Психическое здоровье и окружение

В данном случае я поставил себе задачу осветить один вопрос, о котором могут забыть в пылу нынешнего спора о душевном здоровье. Я вижу большую опасность в возрождении, в новой и более изощренной форме, древней привычки отождествлять психическое здоровье со способностью приспосабливаться – к реальности, к обществу, к другим людям. То есть подлинным или здоровым человеком будет считаться не самостоятельный, живущий по своим интрапсихическим, не зависящим от окружения законам; не отличный от своего окружения, независимый от него или противостоящий ему индивид, а индивид, способный, например, влиться в свое окружение, будучи адекватен и компетентен по отношению к нему, индивид, способный справляться с навязанными извне задачами, индивид, способный, хорошо воспринимая окружение, быть с ним в хороших отношениях и добиваться успеха, как его понимает окружение. Иначе говоря, деятельность не может быть сама по себе основным критерием ценности или здоровья индивида. Индивид ориентирован не только на внешнее, но и на внутреннее. Экстрапсихическая центральная точка не может быть использована при решении теоретической задачи определения здоровой psyche. Мы не должны попасть в эту ловушку – определять здоровье организма по степени его "полезности", словно он является всего лишь инструментом, а не самостоятельным существом, словно он является всего лишь средством достижения какой-то внешней цели. (Если я правильно понимаю марксистскую психологию, она, наряду с этим, демонстрирует ярчайший образец приверженности той точке зрения, что psyche является зеркалом реальности.)

Я имею в виду прежде всего недавно опубликованную в "Психологическом обозрении" статью Роберта Уайта "Новый взгляд на мотивацию" (177) и книгу Роберта Вудворта "Движущие силы поведения" (184). Я обратил внимание на эти работы, потому что это великолепные, очень глубокие исследования, представляющие собой огромный шаг вперед в развитии теории мотивации. Я полностью согласен во всем с этими авторами. Но мне кажется, что они могли бы пойти и дальше. В этих работах в скрытой форме содержится та самая опасность, о которой я уже говорил. Да, эти авторы говорят, что мастерство, продуктивность и компетентность могут представлять собой активные, а не пассивные способы приспособления к реальности, но эта мысль все равно сводится к теории приспособляемости. Мне кажется, что мы должны пойти дальше этого утверждения, какое бы восхищение оно у нас ни вызывало, и признать существование способности подниматься над окружением,* быть независимым от него, противостоять ему, сражаться с ним, пренебрегать им, отвергать его или переделывать его. (Я не поддамся искушению поговорить на тему мужского, западного и американского характера этих терминов. Разве, дескать, женщина, индус или француз стали бы мыслить прежде всего категориями мастерства или компетентности?) Для теории психического здоровья категории экстрапсихического успеха недостаточно; мы должны также включить в нее категорию интрапсихического здоровья.

* Я употребляю выражение "подниматься над" за неимением лучшего. "Независимость от" подразумевает слишком простую дихотомизацию себя и окружения, а потому в данном случае не годится. К сожалению, "подниматься над" подразумевает существование чего-то "высшего", с презрением отвергающего нечто "низшее", то есть снова имеет место ложная дихотомия. В другом контексте, в качестве противоположности "дихотомическому образу мысли" я использовал "иерархически-интеграционный образ мысли", в соответствии с которым "низшее" является не только основой, на которой покоится "высшее", но также и частью высшего. В качестве примера иерархической интеграции можно привести центральную нервную систему, иерархию фундаментальных потребностей или армию. "Подниматься над" в данном случае используется мною в интеграционном, а не дихотомическом смысле.

Другим примером, к которому я бы не стал относиться серьезно, не относись к нему серьезно другие, является попытка (в духе Гарри Стэка Салливана) попросту определить Я человека тем, что думают о нем другие люди. Эта идея представляет собой полное соотнесение индивида с культурой, к которой он принадлежит, в результате чего полностью утрачивается здоровая индивидуальность. Если речь идет о незрелой личности, то так оно и есть. Но мы говорим о здоровом, полноценно развитом человеке. А уж его-то определенно отличает способность быть выше мнений других людей.

