Становление научной теории к рост теоретического знания
Разумеется, выработка научных концептов, подъем на подлинно теоретический уровень исследования — дело нелегкое. Успеху способствуют анализ и синтез, классификация и индивидуализация, систематизация, выделение аналогий, индукция и дедукция, многое другое.
Изучаемое явление выступает как конкретное, как единство многообразного. Очевидно, что должной ясности в понимании конкретного на первых этапах нет. Путь к ней начинается с анализа, мысленного или реального расчленения целого на части.
9 Закл № 1S53.
Анализ позволяет сосредоточить внимание исследователя на части, свойстве, отношении, элементе целого. Ученый поступает подобно ребенку, который разбирает игрушки на части и с изумлением взирает на каждую из них. Однако ребенок, разобрав игрушку на части, как правило, не может восстановить ее. Исследователь же в отличие от ребенка не забывает о целом он дополняет анализ синтезом, соединением многообразного в'целое. Анализ успешен, если он позволяет осуществить синтез, восстановить целое. В научном исследовании анализ и синтез дополняют друг друга. Анализ есть переход от конкретного к абстрактному, синтез — восхождение от абстрактного к конкретному.
Анализ дополняется классификацией, черты изучаемых явлений распределяются по классам. Классификация — путь к понятиям. Классификация невозможна без проведения сравнений, нахождения аналогий, похожего, сходного в явлениях Усилия исследователя в указанном направлении создают условия для индукции, умозаключения от частного к некоторому общему утверждению. Латинское слово "индукция" означает наведение. Знание частного наводит на обобщение, как бы подталкивает к нему, создает условия для догадки, которая и реализуется в обобщении. Подобно тому как анализ всегда сопровождается синтезом, неразлучную пару образуют индукция и дедукция (выведение из общего частного). Индукция ведь не самоцель. Она — необходимое звено на пути достижения общего. Но и достижением общего исследователь не удовлетворяется. Зная общее, исследователь стремится объяснить частное. Если это не удается, то неудача указывает на неподлинность операции индукции. Выходит, что индукция проверяется дедукцией. Разумеется, справедливо и обратное. Успешная дедукция позволяет относительно легко фиксировать экспериментальные зависимости, видеть в частном общее.
Обобщение связано с выделением общего, но чаще всего оно неочевидно и выступает некой научной тайной, главные секреты которой выявляются в результате идеализации, т.е. обнаружения интервалов абстракций, о чем шла речь в предыдущем параграфе.
Наконец, каждый новый успех в деле обогащения теоретического уровня исследования сопровождается упорядочением материала и выявлением субординационных связей. Связь научных концептов образует законы. Главные законы часто называют принципами. Теория — это не просто система научных абстракций и законов, а система их субординации и координации.
Итак, главные моменты становления научной теории — это анализ, индукция, обобщение, идеализация, установление субординационных и координационных связей. Перечисленные операции могут найти свое развитие в формализации и математизации. Каждый знает, что формализация и математизация теоретического материала сулят большие выгоды.
До сих пор становление научной теории описывалось как нечто, начинающееся с нуля. Всему процессу становления научной теории был придан излишне закономерный характер. Чаще всего становление теоретического исследования проходит куда более бурно и непредсказуемо, чем это описано выше. К тому же следует иметь в виду одно важнейшее обстоятельство: обычно становление нового теоретического знания проходит на фоне уже известной теории, т.е. имеет место рост теоретического знания. Исходя из этого философы часто предпочитают рассуждать не о становлении научной теории, а о росте научного знания. Известная книга К. Поппера так и называется: "Логика и рост научного знания". Необходимость роста научного знания становится очевидной тогда, когда использование теории не дает искомого эффекта.
Анализ, индукция, идеализация — все это проводится под эгидой старых научных представлений, но с очевидной готовностью их изменить, трансформировать. Исследователь стремится согласовать, гармонизировать друг с другом эмпирический и теоретический уровень исследования. Он — вечный охотник за научной гармонией. С этой целью он выдвигает все новые теоретические гипотезы, верифицирует и фальсифицирует их.
