Господствующей идеологии, ибо оно обречено мыслить

"идеологически отредактированными" понятиями, то единст-

венной сферой противопоставления этому "тотальному" созна-

Нию является область бессознательного. Наиболее подробно

Эта точка зрения была обоснована в трудах литературоведов,

объединившихся вокруг парижского журнала "Тель кель" во

Главе с их основным теоретиком Ю. Кристевой.

Еще дальше в этом отношении пошел М. Фуко, отождест-

вивший проблему "подрывного эстетического сознания" ху-

дожника» маргинала, основанного на "работе бессознательного"

С проблемой безумия. Именно отношением к безумию фр.

Ученый поверяет смысл человеч. существования, уровень циви-

Лизованности человека, способность его к самопознанию и, тем

Самым, к познанию и пониманию своего места в культуре, к

Овладению господствующими структурами языка и, соответст-

венно, к власти. Иначе говоря, отношение человека к "безумцу"

Вне и внутри себя служит для Фуко мерой человеческой гуман-

ности и уровнем его зрелости. И в этом плане вся история

Человечества выглядит у него как история безумия, поскольку

Фуко пытался выявить в ней то, что исключает разум: безумие,

Случайность, феномен историч. непоследовательности — все

то, что свидетельствует о существовании "инаковости"

"другости" в человеке. Как и все постструктуралисты, он видел

В худож. литературе наиболее яркое и последовательное прояв-

ление этой "инаковости", к-рой лишены тексты любого другого

Характера (философ., юридич. и проч.). Естественно, на первый

МАРГИНАЛЬНОСТЬ

план при таком подходе выходила литература, "нарушающая"

("подрывающая") узаконенные формы дискурса своим

"маркированным" от них отличием, т. е. та литературная тради-

Ция, к-рая представлена именами де Сада, Нерваля, Ницше.

"Фактически, — пишет амер. критик В. Лейч, — внимание

Фуко всегда привлекали слабые и угнетаемые социальные

Изгои — безумец, пациент, преступник, извращенец, — кото-

рые систематически подвергались исключению из общества"

(127, с. 154).

Проблема безумия в данном аспекте занимала далеко не только

Одного Фуко; это общее место всего совр. зап.

"философствования о человеке" получившего особое распро-

Странение в рамках постструктурализма и постмодернизма.

Практически для всех теоретиков этого направления было

важно понятие "Другого" в человеке или его собственной по

отношению к себе "инаковости" — того не раскрытого в себе

"другого" "присутствие" к-рого в человеке, в его бессозна-

Тельном и делает его нетождественным самому себе. При этом

"тайный," "бессознательный" характер этого "другого" ставит

его на грани или, чаще всего, за пределы "нормы" — психич.,

Социальной, нравственной, и тем самым дает основания рас-

сматривать его как "безумного", как "сумасшедшего"

В любом случае при общей "теоретической подозрительно-

сти" по отношению к "норме" официально закрепленной в

Обществе либо государственными законами, либо неофициально

устанавливаемыми "правилами нравственности", санкциони-

руемые состоянием безумия "отклонения" от "нормы" часто

Воспринимаются как гарант свободы человека от жесткой

Детерминированности господствующими структурами властных

Отношений. Так, Ж. Лакан утверждал, что бытие человека

Невозможно понять без его соотнесения с безумием, как и не

Может быть человека без элемента безумия внутри себя. Еще

дальше тему "неизбежности безумия" развили Ж. Делез и

Ф. Гваттари с их дифирамбами в честь "шизофрении" и

"шизофреника" "привилегированное" положение к-рого якобы

обеспечивает ему доступ к "фрагментарным истинам" (см.

Шизофренический дискурс).

Если Делез и Гваттари противопоставляли "больной циви-

лизации" капиталистич. общества творчество "подлин-

ного" художника, приобретающего в своем неприятии общества

Черты социального извращенца, то точно также и Фуко проти-

Вопоставляет любым властным структурам деятельность

МЕТАРАССКАЗ 217

"социально отверженных" маргиналов: безумцев, больных,