Глава 15. Черные, белые и серые

Впервые после «закукливания» школы они ночевали не вместе. Антон, Мишка, Севка и Маша легли спать на привычном месте – в спортзале. Где решили провести ночь Лёля и Любка, никто не знал. Сначала все были слишком ошарашены неудачей с Кощеевой смертью, потом Севка робко предложил поискать девчонок, но Антоха запретил.

– Они знают, где мы, – сказал он, пожалуй, слишком резко, – вот пусть и идут к нам.

Они лежали на матах тихо, но никто не спал.

– Слушай, – не выдержал Мишка, – а может, с ними что-нибудь случилось?

– Не случилось! – отрезал Антон.

– Откуда ты знаешь? – тихонько спросила Машка.

Антоха не ответил. Как было объяснить, что он чуял – Лёле сейчас несладко, но ничего ей не угрожает. Как было вообще объяснить, что он может чуять?

– А ловко она нас! – вдруг произнес Севка. – Она и правда умная!

– Но ведь плохая?! – то ли спросила, то ли возразила Маша.

Мишка заворочался на своем мате, и Антохе показалось, что этот увалень собирается поспорить.

– Ничего не плохая! – сказал он. – То есть… откуда мы знаем, что она плохая?

– Если вдуматься… у-а-а-ау… – зевнул Севка, – только из сказок.

– Ну, – усмехнулся Антон, – чего все эти сказки стоят, мы сегодня убедились. Думали, что убьем Кощея, а вышло все ровно наоборот. Может, с ним… с ней вообще все наоборот?

Вопрос повис в вязкой тишине. Довольно долго никто не решался на него ответить.

– То есть она хорошая? – уточнила Маша. – А Перун плохой?

– Может, и хорошая… – Антоху стали раздражать все эти разговоры. – А может, и не очень… Но не плохая! Она… нормальная! Просто они поругались с Перуном. Отсюда и все сказки взялись.

Из темноты не раздалось ни звука, и Антон понял, что его не поняли.

– Ну вот я – хороший? – спросил он неизвестно кого.

– Хороший, – ответила Маша.

– А Лёля?

– И Лёля, – согласился Севка.

– Но мы поругались. Хотя оба хорошие… нормальные. Может, у Перуна с Паляндрой то же самое случилось? Только они разругались сильно. Вдрызг. Перун Паляндру посадил на цепь и всем приказал рассказывать, что она плохая…

Ему опять никто не ответил, и Антоха решил больше не разоряться перед темным спортзалом.

– Ладно, – сказал он. – Давайте спать.

– Давно пора… – пробормотал Мишка.

* * *

Антоха почти не удивился, что сон поджидает его в том же самом месте, где подкараулил днем.

Он снова стоял напротив резного столба. Рядом – верный волк. По другую сторону столба – кто-то невидимый.

Но добавились и новые персонажи. Они окружали столб редким полукольцом: большой косматый медведь, тихая женщина с ласковым лицом и двое в серых плащах, мужчина и женщина. Эти двое неслышно переговаривались между собой, показывая то на Антоху с волком, то на того, кто стоял с обратной стороны столба. Антон нахмурился – ему не понравилось, что эта парочка ведет себя слишком свободно, обсуждает что-то в его присутствии, да еще и не вслух. Он хотел прикрикнуть на них, но вдруг понял, что женщина – это Маша, а мужчина – Севка. И плащи у них не серые, а неопределенного цвета. Возможно, они были когда-то черными, а потом выцвели. А может быть, наоборот, белыми, но посерели от дорожной пыли.

Антоха разозлился еще больше. Зачем выряжаться не пойми во что, да еще и прикидываться какими-то взрослыми странниками? Он открыл рот, чтобы окликнуть Машу и Севку, но услышал вместо слов волчий вой. Антон сердито глянул на своего волка – зачем воешь под руку? Но волк точно так же вопросительно смотрел на него.

Антоха понял, что воет кто-то другой.

Кто-то не из сна.

Он моргнул и сообразил, что уже несколько секунд не спит, пытаясь разобраться, что это за вой.

Выли в коридоре. Там, где в темноте прятались Люба и Лёля. Антон, наверное, все-таки не до конца проснулся, потому что бросился на звук, даже не разбудив никого. В этом полубессознательном состоянии Антоха несся, точно угадывая, куда поворачивать, хотя откуда он это знал – и сам бы не сказал.

Так толком и не проснувшись, он выскочил в рекреацию третьего этажа и заорал:

– Отставить!