Новое теоретическое знание до поры до времени вписывается в рамки существующей теории. Но наступает такая стадия, когда подобное вписывание невозможно, налицо научная революция: на смену старой теории пришла новая. Часть бывших сторонников старой теории оказывается способной усвоить новую теорию. Те же, кому это не под силу, остаются при своих прежних теоретических ориентирах, но им становится все труднее находить себе учеников и новых сторонников. Как шутят ученые, сторонники старых теорий не переубеждаются, они вымирают. Связь между старой и новой теориями всегда существует, но, естественно, она может быть более или менее тесной. Физики, например, знают, что различие между квантовой механикой и ньютоновской механикой больше, чем различие между специальной теорией относительности и ньютоновской механикой. Вместе с тем нет оснований отказывать квантовой и ньютонов-
ской механикам в известном сходстве. Это проявляется, в частности, в том, что классические понятия координаты, импульса, энергии в квантовой механике преобразуются з операторы координаты, импульса, энергии. Т. Кун, П. Фейерабенд и другие представители исторического направления философии науки настаивают на тезисе несоизмеримости теорий, согласно которому сменяющие друг друга теории не являются рационально сравнимыми. Видимо, это мнение излишне радикально. Практика научных исследований показывает, что рациональное сравнение новых и старых теорий всегда проводится, и отнюдь не безуспешно.
В заключение отметим еще раз: обеспечить рост теоретического знания весьма не просто. Сложность исследовательских задач вынуждает ученого добиваться глубокого осмысления своих действий, рефлексировать. Рефлексия может осуществляться в одиночку, и, конечно же, она невозможна без проведения исследователем самостоятельной работы. Вместе с тем рефлексия очень часто весьма успешно проводится в условиях обмена мнениями между участниками дискуссии, в условиях диалога. Современная наука стала делом творчества коллективов, соответственно рефлексия часто приобретает групповой характер.
Теоретические методы
Потенции любой достаточно развитой науки не могут быть реализованы мгновенно, одномоментно. Реализация теоретического знания — это процесс, который осуществляется шаг за шагом в соответствии с определенным методом. Метод теории — это способ достижения цели теоретическим путем. Главнейшими среди теоретических методов являются: аксиоматический, конструктивистский, гипотетико-дедуктивный и прагматический.
При аксиоматическом методе научная теория строится в виде системы аксиом и правил вывода, позволяющих путем логической дедукции получить утверждения (теоремы) данной теории. Аксиома — это положение, принимаемое без логического доказательства. Аксиомы не должны противоречить друг1 другу. Желательно, чтобы они не зависели друг от друга, что позволяет каждую аксиому анализировать отдельно и обстоятельно. Если аксиомы зависят друг от друга, то вся картина резко усложняется. Аксиоматическое построение теории кажется весьма
привлекательным и строгим. Но и здесь есть трудности. К. Ге-делъ доказал, что в достаточно богатой своими средствами непротиворечивой аксиоматической системе всегда находятся утверждения, которые не выводятся из аксиом. Чтобы эти утверждения доказать, необходимо ввести новые аксиомы и т.д. К тому же аксиоматический метод чересчур строг, его требования даже в математике, где он используется с наибольшим успехом, не всегда выполнимы.
В логико-математических науках и информатике наряду с аксиоматическим широко используется конструктивистский метод. Здесь начинают развертку теории не с аксиом, а с понятий, правомерность использования которых считается интуитивно оправданной. Задаются правила построения новых теоретических конструктов. Статус научности придается лишь тем конструктам, которые действительно удалось построить. Построение математических символов, в частности геометрических фигур, может осуществляться на бумаге. Понятие актуально бесконечно большого числа не принимается, ибо его нельзя построить. Считается, что конструктивистский метод — лучшее средство против появления логических противоречий. Концепт сконструирован, следовательно, сам путь его построения непротиворечив .
В естествознании широко применяется гипотетико-дедуктивный метод. При этом используют гипотезы обобщающей силы, из которых выводится все остальное знание. До тех пор пока гипотеза не отвергнута, она выступает в качестве научного закона (ср.: законы Ньютона в физике, законы Менделя в биологии и т.п.). В отличие от аксиом математики и логики гипотезы из арсенала естествознания нуждаются в эмпирическом подтверждении.
Специфику технических и гуманитарных наук наиболее полно выражает прагматический метод. Суть самого прагматического метода составляет логика так называемого практического вывода. Субъект А намеревается осуществить р. Субъект А считает, что он не сможет осуществить р, если он не совершит с. Следовательно, А принимается за совершение с. Здесь между А ир оказывается с (средство), не обладающее самостоятельным смыслом без р. Построения в духе конструктивизма выполняются линейно, в нашем случае они имели бы вид А—*с—*р. Логика же практического вывода имеет вид А-*р (цель)--»с (средство). Как видим, практический вывод обладает только ему присущей спецификой. Если при гипотетико-дедуктивном выводе информация о факте "подводится" под закон, то при практическом выводе ин-
формация о средстве (с) должна соответствовать поставленной цели (р), которая, в свою очередь, согласуется с некоторыми ценностями.
