Д.ф.н., проф.аль ани намир махди

Д.ф.н., проф.Аль Ани Намир Махди

МЕТОДОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая работа далеко не является в общем и целом оригинальным исследовнием. Она не формирует принципиально новых вопросов и не предлагает оригинальных решений старых проблем. Да этого от нее и не требуется вовсе. Ибо ее пафосом, как учебного пособия, являются не исследование неизвестного и не установление принципиально нового, а описание уже известного и изложение достигнутого. Она составлена в соответствии с учебной программой читаемого автором в СПбИТМО (ТУ) курса по "Методологии научного творчества" и написана в духе, т.е "по образу и подобию" существующей учебной литературы по тематике данного курса. Так, она частично воспроизводит структуру и порядок изложения материала, характерных для некоторых зарубежных учебных изданий по "философии науки" и отечественного учебника "Философия и методология науки", вышедшего в 1996 г. Под редакцией В.И.Купцова. И это естественно, поскольку она преследует ту же цель и выполняет ту же задачу, что и эти издания, т.е. освещает одни и те же проблемы и излагает одни и те же концепции. И тем не менее, я счел нужным высказать по некоторым из рассмотренных вопросов свои собственные суждения, в том числе, и практического характера. При этом я стремился не злоупотреблять полемической формой изложения, которая далеко нежелательна и не всегда уместна в учебном издании.

В заключение хочется выразить надежду в том, что хотя предлагаемое учебное пособие и явилось результатом удовлетворения скорее высшей необходимости, чем внутренней потребности, оно, тем не менее, будет полезно тем, кому оно предназначено и окажет им реальную помощь в деле усвоения соответствующего учебного материала.

СПб Июнь 1999 г.

ГЛАВА 1. ФИЛОСОФСКИЙ ОБРАЗ НАУКИ

Наука - это исторически более поздняя, а, следовательно, и более молодая форма общественного сознания, нежели миф, религия и философия. Она возникает на почве этих более древних форм мировоззрения.

Наука как следствие общественного разделения труда имеет своим началом отделение умственного труда от труда физического. Именно благодаря этому фактору социального развития начинает складываться особый вид человеческой деятельности - научно-познавательной.

Наука как особый вид человеческой деятельности определяется рядом существенных моментов или признаков. Она отличается от других видов указанной деятельности, прежде всего, своей целью, своим содержанием. Главной целью науки является добывание знаний об объективной и субъективной реальности. Следовательно, продуктом научно-познавательной деятельности оказываются именно знания. Но знания бывают научными и ненаучными. Научные знания от знания ненаучного отличаются систематизированностью, обоснованностью (или доказательностью) и объективностью.

Наука - это не набор случайных, не взаимосвязанных знаний. Наоборот, она суть системно организованные знания. Следовательно, научное знание - есть знание, преобразованное в систему.

Второй важнейшей характеристикой научного знания является его обоснованность. Наука ничего не может и не имеет права принимать на веру. По меткому замечанию английского натуралиста Томаса Гексли (1825-1895) "наука совершает самоубийство, если она что-нибудь принимает на веру". Она создает и применяет различные способы обоснования истинности знания. Научное знание есть, таким образом, знание не просто проверяемое и доказуемое, а знание проверенное и доказанное.

Следующей существенной чертой научного знания является его объективность. Научное знание обладает объективным, т.е. независящим ни от человека, ни от человечества содержанием. Правда, в западной философии науки предпочитают говорить не об объективности, а об интерсубъективности научного знания, понимая под этой последней надличностный, т.е. независящий от личностных качеств ученого характер этого знания.

Наука как особый вид человеческой деятельности помимо своей цели (т.е., своего конечного продукта) отличается от других видов этой деятельности также методами и средствами реализации своей цели и своим предметом. Следует также отметить и специфику науки в качестве социального института.

