Над чем сейчас работаете? Будет ли продолжение «Шамана»?

Читаю свой курс для магистратур по психологии «Теория и методология современной психологии» и другие курсы (судебно-психологическая экспертиза, экстремальная психология, психосемантика). Только что вышел третий учебник с федеральным грифом («Рекомендовано…») «Психосемантика» (М.: Юрайт, 2016). Там для лучшего усвоения студентами есть 112 примеров, много упражнений с ответами, новые методы психосемантики. Он пролежал в издательской обработке 1,5 года, так что я его опять совершенствую.

В Москве в НИУ ВШЭ с 17 октября начинаю большой факультативный курс «Парапсихологическая феноменология: психологический анализ». На него записались более 300 слушателей, и запись пришлось закрыть (в департаменте психологии нет такой аудитории). Среди записавшихся есть известные доктора (!) и кандидаты психологических и других наук, так что это вызов для меня. С интересом готовлю этот курс.

А вообще как научную проблему в последние годы разрабатываю совершенно некоммерческую тему «Общая теория сознания».

Новый текст «Хохота Шамана» есть. Только что в конце сентября фрагменты опубликованы в питерском журнале «Изящная словесность». Как высвободится чуть времени, подготовлю его в печать.

Приложение 2. Влияние религиозных и эзотерических учений на развитие психологии Серкин В.П

(Опубликовано в журнале: Психология. Журнал Высшей школы экономики, 2007. Т. 4, № 4. С. 75–79.)

Резюме

Разделение научных и религиозных учений проходит, по мнению автора, по линии ответа на вопрос о детерминантах человеческой активности. В качестве положительных факторов влияния рассматриваются труды теологов, совокупности этических принципов, сложные модели и принципы анализа, изложенные в религиозных и эзотерических учениях. В качестве отрицательных – стремление религиозных учений к монополизации прав на знание о смысле человеческой жизни и об обосновании этических правил.

Известный в истории психологии период донаучного развития психологического знания характеризуется единством полученных путем самонаблюдения (не интроспекции) первичных знаний и мифологических представлений человека о состояниях сознания (например, сон и бодрствование, усталость и сосредоточенность). Выделенной в этнопсихологических исследованиях особенностью такого донаучного знания является переживание человеком своего единства с окружающим миром и сопричастности (партиципации) как к событиям окружающего мира, так и к тотемным родовым предметам (растениям или животным).

Таким же единством религиозных и научных знаний характеризуется и начало периода развития и накопления психологических знаний в рамках других наук. Разделение научных и религиозных учений проходило, на мой взгляд, по линии ответа на вопросо детерминантах человеческой активности. Один полюс континуума возможных ответов является полюсом полной материальной детерминированности и базируется сегодня на широко известных работах Ч. Дарвина (Дарвин, 2003), И.П. Павлова (Павлов, 1951) и других естествоиспытателей. Линия другого телеологического полюса (высшей предназначенности) прослеживается в работах Платона (Платон, 2002), Г. Лейбница (Лейбниц, 1983), И. Канта (Кант, 1995), Г.В.Ф. Гегеля (Гегель, 1975) и многих других философов, в чьих работах ранее усматривалась идеалистическая направленность. Значительный вклад в развитие психологического знания, в частности по вопросам развития самосознания, личности и выделения феноменов сознания, был внесен философом Плотином (Плотин, 1995) и опиравшимися на его труды теологами Аврелием Августином (Аврелий Августин, 2000) и Фомой Аквинским (Фома Аквинский, 1997).

В качестве фактора отрицательного влияния религиозных институтов на развитие философии и психологии можно отметить существующее и сегодня стремление адептов религиозных учений к монополизации прав на знание смысла человеческой жизни и обоснование этических правил. Такая монополизация, подкрепленная отблеском костров инквизиции, оказывала и продолжает оказывать влияние на многих ученых, предпочитающих осознанно или неосознанно «не дразнить гусей»[116]и, соответственно, не браться за решение телеологических вопросов, ограничиваясь частными задачами или только изучением очевидных (проявленных) факторов детерминации. Сегодня, однако, очевидно, что без четких моделей целевых и смысловых механизмов сознания, без ответов на вопросы о детерминации настоящего возможными мирами будущего дальнейшая разработка общей теории сознания (и развития психологии) невозможна.