Следует особо отметить, что осознание прагматического метода в качестве подлинного научного метода — одно из великолепных достижений философии и науки XX в. Герменевтики, аналитики, постмодернисты внесли существенный вклад в разработку прагматического метода. Главная их мысль достаточно очевидна, наука по достижению целей строится согласно прагматическому методу. Эту мысль неоднократно ставили и ставят под сомнение, рассуждая следующим образом. Наука занимается тем, что есть, а не тем, что должно быть. Мол, невозможно научно доказать, что должно быть, какие цели следует приветствовать, а какие нет. Приведенная аргументация неприемлема. В ее основе лежит абсолютизация методов естествознания, прежде всего гипотетико-дедуктивного метода. Вопрос ставится так: если технические и гуманитарные дисциплины претендуют на статус науки, то они обязаны культивировать не что иное, как ги-потетико-дедуктивный метод, метод естествознания. Однако успехи философии и науки свидетельствуют о другом. В технических и гуманитарных науках доминирует не гипотетико-дедук-тивный, а прагматический метод. В разных по статусу науках доминируют разные методы. В естествознании обнаруживают закономерности, в технических и гуманитарных науках вырабатывают ценности и цели. В том и другом случае речь идет о наиболее развитом, глубоком знании, которое обосновывается тщательнейшим образом. Это означает, что не только естествознание, но и знание, техническое и гуманитарное, соответствует критериям научности (знание признается научным в том случае, если оно непротиворечиво, обоснованно, системно организовано, подтверждается на деле, открыто для всесторонней критики). Прагматический метод — научный метод, к тому же весьма высокой гуманистической значимости, ибо именно он наиболее органичным образом позволяет людям вырабатывать, а затем и реализовывать свои идеалы человечности.
Если рассмотренные выше теоретические методы оказываются неприемлемыми, то приходится обращаться к другим методам, назовем их описательными. Описание изучаемых явлений может быть словесным (вербальным), графическим, схематическим, формально-символическим. Теперь мысль исследователя намного чаще, чем, например, при реализации аксиоматического и гипотетико-дедуктивного методов, вынуждена обращать-
ся непосредственно к данным эксперимента, ей реже удается обнаружить закономерные связи. Создается даже впечатление, что идеалы теоретического исследования оказываются настолько размытыми, что впору ставить вопрос о том, являются ли описательные методы, широко используемые, например, в биологии и социологии, научными. Видимо, разрешение так занимавшей постпозитивистов проблемы разграничения научного и ненаучного знания зависит от полноты аргументации, степени доказательности используемого знания. С этих позиций описательные методы — в тех случаях, когда они опираются на солидный экспериментальный материал и на разветвленную аргументацию, — не выходят за пределы науки.
Описательные методы часто являются той стадией научных исследований, которая ведет к достижению идеалов более развитых научных методов. Вместе с тем нельзя исключить, что для определенных явлений описательный метод является наиболее адекватным; просто явления таковы, что они не подчиняются слишком жестким требованиям. Идеалы современной науки становятся все более многообразными, они включают, в частности, и достижения описательных методов.
В заключение данного параграфа вернемся к вопросу о природе теоретического метода. Выше теоретический метод понимался как путь достижения цели в области теории, способ реализации теоретического знания.
Метод реализуется в теоретической деятельности. Но з любой человеческой деятельности обычно выделяются некоторые нормы, следование которым приводит к регулягивам. Нечто аналогичное происходит и при реализации теоретических методов. Если исследователь хорошо усвоил нормы различных методов, то он, надо полагать, будет в состоянии их эффективно использовать. Знание теоретических методов освещает исследователю путь в теории. Вместе с тем не следует думать, что метод дает ключ к любым теоретическим затруднениям. Метод всегда должен быть адекватным природе изучаемых явлений. Теоретик, приступая к изучению определенных явлений, руководствуется своими методологическими мерками, но далеко не всегда они оказываются эффективными. Это означает, что метод не должен возводиться в абсолют. Есть философы, которые считают, что они знают методы изучения любых явлений. Здесь мы сталкиваемся с некой формой философской самоуверенности, истоки которой составляет преувеличение роли методов и учения о них, т.е. методологии в научном познании.
Наука в поисках истины
Бескорыстный поиск истины — это ли не задача ученого? Такой поиск связан, однако, с преодолением целого ряда сложностей. Вспомним три концепции истины: корреспондентную, когерентную к прагматическую. Каждая из этих концепций получает в науке нетривиальное развитие.