Главным средством научно-познавательной деятельности является, безусловно, язык науки. При этом следует заметить, что наука не ограничивается использованием естественного языка, но и создает свои специальные, так называемые искусственные языки. Кроме этих искусственных языков наука создает также самые разнообразные наблюдательные средства и экспериментальные установки, позволяющие ей достичь своей цели и получить свой конечный продукт.

Наряду со своими средствами наука обладает и своими методами, которые, как полагал в свое время один из основоположников философии Нового времени - Ф.Бэкон, являются кратчайшими путями, ведущими к истине. В методологическом арсенале науки мы находим самые разнообразные эмпирические и теоретические методы исследования, такие, как наблюдение, эксперимент, сравнение, аналогия, объяснение, предвидение, идеализация, моделирование, формализация, индукция, дедукция, анализ, синтез, гипотеза и т.д. Об этих и других методах научного познания более подробно поговорим несколько позже.

Наука выделяется также своим предметом, который охватывает собой как объективную, так и субъективную реальность. Ведь объектом ее изучения и иследования является не только действительность, природа, но и внутренний мир самого человека. Она, помимо этого, изучает и созданную человеком так называемую "вторую природу", т.е. культуру. Следовательно, предмет научно-познавательной деятельности охватывает собой и природу, и общество, и человека (в том числе человеческое мышление и человеческое познание), и культуру. Однако поскольку все перечисленные моменты являются элементами единой и целостной системы - реальности или действительности, постольку мы можем вкратце охарактеризовать науку как объективное по своему содержанию отражение и выражение реальности.

Наконец, следует отметить и социальный статус науки как относительно самостоятельного общественного института. Ведь, во-первых, она создается и развивается отдельной социальной структурой и прослойкой, какой является сообщество ученых. Во-вторых, она, как относительно самостоятельный элемент социальной структуры, находится в активном взаимодействии с другими ее элементами. Наука, активно влияя на другие социальные институты, сама испытывает на себе сильное воздействие с их стороны.

Итак, подытоживая сказанное, мы можем определить науку как социальный институт, имеющий свое предназначение в получении с помощью особых методов и средств систематизированное, строго (т.е. логически и экспериментально) обоснованное, а, стало быть, и объективное знание о реальности.

Именно в силу этого своего сущностного содержания наука находилась на первых этапах своего становления и развития в весьма сложных, а порой и драматических отношениях с религией.

Предистория науки начинается, по сути дела, с незапамятных времен человеческой истории. Еще первобытный миф содержал в себе элементы эмпирического знания, выражающего практический опыт древнего человека. И несмотря на то, что первобытный миф отличался синкретичностью, ему были свойственны символизм, аллегоризм и обобщение. На основе символизма и аллегоризма мифа исторически возникает впоследствии религия и искусства. Что же касается обобщения как неразличимого элемента первобытного мифа, то оно становится одним из исторических оснований или источников возникновения философии, а через нее и науки.

Следует заметить, что миф и мифология, как исторически первая форма мировоззрения, на более высоком этапе своего развития относились к элементам научного знания и свободным философским рассуждениям менее ревностно и более толерантно (терпимо), чем обращалась к ним в последствии господствующая религиозная идеология. В этом заключается, по-видимому, одна из причин, объясняющих взлет научного знания и философской мысли в Древней Греции.

Религия, как форма общественного сознания, как историческая форма мировоззрения, исходит не из опыта и разума, составляющих основу научного познания, а из логически и эмпирически необоснованной веры. Именно слепая вера в сверхъестественное и потусторонное, вера в неразумное, и, в конечном счете, абсурдное, и составляет фундамент религиозной картины мира. И мне думается, лучше, т.е. точнее и ярче всех выразил эту простую истину апологет христианства Тертуллиан своим знаменитым тезисом: "Credo quia absurdam" - "Верую, потому что абсурдно".

