Глава 14. Смысл жизни: оценка
Выбор
Мы ответили на вопрос о том, что такое смысл жизни; мы констатировали, что разные люди видят смысл своей жизни в различных вещах. Но когда люди задаются вопросом о смысле жизни, обычно их интересует совсем иное. Им важно знать, каким должен быть смысл жизни? Для чего стоит или нужно жить? К рассмотрению этого — последнего и наиболее важного — вопроса мы теперь и переходим.
Мы констатировали, что можно иметь витальную интенцию и жить осмысленно, а можно и не иметь ее и жить так, как живет растение. Что же лучше для человека — иметь смысл жизни, искать его или безмысленно отдаваться потоку жизни, следуя всем его изгибам? Пожалуй, на этот вопрос без всякого морализаторства можно ответить: для человека жить осмысленно, иметь витальную интенцию лучше, чем не иметь ее.
Все действия человека, кратковременные и растянутые во времени, имеют какой‑то мотив, преследуют некую цель. Без цели вообще нет деятельности. Естественно, перед каждым человеком рано или поздно встает вопрос: каков был смысл моих действий, успехов и неудач, моих побед и поражений? Можно ли подвести их под общий мотив? Можно ли увидеть во всем этом проявление глубинного стремления, выражение присущих только мне черт? И как жить дальше? Все эти вопросы по сути сводятся к одному: каков смысл моей жизни, существует ли он? И если человек не видит смысла в своей жизни, у него пропадает желание жить. Действительно, если я не могу или не умею реализовать свою личность, то зачем жить? Когда А. Камю утверждает, что основной вопрос философии — это вопрос о том, стоит ли жить, он глубоко прав. Этот вопрос встает перед каждым человеком, осознавшим бессмысленность своей жизни: если жизнь бессмысленна, то стоит ли ее продолжать? Большая часть людей смиряется с бессмысленностью существования и продолжает жить по инерции, страшась самоубийства. Так живет растение, так живет животное, так живет и множество человеческих индивидов.
И правильно делает! На вопрос Камю мы ответим: стоит! Следует помнить о том, что жизнь человека имеет не только субъективный, но и объективный смысл. И даже если сам человек не видит смысла в своем существовании, его жизнь оказывает влияние на окружающих и кому‑то может быть нужна или полезна. Вы можете ничего не знать об этом влиянии, но оно есть, и даже последний миг вашей жизни, зрелище вашей смерти способно породить важные следствия. Говорят, Людовик XIV посетил как‑то одного вельможу, который уже умирал. Поблагодарив короля за эту последнюю милость, больной почтительно произнес: «Извините, ваше величество, за то что вынужден умереть в вашем присутствии». «Ничего, ничего, не стесняйтесь!» — милостиво разрешил король. Можно думать, что такая кончина произвела сильнейшее впечатление на присутствующих.
Отказ от своей личности сокрушает человека, ибо человек не может просто существовать, как существует растение. Такое растительное существование не продолжается долго: нет смысла лечиться, противостоять болезням, человек увядает, как цветок осенью, гаснет, как свеча. Наблюдение Франкла вполне понятно: в фашистском концлагере гораздо чаще гибли люди, не видевшие смысла в том, чтобы жить. И если вы считаете жизнь ценностью, вы должны согласиться с тем, что жизнь человека должна иметь смысл.
Многие решают вопрос просто: стремись к удовольствиям и избегай неприятностей! Это стремление к удовольствию, к наслаждениям всеми так называемыми радостями жизни является ведущей интенцией огромного числа людей. Наслаждение хорошим вином или красивым автомобилем; удовольствие, доставляемое искусством и литературой; упоение властью или богатством — к этому направлены помыслы человека, это заставляет его порой тяжко трудиться, угодничать, подличать, предавать, чтобы в итоге упиться удовольствиями.
Кстати сказать, деятельность представителей так называемых свободных профессий часто есть не что иное, как все тот же каторжный безрадостный труд. Художник пишет череду портретов политических деятелей не потому, что ему интересны эти люди или он хочет развивать собственное мастерство, а ради гонорара. Литература давно уже стала чисто коммерческим предприятием. Не думаю, что авторы литературного мусора, завалившего книжные прилавки, стряпают свои незамысловатые истории с целью выразить свое художественное видение мира, нет, это еще один из способов зарабатывать деньги. В конце концов не важно, чем ты занимаешься, важно, что твой труд, твоя деятельность — не средство самовыражения, саморазвития, а лишь способ получения материального вознаграждения.
