Духовные упражнения как путь к бытию со христом

Четыре недели "Духовных упражнений" можно рассматривать как четыре этапа на пути к достижению бытия со Христом. Первый этап состоит в избавлении от груза самодовлеющего "Я" послушника - осознанию собственной ничтожности в сравнении с Богом. Упражнения первой недели должны привести к крайнему умалению послушника. Именно в этом и заключается первый этап на пути к Богу, который открывает возможность предстояния перед Богом.

Первое упражнение первой недели представляет собой размыш­ление о грехе. Каков смысл этого рассуждения? Являясь испытанием совести, оно указывает на необходимость осознания собственной гре­ховности, которая не может быть устранена окончательно, ибо ко­ренится в первородном грехе и поэтому присуща каждому человеку, что, как будто, не должно оставлять надежды на спасение.

Лойола выстраивает в этом рассуждении иерархию греховности: грех ангелов, грех Адама и Евы, грех некоего человека, мой грех перед Богом. Первые три греха повлекли за собой суровое наказание, обо мне же вопрос остается открытым: несмотря на всю глубину падения остается надежда на милосердие Христово. Таким образом, собственная греховность сопоставляется, в конечном счете, с величием и милосердием Бога через цепочку сравнений (я сравниваюсь со всеми людьми, люди - с ангелами, все творение - с Богом), но затем все промежуточные инстанции исчезают, бездна раскрывается вновь и грешник остается наедине с Богом.

Логически эта схема выражается через транзитивное отношение "ничтожности в сравнении с", которое мы обозначим символом>.Возникает цепочка соотношений вида: Послушник> Человечество; Человечество < Множество творений. Множество творений < Бог. В силу транзитивности отсюда можно заключить: Послушник< Бог. При этом одновременно выполняются теоретико-множественные соот­ношения: послушник есть элемент Человечества как множества. Чело­вечество есть подмножество творений (включая и ангелов). Подобные соотношения отсутствуют в соотнесении множества творений с Богом, ибо здесь имеет место не включение в более широкое множество, но противопоставление сотворенных существ Творцу. Это противопостав­ление гораздо более значимо, чем все предыдущие, и это резко уси­ливает ценностную и эмоциональную значимость сопоставления пос­лушника с Богом, которое исключает попытки соразмерять эти сущ­ности.

Таким образом устраняются иерархичность и принцип посредни­чества: послушник непосредственно предстоит Богу. "Помыслить, кто есть Бог; для этого буду размышлять о Его совершенствах, сопостав­ляя их с моим неведением. Его всемогущество с моею слабостью; Его правосудие с моей несправедливостью. Его благость с моей злобою". Посредничество не просто отвергается: оно сначала утверждается, а затем только отвергается. Так, третье упражнение первой недели пре­дусматривает три последовательные молитвенные обращения-беседы:

Первая беседа с Владычицей нашей Богородицей, чтобы Она испро­сила у Сына своего и Господа три благодати... К Богородице здесь об­ращаются как к заступнице, т.е. к посреднику. Вторая беседа будет с Сыном Божьим, дабы Он ниспослал мне эти три дарования от Отца... (В данном случае к Сыну также обращаются как к посреднику). И, наконец, последнее молитвенное обращение: Третья беседа с молит­вою к предвечному Отцу, дабы Он сам даровал мне эти дары... Посредничество упраздняется и человек, в конце концов, оказывается наедине с Богом.

Показательно, что вышеприведенная схема повторяется в упраж­нениях четвертого дня второй недели (Беседа с Пречистою Матерью, дабы Она испросила мне благодать у Сына Своего и Господа, быть принятым под Его знамя... Во второй беседе предполагается просить о том же Сына Божия, дабы вымолил мне это от Бога-Отца... Наконец, просить о том же Отца, дабы благоволил мне это даро­вать). Тем самым схема сравнения ничтожности своего "Я" с величием Творца, усиливающая ощущение бесконечности нуменальной сферы, занимает важное место в системе духовных упражнений св. Игнатия.

Каковы же последствия упражнений первой недели? Предельное самоуничижение приводит к крайнему умалению послушника. Беско­нечно малое предстоит бесконечно большому.