Понимаемая б рамках науки корреспондентная концепция ис-тккы настаивает на соответствии теории экспериментальным деньым. Это требование принимается в науке, причем именно оно является одним из основных в определении того, действительно ли лредлагае:.1с.я концепция-гипотеза относится к сфере науки. Теоретическая концепция должна находиться в соответствии с экспериментом, не противоречить ему, позволять предска-зьт.?ь эго результаты. Неопозитивисты считали, что эксперимент является исчерпывающей характеристикой правильности теории. Теория проверяется, верифицируется экспериментом: либо ока проходит эту проверку успешно, либо нет; либо она верна, либо неверна. К. Поппер нашел в этой аргументации пробел: так как теории ра:ю или поздно опровергаются, фальсифицируются, то предыдущие их соответствия эксперименту фактически ке являются подлинными проверками. Богшеру можно возразить: если теория щжшла в противоречие с некоторыми экспериментальными дап:,ыми, то она неприменима для их истолкования, но еэ действенность сохраняется для других экспериментальных данных, В науке часто, но далеко не всегда, новая теория "ста-вкт крест" па старой. Физики по сей день для истолкования не-ксторых физических явлений не без успеха используют ньютоновскую механику. И это несмотря на то, что она вроде бы давно опровергнута новейшими физическими теориями. Ньютоновская механика сохранила свое значение как частный, сравнительно простой случай теории относительности и квантовой физики.
Несоответствия теории эксперименту часто удается ликвидировать простыми средствами, а именно: внесением в старую теорию некоторых усовершенствований. В таких случаях дело не дохода до научной революции. По Лакатосу, наиболее принципиальные положения теории как бы окружены некоторым защитным слоем менее важных положений, которые принимают на себя первые "удары" экспериментальных данных. Ядро теории будет разрушено лишь после того, как произошло разрушение защитного слоя теории.
Отметим также, что в эксперименте проходит проверку и опровергается не то или иное частное положение теории, а теория в целом. Всякое конкретное положение есть следствие теории как целого. В силу этого эксперимент соотносится со всей теорией как с целым.
Но теория реализует свои идеи в "развертке", для понимания которой необходима наряду с корреспонденткой когерентная концепция истины. Согласно последней, все научные утверждения образуют единое гармоническое целое. Истинное всегда выступает элементом гармонического целого, каковым в нашем случае и является наука в единстве ее как экспериментальных, так и теоретических составляющих. Новые теоретические и экспериментальные данные проходят проверку на их согласованность с уже известными данными. Такое согласование может потребо вать более или менее кардинальной перестройки системы научного знания. Современное научное знание имеет именно системный и весьма разветвленный характер. Разумеется, успешно ориентироваться в нем не просто. На з^ре своего становлелкя научное знание было относительно просты:,!, научные доказательства содержали не слишком много логических ходов, мысль то и дело "заземлялась" на факты. Частое обращение к фактам замедляло движение научной мысли. В наши дни ученый имеет возможность обратиться к фактам уже после проведения значительной теоретической работы, после преодоления большого расстояния в фактуально разряженном пространстве понятий (компьютерная техника помогает ему в этом деле). За счет описанного феномена, а он оказался возможным лишь в силу системности научного знания, мысль человека стала столь эффективной, какой ранее никогда не была. Итак, человек реализует в науке свои уникальные возможности отнюдь не тривиальным образом. В соответствии с этим изменилась трактовка научной истины. Истинное научное утверждение входит в состав науки как системы знания.
Обратимся теперь к прагматической концепции истины, согласно которой практика — критерий истины. Б науке критерий практики часто довольно прямолинейно связывают со значением эксперимента. Но научная практика не сводится зсого лишь к эксперименту, а представляет собой все поле применения науки, ее жизненное значение для человека. Нет такой области деятельности человека, где бы не использовалась наука, она стала одной из важнейших сущностных сил человека. С учетом этого не будет преувеличением утверждать, что полем проверки нау-
ки на истинность стала вся жизнь человека, все ее сферы, в которых она действительно используется.
Разветвленный, сложный характер науки предъявляет непростые требования к ее истолкованию. В чем сила науки? Каковы ее идеалы? Достаточно ли требовать от науки ответа лишь на вопрос "Как происходят явления?" или же на вопрос "Почему они именно так происходят?". Не противоречит ли наука искусству, религии, другим областям человеческой жизни? Не приведет ли наука человечество в конечном счете к катастрофе?