И естественно поэтому, религия, став безраздельно господствующей идеологией, не просто загоняет научное познание в угол т.е. сильно ограничивает его возможности, но и в прямом смысле превращает его в средство упрочения и укрепления своей господствующей позиции. Так, в темных веках средневековой Европы наука снизводится до уровня простой служанки теологии. И человечеству пришлось заплатить очень дорогую цену, чтобы освободить науку из-под жестокой власти религии. Достаточно при этом вспомнить имена и фамилии великих мучеников науки - Джордано Бруно (1548-1600 гг.), Лючилио Ванини (1585-1618), Томмазо Кампанеллы (1568-1639 гг.), Галилео Галилея (1564-1642 гг.) и многие другие, чтобы согласиться с этим.

Начало трудного и сложного процесса освобождения философии и вместе с ней науки из-под диктата религиозного фанатизма и религиозного мракобесия положила теория двойственности истины, разработанной арабским философом - Ибн Рушдом (Аверроэсом) (1126-1198 гг.). Согласно этой теории, будто бы существуют две истины - одна для философии (соответственно, и науки), а другая - для религии. Именно поэтому вполне допустимы расхождения между наукой и религией, между философией и теологией. То, что представляется философии или науке истинным, вполне может быть ложным с точки зрения теологии или религии и наоборот. В соответствии с этим как бы провозглашается автономия как науки, так и религии, т.е. декларируется принцип их невмешательства в дела друг друга.

Данный принцип был положен в основу устава и деятельности, созданного в 1660 г. прообраза современного научного сообщества - Лондонского королевского общества естествоиспытателей, о чем свидетельствует устав этого общества, который строго декларирует автономию естествознания.

Безусловно, подобный подход отвечал постепенно назревающей потребности общества в институализации науки. Но перед тем, как превратиться в самостоятельный социальный институт, наука должна была родиться и развиться до того уровня, при котором она могла превратиться в один из важнейших элементов общественной структуры.

Итак, где и когда зародилась наука? Однозначного ответа на этот вопрос пока нет и вряд ли будет. Дело в том, что разные авторы вкладывают в понятие "Наука" различные содержания. Так, согласно некоторым ученым, наука отождествляется, по сути дела, с практическим и познавательным опытом человечества и именно поэтому можно предполагать, что она появилась еще на заре человеческой истории. Другие под наукой понимают первые попытки систематического знания и поэтому они считают, что она родилась приблизительно в V веке до н.э. в Древней Греции. Третьи предпочитают говорить о поздней средневековой (ХIII-ХIV вв.), как времени зарождения науки, так как под наукой они понимают опытное знание. Они при этом ссылаются на деятельность таких мыслителей, как Роджера Бэкона (1210 -ок.1294 гг.), которому принадлежит тезис, ставший афоризмом: "Знание - сила".

Однако большинство специалистов сходятся во мнении, что наука в современном ее понимании появляется только в ХVI-ХVII вв. Ведь именно в это время в Европе складывается и начинает свое восхождение новое естествознание. Часть исследователей переносят дату рождения науки на первую половину ХIХ века. Находятся и такие, которые считают, что настоящая наука еще не родилась и что она появится только в ХХI веке.

Следует при этом заметить, что историки науки обнаруживают большее единодушие в определении места рождения науки. Подавляющее их большинство считает, что наука родилась именно в Европе. Поэтому многие из них исследуют проблематику своего предмета с позиций европоцентризма. Однако часть историков науки отвергают подобную крайнюю позицию и признают важнейшее значение того вклада, который Восток (и древний, и средневековый) внес в дело формирования и развития научного познания. Так, например, Дж.Нидам подчеркивает важнейшую роль китайской цивилизации в развитии науки и техники, а Александр Койре прямо заявляет, что "арабы явились учителями и воспитателями латинского запада".

Но и арабы, как известно, учились у древних греков и персов, точно так же, как древние греки в свое время учились у древних египтян, финикийцев и вавилонян, а древние персы - у вавилонян. Эти факты говорят о том, что рождение науки или культуры в целом нельзя связывать с каким-либо определенным народом или с каким-либо определенным регионом. Многие цивилизации вносили свою лепту в указанный процесс. Конечно, следует признать, что вклады разных народов и регионов в создании и развитии научного знания различны и по объему, и по содержанию. Однако данное обстоятельство ничуть не отрицает и не опровергает, а наоборот, подтверждает и доказывает интернациональную природу науки как общечеловеческого творения.