Несомненно, полезными для развития науки вообще и психологии в частности являются сложные (сегодня можно сказать – системные) модели (мира, образа мира и влияний на человеческую деятельность) и принципы (многогранного анализа и неразложимости целого на элементы), изложенные в различных религиозных и эзотерических учениях. В качестве классического примера можно привести положение Л.С. Выготского («Мышление и речь») о единицах анализа психического. Его пример с молекулой воды, которая потеряет специфические свойства воды, будучи разложенной на водород и кислород, взят из работы Е.П. Блаватской (Блаватская, 1993) «Тайная доктрина (синтез науки, религии и философии)», впервые опубликованной в 1888 г., т. е. еще до рождения Л.С. Выготского. Разумеется, в годы первой публикации «Мышления и речи» Л.С. Выготский не мог ссылаться открыто на Е.П. Блаватскую, работа просто не была бы опубликована. Но он и не стремился скрыть от читателя авторство подхода, так как взял для иллюстрации именно пример Е.П. Блаватской, хотя мог бы придумать другой.

Стало банальным, но невозможно в контексте обсуждаемого вопроса хотя бы не упомянуть, что именно мифологические образы и сюжеты легли в основу классических моделей невротических конфликтов в работах З. Фрейда и столь ярко выписанных архетипических персонажей К. Юнга.

Примером взятой из эзотерической литературы модели для автора является использованный им при разработке процессуальной модели образа мира (Серкин, 2005) модельный конструкт «брамфатура»[117]. Суть устройства брамфатуры составляет «пронизывание» одной подсистемой другой подсистемы. Аналогично индивидуальный образ мира понимается нами вслед за В.А. Лефевром (Лефевр, 1996) и А.Г. Асмоловым (Асмолов, 1996) как подсистема ноосферы. Возможно, что наиболее удачными моделями сознания и психики также будут брамфатуры. В предлагаемой многомерной[118]модели структуры образа мира мотивационная, целевая и ситуационная подсистемы «пронизывают» друг друга: мотивационная подсистема пронизывает и детерминирует целевую и ситуационную. В свою очередь, целевая подсистема пронизывает и детерминирует ситуационную.

Вопрос о том, откуда в религиозной и эзотерической литературе появились описания столь сложных модельных конструктов и столь четких и разнообразных подходов к анализу систем, до сих пор или совсем не используемых, или мало используемых в современных научных описаниях, заслуживает отдельного обсуждения. Немногочисленные известные авторы таких описаний ссылаются на процессы «откровения», «послания свыше», «постижения», «диктовки». Кавычки здесь использованы лишь для обозначения номинации, так как содержательно сложнейшие описания, правдивость которых часто подтверждается новейшими научными данными, реально существуют и в весьма древних, и в современных религиозных и эзотерических текстах. Таким образом, вопрос о вненаучных пока путях познания, открывающихся человеку в особых состояниях сознания, является современным «вызовом», на который психологическая наука не спешит ответить.

В религиозных и эзотерических практиках ответ на этот вопрос существует. Он описывается как различные модификации практического использования легко прослеживаемой в науке от Платона (Платон, 2002) до Р. Декарта (Декарт, 1989) и далее линии разделения бессмертной души (мыслящая субстанция) и временного вещественного тела (протяженная субстанция). Это разделение еще за тысячелетия до работ Платона можно также увидеть в древнеиндийских йогических учениях и учениях о кармических перевоплощениях. Согласно многим религиозным и эзотерическим практикам (психотехникам), знание или переживание можно получить, сконцентрировавшись на переживании соответствующего символа (представления, знака, вопроса, предмета) и добившись временного освобождения от телесных ощущений.

Особо следует отметить использование в прикладных психологических разработках религиозных и эзотерических практик вхождения в измененные состояния сознания. Общеизвестно использование в психотерапевтической, тренинговой и просто тренерской работе различных (активных и пассивных) медитативных состояний. При этом самыми квалифицированными специалистами в достижении этих состояний и в обучении практикам достижения этих состояний считаются именно профессиональные представители соответствующей религиозной конфессии или эзотерической школы.

Несомненно, влияние религиозных этических принципов на становление теорий обучения и воспитания, так как при разработке ранних концепций именно усвоение (на современном языке – интериоризация или становление «СверхЯ» в зависимости от психологической школы) совокупности религиозных принципов являлось моделью желаемого воспитательного результата.

Примеры обратного влияния (психологии на религиозные или эзотерические учения) найти гораздо труднее, так как в соответствующей литературе не принята четкая система научных ссылок на первоисточники. Явные параллели с идеями психоанализа и трансактного анализа можно усмотреть в тех фрагментах работ К. Кастанеды (Кастанеда, 1992–1997), которые касаются обсуждения взаимоотношений автора дневниковых записей с родителями и знакомыми, но ввиду полного отсутствия ссылок сопоставления всегда будут оставаться предположительными.