Вторая неделя посвящена снятию трагедийного восприятия жизни, свойственного обыденному сознанию, связанному с невозможностью для послушника (как и любого человека) обеспечить достижение того, что предполагается положительными ценностями обычной жизни.

Принципиально важным результатом выполнения "Духовных уп­ражнений" является нейтрализация семантических оппозиций обыден­ного сознания, таких как "бедность-богатство", "болезнь-здоровье", "счастье-несчастье" и т.п. Иначе говоря, ситуации, которые в обыден­ном сознании воспринимаются как трагическое противостояние стихии, становятся незначимыми.

По сути дела, имеет, место переход субъекта в мир иных ситуаций [5]. Такой переход правомерно назвать "вхождением в миф"[45]. При этом необходимо понять, что важно не снятие каких-то конкретных оппо­зиций, но возникновение новой, нейтрализующей все значимые оппо­зиции данной культуры, порождающей данный тип обыденного созна­ния. (Обыденное сознание - это и есть сознание, вырабатываемое в некоторой культуре, а не в результате личного духовного пути). Миф является "универсальным нейтрализатором" [5] в том смысле, что он снимает целый комплекс традиционных оппозиций путем создания ми­фических ситуаций, образов и т.п. Сама нейтрализация прежних оппо­зиций является негативным аспектом "вхождения в миф" за счет пози­тивного действия символа, представляющего этот миф в. новой оппо­зиции. В "Духовных упражнениях" предлагается новая оппозиция: "со Христом - без Христа", символически выражающая тот тип ментальности, конструирование которого и является конечной целью. A.M. Пя­тигорский отмечает, что "важнейшая особенность мифа заключается в том, что он, нейтрализуя одну оппозицию и заменяя его другой, одно­временно проявляет тенденцию к нейтрализации всех оппозиций вообще" [5, С. 44]. Этот эффект можно легко обнаружить в тексте св. Игнатия. Например, во вступлении к "выбору призвания" Лойола пишет: "На мое решение избрать или отбросить то или иное средство должно влиять лишь служение Господу, Нашему Богу, Его прослав­ление и вечное спасение моей души". Здесь проявляется прин­ципиальное отличие между оппозициями обыденного сознания (в кото­рых каждая часть существует как неуничтожимая реальность) и ней­трализующей их оппозицией: "со Христом - без Христа". В первом случае выбор трагичен, ибо здоровье или болезнь, бедность или бо­гатство определяются стихийными обстоятельствами. Отсюда - тра­гичность такого выбора, ибо он по сути сводится к выбору желаемого, осуществить которое чаще всего оказывается не в силах выбираю­щего. Принять оппозицию "со Христом - без Христа" означает, по сути дела, уже сделанный выбор первой альтернативы, ибо само принятие такой оппозиции может быть осуществлено только с помощью благо­дати. Никто из людей не предпочитает Антихриста Христу, кроме тех, кто в первом ошибочно видит Христа. Именно поэтому для идеологий, противостоящих Христу, столь важно отрицать само существование (или, по меньшей мере, подлинность) Иисуса Христа. Сама оппозиция "со Христом - без Христа" подразумевает подлинность Спасителя и потому отрицает возможность альтернативного выбора. Миф снимает трагичность предстояния перед неразрешимой ситуацией, ибо она раз­решается в результате нейтрализации новой оппозицией, в которой выбор между альтернативами предопределен самим принятием этих альтернатив. Здоровье, богатство, почести в новой перспективе озна­чают проживание со Христом при наличии здоровья или болезни, богат­ства или нищеты, почести или унижения, жизни или смерти. Этому противостоит жизнь без Христа, и не имеет значения, сопровождается ли она здоровьем, богатством и почестями или же болезнью, нищетой и унижением, длинна ли она или коротка: без Христа она всегда равно­значна смерти. Перед лицом Христа ценностно противоположные зна­чения обыденной ментальности перестают быть предметом выбора или устремлений. Самостоятельно выбирать между ними не следует, ибо человек должен выбрать лишь одно - быть (или не быть) со Христом.