Теперь мы можем спросить: что же лучше для человека — потребительство или творчество? Какую интенцию следует предпочесть? Современное общество с огромной мощью навязывает нам потребление. Вспомните «американскую мечту»: собственный домик, автомобиль, высокооплачиваемая работа, счет в банке; или чуть ли не важнейший аргумент «прорабов перестройки»: на Западе прилавки магазинов полны, а у нас пусты, перестроим хозяйство, сломаем тоталитарный режим, и прилавки заполнятся. И сейчас реклама на улицах, в метро, в почтовом ящике, в печати настойчиво вбивает в голову одно: потребляй, потребляй, потребляй! Живи с удовольствием, со вкусом! Жизнь одна — поддай огня! Так что ж, может быть, и верно: жизнь дается человеку лишь один раз, так насладимся же всеми ее благами и радостями!
Для индивида здесь есть выбор, и многие выбирают потребительство, наслаждение. Сейчас каждый может заработать, рассуждают они, и не важно, каким способом — наняться в охранники или в киллеры, встать за прилавок или пойти на службу в полицию, сбывать наркотики или подделывать лекарства. Для чего? Для того чтобы, заработав, есть, есть, есть... Однако для личности здесь нет выбора. Личность существует только в проявлении, а проявление личности есть творчество. Отказ от творческого самовыражения есть отказ от своей личности. Поэтому подчинение своей жизни потреблению есть самоубийство.
На это, кажется, легко возразить: нет у меня никаких особых способностей, за что ни берусь — ничего особенного не получается, не Эйнштейн я и даже не Пикассо, так уж лучше я буду наслаждаться доступными мне удовольствиями. Рассуждения подобного рода распространены, но они — если искренни — совершенно ошибочны.
Мы неоднократно говорили выше, что творчество — это не нечто редкое, высокое или великое, это весьма распространенная вещь. Всякое самовыражение личности, всякое обнаружение ее оригинальности, уникальности есть творчество. Не поддаваться навязываемым штампам, стереотипам, вкусам, модам, стараться быть самим собой — первый шаг к творчеству. Второе: личность бесконечна по заложенным в ней потенциям. В каждом человеке скрыто громадное количество разнообразных способностей. Может быть, это звучит парадоксально, но нельзя даже сказать, что один человек в этом отношении превосходит другого. Ты превосходишь своего соседа в одном, но он может превзойти тебя в другом. Другое дело, что мир и общество предоставляют личности каждый раз лишь ограниченные возможности для проявления способностей. Чтобы скрипач или пианист мог проявить свой музыкальный талант, должны существовать скрипка и фортепиано. И если бы Н. Паганини и Ф. Лист родились в эпоху римских цезарей, мир так и не узнал бы об их музыкальных способностях. В каждом человеке умирает огромное число непроявившихся талантов вследствие отсутствия средств их проявления.
И все‑таки на любом этапе своего развития общество какие‑то возможности для самовыражения человеку предоставляет:
[141]
Нужно только найти свой способ реализации своих способностей. Вовсе не обязательно делать что‑то лучше всех, да это и большая редкость, ибо как бы ни был силен, умен, искусен в каком‑то деле человек, всегда найдется другой — более сильный, умный и искусный. Дело не в этом. Вся сумма разнообразных проявлений личности — вот что делает человека уникальным, отличным от других, вот его неповторимый дар миру. И если человек не просто индивид, похожий на миллиарды других, если он — личность, то он обязан выразить это в действии. Это — трудно, но быть человеком вообще трудно.
Основания моральных оценок
Пока мы пришли к такому выводу:
смысл жизни человека должен заключаться в самовыражении, в реализации собственной личности.
Живи так, чтобы в максимальной степени выразить себя в своей активности. Этот вывод мы пытались обосновать некоторыми рациональными рассуждениями, но сейчас подошли к пункту, в котором рациональные аргументы, кажется, перестают работать или же их просто нет.
Во дворе с утра до вечера группа мужчин с грохотом «забивает козла»; молодой человек часами играет в компьютерные игры; девушка все свободное время носится по магазинам. Конечно, мы можем сказать всем этим людям: не губите в себе личность, ищите пути и способы самовыражения, ишите творческую интенцию! Вняв нашему совету, группа мужчин превращается в банду рэкетиров, молодой человек становится хакером, а девушка организует финансовую пирамиду для ограбления доверчивых граждан. Да, все они реализуют какие‑то свои способности, преодолевают стереотипы обывательского поведения, рискуют и смело встречают опасность, одним словом, творчески самовыражаются. Но не пожалеем ли мы о своем совете? Не лучше ли им было оставаться тихими потребителями?