Прогнозирование дальнейших взаимоотношений религиозных, эзотерических и научных концепций достаточно очевидно. Со стороны адептов религиозных и эзотерических учений это скептицизм и недоверие ввиду слишком зависимого только от человека способа познания, с одной стороны, и частичное заимствование и адаптация к своим учениям научных знаний без ссылок на первоисточники, с другой. Так, например, мало кто из религиозных деятелей будет сегодня настаивать на тезисе о плоской Земле, стоящей на трех китах, и оспаривать естественнонаучные космогонические знания[119]. С позиций представителей научных школ – скептицизм и недоверие ввиду отсутствия доступных методов верификации знания, с одной стороны, интерес и заимствование идей и концепций, с другой.

Литература

Аврелий Августин. О граде Божием. М.: АСТ, 2000.

Андреев Д.Л. Собр. соч. в 3 т. Т. 2. Роза мира. М.: Редакция журнала «Урания», 1997.

Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.: Изд-во «Институт практической психологии», Воронеж: НПО МОДЭК, 1996.

Блаватская Е.П. Тайная доктрина. Смоленск: редакционно-издательский центр «Ток», 1993. Т. 1.

Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собр. соч. М.: Педагогика, 1982. Т. 2.

Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. В 3 т. М.: Мысль, 1975–1977.

Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. М.: Тайдекс Ко, 2003.

Декарт Р. Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1989.

Кант И. Критика практического разума. СПб.: Наука, 1995.

Кастанеда К. Учение Дона Хуана. В 10 т. Киев: София, 1992–1997.

Лейбниц Г.В. Соч. в 4 т. М., 1983.

Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. В 2 т. М.: Педагогика, 1983.

Лефевр В.А. Космический субъект. М.: Инкварто, 1996.

Павлов И.П. Соч. в 6 т. М., 1951.

Платон. Избранные диалоги. М.: Рипол классик, 2002.

Плотин. Сочинения: Плотин в русских переводах / Сост. М. Солопова. СПб.: Алетейя, 1995.

Серкин В.П. Структура и функции образа мира в практической деятельности: Дисс. … докт. психол. наук. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2005.

Фома Аквинский. Сумма теологии I<II. Вопрос 18. О благе и зле применительно к человеческим действиям вообще // Вопросы философии. 1997. № 9.

Фрейд З. Психология бессознательного. М.: Просвеще– ние, 1990.

Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1993.

Приложение 3. Специфика образа мира и образа жизни Шамана[120]

В.П. Серкин

Опубликовано в коллективной монографии «Образы, традиции и культура межнационального мира и согласия: коллективная монография / науч. ред. А.Д. Карнышев. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2014. С. 197–225 (п. 2.3).

Аннотация. Предпринята попытка описать специфику образа мира и образа жизни шамана на основе моделей общей и профессиональной структуры образа мира и образа жизни.

Ключевые слова: образ мира, образ жизни, профессиональная специфика, модель, космогония, деятельность, шаман.

Введение

Для работы с приобретающими в последние десятилетия все большую актуальность проблемами межкультурной и межэтнической толерантности и конструктивного диалога культур требуются уже не только многочисленные эмпирические исследования, но и осмысление, и интеграция накопленных данных на основе современных научных моделей и категорий.

Чтобы глубоко «понять другого», необходимо увидеть мир с его точки зрения, «войти» в его мир и понять (воспроизвести, а лучше – освоить) его образ жизни. При использовании такого подхода важнейшей является дихотомия новейших понятий отечественной психологии «образ мира» (внутренний, непроявленный план) и «индивидуальный образ жизни» (проявленная вовне система активности (деятельностей) субъекта).

В предлагаемой статье на основе моделей образа мира и индивидуального образа жизни предпринята попытка описания особенностей образа мира одного из самых древнейших, самых изучаемых и, тем не менее, самых таинственных и неизученных профессионалов – шамана.

Период донаучного развития психологического знания характеризуется единством полученных путем наблюдения и самонаблюдения первичных знаний и мифологических представлений о состояниях сознания (например, сон и бодрствование, усталость и сосредоточенность, транс и скрупулезность, экстатические состояния и монотония, медитация и опьянение, космическое сознание и одержимость и др.). Выделенной в этнопсихологических исследованиях особенностью такого донаучного знания является переживание человеком своего единства с окружающим миром и сопричастности (партиципации) как к событиям окружающего мира, так и к тотемным родовым предметам (растениям или животным).

Многие явления шаманской практики – наблюдаемые, зафиксированные на кинопленку и электронные носители и описанные большим количеством авторитетных ученых – до сих пор остаются необъясненными с позиций классической науки. В частности, общепсихологические проблемы биологического и социального, врожденного и приобретенного, психофизическая и психофизиологическая проблемы при изучении шаманизма приобретают новые особенные аспекты: внеисторического (присущего изначально всем народам – например, измененные состояния сознания, сны, представления о путешествиях в верхние и нижние миры) и исторического; натурального и культурного (взаимовлияние культур, влияние религиозных представлений и др.). Mircea Eliade [31] считает, что именно наличие внеисторических (аналогичных, сходных независимо от истории и культуры и уровня развития) знаний и возможность их получения в измененных состояниях сознания позволяет нам размышлять об истинном положении человека в космосе.

