Курсовая работа магистра 1 года

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА

Философский факультет

Кафедра онтологии и теории познания

Щекалев Илья Андреевич

Глава 1.

Глава 2

Негационная теория зла.

Негационная теория зла – это теория зла, которая была создана в античности Платоном и с изменениями существует до сих пор. Основной постулат данной теории состоит в том, что зла реально не существует, существует лишь недостаток добра. И по этой теории люди не совершают добрых или злых деяний, люди совершают только более добрые деяния или менее добрые деяния. А зло – это небытие, его не существует. Именно этим обосновывается термин «негационая теория зла». В этой теории зло - это состояние мира, когда не хватает добра. В этой системе все поступки ранжируются по количеству добра и, строго говоря, не образуется двух глобальных групп правильных и неправильных поступков. Почему эта теория будет рассмотрена в рамках данной работы? Обвинение человека человеком в неправильных поступках может быть двух типов. Это может быть обвинение в ошибке в процессе трудового процесса. В русском языке такое словоупотребление возможно, хотя за таким обвинением стоит не утверждение об отличии оснований разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные, а трудовое замечание. Когда же речь идет о настоящем обвинении, то другой человек обвиняется во зле. Злом в таком случае называется, при сделанных выше допущениях, иная система оснований. Однако термин «зло» не конкретный, он имел и имеет множество коннотаций, которые могут придать лишние смыслы при разборе концепта онтологическое зло, поэтому их нужно по возможности исключить. Что и будет сделано на основании разбора двух самых иллюстративных примеров использования термина «зло».

Итак, первый раз в истории философии негационное зло встречается у Платона. Платон не был христианином и не мог ничего знать о христианстве, поскольку жил намного раньше. В связи с этим, у Платона нет еще термина «зло». Однако, у Платона есть аналог этого термина – это термин «несовершенство». Все плохое, что происходило в период жизни Платона, античный философ объяснял несовершенством этого мира. В его философии есть два мира, один – это мир идей, он совершенен, и там нет зла. Есть мир вещей, он несовершенен и в нем зло есть. Платон объяснял это тем, что материя не дает возможности воплотиться идеям полностью, и в этом мире можно наблюдать только вещи, как неполностью воплощенные идеи. Идеи сами по себе совершенны, а вещи, поскольку являются только частичным воплощением – несовершенны. Вещи, как и процессы происходящие в этом мире, для Платона только тени на стенах пещеры. Какие выводы с точки зрения вопроса о зле предлагает эта концепция? Вывод предлагается такой: зла реально не существует. Зло – это временное несовершенство нереальных вещей. Можно ли тогда, с точки зрения Платона, обвинять в чем-либо конкретных людей, будет ли это иметь какой-либо смысл? Нет не будет. Совершенство – неотъемлемая часть мира, в нем никто не виноват и не может быть виновен. Бороться с ним также бесполезно, так как не существует методов внутри этого мира для достижения совершенства. [37]

Хотя Платон и не предложил законченной концепции зла, он предложил принцип, ставший основанием для всех дальнейших концепций негационного зла. Этот принцип заключается в том, что людям плохо в этом мире, так как в нем чего-то не хватает, зло - это столкновение людей с нехваткой этого чего-то. Для Платона в этом мире не хватало блага и совершенства. При этом важно учитывать, что Платон заложил именно принцип негационного зла. Назвать его полным основателем этой группы теорий нельзя, так как было уже написано выше, у Платона не было термина «зло».

Тогда можно задать вопрос, а можно ли спекулятивно вписать концепт зла в теорию Платона? Причина отсутствия термина «зло» у античного философа можно объяснить через ссылку на культурно–исторический контекст. Понятие «зло» - это часть классической моральной дихотомии «добро – зло». Эта дихотомия предполагает разделение всего бытия на две, и только две части, одна из которых относится только к добру, другая только ко злу. Эти концепты абсолютны, они определяют все части бытия и не оставляют зазоров для чего-то третьего. Постулирование такого абсолютного разделения мироздания требует отсылки к чему-то абсолютному, что могло бы выступить гарантом такого разделения и гарантом существования и добра и зла. Таким абсолютом в христианстве выступает Бог, который заключает в себе соединение этического абсолюта и онтологического абсолюта. Такое соединение позволяет делить на два полюса и связывать между собой и природу и этику, производя таким образом вышеописанную классическую дихотомию. Однако ни одно из современных Платону мировоззрений такого абсолюта еще не мыслила, а христианства еще не было. Поскольку не было христианства, то не было двух идей, без которых проблематично разумное рассуждение о добре и зле. Это идея линейного времени и идея свободного выбора человека.

