Как определить тот предел, за которым страсти перестают быть добрыми или злыми?

– «Страсти подобны лошади, которая полезна, когда она объезжена и подчиняется хозяину, и опасна, когда она подчиняет хозяина себе. Так что считайте, что всякая страсть становится опасной с мига, как вы теряете власть управлять ею и как она имеет результатом своим какой‑либо ущерб для вас или для других.»

Примечание. Страсти суть рычаги, удесятеряющие силы человека и помогающие ему исполнять виды Провидения; но если вместо того, чтобы направлять их, человек позволяет им направлять себя, он впадает в крайности, и та самая сила, которая могла в его руках творить добро, обращается тогда против него и давит его.

Все страсти имеют своё начало в каком‑либо чувстве или природной потребности. Так что источник страстей не есть какое‑либо зло, ибо он берёт начало в одном из Провидением данных условий нашего существования. Страсть, как таковая, есть преувеличение какой‑либо потребности или чувства; она заключается в избытке, а не в своей причине, и этот избыток становится злом, когда он имеет следствием какое‑либо зло.

Всякая страсть, приближающая человека к животной природе, отдаляет его от природы духовной.

Всякое же чувство, возносящее человека над животною природой, возвещает возобладание духа над материей и приближение к совершенству.

Всегда ли человек может победить свои дурные наклонности, если приложит к тому усилия?

– «Да, и порой даже весьма малые усилия; но силы воли не хватает ему. Увы! сколь немногие из вас прилагают такие усилия!»

Может ли человек найти в духах поддержку, способную помочь ему возобладать над страстями?

– «Если он молится Господу и своему доброму гению с искренностью, добрые духи, конечно же, придут ему на помощь, ибо это их миссия.» (См. N 459).

Разве не бывает страстей столь живых и необоримых, что воля оказывается бессильной их преодолеть?

– «Многие говорят: „Я хочу“, но их хотение, их воля лишь на губах; они хотят чего‑то и при этом весьма рады, что этого всё‑таки нет. Когда считают себя не в силах победить свои страсти, то это означает лишь, что дух из‑за своего несовершенства находит себе в них удовольствие. Тот, кто стремится их обуздать, понимает духовность своей природы; победить их – значит для него утвердить торжество духа над материей.»

Каково наиболее действенное средство сокрушить господство телесной природы?

– «Претворять самоотвержение.»

Об эгоизме

Какой из пороков можно рассматривать как коренной?

– «Мы уже много раз говорили, что это эгоизм: отсюда истекает всё зло. Изучите все пороки – и вы увидите, что эгоизм присутствует в глубине каждого из них; вы тщетно будете бороться с ними и вам не удастся искоренить их, покуда вы не посягнете на зло в его корне, покуда вы не уничтожите причину. Пусть же все усилия ваши стремятся к этой цели, ибо поистине язва общества здесь. Всякий, желающий ещё в этой жизни приблизиться к нравственному совершенству, должен вырвать из своего сердца всякое эгоистическое чувство, ибо эгоизм несовместим со справедливостью, любовью и милосердием: он нейтрализует все прочие достоинства.»

914. Поскольку эгоизм основан на чувстве личной выгоды, то представляется весьма затруднительным целиком вырвать его из сердца человеческого; будет ли это когда‑нибудь достигнуто?

– «По мере того как люди будут просвещаться о вещах духовных, они будут придавать менее значения вещам матерьяльным; и затем нужно преобразовать человеческие установления и учреждения, его поддерживающие и нагнетающие. Это зависит от воспитания и культуры.»

Поскольку эгоизм врождённое свойство человеческой природы, то не будет ли он всегда препятствием царству абсолютного добра на Земле?

– «Эгоизм, несомненно, ваше самое большое зло, но он связан с несовершенством воплощённых на Земле духов, а не человечества как такового; и духи, очищаясь в последовательности воплощений, утрачивают эгоизм, как утрачивают они и другие нечистоты. Разве у вас на Земле нет ни одного человека, лишённого эгоизма и творящего милосердие? Их больше, чем вы можете подумать, но вы о них мало знаете, потому что добродетель не стремится выставить себя на всеобщее обозрение; и если есть хоть один такой человек, то почему бы не могло оказаться их и десять; и если их десять, то почему бы не могла оказаться их и тысяча, и так далее?»