Вхождение в миф есть некий переход; тем самым для исследо­вателя "миф всегда будет лежать на грани двух миров, двух точек зрения, двух типов отношения или поведения. В себе же он остается вполне целостным". С психологической точки зрения "вхождение в миф", или "мифопорождение может быть связано... с некоторым пси­хическим состоянием индивида", рассматриваться как "результат имен­но психического состояния. Последнее можно рассматривать как бы разрешающимся в мифе" [5. С. 45].

По поводу этого психического состояния психолог вправе выска­зать различные гипотезы: например, что оно вызывается спонтанно, либо гипнозом, либо самогипнозом, либо химическими воздействиями и т.п. Общее во всем этом - выход из обыденного (культурного) пред­ставления о реальности, приводящей индивида к фрустрации и духов­ному тупику. Разрешение данного психического состояния в мифе яв­ляется в известном смысле психотерапевтическим воздействием. Впро­чем, и сам миф способен вызывать такое состояние у других. Так, христианская проповедь может вызвать осознание гибельности обыден­ной жизни и ощущение необходимости выйти из замкнутого круга трагически неразрешимых оппозиций. Но вернемся к Лойоле.

Последние две недели упражнений укрепляют и упрочивают опи­санное выше "вхождение в миф". Фактически выполнение упражнений двух завершающих недель является началом пути со Христом, осуществляющимся через созерцание событий жизни Иисуса Христа. Соответствующее психологическое состояние послушника может быть охарактеризовано как интериоризация Христа в сознании послушника как свидетеля событий Его жизни. Это обстоятельство подчеркивает­ся рекомендуемым "Созерцанием ради обретения любви", помогающим "стяжать и вкушать Божью любовь". Основной смысл созерцания вы­ражен в следующей молитве, утверждающей послушника в его еди­нении со Христом:

"Возьми, Господи, и прими всю мою свободу, мою память, мой разум и всю мою волю, все, что имею и чем обладаю; Ты даровал мне все сие, Тебе, Господи, их возвращаю; все Твое, распоряжайся им по Твоей воле; даруй мне любовь Твою и благодать, сих будет мне достаточно".

Эта молитва выражает подтверждение принадлежности послуш­ника образу жизни со Христом и укрепляет его неразрывную связь с жизнью самого Иисуса, о которой повествует Евангелие.

Вот почему в "Духовных упражнениях" особую роль играет систе­матическое созерцание евангельских событий, хотя, безусловно, те, на кого рассчитаны эти упражнения, с этими событиями знакомы. Однако в контексте упражнений речь идет не о понимании соответствующих евангельских текстов, но о постижении через текст иной реальности, освященной присутствием Иисуса Христа [4]. Важно не столько понять буквальное содержание евангельских событий, сколько постигнуть сквозь них живой облик Иисуса и ощутить разницу между пребыванием с Иисусом и богооставленностью в обыденной жизни во всем ее трагизме. Этим закрепляется нейтрализация традиционных оппозиций, начинающаяся на второй неделе и завершающаяся в упражнениях четвертой недели уже не в дискурсивном размышлении об оппозициях, а в непосредственном созерцании тайны страстей, смерти и воскре­сения Иисуса Христа.

ЛИТЕРАТУРА

1. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. Париж, 1953.Т. 1.

2. Лойола И. Духовные упражнения // Символ. 1991. № 26. С. 15-121.

3. Мусхелишвили НЛ., Шрейдер Ю.А. Семантика и ритм молитвы // Вопр. языкознания. 1993.№ 1.С. 45-51.

4. Мусхелишвили НЛ., Шрейдер Ю.А. Парадоксы понимания//Когнитивная эволюция и творчество.М. 1994.

5. Пятигорский A.M. Некоторые общие замечания о мифологии с точки зрения психоло­га // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1965. Вып. 2.

6. Thurston H. Anima Christi // Dictionaire de spiritualite. 1936.

[1] Первые экспериментальные психологические лаборатории появились в России именно при психиатрических и неврологических клиниках: уже упомянутые лаборатории Бех­терева в Казани, Чижа - Дерпте, а также Корсакова и Токарского - в Москве, Ковалевского - в Харькове, Сикорского - в Киеве и др.