Следующим крупным философом, который досконально развил идеи негационной теории зла, был Августин блаженный. Этот философ совместил платоновские представления о несовершенстве мира с христианскими представлениями о добре и зле и дал такое описание теории негационного зла, которое можно считать каноническим. Августин сталкивался со злом не только в теории, в свой дохристианский период этот человек был успешным адвокатом, который выиграл немало уголовных дел. Поэтому вопрос зла был для Августина крайне актуален и с точки зрения его личного зла, и с точки зрения всеобщей природы этого вопроса.

Суды в Римской империи, как и суды в классической Греции, были местами, где красноречие могло победить истину. Этим во времена Платона пользовались софисты. Они как сами выигрывали судебные процессы, так и учили этому за деньги других. Теория зла Платона была создана им в том числе и как противовес софистическим представлениям о мире. И Аврелий Августин, и Платон столкнулись с одним и тем же недостатком современной им судебной системы. Многие из этих изъянов сохранились до сих пор. Основным изъяном был разрыв между тем, что происходило в жизни и тем, как это наказывалось в суде. Часто происходили случаи, когда красноречие ответчика или красноречие приглашенного ответчиком за плату защитника, могло послужить причиной оправдания в суде человека, который в реальной жизни совершил преступление. С таким явлением сталкивался и Платон, как гражданин демократических Афин, так и Августин, практикующий адвокат Римской империи. Оба оценивали происходящее негативно, но с разными небольшими различиями в интерпретации происходящего феномена. Возвращаясь к Платону, можно сказать, что Платон видел причину происходящей в суде несправедливости в установке софистов, которую можно сформулировать в виде: «человек – это мера всех вещей». С определенной точки зрения Платон прав. Решение в судебном процессе выносилось судьями на основании судебных прений с участием истцов, ответчиков и свидетелей. Никаких явных запретов на специфику даваемых показаний и предъявляемых обвинений не было, что давало возможность красноречивым людям использовать свое мастерство в полном объеме. Судьи выносили свои решения на основании того, кто более убедил их в ходе судебного процесса, а не на основании того, что могло произойти на самом деле. Платон интерпретировал происходящее так, что в таком случае не истина становилась мерилом справедливости в судебном процессе, а его участники, которые являлись людьми. Поэтому, по такой интерпретации, проблема несправедливости в суде – это следствие человеческого фактора, когда мера человека ставится выше меры истины. Платон называл меру человека мнением, а меру истины – знанием. Несправедливость в суде по мнению древнегреческого философа – результат преобладания в суде ценности мнения над ценностью знания. Такая позиция в отношении античного судопроизводства была достаточно обоснованной, поскольку в античном суде были разрешены аргументы с апелляцией к эмоциям и чувствам, а не только к разуму. Поскольку Платон христианином не был, то несправедливость, возникавшая в ходе судебных процессов, для него не имела такой моральной значимости, как для Августина. Для пояснения тезиса рассмотрим один пример. Пусть в античные времена ночью произошло убийство в городе. Утром был обнаружен труп. По опросам рядом живущих жителей был примерно определен круг подозреваемых, и начинается суд. Особенностью дела является то, что самого акта преступления никто не видел, но есть основания по сумме показаний свидетелей для обвинения двух человек. Что интересного с точки зрения онтологии и гносеологии в этом примере? Во-первых, то, что преступление в мире произошло, то есть присутствует событие, в котором кто-то убил кого-то. Однако не было никакого непосредственного акта познания этого события ни у кого, кроме убийц или убийцы. Во-вторых, лицо, совершившее данный акт, категорически не хочет делиться этими знаниями с судом и будет делиться ложными знаниями. В-третьих, у суда есть следы от события, по которым нужно будет восстанавливать картину произошедшего и выносить приговор. Отсутствие непосредственного знания у суда будет с неизбежностью приводить к тому, что у суда заведомо не будет знания в Платоновском смысле о произошедшем, а будет только мнение. Далее, Платоновской истине, которая состоит из вечных, неподвижных и совершенных идей, нет, условно говоря, никакого дела до происходящего в несовершенном мире, вмешиваться в дела человеческого мира для восстановления справедливости идеи не будут. Платон был свидетелем суда над Сократом, несправедливого процесса, по мнению философа, но причину произошедшего он видел не в порочности судебной системы, а в увлечении софизмом и неразличении мнения и знания. Поэтому Платон сам по себе суд нигде в диалогах не критикует, а софистов критикует и посвящает много рассуждений вопросу различения мнения и знания. [35]