С началом автономизации науки начинается, по сути дела, и процесс ее институализации. Начиная с ХVI-ХVII все больше осознается самоценность науки, ее важность для функционирования общественного целого. В эпохе просвещения (ХVIII в.) стали смотреть на науку как на решающую движущую и преобразующую силу социальной реальности. С конца ХIХ и начала ХХ веков процесс институализации науки вступает в новую фазу, которая характеризуется двумя существенными моментами, а именно: все большей экономической эффективностью научных исследований и связанной с этим профессионализацией научной деятельности. В связи с этим начинает складываться так называемая "большая наука" - своеобразный синтез науки, техники и производства. В этой новой научно-технической сфере существенно сокращается дистанция между научными и техническими разработками и их практическими применениями и внедрениями в процессе производства. Деятельность ученого в этой новой сфере мотивируется и стимулируется не столько духовными запросами искания истины, сколько стремлением получения практического, технически-производственного эффекта. Именно таким образом происходит коммерциализация науки, ее все большее вовлечение в экономический водоворот, что, естественно, вызывает серьезные беспокойство и опасение у многих ученых.

Что же касается профессионализации науки, то она продолжает набирать силу и стала настолько существенным моментом современной научной деятельности, что образ ученого-любителя канул в лету. Время дилетантов и самоучек в науке прошло. Современное научное знание в любой, сколь-нибудь целостной сфере, стало настолько обширным и богатым по своему содержанию и сложной по своей структуре, что овладевать им без специальной академической подготовки уже представляется невозможным. В связи с этим наука становится профессией и в том смысле, что научному занятию необходимо посвятить всю жизнь. Говоря иначе, она превращается в источник существования тех, кто выбрал научное занятие в качестве рода своей деятельности. Профессионализация науки выражается, наконец, и в формировании системы нравственных императивов, регулирующих отношения ученых внутри научного сообщества, т.е. в формировании профессиональной ответственности или профессиональной этики ученых.

ГЛАВА 7. ИДЕАЛ НАУЧНОСТИ

В науке, на каждом историческом этапе ее развития, мы различаем определенные идеалы, ценностные нормы, целевые установки, которые в своей совокупности и образуют то, что мы обычно называем научным идеалом или идеалом научности. В содержании понятия "идеал научности" можно выделить следующие элементы или компоненты:

во-первых, форму доказательности и обоснованности научного знания. Эта форма в разные исторические эпохи получает конкретное выражение и наполняется особым содержанием;

во-вторых, форму описания, объяснения и предвидения как важнейших функций научного знания. Эта форма также получает свою конкретизацию в той или иной исторической эпохе;

в-третьих, господство тех или иных методов научного исследования. И хотя еще К.Маркс говорил о том, что метод исследования должен соответствовать своему предмету, но, тем не менее, в разные исторические эпохи выдвигаются на первый план те или иные методы;

в-четвертых, ценностные нормы и целевые установки, которые в своей совокупности определяют характер как взаимоотношения ученых между собой внутри самого научного сообщества, так и их взаимоотношения с обществом;

в-пятых, социокультурные условия существования науки, которые выражают собой не только ее социокультурную обусловленность, но и ее влияние на общество и культуру.

Все указанные моменты образуют некое единство, которое и составляет, как уже заметили, содержание, так называемого, идеала научности. На основе сказанного можно заключить, что данное содержание принимает конкретный вид и выражается в конкретных формах на разных этапах развития научного знания. Однако принято сводить все эти формы к двум основным типам идеала научности: классическому и неклассическому или современному. Попытаемся остановиться несколько подробно на каждом из этих типов и охарактеризовать их.

