнейшем были объединены в один текст, предназначенный для чтения вслух.
Создается впечатление, что первое Послание к Фессалоникийцам и Послание к Галатам сохранились в своем первоначальном виде. Напротив, есть основания полагать, что два Послания к Коринфянам в действительности содержат в себе большее число Посланий. Именно, в первом из них (1 Кор. 5, 9) Павел упоминает о письме, которое он уже послал им, чтобы призвать их «не сообщаться с блудниками». Во втором (2 Кор. 2, 4; 2, 9; 7, 8—16) он ссылается на Послание, написанное «со многими слезами», в котором он хотел проверить, поддерживает ли его вообще коринфская община. Это Послание было, видимо, написано весьма резко, поскольку ап. Павел узнает от Тита, что верующих оно глубоко огорчило. Первое Послание к Коринфянам не может быть этим упомянутым во втором Послании письмом, поскольку оно не производит впечатления написанного в слезах и призывающего общину возвратиться под водительство ап. Павла.
Таким образом, Павел, насколько нам известно, написал по меньшей мере четыре Послания к Коринфянам! И из них до нас дошло только два? Скорее следует предположить, что в двух дошедших до нас Посланиях содержатся все четыре, причем два из них лишились самостоятельного существования, так как при переписке для использования во время богослужений были включены в два других. Тем самым был бы объяснен большой объем и неоднородность обоих сохранившихся Посланий к Коринфянам. Как именно распределяется по четырем Посланиям содержание этих двух, уже нельзя сказать с уверенностью. Послание, написанное в слезах, или по крайней мере часть его, содержится, ви-
18—282
димо, в так называемом «четырехглавном» Послании (2 Кор. 10, 1—13, 13). Поразительные рассуждения, в которых Павел доказывает, почему, вопреки всем насмешкам его противников, он вправе считать себя настоящим апостолом и в качестве такового требовать повиновения, кажутся действительно написанными «со многими слезами». Также и вспыхивающая в них ирония достаточно обидна, чтобы опечалить коринфян. Предположение, что эти четыре главы, хотя теперь они идут после первых девяти глав второго Послания (2 Кор. 1—9), на самом деле предшествуют им по времени написания, было впервые высказано Адольфом Хаусратом в 1870 году.
Идентификация самого раннего, упомянутого в 1 Кор. 5, 9, Послания к Коринфянам затруднена тем, что мы знаем слишком мало о его характере и содержании. Мы узнаем лишь, что оно требует «не сообщаться с блудниками», — и это все. Фрагмент этого Послания содержится, видимо, в 2 Кор. 6, 14—7, 1, где такого рода призыв неожиданно врывается в рассуждения ап. Павла о его отношении к коринфянам. Возможно также, что предупреждение не участвовать в идолослужении и связанные с ним рассуждения об израильтянах, погибших в пустыне из-за своих блудодеяний и идолопоклонничества, в 1 Кор. 10, 1—33 восходят к этому Посланию, поскольку на том месте, где они стоят сейчас, они не связаны ни с предыдущим, ни с последующим.
Вообще как много отрывков в первом и во втором Посланиях к Коринфянам стоят рядом без всякой связи друг с другом! Рассуждения о правах апостола (1 Кор. 9) начинаются совершенно неожиданно и так же неожиданно обрываются. Главы 1 Кор. 9; 10; 11 врываются как три, причем не связанных между собою, фрагмента в последовательность рассуждений, каждое из которых начинается словами 
(1 Кор. 7, 1; 7, 25; 8, 1; 12, 1) и которые, согласно
1 Кор. 7, 1, отвечают на вопросы, в письменной форме присланные апостолу коринфянами. Во втором Послании две, гораздо более мягким тоном написанные главы, в которых ап. Павел дает распоряжения о сборах пожертвований в Иерусалим (2 Кор. 8—9), выпадают из своего окружения.
Легче всего объяснить эту путаницу и эти неожиданные переходы, если признать, что в обоих Посланиях к Коринфянам в действительности заключено содержание всех четырех.