[2] Сеченова собирались привлекать к суду за попрание религиозных устоев, за сведение Божественного дара мьнйления к низменным процессам. В ответ Сеченов говорил, что если суд состоится, то он явится на него с лягушкой и продемонстрирует на ней прохождение нервного импульса и принцип рефлекса как основ психической деятель­ности. Брошюра Сеченова читалась и обсуждалась повсюду. По свидетельству очевид­ца, в России тогда не считался образованным человек, не прочитавший ее.

[3] Забегая вперед, скажем, что в развитии мировой психологии это снижение в даль­нейшем пошло еще дальше. Постепенно уже не философия (даже в ее усеченном виде), а сама по себе психология стала рассматриваться как верховная мировоззренческая область, способная объяснять и диктовать общие смыслы и основы бытия человека. Психоанализ, например, из частной психологической теории давно стал системой миро­понимания, даже религией многих. Слышатся слова о наступлении особой "психозойской эры", в которой психологи, будут полностью проектировать развитие и указывать, в чем следует находить счастье и как жить людям.

[4] С восторгом была принята эта книга и многими в России. Ленин писал, что Геккель "издевается (здесь и далее подчеркнуто в тексте. - Авт.) надвсеми идеалистическими, шире: всеми специально философскими ухищрениями, с точки зрения естествознания,не допуская мысли о том, будто возможна иная теория познания, кромеестественноисторического материализма".

[5] Серьезность и пагубу такого перелома понимали тогда весьма немногие, но их голоса не были услышаны. Немецкий философ Ф. Паульсен писал, например, о книге Геккеля: "Я читал эту книгу с жутким стыдом за состояние общего образования и философского образования нашего народа. Прискорбно, что оказалась возможность издать такую кни­гу, что она могла быть написана, напечатана, раскуплена, прочитана, удостоена удив­лением и доверием народа, который имеет Канта, Гёте, Шопенгауэра" [4, 181].

[6] Как всегда перед грозой, было краткое затишье, последнее успокоение, и годы перед началом войны казались особо продуктивными и многообещающими. В России это время, прежде всего в применении к литературе, поэзии, называют "серебряным ве­ком".

[7] И, опять же, всплеск этот (что надо признать) произошел не вопреки революции, а благодаря ей, благодаря тому, что она высвободила энергию материализма, веры в преобразующую силу человека, в его возможности перевернуть мир. Крупнейший со­ветский психолог А.Р. Лурия писал в конце жизни: "Все мое поколение было про­никнуто энергией революционных изменений - освобожденной энергией, ощущаемой людьми, являющимися частью того общества, которое смогло в течение короткого отрезка времени совершить колоссальный скачок по пути прогресса" [5: 5].

[8] Вот лишь некоторые из них: "Психология", "Педология", "Психофизиология труда и психотехника", "Вопросы изучения и воспитания личности", "Педологический журнал", "Журнал по изучению раннего детского возраста", "Журнал психологии, неврологии и психиатрии", "Психиатрия, неврология и экспериментальная психология", "Вопросы дефектологии", "Психологическое обозрение" и др.

[9] В прошлом того самого Психологического института имени Л.Г. Щукиной, основанного в 1912 г. Г.И. Челпановым и появление которого приветствовали ведущие психологи мира. В 1923 г. Г.И. Челпанову предложили уйти с поста директора. Новым дирек­тором стал бывший ученик и сотрудник Челпанова, превратившийся к тому времени в борца против идеализма, - К.Н. Корнилов. Рассказывают (устное сообщение М.Г. Ярошевского автору), что Челпанов уже в 30-х (он умер в 1936 г.) приходил иногда к своему бывшему институту, подолгу сидел на его ступеньках, и когда кто-то входил или выходил из института, бросался к нему едва не со слезами: "Вы меня помните, я -профессор Челпанов, я был здесь директором..." Большинство не помнили или, что вероятнее, предпочитали делать вид, что не помнят

[10] А.А. Леонтьев сообщает, что под горячую руку был даже рассыпан набор сборника "Педология", подготовленного кафедрой почвоведения (педология - одно из названий почвоведения) [7; 59].

[11] Как говаривал Сталин в узком кругу приближенных: "Есть человек - есть проблема, нет человека - нет проблемы". После этой вроде бы невзначай брошенной фразы человек, равно как и его "проблема", исчезали бесследно.