Очевидно, мы принимаем и одобряем не всякое творчество. Деятельность грабителя или вора, Атиллы или Гитлера безусловно является творческой, безусловно выражает особенности их личности, но мы ее осуждаем. Мы не хотим ставить знак равенства между теми, кто собирал Александрийскую библиотеку, и теми, кто сжег ее; между теми, кто сооружал храм Христа Спасителя, и теми, кто взорвал его; между созидателями и разрушителями. Почему? На что мы опираемся, проводя границу между добром и злом? Что лежит в основании наших моральных оценок?
При обсуждении этого вопроса мы вынуждены вторгнуться в чрезвычайно сложную область философии — в этику. Ее представители говорят, что границу между добром и злом мы проводим, опираясь на нравственный идеал: «В структуре морального сознания идеал занимает ключевое место: именно идеалом определяется содержание добра и зла, должного, правильного и неправильного и т.д.»[142]. Но что может выступать в качестве идеала или предельного основания моральных оценок?
Отдельный человек, его удовольствие или счастье, сама по себе отдельная личность не может быть точкой отсчета. Личность подчинена лишь одному закону — закону самовыражения, и для нее не важно, каким будет это самовыражение — нравственно позитивным или негативным. С позиции самовыражения эти оценки просто лишены смысла. Я сжег храм Артемиды или изваял статую Зевса, прорыл Суэцкий канал или обратил оазис в пустыню, написал «Явление Христа народу» или изрезал ножом картину Репина — в любом случае я запечатлел черты своей личности на холсте мировой истории. Если «мерой всех вещей» является отдельный человек, то у нас исчезает общее основание для моральных оценок, для установления должного.
Многие ссылаются на государство как на конечный пункт оправдания своей жизнедеятельности: я посвятил свою жизнь служению армии, ведомству, отрасли — с гордостью говорят они. Подразумевается, что государство (обычно какая‑то его часть) является некоей безусловной ценностью, и если витальная интенция человека была направлена на служение этой ценности, то она нравственно позитивна и может быть рекомендована в качестве должного. Стремись к тому, чтобы творческое самовыражение твоей личности содействовало благу государства; если же твое творчество наносит государству вред, оно должно быть нравственно осуждено. Вот что часто имеют в виду, когда оценивают витальные интенции тех или иных людей или выставляют моральные оценки историческим деятелям. Да и среди нас самих немало людей, которые видят оправдание своей жизни в том, что вся она была посвящена служению родной кафедре, институту, заводу, ведомству. Многие даже гордятся тем, что жертвовали своими интересами, привязанностями, родительскими и иными обязанностями ради блага родного учреждения.
Еще 20—30 лет назад можно было искренне придерживаться этой позиции, ибо многие люди видели в Советском государстве и его учреждениях орудие добра. Сейчас, по‑видимому, уже никто так не думает: наше нынешнее государство со всеми его институтами и атрибутами выступает скорее как орудие зла, эксплуатации и угнетения. Понятия смысла, введенные для деятельности и жизни индивида, можно применить и к жизнедеятельности учреждений и государств. Учреждение и государство в целом также имеет субъективный и объективный смысл своего существования. Конечно, субъективная интенция существования и функционирования государства, выражаемая устами его руководителей и чиновников, всегда окрашена в благостные тона: служение народу, гарантия безопасности граждан и правопорядка, организация социального обеспечения. Увы, чаще всего такие словеса не более чем пропагандистская ложь. Но пусть даже они искренни, пусть действительно все государственные подразделения и чиновники стремятся служить благу народа. Но каков объективный смысл существования данного государства? Для реконструкции этого объективного смысла нужно посмотреть, к каким следствиям для населения страны, для соседних народов и стран привело существование данного государства. Здесь‑то мы увидим, что, как и в случае с отдельным человеком, субъективный смысл существования государства может далеко расходиться с объективным смыслом.