В подтверждение своей убежденности в том, что мы должны продолжать воспринимать "я" и "не-я" по отдельности во имя способности понять полноценно зрелого (подлинного, неподдельного, осуществившего себя, прошедшего индивидуацию, продуктивного, здорового) человека, я хочу привлечь внимание читателя к следующим, очень кратко изложенным, соображениям.

1. Прежде всего я напомню некоторые данные, которые я привел в опубликованной в 1951 г. статье, называвшейся "Сопротивление окультуриванию" (96). Я писал тогда, что наблюдаемые мною здоровые индивиды внешне соглашались с принятыми в обществе нормами, но в душе не придавали им особого значения. То есть они могли им подчиняться, а могли и не подчиняться. Практически у всех из них я заметил спокойное, добродушное неприятие глупостей и несовершенств нашей цивилизации, в сочетании с более или менее активным стремлением их исправить. Эти люди определенно демонстрировали волю к борьбе, если считали такую борьбу необходимой. Приведу цитату из этой своей статьи:

"Сложная смесь доброжелательности и одобрения с враждебностью и критичностью указывала на то, что они выбрали из американской цивилизации то, что им представлялось хорошим, и отвергли то, что им представлялось плохим. Короче говоря, они оценили ее по своим критериям и приняли свое решение".

Эти индивиды также проявляли на удивление большую отстраненность от людей вообще, сильную склонность к уединению, даже потребность в нем (97).

"По этим и по другим причинам их можно назвать самостоятельными, то есть живущими по своим собственным законам, а не по законам общества (если, конечно, они различаются). В этом смысле можно сказать, что они являются не только или не просто американцами, а представителями всего рода человеческого. Тогда я сделал предположение, что "эти люди должны иметь меньше "национальных черт", и что у них больше общего с такими же представителями других наций, чем с менее развитыми представителями их родной цивилизации".*

А сейчас я хочу подчеркнуть отстраненность, независимость, самостоятельность характера этих людей, их склонность жить в соответствии с ценностями и правилами, установленными ими самими.

* В качестве примера можно привести Уолта Уитмена или Уильяма Джемса, которые были настоящими, "стопроцентными" американцами, но при этом стояли над американской культурой, являясь представителями всего рода человеческого. Однако они стали "гражданами мира" не вопреки своему американскому происхождению, а именно благодаря тому, что были именно такими американцами. Так, Мартин Бубер, еврейский философ, был философом не только для евреев. Чисто японские картины Хокусая имеют всемирное значение. Вероятно, любое произведение искусства, имеющее всемирное значение, не может не иметь национальных корней. Сугубо региональное искусство – это не то же самое, что искусство, имеющее региональные корни, но вместе с тем – общечеловеческое значение. Здесь мы можем вспомнить о детях, описанных Пиаже, которые никак не могли понять, каким образом они могут одновременно быть женевцами и швейцарцами, пока они не доросли до способности объединить эти два понятия в рамках иерархии. Этот и другие примеры взяты из работы Олпорта (3)

2. Кроме того, только отстраненность создает пространство для медитации, созерцания и всех остальных форм проникновения в себя, ухода от внешнего мира с целью услышать внутренний голос. Сюда входят все процессы всех форм терапии "инсайта", для которой уход от внешнего мира является обязательным условием, а путь к здоровью лежит через страну фантазий, через первичные процессы, то есть через восстановление общего интрапсихического состояния. Диван психоаналитика вне пределов цивилизации. Разумеется, в той мере, в какой это возможно. (При любом более подробном обсуждении, я бы обязательно поговорил о пользе удовлетворения собственно сознания и пользе опыта и переживания как ценностей; см. 28, 124.)

