Философия и научная программа В. Г. Лейбница

Немецкий ученый-математик, философ-рациона­лист Готфрид Лейбниц (1646-1716) отвечал, что созна­ние скорее похоже на кусок мрамора и прожилками ограничивает возможности того, что можно изваять из этого куска. С этой точки зрения, врожденные идеи — природные наклонности ума, не требующие обоснова­ния истин, основывающихся на этих наклонностях. В конечном счете все наши идеи врожденные, в этом Лейбниц согласен с Платоном, но само познание ока­зывается процессом прояснения врожденных идей.

Спор об универсальном характере человеческого знания, связанный с концепцией врожденных идей, продолжился и дальше в истории философии. В этом смысле кантовские категории, основополагающие для современных когнитивистских теорий, оказываются врожденными идеями в том понимании, которое пред­ложил Лейбниц. Существующие интерпретации кан-товского априоризма часто сопоставляют его с учени­ем о врожденных идеях: категории являются, согласно Канту, чистыми понятиями рассудка и определяют собственно опыт. Хотя Кант считал сам вопрос о про­исхождении идей некорректным по отношению к на­учной философии и отвергал учение о врожденности идей. К защитникам теории врожденных идей относит­ся, например, современный лингвист, философ-анали­тик Хомский, предполагающий существование универ­сальной врожденной грамматики, которая позволяет отличить грамматические формы от неграмматических форм языка.

В более широком смысле речь идет о трансформа­ции проблемы врожденных идей в дискуссию о врож­денных и приобретенных формах знания. Таким об­разом, врожденность идей в некоторых концепциях объяснялась тем, что определенные идеи, например, математические, логические, этические не имеют от­ношения к чувственному миру. В настоящее время проблема врожденных идей рассматривается скорее как проблема в рамках соотношения биологического и социального в природе человека, как концепция гене­тически закодированной информации.

Лейбниц решает проблему неоднородности вос­приятия вещей на основе развития картезианской идеи субстанции. Субстанция, чтобы ее мыслить как некий универсальный объясняющий принцип, должна пони­маться как множественная: мир — это огромное коли­чество постоянно меняющих свое состояние монад. Монада (с греческого — «единица») — простая, неде­лимая, непротяженная, самодостаточная сущность. Они «не имеют окон», т. е. не взаимодействуют с внешним миром. Они сотворены Богом, при этом Бог — сам монада. С целым рядом оговорок Лейбниц различает монады по тому, насколько они обладают самосозна­нием и насколько они творчески активны. Божествен­ная монада сочетает в себе абсолютное самосознание и абсолютные креативные способности — что доказы­вает самый оптимистичный вывод из учения о мона­дах — вывод о том, что сотворенный мир — лучший из всех возможных миров.

Один из основных аргументов Лейбница в пользу монадологии — принцип предустановленной гармонии (от латинского ргае — до и stabilis — установленное, устойчивое). Он объясняет согласованность замкну­тых в самих себе и невосприимчивых к побуждениям извне монад между собой. Лейбниц считает, что в момент творения Бог установил, что хотя ни одна монада причинно не взаимодействует ни с какой другой мона­дой, но каждая предполагает, что имеет впечатление о том, что они взаимодействуют и что представляют со­бой материальные объекты, которые воспринимаются. Т. е. отношения между монадами — это такие отноше­ния, которые не предполагают причинно-следственной связи, но находятся в независимом гармоничном изме­нении.

В качестве примера Лейбниц приводит одинаково отрегулированные часы. Он объясняет согласован­ность между душой и телом примером синхронного движения двух маятников часов различной конструк­ции, которые встречаются в момент, когда часы пока­зывают одинаковое время. Добиться синхронности можно, с его точки зрения, тремя способами: 1) согла­совать движение маятников таким образом, чтобы они непременно качались синхронно; 2) поручить какому-нибудь человеку регулировать их движения, делая их синхронными; 3) построить новые часы, настолько добротные и точные, чтобы они могли идти строго параллельно благодаря своей конструкции. Без сомне­ния, последний способ — наилучший. По аналогии можно представить как возможно обеспечить согласо­ванность между душой и телом: 1) путем влияния одно­го из них на другое (этот способ соответствует общему мнению школ, но представляется необъяснимым); 2) по­средством помощи Бога, если Он позаботится, в соот­ветствии с положениями окказионализма, регулировать их движения, подгоняя одно к другому; состояние од­ного из них дало бы случай Богу вызвать у второго соответствующее впечатление — это было бы непрек­ращающееся чудо, несовместимое с Божественной муд­ростью и порядком вещей; 3) посредством точного саморегулирования каждой из двух сущностей, чтобы они могли действовать согласованно в силу собствен­ной природы. Также как и в примере с часами после­дний способ представляется наиболее совершенным и более всего достойным Бога. Его Лейбниц называет «системой предустановленной гармонии».

Этот закон часто интерпретируется как модифика­ция принципа «все во всем», развитие идеи согласо­ванности частей, образующих единое целое: «Таким образом достигается максимальное разнообразие, в то же время идущее об руку с максимально возможным порядком». В «Теодицее» Лейбниц пытается оправдать возникновение зла в этом «лучшем из миров»: он раз­личает зло метафизическое как несовершенство твар-ного мира, физическое, которое всегда относительно, и моральное, допущенное Богом как следствие челове­ческой свободы.

Но с точки зрения специфики теории познания Лейбница, в которой он рассматривал познание в це­лом как прояснение уже имеющихся в разуме, но смут­ных, неотчетливых достоверных знаний, здесь прин­цип предустановленной гармонии относится к самим ощущениям монад: считается, что Лейбниц предложил таким образом один из вариантов феноменализма. Каждая монада имеет ощущение, которое мы предпо­лагали бы, если бы они взаимодействовали, или же они были бы протяженными материальными объектами, которые могут быть восприняты. Поэтому Лейбниц не отрицает роли чувственного опытного познания, одна­ко отказывает ему в необходимости и достоверности: Лейбниц наряду с «истинами разума» говорит и об «истинах факта», основанных на таком «эмпиричес­ком» познании. Но «истины факта», по мнению Лейб­ница, носят вероятностный, а не достоверный характер. Для их подтверждения необходим закон достаточного основания, т. е. оправдание опытом. Но последним до­статочным основанием с необходимостью является Бог. «Истины Разума» носят вечный характер и достаточно логически доказать их непротиворечивость. Таким об­разом, именно логика оказывается ключом к достовер­ному знанию, а правила формализации — способом его истолкования.