Истинность предложений: свойство или оценка?
Понятие истины в смысле теории корреспонденции мы относим прежде всего и главным образом к осмысленным предложениям. И здесь мы сталкиваемся с первой трудностью. С одной стороны, истина определяется как гносеологическая оценка знания в его отношении к своему предмету, с другой стороны, мы говорим о том, что истина объективна, соответствие мысли своему предмету зависит только от предмета, но не от субъекта познания. Короче говоря, что такое истина — наша оценка предложений или их объективное свойство?
Если истинность или ложность мысли определяются предметом, то истинность оказывается объективным свойством некоторых предложений. Эту точку зрения отстаивает, в частности, П.С. Куслий, который, рассматривая вопрос о соотношении истины и знания, пишет:
«Существует множество истинных суждений, которые не являются знанием. Например, существует истинное суждение о количестве, скажем, кокосов урожая прошлого года. Если каждый житель Земли сформулирует суждение об этом количестве так, что первый будет говорить, что кокосов было 100 000 и т.д., то, видимо, один из жителей нашей планеты сформулирует истинное суждение о количестве кокосов урожая прошлого года. Однако это сформулированное истинное суждение вряд ли можно будет назвать знанием[67].»
Как представляется, в основе такого рода рассуждений скрывается все та же старая метафизика: существуют сами по себе предметы, ситуации, положения дел; мы генерируем самые разные высказывания об этих предметах и положениях дел; некоторые из этих высказываний оказываются истинными — они объективно соответствуют реальности и оказываются объективно, т.е. сами по себе, истинными; мы лишь «открываем» некоторые из этих истин, но многие из них остаются неизвестными. Скажем, в рассматриваемом году было собрано 187 683 кокоса и утверждение «В данном году было собрано 187 683 кокоса» истинно, хотя нам об этом ничего не известно. Мы часто склонны допускать, что существуют истины, которые нам неизвестны и, может быть, никогда не будут известны. К такому допущению вынуждает нас и закон исключенного третьего традиционной логики. Из двух утверждений: «Вне Земли существует разумная жизнь» и «Вне Земли не существует разумной жизни» — одно обязательно должно быть истинным, хотя, возможно, мы никогда не узнаем — какое именно.
Можно было бы согласиться с тем, что истинность является объективным свойством наших мыслей или предложений. Но тогда мы не «оцениваем» предложения как истинные или ложные, а «открываем» у них наличие или отсутствие этого свойства. По‑видимому, эта позиция отвечает некоторым нашим интуициям и ее можно защищать. Но в данном случае мы ее принять не можем, ибо с самого начала отвергли метафизику предметов. Истинность — это не объективное свойство самих предложений, детерминированное реальными предметами, а наша оценка: это мы соотносим наши предложения с внеязыковыми объектами в процессе проверки и оцениваем их как истинные или ложные. При этом мы вынуждены отказаться от объективности истины и сохранить только ее интерсубъективность, т.е. общезначимость. Наша гносеологическая оценка не зависит от конкретного субъекта, каждый может осуществить проверку и придет к той же оценке. С этой точки зрения знание и истина совпадают: знание выражается в предложениях, которые оценены как истинные; всякая истина является знанием. Не существует истин, которых мы не знаем. Затруднение, связанное с законом исключенного третьего, устраняется простым указанием на то, что он перестает действовать для неразрешимых высказываний — точно так же, как он не действует в неопределенных, переходных ситуациях[68].
Еще более серьезное и интересное затруднение возникает, когда мы обращаемся к истории познания. Сейчас считаются ложными многие утверждения, которые когда‑то признавались истинными, и, напротив, многие утверждения, считавшиеся ложными и даже абсурдными, ныне оцениваются как истинные. История утверждения коперниканства может служить самым известным примером. Допустим, кто‑то в 1550 г. (через 8 лет после выхода в свет труда Коперника) высказал утверждение: «Земля вращается вокруг своей оси». Едва ли в то время в мире нашелся бы десяток людей, считавших это утверждение истиной. Практически все были убеждены в том, что это — абсурдная ложь. Повседневный опыт и вся жизнедеятельность людей подкрепляли это убеждение. Сегодня мы признаем это утверждение истинным. Спрашивается: было ли оно истинным в 1550 г.?
Утвердительный ответ на этот вопрос кажется очевидным: ведь действительно Земля вращается вокруг своей оси! Люди XVI в. ошибались, считая это утверждение ложью. Ясно, что ответ подсказан старой метафизикой и истолкованием истины как объективного свойства предложений. Но этот ответ сразу же приводит к довольно сомнительному следствию: только нынешнее поколение обладает истинным знанием, а все сотни и тысячи предшествующих поколений людей жили, трудились, достигали поставленных целей, руководствуясь почти сплошными заблуждениями. Конечно, снисходительно соглашаемся мы, какие‑то крупицы истинного знания встречались и ранее, они включены в современную науку, но основная масса идей и представлений людей прошлого была ошибочной, следовательно, не была знанием. Боюсь, что многие сочтут такую точку зрения вполне естественной: конечно, сегодня мы знаем гораздо больше, чем наши предки! К сожалению, чувствуется в ней какое‑то неприятное высокомерие детей по отношению к отцам — высокомерие, удерживающее нас от согласия с ней. Но тогда приходится принять отрицательный ответ на поставленный выше вопрос: нет, в 1550 г. утверждение о том, что Земля вращается вокруг своей оси, не было истинным, ибо не оценивалось как таковое.
По‑видимому, этот отрицательный ответ естественным образом вытекает из нашего построения. При истинностной оценке высказывания мы соотносим его не с внешним миром, не с объектом, существующим вне и независимо от нашего сознания, а с заданной нами же самими онтологией. Разные языки и культуры задают разные онтологические картины. Поэтому нельзя говорить об истинности или ложности мысли вообще, относя ее к какому‑то абстрактному внешнему миру. Мы должны уточнить: мысль истинна или ложна в онтологии языка (культуры) L. Если обратиться к нашему примеру, то мы должны признать, что люди XVI в. жили в совершенно ином мире, нежели наш современный мир. Они интерпретировали внешние воздействия с помощью иных понятий. Эти понятия воплощали в себе знания той конкретной эпохи и служили для построения мира их жизнедеятельности. В этом мире были истинны иные утверждения: Земля неподвижна; небосвод вместе со звездами, Солнцем и Луной вращается вокруг Земли; антиподы существовать не могут и т.п. Утверждение о вращении Земли опровергалось всем опытом людей XVI в., поэтому оценивалось как ложное и было таковым в онтологии той эпохи.
В сущности эта онтология в значительной мере сохраняется и сейчас в мире обыденной жизни и здравого смысла. Когда я занимаюсь домашними делами, еду на дачу, брожу по лесу, я вовсе не думаю о том, что вместе с земным шаром вращаюсь со скоростью 1700 км/ч. Я живу и действую в мире, созданном с помощью органов чувств и слов обыденного языка. Да, мне известны онтологические картины современной астрономии, квантовой механики, теории относительности. Но они не сталкиваются в моем сознании с онтологией здравого смысла. Когда я выращиваю на грядке огурцы, мне достаточно здравого смысла и его онтологии, но я откладываю в сторону огурцы и здравый смысл, когда работаю на ускорителе элементарных частиц.