3. Мне кажется, что возникший в последнее время интерес к психическому здоровью, творчеству, искусству, игре и любви многое говорит нам о психологии в целом. Интерес к этим сферам жизни привел к многочисленным последствиям, из которых я бы выбрал одно, соответствующее теме данной книги, а именно изменение отношения к глубинам человеческой природы, бессознательному, первичным процессам в связи со сферами архаики, мифологии и поэзии. Поскольку корни недугов, как оказалось, следует искать главным образом в бессознательном, возникла тенденция воспринимать бессознательное как нечто плохое, злое, безумное, грязное или опасное Мы стали думать, что первичные процессы искажают истину. Но сейчас, когда мы открыли, что эти глубины могут быть также источником творчества, искусства, любви, хорошего настроения, игры и даже, в определенном смысле, основанием истины и знания, мы можем начать говорить о здоровом бессознательном, о здоровом регрессе. В частности, мы можем начать ценить первичные познавательные процессы и архаическое или мифологическое мышление, а не считать их патологией. Сейчас мы можем обращаться к первичным процессам познания, чтобы получить определенного рода знания, и не только о самих себе, но и о мире, который невозможно постичь на основании исключительно вторичных процессов. Эти первичные процессы – часть нормальной или здоровой человеческой природы и могут быть включены в общую теорию здоровой человеческой природы (84, 100).

Если вы согласные этим, то вы должны смириться с фактом, что эти процессы являются интрапсихическими и подчиняются своим автохтонным правилам и законам, что они изначально не соотнесены с внешней реальностью, не сформированы ею и не призваны оперировать ею. Это работа верхних слоев дифференцированной личности. Отождествить всю psyche с этими средствами "борьбы" с внешним миром значит потерять то, что мы больше не имеем права терять. Адекватность, приспособляемость, адаптируемость, компетентность, мастерство – все это понятия, ориентированные на окружение, и потому они не годятся для определения psyche в целом, которая отчасти независима от окружения.

4. Здесь большое значение имеет и разница между адаптивным аспектом поведения и его экспрессивным аспектом. У меня есть масса оснований подвергнуть сомнению аксиому, будто все поведение является мотивированным. Здесь я хочу подчеркнуть тот факт, что экспрессивное поведение является либо немотивированным, либо, по крайней мере, менее мотивированным, чем поведение адаптивное (в зависимости от того, что понимать под "мотивацией"). В своей чистой форме экспрессивное поведение имеет мало общего с окружением, не ставит себе задачу изменить его или адаптироваться к нему. Слова "приспособляемость", "адекватность", "компетентность" или "мастерство" можно применять в отношении адаптивного поведения, но уж никак не экспрессивного. Ориентированная только на реальность теория полноценной человеческой природы вряд ли сможет объяснить или включить в себя экспрессивность. Естественной и наиболее удобной позицией для понимания экспрессивного поведения, является интрапсихическая (97, гл. 11).

5. Сосредоточенность на поиске решения задачи порождает стремление к созданию эффективной организации, как внутри организма, так и в его окружении. То, что не имеет отношения к решению проблемы, отступает на второй план. Всякая имеющая отношение к процессу способность и всякая информация переходят в полное подчинение цели, а это означает, что важность той или иной способности, той или иной информации определяется тем, в какой степени она помогает решить задачу, то есть ее полезностью. То, что не помогает решить проблему, значения не имеет. Возникает необходимость отбора, а также абстрагирования, что означает невнимание к определенным вещам, даже их забвение.

Но мы уже знаем, что за пределами мотивированного восприятия, ориентированного на поиск решения задачи, и за рамками полезного знания, – вне всего, что является составляющими эффективности и компетентности (которые Уайт определяет как "способность организма эффективно взаимодействовать со своим окружением"), нечто еще остается. Я уже доказал, что полное знание не может не быть отстраненным, незаинтересованным, немотивированным, не обремененным желаниями. Только в этом случае мы можем воспринимать объект сам по себе с его объективными, изначальными характеристиками, а не абстрагировать его до уровня его "полезности" или "опасности" и т.п.

В той мере, в какой мы пытаемся покорить наше окружение или эффективно существовать в нем, мы утрачиваем возможность полного, объективного, отстраненного, пассивного познания. Только при условии наличия такого познания, мы можем воспринимать мир в его полноте. Если снова обратиться к опыту психотерапии, то можно сказать, что чем больше нам хочется поставить диагноз и спланировать наши действия, тем меньше пользы мы приносим пациенту. Чем скорее мы хотим его вылечить, тем дольше мы его лечим. Любой психиатр должен научиться не торопиться с результатом, быть терпеливым. В этой и во многих других ситуациях сдаться значит победить, покориться значит покорить. Даосские мудрецы и дзен-буддисты пошли этим путем, еще тысячу лет назад поняв то, что нам, психологам, только сейчас начинает приходить в голову.