Относительно концепции Платона можно выделить несколько сложностей. Несправедливость в течении судебных процессов возможна двух видов. Первый вид соотносится с ситуацией, в которой не было совершено преступление, но было назначено наказание. Суд над Сократом, с точки зрения Платона, можно отнести к данному виду несправедливости. Если применять Платоновские идеи к данной ситуации, то в этих идеях можно увидеть неплохой инструмент для преодоления такого вида несправедливости. Поскольку непреступное деяние по Платону совершеннее преступного, то, если общество будет стремиться к идеалу знания, а не довольствоваться мнением, то такой несправедливости можно избежать. Мир без преступлений совершеннее мира с преступлениями, поэтому разумна рекомендация Платона к познанию мира идей и строительству идеального государства. Если пытаться бороться с судебной несправедливостью только первого вида, то идеи Платона являются исчерпывающим вариантом решения такой проблемы. Но в судебном процессе возможна несправедливость второго вида. Этот вид судебной несправедливости соотносится с такой ситуацией, когда человек действительно совершил преступление, но суд его оправдал. В первом приближении кажется, что ситуации во многом идентичны. И в той и в другой ситуации, суд руководствовался мнением о произошедшем, а не знанием, и на основании мнений, которые заведомо не могут быть полностью истинны, что и порождают такие ошибки, которые приводят к несправедливости. Тогда можно применить идеи Платона к данного вида ситуациям и искать истину с помощью разума такими же методами, как и в ситуациях первого вида несправедливости. Однако, в таком случае возникают несостыковки с другими частями идей Платона. Идеи Платона не только совершенны, но и благи. В Платоновском мире идей есть идея Блага, и в этом мире идей душа неспособна совершать преступления. Когда Платон различает мнение и знание, он различает эти две гносеологические сущности не только по методу познания, но и по предмету. Мнение соотносится с несовершенным миром вещей, миром, в котором собственно и присутствуют несправедливость, преступления и несовершенство. Мнение в некотором смысле, – это тень идеи знания, в том смысле, что мнение несовершенно по сравнению со знанием, мнение в некотором смысле имитирует знание. Знание возможно только о совершенных идеях, знание - это в некотором смысле вид взаимодействия с идеями. Из этого следует основная сложность Платоновской теории негационного зла, а именно: в случае несправедливости первого типа отсутствие преступления – это вариант совершенного поведения, о котором может быть знание, в данном случае осмысленно стремление к достижению совершенства через знание об отсутствии преступления. Человеческая душа, не совершающая преступлений, по Платону ближе к миру идей, чем к миру вещей. Следовательно, в такой ситуации осмысленно различение знания и мнения и стремление к знанию может помочь избежать несправедливых решений по отношению к невиновным людям. Однако, в несправедливых решениях суда второго вида возникает существенный вопрос, а именно: возможно ли в принципе знание о преступлении в Платоновском смысле? Сложность вопроса заключается в том, что в совершенном мире идей преступлений нет, а, следовательно, нет и идей, которые могли бы выступить прообразами преступных деяний. Преступления по Платону – явления несовершенства этого мира. Тогда из этого следует, что знание о преступлениях невозможно. Объект знания – это совершенные идеи, нет совершенных идей, выступающих образцами преступлений, раз нет идей, то невозможно ни знание о преступлениях, ни стремление к этому знанию. Однако было допущено в первом приближении, что несправедливость второго типа образуется идентичным образом несправедливости первого типа, то есть на основании замены знания мнением. То есть, теория Платона в случае несправедливости второго типа дает противоречие, она не может объяснить происходящее и не может предложить какого-либо решения по преодолению несправедливости второго типа. При этом это не единственный вид несправедливых ситуаций, по поводу преодоления которых Платон не предлагает никаких вариантов решения. И первый и второй вид ситуаций относится к случаю неправильной интерпретации судьями произошедшего. Однако, возможны ситуации, в которых судьи наказывают невиновного или оправдывают виновного по злому умыслу. В таких случаях судья знает о том, было или нет совершено преступление, но выносит решение, как будто произошло обратное. В таких случаях теория Платона дает двойной сбой, поскольку ситуация, в которой судья знает, что было совершено преступление, но намеренно оправдывает преступника, предполагает некоторую реальность знания о преступлении, а не просто мнение о нем. К тому же, еще предполагается и реальность самого преступления. [36]