И только тут он пришел в себя окончательно.

Почти всю рекреацию заполняли волки. Большие, серые, пахнущие сыростью и свежим мясом, они стояли в несколько рядов, направив морды на что-то в углу, у окна. Это были не большие собаки, а именно волки, хвосты их не двигались, а свисали вниз большими лохматыми каплями. Услышав приказ Антохи, волки стали разворачиваться к нему, образуя что-то вроде коридора. В конце коридора обнаружились Люба и Лёля. Даже в темноте было заметно, что обе девочки белые как снег.

Антон перепугался и от этого разозлился.

– А ну пошли вон! – прорычал он голосом, от которого самому стало неуютно.

Из глубины стаи выдвинулся здоровенный пегий волчара. Он подошел к Антону на расстояние вытянутой руки и, с трудом ворочая челюстями, прошамкал:

– Нам их обещали, Волков…

Слова давались ему с трудом, получилось что-то вроде «Кхнам их обустшали, Волкхов…», но Антон прекрасно все разобрал.

– Пошли вон, я сказал! – он снова включил тот жуткий тембр, который шел откуда-то от желудка.

Волкам это не понравилось. Они наклонили головы и приобнажили клыки. Чуть-чуть, но когда на тебя «чуть-чуть» скалится целая стая, это впечатляет.

Антон слишком боялся за девчонок, чтобы еще бояться за себя. Он тоже оскалился. И вдруг ощутил, что чуть сзади, за правым коленом как будто бы появился его волк из сна. И стая это почувствовала. Волки нехотя убрали клыки – как будто мечи в ножны – и пошли на Антоху. Он стоял не двигаясь, точно зная, что никто на него не бросится, даже со спины. По крайней мере, пока за правым коленом стоит его невидимый напарник.

Последним шел пегий волк. Он на прощание опять показал зубы – то ли огрызнулся, то ли улыбнулся – и прокашлял:

– Пракшчай, Волкхов…

Стая с мягким топотом спустилась на этаж ниже и вдруг словно перестала существовать. Антон, как ни напрягался, не мог больше уловить ни одного звука, ни одного шага. Только вопросительный взгляд в спину – это его волк спрашивал, нужен ли он еще.

– Иди, – сказал Антон, – спасибо.

Волк исчез. Только после этого Антоха позволил себе подойти к девчонкам.

– Они ничего бы нам не сделали, – сказала Люба деревянным голосом. – Они просто хотели нас напугать.

Лёля ничего не ответила – ее зубы отбивали чечетку.

* * *

Когда Столовой увидел Лёлю, сразу бросился готовить какое-то снадобье. Люба, которая уже почти приобрела нормальный цвет лица, напросилась в помощницы к Столовому, и тот даже не стал отказываться.

Антон остался один на один с Лёлей. Ему очень захотелось крепко обнять ее и не отпускать, пока не успокоится. Но он представил, как это будет выглядеть со стороны, и сдержался.

Ограничился тем, что принес из кухни стакан теплого компота. Лёля судорожно выпила его и стала приходить в себя.

– Спасибо, – произнесла она. – Но Люба права. Если бы они хотели нам что-то сделать, то давно бы…

Лёля замолчала, как будто воздух в ней кончился. Антон сбегал еще за компотом.

– Ты совсем их не боялся, – сказала Лёля, одолев второй стакан.

В ее голосе совсем не было восхищения, только подозрительность. Антоха подавил закипающее раздражение и неопределенно пожал плечами.

И тут Лёля вдруг улыбнулась:

– А еще спасибо, что ты сам сдержал слово.

– А что, – удивился Антоха, – мое слово мог сдержать кто-то другой?

Лёля мотнула головой и достала из кармана уже знакомую веревочку с узелком.

– Этот узелок волшебный? – уточнил Антон.

– Вроде того, – ответила Лёля. – Если бы я его разорвала, тебе пришлось бы выполнить обещание помимо воли. Но ты молодец, сам справился.

И Лёля быстро, как будто даже и не глядя на веревочку, развязала узелок.

– Все? – ядовито осведомился Антон. – Теперь я тебе ничего не должен?

– Не должен, – сказала Лёля и добавила: – А вообще, я дура. Ты был прав. Надо было сначала разобраться, а потом ломать. Из-за меня Кощей теперь действительно бессмертный…

Тут из кухни объявился Столовой, который тащил большую кастрюлю. За ним торжественно двигалась Люба, неся в руках стакан и половник. Запах от чана шел густой и бодрящий. Пахло какими-то травами, из которых Антон опознал только мяту и валериану, а еще, кажется, там был липовый цвет.