Но наиболее важным является мое еще сырое открытие, что этот тип познания Бытия (Б-познание) мира наиболее часто наблюдается у психически здоровых людей и даже может оказаться одной из определяющих характеристик здоровья. Я также обнаружил его в пиковых переживаниях (ситуативной самоактуализации). Из этого следует, что даже применительно к здоровым отношениям с окружением, такие понятия, как мастерство, компетентность, эффективность, предполагают гораздо болеее активную целенаправленность, чем это полезно для здоровья или с точки зрения способности подняться над окружением.

Одним из следствий этого изменения отношения к происходящим в бессознательном процессам может быть гипотеза, что для здорового человека ограничение чувственного восприятия может быть не столько пугающим, сколько приятным. То есть разрыв связи с внешним миром позволяет внутреннему миру проникнуть в сознание, а поскольку более здоровые люди с большим удовольствием воспринимают внутренний мир, то они должны получать удовольствие от ограничения своего чувственного восприятия.

6. И наконец, просто чтобы быть уверенным, что меня поняли правильно, я хочу подчеркнуть, что (1) поиск внутри себя своей "истинной Самости" представляет собой некую "субъективную биологию", потому что он должен включать в себя осознание индивидом потребностей, идущих от его конституции, темперамента, анатомии, физиологии и биохимии, осознание своих способностей и реакций, то есть осознание своей биологической индивидуальности. Но тогда, как бы парадоксально это ни звучало, (2) этот поиск представляет собой также и попытку осознать свою принадлежность к виду, свою общность со всеми представителями рода человеческого. То есть это путь к осознанию индивидом своего биологического братства со всеми человеческими существами вне зависимости от того, в каких внешних условиях они живут.

Выводы

Вышеизложенные размышления позволяют нам прийти к следующим заключениям применительно к теории психического здоровья:

1. Мы не должны забывать о самостоятельном Я, или чистой psyche. К ней нельзя относиться, как к простому орудию адаптации.

2. Когда мы строим наши отношения с окружением, то стремясь покорить его, мы должны оставить место и для его осмысления.

3. Психология является отчасти областью биологии, а отчасти областью социологии. Но это не все. У нее есть своя, принадлежащая только ей, территория, та часть psyche, которая не является отражением внешнего мира и не стремится приспособиться к нему.

Часть VI
ЗАДАЧИ НА БУДУЩЕЕ

14. ПСИХОЛОГИЯ РАЗВИТИЯ И САМОАКТУАЛИЗАЦИИ:
ОСНОВНЫЕ ДОПУЩЕНИЯ

Когда меняется философия человека (его природы, его целей, его возможностей, его самоосуществления), тогда меняется все, а не только философия политики, экономики, этики и аксиологии, философия межличностных отношений и самой истории. Меняется и философия образования, психотерапии и личностного развития, теоретические представления о том, как помочь человеку стать тем, чем он может и чем ему следует стать.

Сейчас мы находимся в процессе такого изменения концепции способностей, возможностей и целей человека. Рождается новое видение возможностей и судьбы человечества. Этот процесс чреват многими последствиями, и не только для наших концепций образования, но также и для нашей науки, политики, литературы, экономики, религии и даже нашей концепции мира как отнюдь не предназначенного для человеческого рода.

Я думаю, что сейчас у нас есть возможность приступить к формированию нового взгляда на человеческую природу как целостную, единую, сложную психическую систему (несмотря на то, что в значительной мере этот взгляд представляет собой реакцию на ограниченность – в качестве философских подходов к человеческой природе двух наиболее полных психологических теорий настоящего времени – бихевиоризма (или ассоциационизма) и классического психоанализа Фрейда). Дать этому взгляду какое-то одно определение по-прежнему является трудной и, возможно, преждевременной задачей. В прошлом я называл его "холистически-динамической психологией", чтобы выразить свою убежденность на счет ее оснований. Некоторые, вслед за Голдстайном, назвали ее "организмической". Сутич и другие называют ее "психологией Я" или гуманистической психологией. Посмотрим, кто окажется прав. Лично я считаю, что через несколько десятилетий, если она останется достаточно эклектичной и полной, ее будут называть просто "психологией".