Возьмите, например, английское государство, у которого в России всегда было много поклонников. Оно создало колоссальную мировую империю, над которой «никогда не заходит солнце»; оно содействовало превращению Англии в промышленную мастерскую всего мира; старейший в Европе парламент, освоение континентов. Блистательные воины и государственные деятели от Френсиса Дрейка до Уинстона Черчилля гордились тем, что служили Британской империи. Но наряду с этим государственное пиратство и работорговля, истребление индейцев в Северной Америке и жителей островов Тихого океана; выкачивание ресурсов из Индии, Египта, Азии, Австралии; истребление культуры десятков народов. Так чем же гордиться?
Может быть, абсолютной ценностью является народ, нация, а благо народа — высший нравственный идеал? Есть нечто привлекательное и даже возвышенное в служении своему народу. Для человека, для личности любовь к взрастившему его народу, его культуре совершенно естественна, ибо большую часть черт, из которых складывается личность,— язык, традиции, мировоззрение — человек получает от национальной культуры. Без принадлежности к определенной национальной культуре нет и личности, поэтому развитие нации, ее культуры есть в то же время и развитие личности. Но является ли благополучие нации тем абсолютным пунктом, который способен нравственно оправдать жизнь личности? Как ни кощунственно это, может быть, звучит, но — нет, не является. Опять‑таки можно спросить: а каков объективный смысл существования данного народа на протяжении веков? Обращение к истории показывает, что немало было народов‑агрессоров, народов‑разрушителей, которые жили за счет грабежа соседей и исчезли с исторической сцены, оставив после себя лишь пепел пожарищ и пустыню. Существование той или иной нации само нуждается в оправдании с точки зрения какой‑то еще более высокой ценности.
Кажется, предельным пунктом в этих поисках нравственного абсолюта является общечеловеческая точка зрения. Развитие и благо человечества — вот высшая ценность, которой должно быть подчинено наше творческое самовыражение. Все, что идет на пользу человечеству,— добро; все, что вредит ему,— зло. По‑видимому, встав на эту точку зрения, мы преодолеваем индивидуальный и национальный эгоизм и достигаем, наконец, того абсолютного пункта, который позволяет нам дать безусловную моральную оценку витальным интенциям и сформулировать представление о том, каким должен быть смысл человеческой жизни: живи так, чтобы творческое самовыражение твоей личности приносило пользу всему человечеству. По‑видимому, благо человечества как высшая ценность признавалось абсолютной основой моральных оценок многими мыслителями XIX—XX вв.
Но во второй половине XX в. была открыта и осознана более широкая позиция — биосфера Земли, лишь частью которой является человечество. По‑видимому, существование и развитие биосферы Земли является более высокой ценностью, чем даже человечество. Если с точки зрения целого — биосферы мы попробуем реконструировать смысл существования его части — человечества, то что мы обнаружим? Экологи дают ответ: за время своего сравнительно недолгого существования люди истребили сотни и тысячи видов растений и животных; в значительной мере уничтожили леса на планете; загрязнили воду и воздух; накопили горы мусора и радиоактивных отходов, не говоря уже о выкачивании из недр Земли нефти, газа и многого другого. Человечество как громадный ненасытный червь вгрызается в яблоко земного шара, бездумно уничтожая среду своего существования. Если взглянуть на историю человечества с точки зрения биосферы, то смыслом этой истории будет потребление. Человечество пока еще очень мало создало, но уже очень много уничтожило. Поэтому с точки зрения биосферы его существование, развитие, процветание вовсе не является ценностью. Следовательно, и жизнь индивида, отданную служению человечеству, нельзя с уверенностью оценить как добро.