Данная критика не является безусловно релевантной для идей Платона. Для древнегреческого мыслителя судебные процессы, как и преступления – это часть несовершенного мира. В мире Платоновских идей не предполагалось ни преступлений, ни суда. Платон не предполагал идеального суда, так как такая идея противоречила бы идее всеобщего блага. Поэтому нельзя критиковать Платона за отсутствие вариантов решения проблем, связанных с несправедливостью второго и третьего вида, так как по Платону, душа философа не будет созерцать в мире идей ни судов, ни преступлений. Надо упомянуть, что, как было написано ранее, у Платона нет концептов линейного времени и свободного выбора. Отсутствие данных концептов у Платона делает необязательным рассмотрение второго и третьего вида несправедливостей в рамках его идей по нескольким причинам.

Судебный процесс над предполагаемым преступником как таковой предполагает в основании то, что если подсудимый виновен, то он мог бы не совершать данного преступления. То есть, судебный процесс предполагает две альтернативы – совершение преступления и не совершение такового. Можно сказать иначе, судебный процесс предполагает два возможных варианта действий людей – это либо следование закону, либо нарушение закона. Судебный процесс предполагает свободный выбор между двумя этими возможностями. У Платона в его системе идей такого выбора нет. Причина неидеального поведения человека по Платону – это страсти, которые, как неуправляемые кони в колеснице, тянут его в разные стороны. Причина совершения всех преступлений по Платону – это состояние человеческой души, при которой она поддалась страстям. Если душа человека не поддастся страстям и усмирит их при помощи разума, то она не совершит преступлений. Таким образом, Платон выдвигает тезис, который был так или иначе в дальнейшем наследован многими философами, в том числе не только представителями теории негационного зла. Это тезис о том, что человек, который смог при помощи разума преодолеть свои наклонности и порывы чувств, не способен на преступление и, следовательно, преступления – это нездоровые или неидеальные наклонности человеческой природы, которые, при преодолении таковых разумом, приводят человека к состоянию, в котором преступление не может быть совершено. В этой системе отсутствует концепт свободного выбора разума между добром и злом, или между законопослушностью и преступлением. По Платону, либо человек следует разуму и побеждает страсти, либо он не использует свой разум и тогда будут преобладать страсти, и будут совершаться преступления. Допустить ситуацию, что вся мощность разума может быть пущена на служение злу, и что существуют эйдосы, ответственные за зло и несовершенство, Платон не мог. [34]