Я полагаю, что принесу наибольшую пользу, если буду говорить, прежде всего, от своего имени и основываясь на результатах своей работы, вместо того, чтобы быть "официальным" представителем большой группы мыслителей, несмотря на мою уверенность в том, что по очень многим вопросам эти люди пришли между собой к полному согласию. Ряд работ представителей "третьей силы" включен в библиографию этой книги. Поскольку я ограничен объемом книги, то я представлю только несколько основных положений. Я должен предупредить читателя, что во многих случаях забегаю вперед, то есть пока что не располагаю соответствующими данными. Некоторые из моих допущений в большей мере основаны на моей убежденности, чем на наблюдаемых фактах. Тем не менее, все они, в принципе, поддаются проверке.

1. Каждый из нас обладает исконной внутренней природой, которая является инстинктообразной, изначальной, данной, "естественной", то есть наследственно детерминированной, отличающейся высокой мерой сопротивляемости (97, гл. 7).

Здесь имеет смысл говорить о наследственных, конститутивных и весьма рано складывающихся предпосылках индивидуального Я, даже если такое биологическое определение Я страдает неполнотой, поскольку это слишком уж сложная вещь, чтобы ее можно было определить так просто. В любом случае, это скорее "сырой материал", чем конечный продукт, объект реакций самого индивида, индивидов, имеющих значение для данной личности, ее окружения и т.п.

В эту сущностную внутреннюю природу я включаю инстинктоидные фундаментальные потребности, способности, таланты, анатомию, физиологическое равновесие или уравновешенность темперамента, предродовые и натальные травмы и травмы, получаемые новорожденным. Эта внутренняя сердцевина проявляется в форме естественных склонностей, пристрастий или внутренних убеждений. По-прежнему остается открытым вопрос, стоит ли включать сюда защитные механизмы и механизмы адаптации, "стиль жизни" и прочие черты характера, которые формируются в первые годы жизни. Этот сырой материал очень быстро начинает превращаться в "я", когда он сталкивается с внешним миром и начинает с ним взаимодействовать.

2. Все это потенциальные возможности, а не реальные окончательные состояния. Поэтому у них есть своя история и они должны наблюдаться в развитии. Они осуществляются, формируются или подавляются по большей части (хотя и не полностью) экстрапсихическими детерминантами (цивилизацией, семьей, окружением, образованием и т.п.). В самом начале жизни устанавливаются связи этих "бесцельных" стремлений и тенденций с определенными объектами ("чувствами") посредством канализирования (122), но также и посредством произвольных ассоциаций.

3. Эта "сердцевина", несмотря на свою биологическую основу и "инстинктообразность", в определенном смысле скорее слаба, чем сильна. Она легко преодолевается, подавляется или загоняется вглубь. Ее даже можно убить раз и навсегда. У людей больше не осталось инстинктов в животном смысле этого слова, – мощных, исключительно внутренних голосов, которые недвусмысленно говорят им, что, когда, где, как и с кем делать. Мы обладаем лишь остатками инстинктов. Они очень слабы, нежны и хрупки и очень легко гибнут под воздействием образования, требований культуры, страха, неодобрения и т.п. Их очень трудно познать. Подлинное Я отчасти определяется как способность услышать эти внутренние голоса-импульсы, то есть способность знать, чего ты на самом деле хочешь, а чего – нет, на что способен, а на что – нет и т.п. Похоже, что в разных индивидах эти голоса-импульсы звучат с разной силой,

4. Внутренняя природа каждой личности обладает как характеристиками, которые свойственны всему виду, так и характеристиками, свойственными только данной конкретной личности. Потребность в любви изначально характерна для каждого человеческого существа (хотя при определенных обстоятельствах она может и исчезнуть). А вот стать гением в музыке дано очень немногим, да и те отличаются друг от друга, например, Моцарт и Дебюсси.