[12] Официально она называлась Объединенной научной сессией Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР, посвященной проблемам физиологического учения И.П. Павлова

[13] Согласно шутке того времени, теорию относительности изобрел русский физик Одно-каменыциков (буквальный перевод с немецкого фамилии Эйнштейна).

[14] Разумеется, в строгом смысле проблема человека присутствовала всегда, однако, как уже говорилось, в сталинский период она была как бы "окончательно", раз и навсегда "решена" и тем самым снята с повестки дня, на которой стояли отныне какие угодно вопросы — строительства, вооружения, очередных арестов, празднования юбилеев, -но только не человеческого бытия...

[15] Этому немало способствовало то, что отделение психологии (на базе которого в 1966 г. и образовался факультет) было при философском факультете МГУ, в одном небольшом здании. Студенты - философы и психологи - часто слушали одни и те же лекции, непосредственно общались, дружили друг с другом. Многие из них потом, став уже известными учеными, сохранили человеческие связи и контакты.

[16] Отделение (с 1966 г. факультет) психологии МГУ как главное место квалифици­рованной подготовки психологических кадров выпускало в год (включая дневное и вечернее отделения) примерно 40-50 студентов. Еще меньше выпускали отделения (позже факультеты) в университетах Ленинграда и Тбилиси. Других мест подготовки до начала 70-х годов не было.

[17] Недаром даже в самых кратких биографических данных о психиатрах, как правило, стоят имена их учителей (Ганнушкин - ученик Корсакова, Кербиков - ученик Ганнушкина и т.д.). Тем самым подчеркивается не просто преемственность, но отдается дань тому, из чьих рук, через личность и индивидуальность кого была получена эта особая профессия.

[18] Интересно, что в России попервоначалу социалистические идеи отнюдь не всегда противопоставлялись христианству. По замечанию Ф.М. Достоевского (1848 г.) "зарождающийся социализм сравнивался тогда даже некоторыми из коноводов его с христианством и принимался лишь за поправку и улучшение последнего, сообразно веку и цивилизации".

[19] Надо ли говорить, что речь идет об общих социально-психологических закономер­ностях, а не о частном выверте или неудаче, имевшей место лишь на территории бывшего Советского Союза. "Советский человек" - явление интернациональное, всемирное, его родовые черты без труда узнавались на Кубе и в Анголе, во Вьетнаме и в Польше, в Румынии и в Германии (ГДР). Именно изначальная разность религий, рас, народов показывает, насколько объективны, серьезны, принудительны законы фор­мирования Homo soveticus, насколько эти законы перекрывают, перемалывают исходные межкультурные несовпадения людей, имевших соблазн или несчастье всту­пить на этот путь.

[20]Кстати Пилата можно считать как бы первым позитивистом. Его вопрос подразу­мевает ответ в словах, доказательствах, фактах. Между тем истина живая, воплощенная - Сам Христос. Ее-то и не видит, не может увидеть Пилат, хотя Спаситель и стоит перед ним. В конце XIX в. - начале XX в. человечество опять вернулось к пилатовской слепоте и опять устало и раздраженно вопрошало: "Что есть истина?", словно забыв, что правильной постановкой будет: "Кто есть истина?"

[21] Божественное величие и человеческая немощь примиряются и соединяются только во Христе, когда Слово становится плотью (подробнее об этом см. в главе "Основания христианской антропологии").

[22] Обратим внимание на то, что суть культуры и личности совпадают в главном - это способ отношения к людям. Как заметил однажды М.М. Пришвин: "Культура - это связь людей, а цивилизация - связь вещей". Поэтому параллели между народом, куль­турной эпохой и личностью правомерны, о чем в начале прошлого века писал П.Я. Ча­адаев: "Народы в такой мере нравственные существа как отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы". Возразим Чаадаеву лишь в одном - советская власть сумела создать советского человека как особый тип не за века, а за несколько десятилетий интенсивной "воспитательной" деятельности.