Удивительно, но этот ход мысли в несколько иных терминах уже давно был представлен в сочинениях русских религиозных философов. В частности, С. Франк, работа которого на эту тему была одной из самых поздних, писал почти в точности то же самое:
«Ближайшим целым, с которым мы связаны и часть которого мы составляем, является жизнь народа или человечества; вне родины и связи с ее судьбою, вне культурного творчества, творческого единства с прошлым человечества и его будущим, вне любви к людям и солидарного соучастия в их общей судьбе мы не можем осуществить самих себя, обрести подлинно осмысленную жизнь. Как лист или ветвь дерева, мы питаемся соками целого, расцветаем его жизнью и засыхаем или отпадаем в прах, если в самом целом нет жизни. Для того чтобы индивидуальная жизнь имела смысл, нужно поэтому, чтобы имела смысл и жизнь общечеловеческая, чтобы история человечества была связным и осмысленным процессом, в котором достигается какая‑либо великая и бесспорно ценная цель. Но и здесь, при беспристрастном и честном рассмотрении эмпирического хода вещей, нас ждет новое разочарование, новое препятствие для возможности обрести смысл жизни. Ибо как бессмысленна каждая единичная личная жизнь человека, так же бессмысленна и общая жизнь человечества. История человечества, если мы ищем имманентного ей и ей самой внутренне присущего, так же обманывает наши ожидания, как и наша личная жизнь. Она есть, с одной стороны, набор бессмысленных случайностей, длинная вереница коллективных, всенародных и международных событий, которые не вытекают разумно одно из другого, не ведут ни к какой цели, а случаются как итог стихийного столкновения и скрещивания коллективных человеческих страстей; и, с другой стороны, поскольку история есть все же последовательное осуществление человеческих идеалов, она есть вместе с тем история их крушений, неуклонное разоблачение их иллюзорности и несостоятельности, бесконечно длинный и мучительный предметный урок, в котором человечество обучается усматривать тщету своих надежд на разумное и благое устроение своей коллективной жизни... Поистине надо очень твердо веровать в абсолютную ценность внешних технических усовершенствований — аэропланов и беспроволочных телеграфов, дальнобойных орудий и удушливых газов, крахмальных воротничков и ватерклозетов — чтобы разделять веру в непрерывное совершенствование жизни[143]».
Не найдя идеала в жизни — ни в государстве, ни в нации, ни в человечестве,— русские религиозные философы обращались к Богу как абсолютной ценности, позволяющей провести границу между добром и злом и наполняющей жизнь человека подлинным или высшим смыслом:
«То, что нам нужно для обретения подлинно существенного смысла жизни, есть... во‑первых, Бытие Бога как абсолютной основы для силы добра, разума и вечности, как ручательства их торжества над силами зла, бессмыслия и тленности и, во‑вторых, возможность для меня лично, в моей слабой и краткой жизни, приобщиться к Богу и заполнить свою жизнь им[144]».
Решение проблемы, кажется, найдено. Нам нужен был некоторый высший идеал, некоторая абсолютная точка отсчета, встав на которую мы могли бы оценивать разнообразные витальные интенции как служащие добру или злу и соответственно рекомендовать, как должно — во имя чего, ради чего — жить. Ни в человеческих учреждениях, ни в сообществах людей, ни в самом человечестве мы такого абсолюта не нашли. Можно было бы склониться к полному моральному релятивизму: что индивид или коллектив считает добром, то и есть добро, и пусть каждый понимает это добро как ему нравится. Религиозная философия преодолевает релятивизм, указывая на Бога как на абсолютное благо и универсальный источник наших моральных оценок. Но такое решение требует веры.
А нельзя ли попробовать найти некоторую безусловную надчеловеческую ценность, оставаясь в рамках рационального рассуждения?
Смысл космической эволюции
Еще 50‑60 лет назад мы представляли себе Вселенную как безграничное бесконечное пространство, более или менее равномерно заполненное материей. Это пространство наполняли облака газа и космической пыли, звезды с планетными системами, галактики и метагалактики, электромагнитные поля и разнообразные излучения. Вселенная, как считалось, существовала вечно, приблизительно в одном и том же состоянии, лишь редкие флуктуации иногда и кое‑где нарушали ее неизменное равновесие. Вселенная представлялась в виде некоего состояния.
За последние полвека получило распространение принципиально иное представление о Вселенной, была разработана концепция так называемого Большого взрыва. Согласно этой концепции, та Вселенная, в которой мы живем, существовала вовсе не вечность, а появилась «всего лишь» 12‑13 млрд лет назад в результате чудовищного взрыва некоей неясной «сингулярности». Вместе с этим взрывом появились материя, пространство и время. В первое мгновение температура взрыва превосходила миллионы градусов и не могло существовать ничего, кроме фотонов. Оболочка взрыва расширялась со скоростью света, и соответственно падала температура. Всего лишь через несколько секунд после начала взрыва температура упала настолько, что стали возникать элементарные частицы, затем — ядра атомов легких химических элементов, затем — атомы... Возможно, после нескольких миллиардов лет образовались газовые и пылевые облака, стали возникать скопления звезд — галактики, наконец, планетные системы. И все это продолжает разлетаться от некоторого гипотетического центра, в котором, как предполагается, и произошел когда‑то Большой взрыв. Возможно, нынешняя стадия расширения Вселенной однажды сменится обратным процессом — сжатием — и миллионы галактик вновь столкнутся в том самом месте, откуда они когда‑то начали свой полет.