5. Внутреннюю природу человека можно изучать научно и объективно (если, конечно, применить ту "науку", что нужно) и открыть, что она из себя представляет (открыть – не значит изобрести или сконструировать). Ее можно изучать и субъективно, посредством самонаблюдения и психотерапии. Эти два подхода дополняют и усиливают друг друга. Расширенная гуманистическая философия науки должна включить в свой предмет данные экспериментальные методы.

6. Многие аспекты этой внутренней, глубинной природы либо, (а) как писал Фрейд, активно подавляются, потому что вызывают страх, неодобрение или являются чуждыми эго, либо, (б) как писал Шахтель, "забываются" (не используются, выпадают из внимания, не артикулируются). Поэтому большая часть внутренней, глубинной природы является бессознательной. Это может относиться не только к упоминаемым Фрейдом импульсам (стремлениям, инстинктам, потребностям), но также и к способностям, эмоциям, суждениям, установкам, мнениям, восприятиям и т.п. Активное подавление требует больших усилий, что приводит к большим затратам энергии. Существует, однако, немало способов поддержки таких форм активного бессознательного, как отрицание, проекция, формирование реакции и т.п. Но подавление не убивает того, что подавляется. Подавляемое остается действенной детерминантой мышления и поведения.

Как активная, так и пассивная формы подавления, скорее всего, возникают в самом начале жизни, в основном, как реакция на неодобрительное отношение родителей и культурной среды.

Однако имеется ряд клинических свидетельств того, что подавление может иметь и интрапсихические, внекультурные основания. Это может наблюдаться у маленьких детей и у подростков в период полового созревания, то есть тогда, когда имеет место страх быть захлестнутым своими же импульсами, утратить внутреннее единство, "развалиться на куски", "взорваться" и т.п. Существует теоретическая возможность того, что у ребенка могут спонтанно сформироваться боязливое и неодобрительное отношение к своим собственным импульсам и готовность защищаться от них самыми разными способами. Не одно только общество может быть подавляющей силой, если, конечно, наше предположение верно. Контролировать и подавлять может также и интрапсихическое начало. Эти силы мы можем назвать "внутренним противодействием".

Лучше всего отличать бессознательные стремления и потребности от бессознательных механизмов познания, поскольку последние зачастую гораздо легче перенести в сознание и, стало быть, внести в них изменения. Первичные механизмы познания (Фрейд) или архаическое мышление (Юнг) больше поддаются восстановлению, например, посредством обучения искусствам, танцу и другим невербальным навыкам.

7. Но несмотря на свою "слабость", внутренняя природа человека очень редко исчезает или умирает в обычном гражданине Соединенных Штатов (хотя такое исчезновение или смерть возможны на раннем этапе жизни). Несмотря на то, что ее подавляют, или даже отрицают ее существование, она продолжает существовать в "подполье", в бессознательном. Подобно голосу разума (который является ее частью), она говорит негромко, но этот голос так или иначе будет услышан, пусть даже в искаженной форме. То есть наша внутренняя природа обладает своей динамической силой, жаждущей вырваться наружу. Для того чтобы подавить ее или загнать вглубь, требуются большие усилия, что приводит к усталости. Эта сила является одним из основных аспектов "воли к здоровью", стремления к развитию, жажды самоактуализации, поисков своего истинного Я. Это благодаря ей в принципе возможны психотерапия, образование и самосовершенствование.

8. Однако эта "сердцевина" или истинное Я лишь отчасти проявляется во взрослом человеке путем ее раскрытия (объективного или субъективного) и принятия "того, что есть" в человеке изначально. Отчасти же она является творением самой личности. Для индивида жизнь представляет собой постоянную необходимость делать выбор, а выбор определяется, в первую очередь, тем, что представляет собой на данный момент этот индивид (включая его цели, отвагу или страх, чувство ответственности, силу эго или "силу воли" и т.п.). Мы больше не можем думать об индивиде, как о "всецело предопределенном", поскольку эта формулировка означает "детерминацию исключительно внешними для личности силами". Личность, если это подлинная личность, сама есть своей основной детерминантой. Каждая личность есть, отчасти, "своим собственным проектом" и создает сама себя.