Новейшие данные современной (неклассической) физики, биологии, физиологии и других «естественных» наук заставляют исследователей с удивлением «увидеть», что получаемые ими факты и предлагаемые объяснительные модели подробно, иногда даже полнее научных объяснений, изложены в мифах, религиозных или эзотерических текстах и даже использованы уже в рецептах и ритуалах шаманов многих народов мира. Кроме того сегодня мы видим в различных религиозных и эзотерических текстах более сложные модели, чем те, что используются в современных научных концепциях (например, брамфатура в «Розе мира» Д. Андреева [1], взаимопроникающие оболочки тела человека в йоге и др.), а сравнение «старых» эзотерических моделей с «новейшими» научными уже не позволяет честному исследователю отнестись к еще более сложным моделям пренебрежительно. Это заставляет нас гораздо более внимательно, критично, но без предубеждения и чувства превосходства отнестись к изучению профессиональной деятельности шаманов и постараться непредвзято ответить на хотя бы следующие вопросы:

1. Откуда в разных регионах планеты у многих не знающих друг друга шаманов появились очень сходные, эффективные, только объясняемые или еще недоступные научному объяснению вполне прикладные знания и умения?

Как, с помощью какого образа мира и образа жизни, какого мировоззрения и какой философии, с помощью какой практики и какого обучения шаманы приобрели эти знания и умения до уровня вполне уверенного, компетентного знания и прикладного использования?

Шаманизм – наиболее древняя форма религиозности. Он появился в ту эпоху, когда необъяснимые проявления сил природы персонифицировались как антропоморфные проявления Духов различных стихий, предметов, людей (предков) и животных. Невозможно было выжить одному, просто не хватало физически времени выполнять все необходимые для выживания работы. Невозможно было выжить и без поддержки сил природы (Духов). Заручиться поддержкой и покровительством таких сил можно было лишь в том случае, если человек не нарушал гармонию сложившихся природных отношений, дружил с соответствующими Духами, Стихиалями, животными и другими сущностями. Таким образом, наличие невидимого, но реально влияющего на жизнь мира Духов и проявлений различных природных сил было для человека очевидным и неоспоримым.

В таком мире каждый человек придерживался определенных ритуалов (бытовой шаманизм) и правил взаимодействия с другими мирами (мир Духов, мир предков и пр.). В случае если обыденные отношения с тонким миром нарушались (болезнь, смерть, несчастный случай, череда непонятных, но значимых явлений, нарушения табу, полоса неудач и пр.), человек обращался за помощью к специалисту, посреднику общения с тонким миром – шаману. Шаманом не мог быть человек, просто вообразивший наличие у себя определенных способностей. Даже весьма скептично настроенные по отношению к шаманизму этнографы советского периода называли шаманов «избранниками Духов» [5, 27 и др.].

Варианты такого «избранничества» могут предопределяться наследственностью [11, 19 и др.], династийностью (см. строку 3 Табл. 3), родовой передачей (варианты посвящения), родственными связями или необычными знаковыми событиями (удар молнией, деревом, появление неизвестного, редкого или магического животного, взаимодействием с животным и пр.). Обычно избрание сопровождается весьма тяжелой шаманской болезнью, включающей в себя переживания смерти, замены тела и возрождения. Во время шаманской болезни человек переживает наряду с физическим [5, 27, 30 и др.] психологический кризис, часто сопровождаемый измененными состояниями сознания. Настоящим Шаманом считается лишь человек, неоднократно доказавший на деле своим весьма практичным соплеменникам умение получить позитивный реальный результат в трудных и разнообразных ситуациях (чаще всего – исцеление, поиск, прогнозирование, ритуалы; иногда – функции современной системы образования – культурная, профессиональная и социальная).

Обучение деятельности шамана, кроме традиционных форм передачи опыта, часто является партиципативным или происходит путем непосредственной «передачи» знаний и умений от Духов, животных, деревьев и других сущностей. В последнем случае довольно часто знание о том, что делать в данном конкретном случае (болезнь, несчастье, нарушение табу и пр.) шаман получает, находясь в измененном состоянии сознания (транс, медитация, сон и др.).

Работая над данной статьей, я стремился, как и при написании книги «Хохот Шамана» [22], с одной стороны, попытаться описать специфику образа мира и образ жизни шамана, с другой – не написать, как уже многие неосторожные авторы, никаких алгоритмов шаманских практик, некультурное и неумелое использование которых может вместо пользы нанести вред оптанту и окружающим.