Научное обоснование этой картины, астрофизические детали нам здесь не важны. Главное, принципиальное отличие, которое вносит концепция Большого взрыва в наше понимание Вселенной, состоит в том, что Вселенная в этой концепции предстает не как вечное и почти неизменное состояние, а как динамичный процесс, имеющий вполне определенную направленность.
Но если перед нами процесс, имеющий определенную направленность, то что нам мешает поставить вопрос о смысле этого процесса? Конечно, субъективного смысла — как сознательной цели некоторого субъекта — здесь нет, но можно говорить о его объективном смысле как о сумме его следствий или конечном результате. Возьмем, например, рост дерева, скажем какого‑нибудь дуба. Вот проклюнулся маленький росток. Год за годом он становится крепче, крона пышнее, и однажды на нем вырастают плоды — желуди. Желуди — конечный продукт роста дерева. Можно сказать, что смысл всего этого многолетнего процесса роста дуба — его борьбы с сорной травой, ветрами и морозами, наращивание годовых колец, увеличение кроны — заключается в том, чтобы в конце концов породить желудь. Естественно, у дуба нет сознательного стремления к порождению желудей, он растет и развивается по биологическим законам, но конечный пункт этого развития — желуди. И именно достижение этого пункта можно считать смыслом всего процесса его роста и развития.
Если взглянуть на процесс космической эволюции, продолжающийся вот уже 13 млрд лет, то на какие важные, принципиальные результаты этого процесса, его узловые пункты мы могли бы указать? Химик может счесть таким результатом образование атомов и молекул; астроному более важным представляется образование звезд и галактик. Философ же скорее всего обратит внимание на тот момент, когда появляется жизнь. Около 4‑5 млрд лет назад все предшествующее развитие Вселенной привело к тому, что в одной из миллионов галактик, на планете, вращающейся вокруг одной из миллиардов ничем не примечательных звезд, возникла жизнь. В эволюции Вселенной это было событие колоссального, революционного значения. (Правда, Тейяр де Шарден полагал, что нечто подобное жизни было присуще уже элементарным частицам и жизнь лишь обнаруживает себя, когда организация вещества достигает определенного уровня сложности. Но дело не в словах, жизнь возникла или, если угодно, проявилась на определенном этапе развития универсума.)
Считая возникновение жизни важнейшим событием в эволюции космоса, мы можем сказать: смыслом всего развития Вселенной на протяжении предшествующих 8 млрд лет было порождение жизни. Падала температура в районе Большого взрыва; возникали атомы и молекулы; разлетались галактики и остывали планеты; усложнялось строение вещества — все для того, чтобы однажды появилась жизнь.
По сравнению с «косным» веществом жизнь обладает одной удивительной способностью — она превращает это вещество в элементы своего собственного строения и, таким образом, делает косное вещество живым. Жизнь «оживляет» материю. Живые организмы состоят из тех же химических элементов, что и звезды, и горы, и океаны,— кислород, водород, железо, углерод, азот, марганец и т.п., но, будучи включены в состав живых организмов, элементы становятся причастными жизни, оживляются. И в этом стремлении к «оживлению» косной материи жизнь обладает чудовищной силой экспансии. Например, скорость заселения биосферы некоторыми бактериями сравнима со скоростью звука и доходит до 330 м/с. Взрывное размножение биологических организмов означает почти столь же взрывное превращение косной материи в элементы жизни.
Влияние жизни на геохимические процессы коры земного шара исследовано В.И. Вернадским и его последователями. Мощность биосферы определяется приблизительно в 50 км: 25 км в глубь Земли и 25 км над ней. В этом слое практически все косное вещество подверглось воздействию и переработке биологическими организмами. В настоящее время суммарная масса активно действующего живого вещества оценивается в 2,423 млрд т. Это та масса косной материи, которая ныне «живет».
Оценивая результаты существования жизни на Земле, мы можем сказать, что ее главный результат — экспансия и переработка все большего количества косной материи в жизнь и продукты жизнедеятельности живых организмов. Экстраполировав вектор развития жизни в будущее, сравнимое с временем предшествующей космической эволюции, мы могли бы сказать, что конечной целью и предельным смыслом жизни как космического явления является преобразование всей косной материи в жизнь. Просто и скромно говоря, смысл возникновения и развития жизни на Земле заключается в том, чтобы сделать весь земной шар живым, чтобы вся содержащаяся в нем материя вместе с излучением Солнца и космическим излучением стали элементами живых организмов или продуктами их жизнедеятельности. Естественно, экспансия жизни не ограничивается одной планетой.