– Сейчас, деточка, – причитал Столовой, водружая кастрюлю на стол. – Сейчас мы тебя отпоим. Ишь ты, повадились по коридорам всякие шастать! Ну ничего, ничего…

С самого «утра» Лёля отправилась на крышу, чтобы как следует поговорить с Перуном. Антона она взять отказалась. То есть сказала: «Конечно, иди, если ты считаешь это необходимым…», но таким тоном, что даже непроходимый тупица понял бы – идти не стоит.

Лёля взяла с собой Любу и Мишку. Антоха, изнывая от ожидания, даже рассказал Севке с Машей про свой сон и про то, какие они во сне были странные. Маша отмахнулась – подумаешь, во сне всякое увидеть можно, а Севка вдруг заинтересовался.

– Серые, говоришь? – он задумчиво поскреб нос.

– Одежда серая, – уточнил Антон. – От пыли.

– Что-то такое нам кто-то уже говорил…

Севка вдруг радостно улыбнулся и даже прищелкнул пальцами:

– Кот!

И он гордо посмотрел на друзей – вот, мол, какой я умный. Маша и Антон не разделили его радость.

– Васька, что ли? – спросил Антоха. – А он тут при чем?

– Не знаю, – пожал плечами Севка, – но он это говорил. Про команду черно-белых. И серых. И еще кого-то… не то вечного, не то мудрого…

Маша сидела, углубившись в толстенную книгу, но тут хмыкнула:

– Вы что, серьезно обсуждаете бред, который несет это животное? Кто-нибудь его кормил, кстати?

Мальчишки переглянулись.

– Да мы сами поесть толком не успеваем, – начал оправдываться Антон.

– Ладно, я к нему схожу, – вздохнула Маша.

– Я с тобой, – подскочил Севка. – Заодно и спрошу его про черно-бело-серое.

Антон остался в зале один. Минутку подумал, улыбнулся… И, стараясь не бежать от нетерпения, отправился в подвал.

* * *

Паляндра сидела на ступеньках и опять курила, задумчиво глядя вдаль, как будто что-то видела за стеной мрака. Волосы ее были заплетены в косу, черное платье она сменила на черные джинсы с бесформенной рубашкой, и со спины выглядела совсем девчонкой.

– Здравствуй, дорогой, – ласково сказала она, не оборачиваясь.

– Здравствуйте… – тихо сказал Антон, останавливаясь в нескольких шагах.

– Давай на ты, – предложила Паляндра, – ни к чему нам с тобой все эти этикеты. Только мешают.

– Давайте… То есть давай.

– Ты ведь просто поболтать пришел?

– Ну вроде того…

– Присаживайся, – Паляндра махнула рукой на ступеньку рядом с собой. – Будь как дома.

Антон уселся рядом и закашлялся. От терпкого запаха духов и табака у него защипало глаза.

– Ой, извини, не подумала… – Паляндра выбросила сигарету и наконец повернулась к нему. – Резкие запахи не для тебя.

– Почему? – спросил Антон.

– Волчье обоняние.

– А откуда вы знаете? – удивился Антон.

– «Ты знаешь», – поправила его Паляндра. – Я про тебя многое знаю. Мы с тобой одной крови. Ну почти одной.

– А Лёля другой? – спросил Антон и покраснел.

Он и сам не понял почему, и главное зачем спросил именно про Лёлю.

– Лёля другой, – задумчиво сказала Паляндра и резко добавила: – Ты пришел сюда о ней поговорить?

– Нет! – испугался Антон, – Я пришел… Я к тебе пришел.

– Хорошо, – улыбнулась Паляндра, – тогда поговорим обо мне. Что ты обо мне думаешь?

Тут Антон совсем смутился.

– Не знаю… Вы… ты странная… Столько лет в кандалах, а говоришь… и выглядишь…

Он сбился, не в состоянии подобрать слово. Видно, смесь запахов духов и табака закружила ему голову.

– …очень современно? – подсказала Паляндра. – Женщина в моем возрасте должна следить за модой. Если спросишь про возраст – откушу ухо.

Последняя фраза прозвучала вроде как шутка, но в то же время…

Антон не рискнул спрашивать про возраст, хотя секунду назад именно этот вопрос вертелся у него на языке.

– Я подслушивала, – усмехнувшись, пояснила женщина. – Слух у меня отличный, а заняться последние тысячу лет было особо нечем… Но разве это плохо?