9. Если эта "сердцевина" (внутренняя природа) личности прошла через разочарования, отвержение и подавление, это приводит к болезни, – иногда в явных формах, иногда в скрытых и более коварных. Иногда это происходит сразу же, иногда – со временем. Психических недугов гораздо больше, чем числится в списке, составленном Американской ассоциацией психиатров. Например, проблемы характера сейчас считаются куда более важными для судеб мира, чем классический невроз или даже психоз. С этой новой точки зрения, именно новые виды заболеваний являются наиболее опасными. В качестве примера можно привести "упадок" личности, то есть утрату любой из определяющих характеристик человека, утрату самобытности, неспособность дорасти до своих собственных возможностей и т.п.

Итак, общая болезнь личности предстает как форма недоразвитости, неспособность к самоактуализации или неспособность стать полноценным человеком. Основным же источником болезни (хотя и не единственным) можно считать неудовлетворение фундаментальных потребностей, неумение обрести бытийные ценности, неспособность осуществить возможности, присущие данной личности, неспособность выразить себя и развиваться в своем стиле и своем алгоритме, особенно в начальный период жизни. Стало быть, неудовлетворенность фундаментальных потребностей не является единственным источником психических заболеваний или "упадка" личности.

10. Исходя из того, что мы знаем о внутренней природе человека, можно сказать, что она изначально представляет собой не "зло", а то, что мы, взрослые представители нашей цивилизации, считаем "добром". В крайнем случае, она – нейтральна. Наиболее точным было бы определение "старше и добра и зла". В этом вряд ли можно усомниться, когда речь идет о внутренней природе младенца или ребенка. Дело усложняется, когда мы говорим о "ребенке", по-прежнему живущем во взрослом человеке. И все становится еще сложнее, когда индивид воспринимается с точки зрения бытийно обусловленной психологии, а не обусловленной дефицитом.

Этот вывод опирается на опыт применения всех "обнажающих" методов, имеющих отношение к человеческой природе: психотерапии, объективных и субъективных подходов в науке, образовании и искусстве. Например, "обнажающая" терапия рано или поздно ослабляет злобу, страх, жадность и т.п. и усиливает любовь, отвагу, творческое начало, доброту, альтруизм и т.п., приводя нас к заключению, что последние качества – более "глубокие", более естественные и изначально более человеческие, чем первые; то есть то, что мы называем "плохим" поведением, ослабляется или устраняется благодаря раскрытию внутренней природы, а то, что мы называем "хорошим" поведением, – усиливается.

11. Мы должны отличать Сверх-Я фрейдистского толка от врожденной совести и внутреннего чувства вины. Первое означает, в принципе, усвоенное Я одобрение и неодобрение других людей: отца, матери, учителей и т.п. А вина есть признание правильности неодобрения со стороны других людей.

Внутреннее чувство вины возникает вследствие предательства индивидом своей внутренней природы или своего Я, уклонения от пути, ведущего к самоактуализации: это, по сути, обоснованное недовольство собой. Стало быть, оно не так связано с цивилизацией, как вина по Фрейду. Оно "истинное", "заслуженное", "справедливое" или "праведное", потому что оно порождено расхождением человека с чем-то глубоко истинным (а не случайным, произвольным или частным), что находится в нем самом. С этой точки зрения, человеку полезно, даже необходимо, для саморазвития ощущать внутреннюю вину, когда он того заслуживает. Это не просто симптом, появления которого следует избегать любой ценой, а внутренний "поводырь", указывающий дорогу к осуществлению истинного себя и своих потенциальных возможностей.

12. Под "злом" в поведении по большей части понимается беспричинная враждебность, жестокость, деструктивность, "отрицательная" агрессивность. О нем мы знаем еще слишком мало. Если это качество "враждебности" инстинктивное, то у человечества одно будущее. Если же оно реактивное (реакция на плохое отношение), то у человечества должно быть совсем другое будущее. По-моему, имеющиеся в настоящее время в нашем распоряжении данные указывают на реактивность неразборчивой деструктивной враждебности, потому что "обнажающая" терапия ослабляет это качество и превращает его в "здоровое" самоутверждение, силу воли, избирательную враждебность, самозащиту, справедливое возмущение и т.п. В любом случае, способность к агрессии и гневу присутствует у всех самоосуществляющихся людей, которые легко дают им выход, когда того "требует" внешняя ситуация.