[23] Если на Западе аргументированный отказ в просьбе означал обычно конец офици­альной встречи (например: "Мне очень жаль, но согласно такой-то инструкции это совершенно невозможно", после чего проситель должен поблагодарить за внимание и уходить), то в России с этого момента основная беседа только и начиналась. В ней проситель жалостливо, слезно, а временами, наоборот, с агрессией говорил о своих де­тях (которым надо помочь встать на ноги), родителях (которых нельзя огорчать), жене (которая не даст теперь покоя), собственных болезнях (которые приблизят в случае отказа скорую смерть) и т.п. Если и это не помогало, то проситель прибегал к главному орудию - апелляциям к духовному, которые также имели весьма широкий диапазон -от увещеваний ("Всю жизнь за тебя буду Богу молиться и детям своим завещаю") до угроз ("Побойся Бога", "Господь тебя покарает").

[24] Культовое оформление коммунизма очевидно, объектами поклонения и верований здесь являлись "рай" (светлое коммунистическое будущее), "единомыслие" (классовая солидарность), "крещение" (принятие в партию), "святая троица" (Маркс-Энгельс-Ле­нин), "священный синод" (политбюро), "святые мощи" (мавзолей), "иконы" (портреты вождей), "хоругви" (красные знамена), "литургии" (партийные собрания), "крестные хо­ды" (демонстрации) и т.п.

[25] Само собой разумеется, что разговор сейчас о главенствующем на данной земле культе. В России были, есть и будут католики, протестанты, мусульмане, иудеи - все они должны иметь возможности и свободу для своего служения. Но именно на Православии - основная ответственность за эту землю. Есть старый образ - солнце и звезды. Никто не запрещает звездам изливать свой свет в мир. Но если поднимается солнце, их свет перестает быть заметным. Надо не бороться с другими религиями, а заботиться о ярком свете и теплоте своей.

[26] Re-eligio по-латыни означает "новый выбор" как "восстановление утраченной связи" с Творцом.

[27] Цит. по рукописи, фрагмент которой опубликован в журнале "Человек" [15J.

[28] Вот - свежий тревожный пример, относящийся к современной педагогической практике. Процитирую несколько пассажей из учебника В.К. Жульева "Естествознание. Этика. Учебник для 5-8 классов" (М., 1992), раздел "Половая этика", гл. "Как добиться соединения с идеалом".

"Первое (что необходимо в половом воспитании молодежи. - Лет.) - это максимальная культура отдаления возникновения половой потребности...

Второе. Когда возникает потребность, ты ее должен удовлетворить максимально полно и без всякой искусственности...

Третье. Чтобы вернуться на путь к идеалу, тебе придется испить еще одну чашу: кто тебя захочет - ты должен тому отдать себя. Если же тот человек тебе не нравится, ты должен ему об этом сказать, и если это его не остановит - пусть берет тебя.

Почему так? Потому что силы в обществе распределены таким образом, что данную силу направили на тебя, и если ты остановишь ее движение, ты пойдешь против природы и будешь наказан" [Там же. С. 135].

Будем честны перед собой: это - не частный опус "нестандартно мыслящего философа". Мы сами создаем вакуум (ценностный прежде всего), который заполняется уголовной "моралью". Все это - жесткая логика секуляризованного, обезбоженного сознания, рассматривающего человека как сравнительно простое во организации животное, для которого удовлетворение "все возрастающих" потребностей выступает в качестве исходной причины жизненной активности, деятельности.

[29] Имеется в виду Тюбингенская школа в немецкой протестантской теологии (XVIII-XIX вв.), заложившая основы так наз. библейской критики. -Авт.

[30] В I960 г., когда я учился на 1-м курсе философского факультета МГУ, на лек­ции по общей психологии Н.Ф. Талызина предложила нам две задачки на нестандартность мышления, видимо, чтобы уяснить себе, с кем имеет дело. Ус­ловие первой: из шести спичек построить фигуру, состоящую из четырех равнобедренных треугольников; условие второй: нарисовать четыре точки так, чтобы образовался мысленный квадрат, и провести между ними три прямые линии таким образом, чтобы все точки оказались соединены между собой. Мы разочаровали Нину Федоровну: из 90 человек потока задачки решили, кажется, двое. Стол и лист бумаги с квадратом задавали нам установку на плоскостное, двумерное решение; в первом случае нужно было "всего лишь" выйти в третье измерение и построить пирамиду, во втором - выйти из-под гипноза квадрата за его пределы и вписать квадрат в треугольник. Как много задач посложнее требуют аналогичной свободы мышления, свободы от стереотипов, нами же самими придуманных! Без выхода в "третье измерение" задачи подобного рода (и в частности, проблема человека) решения не имеют вообще.