– Нет, ты вообще хорошая, – сказал Антоха. – Я думаю, что ты гораздо лучше, чем все о тебе думают.

– Ну уж… – засмеялась Паляндра. – Далеко не все обо мне думают. Но ты прав, если уж думают, то не очень лестно… Кстати, я ж тебе должна. За сломанную иголку проси чего хочешь!

– Три желания? – ухмыльнулся Антон.

– Я что, похожа на золотую рыбку? – притворно изумилась Паляндра. – Одного хватит, я ведь все-таки Кощей.

И Паляндра скорчила такую гримасу, что Антон покатился со смеху.

– Умрешь от смеха! – взвыла Паляндра, и Антон расхохотался еще больше.

– Вот так всегда, – притворно взгрустнула Паляндра. – Несерьезные вы, люди… только соберусь кого-нибудь съесть, а он смеется… Ну, так чего тебе надобно, старче?

– Не надо мне ничего, – сказал Антоха.

– Что так? – удивилась Паляндра.

Он пожал плечами.

– Ничего толкового придумать не могу, а бестолкового просить не хочется.

– Типа мудрый? – усмехнулась Паляндра.

– Типа фантазии мало, – парировал Антон.

– Ладно, вот тебе за честность, – Паляндра вложила Антону в руку брелок с руной

, – а то обидно поди, у некоторых есть, а у тебя нет.

– Не обидно, – соврал Антон, но на всякий случай покрепче сжал руну в кулаке.

– Ладно, иди, Волков, теперь мы в расчете. Но если просто поболтать, то всегда пожалуйста, я к твоим услугам.

– До свидания, – сказал Антон и встал.

– Пока! – сказала Паляндра. – Хочешь мудрую мысль напоследок?

Антоха промолчал, и Паляндра восприняла это как согласие.

– Уничтожить черный можно, только уничтожив все, – сказала Паляндра.

– Что? – спросил Антон.

– Ты когда-нибудь пробовал взять краски и смешать все цвета?

– Нет, – удивился Антоха.

– Тогда у Севы спроси. Он наверняка пробовал.

Паляндра задумчиво закурила, глядя куда-то в стенку, Антон еще секунду постоял и тихо ушел.

Севка и Маша сидели на корнях дуба и безнадежно наблюдали за Васькой.

Кот ел.

Неторопливо, обстоятельно, культурно и сосредоточенно.

Было ясно, что пока его тарелка не опустеет, говорить с Васькой бесполезно. Да и потом, скорее всего, тоже будет бесполезно, потому что кот завалится спать. Возможно, до конца дня.

Севка украдкой показал Маше кулак. Именно Маша настояла на том, что котику нужно принести побольше еды, тогда он точно разговорится. Маша в ответ показала язык. Она не собиралась отдавать Ваське все, но Севка проболтался. И вот теперь обоим приходилось сидеть и ждать, когда котик сначала поест, потом отдохнет, а уж потом соизволит общаться.

Но оказалось, что собеседник у них все-таки есть. Васька еще трудился над рыбьим хвостом, когда из кроны дуба раздался недовольный клекот:

– А разбросал-то, разбросал! А убирать кто будет, Пушкин?

Кот только недовольно повел ушами, зато Маша с Севкой обрадовались. С ветки на них строго смотрела полуптица-полутехничка.

– Да мы уберем, уважаемая Русалка! – Маша даже подскочила, готовая прямо сейчас заняться уборкой еды.

Кот принялся жевать быстрее.

– Ладно, – смилостивилась райская птица, – потом этого лентяя заставлю убрать. А вы бы меньше его кормили… Он скоро кататься по земле будет, а не ходить – из-за живота лапы до земли не дотянутся.

Эту инсинуацию Васька с достоинством проигнорировал.

– Уважаемая Русалка! – по торжественному тону Севки было понятно, что он что-то задумал. – Вы ведь такая древняя…

Полуженщина нахохлилась.

– …а такая с виду молоденькая! – быстро исправила положение Маша.

Русалка недоверчиво посмотрела на девочку.

– Да-да! – подтвердил Севка. – По виду – просто цыпленок… В смысле… очень молодо выглядите!

Русалка расправила крылья, но смотрела по-прежнему строго.

– И при этом умная! – Севка понял, что с лестью переборщить нельзя, и теперь гнул линию до конца. – Как это у вас получается: и красота, и ум?

Тут полуптица уже совсем было разулыбалась, но Васька, не прекращая жевать, процедил: «Мозги куриные…» – чем испортил все впечатление от Севкиной лести.