Итак, что такое классический идеал научности и каково его содержание? Следует отметить, прежде всего, что классический идеал научности ориентирован на установление истины. Поэтому все функции научного знания как бы подчиняются этой главной цели научного познания. В свете указанного факта становится понятным и то, почему классический идеал научности отводит исключительно важное место именно доказательности и обоснованности научного знания. Ведь истинное знание, непременно, должно иметь достаточное основание, т.е. твердый экспериментально-логический фундамент. Данное требование классического идеала научности современные исследователи стали именовать "фундаментализмом". Этот "фундаментализм" получил отчетливое выражение, в частности, через принцип достаточного основания, который получает особый статус в обосновании научного знания, начиная с Лейбница.

Фундаменталистская парадигма научности особенно обострила вопрос об источнике или начале знания. И это естественно, ибо без решения данного вопроса нельзя установить достаточно твердый фундамент для обоснования научного знания.

В методологическом отношении классический идеал научности выдвигает на первый план принцип редукционизма. Ведь именно на базе этого принципа данный идеал объявляет эталоном научности то одна, то другая область научного знания. Так, по мнению одних философов (например, Ф.Бэкона) именно естествознание вообще и физика, в частности, являются таким эталоном, тогда как , согласно другим философам (например, Р.Декарта) им становится математика вообще и аналитическая геометрия, в частности. При этом следует заметить, что в зависимости от того, какая именно конкретная сфера нучного знания выдвигается в качестве эталона научности, обычно различаются разные формы классического идеала научности, а именно: математическая, физическая и гуманитарная формы.

В качестве существенного момента классического идеала научности можно выделить еще и автономизацию науки. Ранее мы достаточно подробно остановились на этом процессе. Здесь следует лишь отметить то, что классический идеал научности именно через данный процесс пытался решать проблему взаимообусловленности и вообще взаимодействия науки и общества.

В неклассической или современной парадигме идеала научности фундаментализм и методологический редукционизм классического идеала научности подвергаются критике. Правда, следует сразу же оговориться и заметить, что не все современные направления методологии и философии науки единодушны в этой критике. Так, например, марксистская методология и философия науки не подвергает принципиальному сомнению тезис указанного идеала научности об истинности научного знания. Как раз наоборот она, как мы уже могли убедиться, разбирая некоторые аспекты марксистской теории истины, не просто воспринимает этот тезис, но и развивает его дальше.

Что же касается позитивистской и постпозитивистской традиций в методологии или философии науки, то они подвергают критике не просто указанный тезис, но и фундаментализм классического идеала научности вообще.

Неклассический или современный идеал научности, который находится еще в процессе становления, характеризуется, по мнению некоторых исследователей, такими существенными признаками, как антифундаментализмом, прагматической эффективностью, экстернализмом и плюрализмом.

В господствующих или влиятельных на Западе направлениях в методологии и философии науки тезис об истинности научного знания подвергается принципиальной критике. Так, факт существовавания объективной истины здесь либо вообще отрицается, либо же допускается в качестве конечного стимула развития научного знания при твердом убеждении в том, что истина не постижима и не достижима. В силу этого научное знание никогда не может иметь окончательно, т.е. абсолютно достоверного характера. Оно, в лучшем случае, может иметь относительную и условную достоверность. Иначе говоря, научное знание может иметь лишь вероятностный статус. В соответствии с данным подходом проблема твердого фундамента научного знания естественно отпадает сама по себе.

Таким образом, большинство современных западных методологов и философов науки производят, по сути дела, дефундаментализацию научного знания. При этом они, так или иначе, отрицают возможность свести научности к какому-либо эталону. Такого эталона нет и поэтому указанные специалисты подвергают критике методологического редукционизма классический идеал научности.

Решающим моментом научности в рассматриваемых отношениях некоторые ведущие западные авторы считают эффективность научного знания. Понятие "эффективность" было разработано сначала в праксеологии (греч. prakticos - деятельный. Праксеология - это раздел социологии, изучающий методику и исследования различных видов человеческой деятельности под углом зрения их эффективности).