Поведение, которое наша цивилизация определяет как зло, может также быть порождением невежества или детских заблуждений и убеждений (как у ребенка, так и в "ребенке", который сохраняется во взрослом). Например, ссоры между братьями и сестрами проистекают из стремления ребенка сосредоточить всю любовь родителей только на себе одном. Так детская версия любви, сама по себе не являющаяся чем-то достойным порицания, может превратиться в недопустимое поведение.

В любом случае, многое из того, что наша цивилизация называет злом, в сущности не должно считаться таковым, если смотреть на него с более общей, учитывающей особенности всего вида, точки зрения, основные очертания которой даны в этой книге. Если человеческую природу принимать и любить такой, какая она есть, то многие этноцентрические проблемы просто исчезают. Еще один пример: с гуманистической точки зрения представление о сексе как о чем-то изначально "плохом" является чистейшим абсурдом.

Столь широко распространенные ненависть или ревность ко всему доброму, истинному, красивому, здоровому или разумному ("контрценности") в значительной мере (хотя и не полностью) обусловлены угрозой утраты самоуважения, поскольку лжец видит для себя угрозу в честном человеке, невзрачная девушка – в красивой, а трус в герое. Любой выдающийся индивид самим своим существованием указывает нам на наши недостатки.

Однако гораздо более глубоким является экзистенциальный, по сути, вопрос о справедливости судьбы. Человек, страдающий какой-либо болезнью, может неприязненно относиться к здоровому человеку, который заслуживает здоровья не больше, чем он.

Большинство психологов считает злое поведение реактивным, а не инстинктивным, как в вышеприведенных примерах. Из этого следует, что хотя "зло" и пустило глубокие корни в человеческой природе и никогда не будет полностью устранено, можно надеяться на то, что по мере улучшения общества и развития личности его будет становиться все меньше.

13. Многие люди по-прежнему воспринимают "бессознательное", регресс и первичные механизмы познания как нечто обязательно нездоровое, опасное или плохое. Опыт психотерапии постепенно вынуждает нас занять иную точку зрения. Глубины нашей природы тоже могут быть хорошими, красивыми или желанными. На это ясно указывают открытия, сделанные в результате исследования предпосылок любви, творчества, игры, юмора, искусства и т.п. Их корни глубоко уходят во внутреннее глубинное Я, то есть в бессознательное. Чтобы отыскать их, суметь ими воспользоваться и получить от них наслаждение, мы должны быть способны к "регрессу".

14. Ни о каком психическом здоровье не может быть и речи, если эту "сердцевину" индивида не принимают такой, какая она есть, не любят и не уважают и сам индивид, и другие люди (обратное же имеет место далеко не всегда, то есть уважение, любовь и т.п. не всегда выливаются в психическое здоровье, поскольку должны быть удовлетворены и другие предварительные условия).

Психическое здоровье "хронологически" незрелой личности понимают как здоровое развитие. Психическое здоровье взрослого человека – по-разному, как самоактуализацию, эмоциональную зрелость, индивидуацию, продуктивность, подлинность, полноценность и т.п.

Здоровое развитие является концептуально подчиненным, потому что его обычно определяют как "развитие в направлении самоактуализации" и т.п. Некоторые психологи просто говорят об одной высшей цели или о тенденции человеческого развития, считая все феномены развития незрелого существа только ступенями лестницы, ведущей к самоактуализации (Голдстайн, Роджерс).

Самоактуализацию определяют по-разному, но в главном все ученые явно согласны друг с другом. Все определения говорят: (а) о примирении с внутренним Я как "сердцевиной" личности и его проявлении, то есть о осуществлении его скрытых способностей и потенциальных возможностей, об "идеальном функционировании", развитии индивидом всех своих индивидуальных и общевидовых характеристик; (б) о минимизации заболеваний, неврозов, психозов, понижающих фундаментальные индивидуальные и общевидовые способности человека.

15. В силу всех этих причин, в наше время следует способство<