Во времена Платона достаточно распространёнными представлениями были представления о судьбе и о циклическом времени. Платон, конечно, не поддерживал ни первого, ни второго представления, но их важно учитывать, поскольку Платон также не имел представления о классическом линейном времени, которое во многом опирается на христианское вероучение. Идеальный мир Платона существует вне времени, поскольку время Платоном после Парменида связывалось с изменением, и идеи не могут быть подвержены изменению ввиду своего совершенства. Мир идей неподвижен и совершенен. Время по Платону существует в мире вещей. Статус Платоновского времени – это отдельная тема, которая имеет свои сложности и не является принципиально необходимой для темы данной работы. Однако, важно понять, что разговор о зле, тем более о зле через призму преступления, осуждения и особенно судебного процесса, требует прояснения отдельных аспектов понимания времени. Преступления бывают двух типов: незапланированные и запланированные. Первый тип преступления может произойти под действием сильных чувств или эмоций, или преступник принимал решение о совершении преступления непосредственно перед самим актом. Далее возможны два типа рациональной реакции на незапланированные преступления. Первый тип реакции – раскаяние. При таком типе реакции на свое преступление преступник не будет пытаться скрыть свое преступление, то есть он не будет совершать рациональных действий, направленных на попытки избежать наказания. Этот случай неинтересен, поскольку в схеме: преступник совершил преступление – покаялся – все рассказал суду – получил наказание, не присутствует ничего того, что не укладывается в естественное представление о времени. Второй тип реакции интересен. Но прежде чем приступить к разбору второго типа реакции, нужно разобрать некоторые аспекты представления о времени и их месте в расследовании и судебном процессе. Любое преступление, которое попадает под расследование или под судебный процесс, совершено в прошлом. А прошлого не существует. Суд или следователи и в настоящем и в прошлом времени имеют дело с последствиями преступления, но никогда с самим преступлением. Для судебного процесса не существует прошлого именно в этом смысле. Из этого следует, что эмпирическим или экспериментальным познанием преступлений суд заниматься не может. Суд может анализировать только последствия того, что, так или иначе, произошло. Некоторые следы являются в современном представлении самодостаточными для вынесения вердикта о том, что преступление действительно произошло, например, видеозапись произошедшего. Но, тем не менее, видеозапись – это тоже след преступления, и она также не отменяет того, что суд имеет дело не с самим преступлением, а с его следом, который может быть намного более явным, чем другие следы. То есть доступа напрямую к преступлению у суда нет, оно навсегда осталось в недостижимом прошлом. Следовательно, для самой возможности судебного процесса суд должен следовать некоторым предустановкам. Первая состоит в том, что преступление, совершенное в прошлом, и его следы в настоящем имеют строгую взаимообратную связь. То есть, если есть такие–то следы, следовательно, было совершено такое-то преступление. Поскольку один из объектов этой цепочки, а именно, преступление - это объект недостижимого прошлого, следовательно, это объект разума, то есть он доступен только в широком смысле сознанию. Можно подумать, что видеозаписи противоречат этому тезису, но видеозапись – это, все-таки, след преступления, а не само преступление. Действительно, ощущения от просмотра видеозаписи преступления могут быть схожи с ощущениями от эмпирического восприятия акта самого преступления, но в судебном процессе или процессе расследования это только след. Взаимосвязь между преступлением и его видеозаписью достаточно очевидна, особенно если видеозапись хорошего качества. Взаимосвязь «преступление - его следы» является не только причинной или пространственной, но она является еще и временной. Можно задаться вопросом: а какими аспектами должно обладать понимание времени, чтобы эта взаимосвязь, а именно, «преступление – его следы», была осмысленной? Во-первых, нельзя мыслить время циклически, занимаясь преступлениями, так как циклическое время предполагает возврат бытия в одни и те же точки, следовательно, при мышлении времени циклически преступление и его следы будут являться точками одного большого цикла, в котором их взаимосвязь обусловлена ни друг другом, а чем-то третьим, тем, что является основой этого цикла. Если существует что-то третье, что определяет сам цикл, его точки, в том числе и преступление, и следы от него, то нет понятия вины, так как преступник не может быть ответственен ни за само преступление, ни за наступившие последствия. Теряется смысл осуждения в судебном процессе, поскольку в циклической системе ответственность несет основание цикла, но не его точки. Так как вопрос осуждения в судебном процессе не единственное основание этого процесса, то можно рассмотреть циклическое время с точки зрения второго основания этого процесса, а именно, превентивной функции. Но в циклическом времени обязательно происходит возврат в одни и те же точки. То есть, при циклическом времени ожидается возврат в точки преступления и точки его следов. Следовательно, превентивная функция судебного процесса при циклическом времени невозможна, а значит, если время циклично, то судебный процесс полностью бессмысленен. Основанием циклического времени может быть все что угодно, это может быть фортуна, боги и провидение, это могут быть законы вселенной в зависимости от используемых философских концепций или религиозных верований. Для того, чтобы судебный процесс был осмысленным, и была однозначная взаимообратная связь «преступление – следы преступления», время не должно возвращаться назад в те точки, где оно уже было, время не может мыслиться как замыкающееся. То есть, осмысленный судебный процесс возможен, если время мыслится как линейное и невозвратное. Аспект линейности времени не является единственным необходимым для осмысленного рассуждения о судебном процессе и преступлениях. Вторым требованием к мышлению времени является непредопределённость событий будущего. Будущее должно быть, как минимум, вариативно, иначе ни осудительная функция суда ни превентивная не будут иметь смысла. Иначе говоря, судебный процесс несовместим с любыми представлениями о судьбе в смысле предопределенности, то есть, с теми представлениями, которые предполагают, что судьба отдельного человека или всего мира в целом полностью предопределена. Представление о судьбе не нарушает взаимосвязи «преступление – следы преступления», но не может дать им особого статуса в ряду других событий, которые могут быть определены строго и в своем настоящем и в своем будущем. Метафорически время, опирающееся на представления о фатуме, можно выразить как линию в буквальном смысле этого слова. То есть, судебный процесс не предполагает, с одной стороны, циклические виды времени, с другой стороны, не предполагает линию времени, определенную как в прошлое так и в будущее. Какое тогда время может удовлетворить осмысленным действиям во время судебного процесса? Судебный процесс, как и любое взаимодействие с преступлениями, начинается со следов преступления. Одна из посылок обвинения заключается в том, что обвиняемое лицо, если оно виновно, могло не совершать преступления. Рассуждая над этим, можно интерпретировать такой посыл обвинения следующим образом: в случае исполнения законов государство и общество ожидает с течением времени какого-то определенного развития событий. Как и законопослушное поведение отдельной личности, так и незаконопослушное поведение отдельной личности – это всегда для внешнего наблюдателя в виде государства или общества являются событиями прошлого. И государство, и общество в настоящем для себя времени будут иметь дело со следами. Государство и общество, создавая законы, также создают систему следов, которые будут свидетельствовать о том, что в прошлом было осуществлено законопослушное поведение. С этой точки зрения взаимодействие государства и общества с правомерным поведением онтологически не отличается от взаимодействия государства с неправомерным поведением, и в том и в другом случае предполагается однозначная взаимоопределяющая связь между событиями в прошлом и следами этих событий в настоящем. Одна часть следов относится к правомерным, другая относится к неправомерным. Государство и общество, разделяя события и их следы на правомерные и неправомерные, вводят их не только для настоящего или прошлого, но и для того, чтобы общество и государство прилагали все возможные усилия для преобладания правомерных событий и их следов над неправомерными в будущем. Большинство институтов государства и общества направлены на создание именно правомерных событий и следов правомерных событий. Однако государство и общество также создают институты для противодействия возможному появлению неправомерных событий и их следов, например, суд, о котором идет большая часть последних рассуждений. Таким образом, государство и общество готовятся как минимум, к двум вариантам развития событий в будущем: к правомерному и к неправомерному. То есть, государство и общество, создавая разделение событий и их следов на правомерные и неправомерные, делают это исходя не из прошлого или настоящего, а из будущего, и при этом непредопределённого будущего. При этом эта непредопределенность будущего не является тотальной неопределенностью. Государство и общество предполагают, что в будущем будут происходить как минимум два варианта событий и их следов – это правомерное и неправомерное поведение своих членов. На каждый из таких вариантов развития будущего государство и общество готовят определенные инструменты и институты для поощрения и достижения результатов желательной деятельности и противодействия результатам нежелательной. Иными словами, судебный процесс по отношению ко времени имеет своей посылкой предопределенность будущего в общем и непредопределенность будущего в частном. То есть, для государства и общества в будущем будет или правомерное поведение, или неправомерное поведение, третьего не дано. Но какое именно поведение будет, ничем не предопределено. Таким образом становятся осмысленными осуждение в суде и превентивная функция суда.