Под "эффективностью" понимается степень реального осуществления поставленной цели. Следовательно, эффективной признается именно та деятельность, которая максимально реализует свою цель. В таком понимании эффективность и составляет важнейший аспект научности согласно современной парадигме. Современный идеал научности расходится с классическим ее идеалом и в оценке значения и роли социокультурных условий в качестве фактора, влияющего на состояние и развитие науки.

Как мы уже видели, классический идеал научности объявляет и провозглашает полную автономизацию науки. Это означает, что он отрывает, по сути дела, науку от той социокультурной среды, в которой она функционирует и развивается. Иначе выражаясь, указанный идеал научности отличается так называемым интерналистическим подходом, согласно которому процесс функционирования и развития науки происходит по сугубо внутренним причинам и факторам, т.е. в соответствии с присущими ей одной внутренними закономерностями.

Неклассический, современный идеал научности, исходит из противоположной позиции в решении проблемы отношения науки и общества, известной под названием экстернализма. Согласно экстернализму функционирование и развитие научного знания определяется, в том числе, и внешними по отношению к нему социокультурными условиями.

Следовательно, согласно современной парадигме научности, такие моменты, как уровень культурной образованности ученого, его мировоззренческие установки, его морально-этические нормы и вообще ценностные ориентиры, его различные другие склонности - все это имеет важное значение для научно-познавательного процесса. Ко всему этому марксистское понимание социокультурной обусловленности науки добавляет в качестве решающего момента или аспекта этой обусловленности именно объективную потребность производства или общества в целом в научном открытии.

Наконец, в качестве существенного признака идеала научности в западной его трактовке, следует выделить и так называемый плюрализм, согласно которому провозглашается, по сути, равноправие различных подходов и концепций. Методологически или, шире, эпистемологически, плюрализм находит яркое выражение или, так сказать, "живое" воплощение в том многообразии методологических концепций, которым, условно выражаясь, кишит современная западная методология и философия науки. Принцип эпистемологического плюрализма, который непосредственно вытекает из антифундаментализма современной парадигмы научности, был доведен, как мы уже видели, до крайности П.Фейерабендом своей концепцией "эпистемологического анархизма".

В свете сказанного трудно, на наш взгляд, говорить о современном идеале научности, как о чем-то едином, конкретном и целостном, т.е как о чем-то вполне уже сложившемся. Он, как нечто находящееся на стадии становления и формирования, обнаруживает себя во многих абстрактных определениях. Диалектический синтез этих определений в целостное конкретное представление является будущей задачей методологии и философии науки.

ГЛАВА 8. ИСТОРИЯ НАУКИ

И ЭТИКА НАУКИ

Этика науки как сфера "должного" ученого, безусловно, соприкасается с методологией науки. Дело в том, что ученый либо строго придерживаясь требованиям научного метода, либо же нарушая их, того не ведая, непременно вторгается в этико-научную сферу. Данное переплетение познавательных и этических норм подметил еще Аристотель своим знаменитым тезисом, ставшим афоризмом: "Платон мне дорог, а истина дороже". Этим тезисом Аристотель фактически выразил и обозначил главный принцип или аксиому этического поведения ученого.

Поэтому можно сказать, что существует профессиональная ответственность или профессиональная этика ученого, которую некоторые исследователи называют внутренней этикой науки. Она включает в себя ответственность ученого перед другими учеными и перед научным сообществом в целом. Главное ее требование от ученого - это стремление к истине и быть выше всех своих амбиций.

В 1942 году Р.К.Мертон опубликовал свою книгу "Нормативная структура науки", где он формирует свою нормативную концепцию "этоса науки" (греч. ethos - обычай, характер). Под этосом науки обычно понимается система морально-этических норм, признанных научным сообществом в качестве нравственных императивов или регуляторов, определяющих поведение ученого. В этосе науки как бы скрещиваются и переплетаются познавательные и социальные моменты.