[31] При внешней схожести обоих понятий внутренне, в духовном плане, они существенно различаются. - Лет.

[32] Сердце, по понятиям православной аскетики, а не ум является "органом высшего позна­ния" (см.: Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). Дух, душа, тело. Брюссель, 1978).

[33] Т.е. "внутреннему" человеку - в противовес "внешнему", чувственно нагруженному и в этом смысле - "мирскому" человеку.

[34] См. его "Слова подвижнические". Слово 51

[35] Св. Иоанн Кассиан Римлянин, автор вышеприведенной типологии страстей, по преданию, родился в 350-360 г., вероятно, в Галльской провинции, там, где сейчас город Марсель. Он - современник св. Иоанна Златоуста, который в 400 г. руко­положил его во диакона. Принял монашество в Вифлеемском монастыре близ Иеру­салима, где провел два года, затем около десяти лет (до 400 г.) подвизался в Египте -в монастырях, скитах, в пустыни, впитывая живой опыт общения с египетскими подвижниками.

[36] Подробнее об "умном делании" и Молитве Иисусовой см.: Архимандрит Иерофей (Влахос). Одна ночь в пустыне Святой Горы. Беседа с пустынником об Иисусовой молитве. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993; Салаври А.С. О молитве Иису­совой // Непрестанно молитесь. О молитве Иисусовой. Мюнхен, 1990.

[37] О механизме соотношения идеального устремления и реальности см. раздел I, гл.

[38] Параграф написан по материалам доклада Ф.Е. Василюка на заседании Лаборатории философско-психологических проблем развития человека Психологического института имени Л. Г. Щукиной.

[39] Тем самым человеческим чувствам отказывается в праве отражать объективную реальность. Трансцендирование признается, а трансцендентное не признается. В ре­зультате трансцендентное понимается как имманентное. Возникает попытка реалии духовного мира ввести внутрь полюсов схемы "человек—мир" (без Бога). Эти реалии "онаучиваются" и рассматриваются как факт чисто психологический.

[40] Подробнее об этом см. в гл. "Онтологические образы психологии". - Ред

[41] Более полные сведения см. в апокрифическом Первоевангелии Иакова "Рождение Марии, Святой Богородицы и преславной Матери Иисуса Христа" (Человек, 1992, № 1).

[42] См.: Откровенные рассказы странника своему духовному отцу. Казань, 1884.

[43] "Размышление о трех мужах, дабы избрать наилучшего... каждый из них, хотя и приобрел по 10000 дукатов, но нечистым путем, не так, как надлежало бы сделать это ради любви Божьей. Все они желают спастись и обрести мир в Боге. сбросив с себя тяжесть и помеху, которые производит привязанность к приобретенной вещи (богат­ству), и придти к Богу. Первый муж желал бы освободиться от привязанности к при­обретенной вещи, чтобы в мире обрести Бога, и обеспечить себе спасение, но до самой смерти не прилагает к этому каких-либо усилий. Второй муж желает освободиться от той же привязанности, но только таким образом, чтобы приобретенное осталось при нем, т.е. хочет, чтобы Бог даровал то, что хочет сам человек, а значит, не решается оставить эту приобретенную вещь, дабы идти к Богу, хотя бы это и было бы для него наилучшим. Третий муж желает освободиться от привязанности, но его желание столь велико, что он стал вполне безразличным к приобретенному, но хочет его желать или не желать согласно тому, что Господь Бог вложит в его сердце и это будет считать лучшим и наиболее соответствующим служению Божественному Величию" [2. С. 57].

[44] Точнее, последовательному созерцанию пребывания Иисуса в Иерусалиме и страстей Господних - от приготовления тайной вечери до погребения. Первые 6 дней тайны созерцаются по отдельности, а на седьмой день происходит созерцание всех страстей Господних.

[45] Разумеется, "миф" в смысле А.Ф. Лосева - как "символической формы", в которой неразличимы противоположности идеального и реального, внутреннего и внешнего, души и тела и т.д. Автор невольно модернизирует И. Лойолу, интерпретируя его в терминах семантической философии. - Ред.