Развитие биологических организмов, как известно, имеет еще одно направление: они усложняются. От простейших одноклеточных к многоклеточным, к растениям и животным, к рептилиям, птицам и млекопитающим — под воздействием изменчивости, наследственности и отбора живые организмы прошли длинный путь. На этом пути все более сложным становилось их строение, возникали новые органы и функциональные системы, развивалась и усложнялась нервная система. И здесь мы встречаем еще одну узловую точку в развитии Вселенной — возникновение разума. Около 8 млрд лет от начала Большого взрыва развивалась Вселенная, ее косная материя до порождения жизни. И около 5 млрд лет эволюционировала, развивалась жизнь до рождения разума. По космическим масштабам он появился совсем недавно. Мы связываем возникновение разума на нашей планете с появлением человека, а человек, как говорят антропологи, кроманьонец, гомо сапиенс — сформировался около 100 тыс. лет назад. Чтобы ясно представить, как недавно появился разум, можно воспользоваться известным наглядным образом: время, протекшее с начала Большого взрыва, уподобим суткам; тогда жизнь возникла около 6 часов вечера, а разум появился всего за секунду до окончания суток. По сравнению с возрастом Вселенной разум существует всего лишь секунду!
Но за эту секунду он уже успел проявить многие удивительные черты. Важно обратить внимание на то, что разум тысячекратно ускоряет и усиливает основные тенденции развития жизни — стремление к экспансии, к завоеванию новых пространств и стремление к усложнению, к повышению уровня организации. Хочется даже сказать, что жизнь порождает разум как средство ускорения этой экспансии.
Что касается второй тенденции, то она ярко проявилась в истории человечества: приручение животных, выведение культурных растений, развитие ремесел, промышленности, науки. Она достаточно очевидна. Интереснее то, что экспансия разума носит гораздо более взрывной и стремительный характер, чем экспансия жизни. Если жизнь «оживляет» косную материю, делая ее элементами строения живых организмов, то можно сказать, что разум «одухотворяет» ее, внося в нее мысль и смысл. Кирпич состоит из песка и глины — природных материалов, но песок и глина, из которых сложен дом, стены Московского Кремля или собор Василия Блаженного, в своей организации воплощают мысли, чувства, дух человека‑созидателя. Разум неудержимо вносит человеческий дух во все, с чем соприкасается человек, и объем вещества, вовлеченного в деятельность разума, стремительно возрастает. Эта деятельность разума по одухотворению вещества природы привела к возникновению ноосферы — сферы, пронизанной разумом. Та идея, что человек вносит мысль, смысл, разум в вещество природы, в общем‑то не нова. Вот мы смотрим на какой‑нибудь Волго‑Донской или Суэцкий канал. Берега и вода, рыба в воде и чайки над водой — все это природные объекты. Но мы можем ставить вопрос: зачем это создано? С какой целью? Каков смысл этого канала? Мы знаем, что это создано человеком, который преследовал какие‑то цели, решат какие‑то задачи, что все это имеет определенный смысл. Когда‑то на всю природу смотрели как на Божье создание и по поводу гор и водопадов, растений и животных задавали тот же вопрос: зачем создал их Господь? С какой целью? Каков их смысл? Теперь эти вопросы мы задаем относительно созданий человеческих рук, мы признаем, что в них есть определенный смысл, который вложил в них создавший их человек. Внося смысл в создания своего творчества, человек одухотворяет их.
Трудно сказать, до каких высот способно подняться развитие разума, но легко проследить и продолжить направление его экспансии: конечным пунктом может быть только одухотворение всего вещества Вселенной, построение не только жилищ, пирамид или Колизеев, но планетных и звездных систем. Вот высшая интенция разума.
Таким образом, рассматривая процесс космической эволюции, выделяя в нем в качестве промежуточных целей создание жизни, а затем разума и экстраполируя тенденции развития жизни и разума в будущее, мы можем сказать, что конечной целью и смыслом этого грандиозного процесса, начавшегося 13 млрд лет назад, является живой одухотворенный космос — та тейяровская точка Омега, когда все вещество Вселенной войдет в состав живых разумных организмов и продуктов их деятельности.