Также и Послание к Филиппийцам состоит, по-видимому, из двух различных писем. Уже давно замечено, что с началом третьей главы тон Послания внезапно меняется. Резкие слова о «псах» (Фил. 3, 2), о «врагах креста Христова» — имеются в виду ревнители иудеохристианства — звучат как гром среди ясного неба. Поэтому следует спросить себя, не является ли этот отрывок (Фил. 3, 2 — 4, 9) фрагментом Послания, написанного в то время, когда Павел в Македонии вынужден был защищаться от нападок иудеохристиан. Ведь также и в этих общинах шла, по-видимому, борьба. И если ап. Павел, в конце третьего миссионерского путешествия, не плывет из Ефеса в Коринф морем, но предпочитает окольный путь через Македонию, то происходит это, видимо, еще и потому, что и там требуется его присутствие. Как он сам сообщает коринфянам, на этом этапе его странствования «плоть наша не имела никакого покоя, но мы были стеснены отовсюду: отвне — нападения, внутри — страхи» (2 Кор. 7, 5). В Послании к Римлянам длинный список приветствий возлюбленным друзьям (Рим. 16, 1—23), безусловно, не принадлежит к первоначальному содержанию письма. Как могло быть у ап. Павла так много личных связей в общине, которой, по его собственному признанию, он не знает! Кажется очевидным, следовательно, что эта глава первоначально была частью Послания, адресованного какой-нибудь хорошо знакомой ап. Павлу общине в Малой Азии, и лишь при позднейшей переписке оказалась в Послании к Римлянам. Поскольку среди тех, кому должны быть переданы приветствия, названы Акила и Прискилла, местом назначения этого письма следует, скорее всего, считать
Ефес. Этот взгляд на список приветствий в Послании к Римлянам был впервые высказан Давидом Шульцем в 1829 году.
Однако если Послание к Римлянам включает в себя список приветствий из другого письма, то можно предположить, что в него вошли оттуда также и какие-то иные фрагменты. Не странно ли, в самом деле, что ап. Павел дает указания не знакомой ему общине, как следует относиться к тем, кто отвергает употребление мяса, вина и другой пищи, и утверждает, что верующие должны питаться лишь овощами (Рим. 14, 1—15, 13)! Эти рассуждения о «сильных» и «немощных» станут гораздо понятнее, если считать, что Павел, откликаясь на известия, дошедшие до него из какой-либо хорошо знакомой ему общины, указывает на такую точку зрения, которая способна примирить спорящих. В этом случае дело обстояло бы таким образом, что в Послание к Римлянам, когда оно переписывалось как текст для богослужебного чтения, было включено другое, тоже переписанное и тоже находившееся в распоряжении римской общины, но первоначально совсем не ей адресованное Послание.
Следует, таким образом, считаться с возможностью того, что список Посланий ап. Павла, на который и опирается наше знание о них, не сохранил для нас Посланий к Коринфянам, Филиппийцам и Римлянам в их первоначальном виде, но доносит их до нас в том виде, какой они приняли в изготовленных для богослужебных чтений копиях.
Это означает лишь, что связь между отдельными отрывками не всегда совпадает с первоначальной. Переработки текста в собственном смысле этого слова не было. Возможно, конечно, что в том или ином месте примечания на полях, сделанные переписчиком, попали в сам текст. Однако все попытки выявить существенные вставки оказались неудачными. Во второй половине XIX столетия Христиан Герман Вейсе, Даниэль Фольтер и другие полагали, что за дошедшим до нас текстом следует искать первоначальный текст Посланий 1. По сути дела, их начинание показало лишь произвольность предлагаемых ими купюр.
Сохранились ли все написанные ап. Павлом Послания? Следует признать возможность того, что некоторое число их пропало. Мы должны все время помнить, что Послания апостола вообще дошли до нас лишь потому, что превратились в церковно-богослужебные тексты и в качестве таковых были распространяемы в списках среди различных общин. Таким образом, многие краткие или длинные его письма, если они вовремя не перешли в списках от той общины, которой они были адресованы, к другим и потому вместе со всем собранием Посланий не переписывались далее, могли быть забыты и погибнуть.
Удивительно, что вообще столь многое сохранилось. Таким Посланиям, как Послание к Галатам или второе Послание к Коринфянам, казалось бы, не суждена была дальнейшая жизнь. В самом деле, как решились общины сохранить письменные документы, столь мало служившие им к славе? Еще удивительнее то, что впоследствии, в богослужебных чтениях, они все снова и снова воскрешали память о своем позоре. Какая же магическая сила должна была исходить от самого имени ап. Павла, если письма, в которых обсуждались вопросы и контроверзы, утратившие свою актуальность, и значит более непонятные, и в которых содержались такие тяжкие суждения о тогдашних общинах, — если эти письма, вместо того чтобы быть преданными забвению, приобретали значение и авторитет назидательной литературы! То, что до нас дошли эти письма, само содержание которых угрожало их дальнейшему существованию, заставляет предположить, что обстоятельства складывались для них благоприят-
1 Относительно этих изысканий см.: Schweitzer A. Geschichte der paulinischen Forschung, S. 111—116.
18*
но. То, что пропало, пропало случайно или по небрежности, и причем, по всей вероятности, уже в самое раннее время.
Во всяком случае, того, что дошло до нас — было ли это много или мало по сравнению со всем, что вообще написано ап. П а в л о м , — достаточно, чтобы составить себе представление о силе его мысли и о ее сути. Наша благодарность неизвестным руководителям общин и переписчикам, сохранившим для нас эти сокровища, никогда не будет чрезмерной.