– Да уж поумнее некоторых! – воинственно заявила Русалка. – Некоторые только и умеют, что есть, пить и не убирать за собой!

Поскольку кот продолжал игнорировать полуптицу, та обратилась к Севке и Маше:

– А я все знаю и все помню! Не то что… всякие!

Маша понятливо закивала.

– Вот я и хотел узнать, – задушевно произнес Севка, – а мы серые?

Вопрос застал Русалку врасплох.

– Почему это вы серые? – она растерянно осмотрела Севку с Машей. – По-моему, вы… разноцветные.

Васька наконец закончил трапезу и сел умываться, не забыв обронить очередную фразу:

– Да серые они, серые… Не только мозги, но и слепота тоже куриная!

Райская птица от ярости растопырилась так, что стала похожа на небольшого, но очень свирепого орла. Маша испугалась, что Русалка бросится на кота (и еще неизвестно, чем закончилась бы эта битва), поэтому встала между ней и Васькой.

– Он, наверное, – сказала Маша, – в переносном смысле.

– Да без смысла он! – взмахнула крыльями русалка. – У него в голове вместо смысла – одна сметана!

– В сметане, между прочим, – парировал Васька, не прерывая умывания, – уйма смысла!

– А в твоих словах – ноль! И даже меньше!

Кот потянулся и зевнул.

– Ну ладно! – в запале Русалка перелетела на ветку пониже. – Тогда объясни моим куриным мозгам, почему эти дети серые, когда они вон какие цветные.

Васька прикинул расстояние до ветки и милостиво растолковал:

– Серые они, потому что не черные и не белые! Короче, бесхвостые, слушайте сюда…

* * *

Лёля стояла перед Перуном и чувствовала себя ужасно. Он восседал в директорском кресле, перед ним стоял большой стол, заваленный всякими деликатесами, в руке он держал золотой кубок и периодически отпивал из него, смакуя и причмокивая.

– Что ж вы так опростоволосились? – ворчал Перун. – Ладно твои друзья недотепы, но ты-то! Ты же умная девочка! Ты должна была их как-то проконтролировать!

Лёля опустила глаза и пробормотала в пол:

– Они не недотепы…

– Ну ладно-ладно, я понимаю, ты их сейчас будешь защищать… Но ты же понимаешь, – Перун понизил голос до интимного шепота, – что ты лучше их, ты особенная. Мы-то с тобой это знаем. Так что, – Перун заговорил нормально, – ты должна контролировать и ты не должна была допустить…

Из глаз у Лёли закапало.

– Ладно, ладно, – смягчился Перун, – не плачь. На первый раз прощаю. Ты, кстати, проходи, присаживайся. Чего ты стоишь? Угощайся!

Он царским жестом обвел стол.

– Тут вот дичь, фрукты, в кувшине божественный нектар. Ничего такой… – Перун отхлебнул из кубка. – Мог бы быть и побожественней, конечно, но в целом неплохо.

Лёля аккуратно отщипнула от грозди виноградинку и положила ее в рот. Есть почему-то совсем не хотелось.

– Ты пойми, – душевно произнес Перун, – мы с тобой должны держаться вместе. Потому что если мир заполонит черная нечисть, то всем хорошим людям…

Перун изобразил руками, как свернут шеи хорошим людям.

– А кто хорошие? – спросила Лёля.

– Мы, – просто ответил Перун.

– А Антон? – спросила Лёля.

Она очень старалась спросить как бы мимоходом, но голос предательски дрогнул.

– Ты что, пришла сюда об этом неудачнике разговаривать? – неожиданно рявкнул Перун.

– Н-нет, – испугалась Лёля.

– Правильно, – он вернулся к нормальной громкости. – Будешь якшаться с черными, потом вовек не отмоешься, ясно?

Перун залпом допил нектар из кубка.

– Н-нет, – сказала Лёля.

– Ладно, придет время, поймешь. А пока – свободна.

И верховный бог махнул рукой в сторону выхода.

Лёля послушно встала. Она вдруг поняла, что «Хозяин» крепко пьян.

– Так… – задумался Перун, – что-то я тебе собирался сказать… Ах да! – Перун встал, принял торжественную позу – одна рука за спиной, другая воздета к небу – и провозгласил: – Только из чистого белого света можно получить все краски мира!

Тут Перун заметил свое отражение в гладкой поверхности крыши, повернулся к нему боком, втянул живот, выставил вперед левую ногу, потом правую…

Лёля тихо ушла, стараясь не привлекать к себе внимания.