Идеалы науки. Этика ученого
Наука в лице своих представителей всегда стремится к вершинам человеческого знания. Все дороги, которые ведут к этим вершинам, составляют идеалы науки. Идеалы, науки — это ее теоретические и экспериментальные методы, позволяющие достигнуть максимально обоснованного и доказательного знания.
В одних случаях наука дает описание явлений, в других она объясняет их природу посредством использования достижений аксиоматического, гипотетико-дедуктивного, конструктивистского, прагматического методов. Если для объяснения фактов используются законы, то мы имеем дело с номонологическим объяснением. Если же для объяснения фактов используется теория, то мы имеем дело с теоретическим объяснением. Ясно, что различение номонологического и теоретического объяснений имеет смысл лишь в том случае, когда законы не входят в состав теории. В противном случае всякое номонологическое объяснение одновременно является и теоретическим.
Если теоретическое объяснение отвечает на вопрос "Как происходят явления?", то оно является феноменологическим. Если же теоретическое объяснение отвечает на вопрос "Почему явления происходят таким-то образом?", то оно называется динамическим. Термодинамика, например, относится к числу феноменологических теорий, ее уравнения описывают связь параметров макросистем, находящихся в терморавновесном состоянии. При этом не объясняется, почему именно имеют место термодинамические законы. Чтобы объяснить истоки термодинамических законов, придется обратиться к их микромеханизмам, в таком случае используются уже динамические теории. По отношению к теориям макроявлений теории микроявлений всегда имеют динамический характер. Квантовая теория поля — это динамиче-
ская теория по отношению к ньютоновской механике. Соответственно макроэкономические теории и, например, теория фирмы соотносятся друг с другом как феноменологическая и динамическая теории. Один из идеалов науки состоит в том, чтобы там, где это только возможно, достигать уровня динамической теории. Динамическая теория в контексте научного знания отвечает и на вопрос "Почему?", и на вопрос "Как?".
Сила науки, ее эффективность определяются достижением высот знания. Но богатство человеческой жизни не исчерпывается институтом знания. Бескорыстное служение идеалам научной истины деформируется, причем весьма существенным образом, под влиянием вненаучных и ненаучных факторов. Ученый, максимально информированный в области своих изысканий, за их пределами часто является некомпетентным человеком. Раскрытие физиками тайн атомного ядра позволило создать сначала атомную, а затем водородную бомбу — чудовищные средства уничтожения жизни на Земле. Создавать или не создавать атомную бомбу — это уже вопрос не физической теории, а скорее психологии, социологии, других гуманитарных наук. Между тем он решался не учеными, а политиками, которые сумели привлечь к исполнению своих замыслов ряд выдающихся физиков и техников.
Рано или поздно необходимо разрешить проблему правильного использования достижений науки. В таком случае мгновенно возникает вопрос об этике ученого, его нравственности. Увы, но достижение истины не всегда ведет к добру. Прав французский философ М.Монтенъ, отмечавший: "Тому, кто не постиг науки добра, всякая наука приносит лишь вред".
Любой, кто серьезно относится к науке,— либо сам занимаясь научными изысканиями, либо используя достижения науки,— попадает в ситуации своеобразного выбора, который приходится делать. Занятия наукой вырабатывают определенное ценностное отношение к миру. Подлинный ученый, как правило, высоко ценит логическую дисциплину ума, способность обосновывать делаемые выводы, стремление к истине, достоинства теории и эксперимента. В силу постоянного роста научного знания ученый как бы исподволь подпитывается стимулами, ставящими его в критическое отношение к догмам, ко всякого рода авторитетам. Вместе с тем никакая наука не спасает от догматизма и от неоправданного преклонения перед авторитетами, если ученый не обладает необходимыми свойствами характера, порядочностью, честностью, мужеством.
Применение научных знании не является нейтральным ни в политическом, ни в социальном, ни в экономическом, ии в экологическом, ни в моральном отношениях. Ответственность за применение достижений науки в первую очередь несут сами творцы науки, ученые. Никто не в состоянии лучше самих ученых оценить положительные и слабые стороны применения результатов научных исследований. Прогресс науки — ке самоцель для человечества, он призван способствовать всемерному развитию человека, в том числе улучшению материальных условий его жизни. Наука не отменяет первостепенную значимость таких ценностей "еловеческой жизни, как свобода, справедливость, счастье. Оне должна помогать развитию человека и как творческой личности. Но будет ли наука действительно способствовать прогрессу общества и человека или же, наоборот, она будет служить силе-д реакции — это уже зависит от людей данного общества, от их ответственности перед будущим.