В своей нормативной концепции этоса науки Р.К.Мертон различает следующие четыре принципа или императива (регулятора), составляющие, по его мнению, содержание этоса науки: универсализм, всеобщность, незаинтересованность и организационный скептицизм.

Согласно принципу универсализма ученый в своей научной деятельности должен освободиться от своих амбиций и других своих субъективных качеств и руководствоваться только критериям объективности и доказательности научного знания. Истинность этого знания не зависит и от таких качеств его творца, как пол, возраст, расовая или национальная принадлежность, авторитет и т.д.

Принцип всеобщности означает, что научные достижения следует рассматривать не как итог индивидуальных усилий отдельных ученых, а как результат совместной, коллективной деятельности ученых. Именно поэтому они составляют собой общее достояние научного сообщества и всего человечества в целом. Отсюда следует, что функционирование и развитие науки, как важнейшего социального института, не должны иметь классовых, национальных, религиозных, политических и им подобных барьеров и ограничений.

Принцип незаинтересованности или (уже) бескорыстности означает признание истины в качестве наивысшей ценности научной деятельности. Поэтому любое отступление ученого от истины ради личной выгоды ставит его практически вне пределов науки. Руководствуясь данным высшим принципом, ученый должен тут же отказаться от своих прежних убеждений, как только он убедится в их противоречивости фактам. Следовательно, он должен без колебания и безоговорочно принять хорошо обоснованные новые научные идеи, даже если они резко расходятся с его личными амбициями и его личными интересами вообще.

И, наконец, принцип организованного скептицизма объявляет разум и опыт высшими авторитетами. В соответствии с этим ученый должен подвергать сомнению все и отказаться от того, что противоречит этим высшим критериям научности. Именно на основе этих критериев он должен быть самокритичным в оценке своих научных убеждений и критически относиться к достижениям своих коллег. Это означает, что он, в известных пределах, обязан быть скептически настроен по отношению к себе и к другим ученым. В силу всего этого ученый не может быть освобожден от личной ответственности простой ссылкой на научные данные, полученные другими учеными. Он должен критически (т.е. скептически) относиться к этим данным и, поэтому, должен нести личную ответственность за их использование. Следовательно, он не должен слепо следовать авторитету своих предшественников или современников, а уважая и признавая их вклад в науку, ему следует критически его оценивать.

Мертоновская концепция этоса науки была подвергнута некоторыми исследователями достаточно серьезной критике, главным образом, из-за ее абстрактности. Подчеркивалось при этом, что ученый в своей реальной научной деятельности достаточно часто отступает и отходит от мертоновских норм или принципов этоса науки. Данное обстоятельство вынуждает Р.К.Мертона снова взяться за анализ и исследование вопроса этоса науки в своей работе "Амбивалентность ученого" (1965 г.). В данной работе он вводит понятие "амбивалентность ученого", с помощью которого пытается внести коррективу и уточнение в свою нормативную концепцию этоса науки. Под "амбивалентностью ученого" Р.К.Мертон понимает противоположные нормы (так называемые нормы и контрнормы), которым вынужден придерживаться ученый. Так, например, он стремится как можно скорее дать огласке свои научные достижения, а с другой стороны, он должен самым тщательным образом проверить эти достижения до того, как предложит их на суд своих коллег, на суд научного сообщества. Следовательно, амбивалентность ученого вынуждает его быть достаточно гибким, чтобы он мог найти сбалансированную линию своего поведения.

Содержание этоса науки, обозначенное Р.К.Мертоном, было впоследствии несколько расширено путем добавления к мертоновским принципам еще ряда норм, таких как оригинальность, интеллектуальная скромность, эмоциональная нейтральность и т.д.

Помимо профессиональной ответственности ученого, о которой говорилось выше, выделяют еще и его социальную ответственность. Под этой последней понимают в более широком плане именно ответственность науки перед обществом. Поэтому некоторые исследователи стали смотреть на социальную ответственность как ответственность внешнюю по отношению к науке, в силу чего ее стали называть внешней этикой науки, отличая ее, тем самым, от профессиональной ответственности ученого как внутренней этики науки.

Следует сказать, что восприятие проблемы социальной ответственности ученого и науки в целом, особенно, обострилась после отчетливого проявления некоторых отрицательных или разрушительных последствий практического применения результатов современной научно-технической революции. Макс Борн так обозначил данное обстоятельство после американских ядерных бомбардировок японских городов: "В реальной науке и ее этике, - писал М.Борн, - произошли изменеия, которые делают невозможным сохранение старого идеала служения знанию ради него самого, идеала, в который верило мое поколение. Мы были убеждены, что это никогда не сможет обернуться злом, поскольку поиск истины есть добро само по себе. Это был прекрасный сон, от которого нас пробудили мировые события".

Социальная ответственность ученых чрезвычайно возрастает вместе с обострением таких экологических и глобальных проблем, как загрязнение природной среды, истощение природных ресурсов, демографический взрыв и т.д. Следует также отметить еще один участок, где особо остро встала проблема социальной ответственности ученых. Этот участок находится, как бы, в самой науке. Мы имеем в виду, в частности, те научные исследования в области генной инженерии и молекулярной биологии, на которые по инициативе группы генетиков и молекулярных биологов во главе с известным американским ученым П.Бергом был наложен в 70-е годы добровольный мораторий в виду того, что они могут привести к непоправимым и опасным последствиям для всего живого на нашей планете. Дело в том, что полученные искусственным путем в лаборатории так называаемые рекомбинатные (т.е. гибридные) молекулы ДНК, могут довольно легко встроиться в гены любого организма и породить такие мутации, которые могут быть роковыми для дальнейшего существования живых организмов на земле.

Затем на базе указанного моратория ведущие ученые названных научных сфер разработали целую совокупность мер предосторожностей, гарантирующих безопасность проводимых исследований в этих сферах. Все это очень показательно, поскольку все это предпринималось впервые в науке. Однако данный факт говорит о том, что так называемая внешняя этика науки не является, по сути дела, внешней по отношению к самой науке.

Результатом всех указанных моментов стало возрастание социальной ответственности ученого и всего научного сообщества перед обществом. Ученый не может быть освобожден от ответсвенности за применение результатов его исследований ни под какими бы то ни было предлогами.

Однако означает ли все это, что свобода научного исследования должна быть ограниченной?

Следует сказать, что существование ничем по сути неограниченной свободы исследования давно кануло в лету. Дело в том, что в наше время некоторые объективные обстоятельства накладывают определенные ограничения на эту свободу. Так, например, современные фундаментально-научные исследования нельзя проводить в одиночку, т.е. без задействия целых научных коллективов. Они, как правило, требуют больших материальных, главным образом, финансовых, затрат. И оба эти фактора действуют ограничительно на свободу исследования. В самом деле, поскольку общество, как правило, выступает в роли заказчика и финансиста указанных исследований, постольку оно имеет право ставить определенные условия научному сообществву, хотя бы в плане нравственно-этическом. Более того, сама социальная ответственность вообще также выполняет ограничительную функцию по отношению к свободе научных исследований. Поэтому вопрос о данной свободе следует решать только на базе этики науки. Вот почему свободу научных исследований стали чаще рассматривать не как ничем не ограниченное и абсолютное право ученого, а как конкретный результат своего рода соглашения или контракта между ученым или научным сообществом и обществом, условия которого могут быть изменены и пересмотрены в любой момент.

ЛИТЕРАТУРА

Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М., Иностранная литература, 1962, 151 с.

В поисках развития науки. М., Наука, 1982, 296 с.

Койре А. Очерки истории философской мысли. М., Прогресс, 1985, 286 с.

Кун Т. Структура научных революций. М., Прогресс, 1977, 300 с.

Лакатос И. Доказательства и опровержения. М., На