Строго говоря, такое представление о времени не является чем-то принципиально специфическим. Сопоставление события с его следами – один из методов определения причинно–следственных связей в природе, которое согласуется с необходимыми условиями понимания времени для осмысленности судебного процесса. Принятие аспектов времени, при которых события в прошлом и их следы в настоящем взаимообратно связаны, и будущее определено в общем и не определено в конкретном, вполне согласуется с представлениями в естественных науках.

Важно учитывать, что некоторые явления природы способны причинять не меньший вред государству и обществу, чем преступления. Примерами таких природных явлений могут выступать различные природные катаклизмы и катастрофы. При этом события, связанные с природными явлениями, и их последствия тоже укладываются в взаимообратную связь по типу: событие в прошлом и его следы в настоящем. Количество природных катаклизмов для данной местности, в которой расположено какое-либо государство и общество, ограничены, и о них можно сказать, что природные явления для данной местности предопределены в общем и не предопределены в конкретном. С точки зрения вышеописанных аспектов времени судебный процесс пока не имеет специфических требований к пониманию времени и вполне укладывается в такое представление о времени, которое можно назвать естественным.

Если рассматривать только эти аспекты времени по отношению к судебному процессу, то этот процесс не приобретает специфических сущностных свойств, которые могли бы отличить судебный процесс как вид борьбы с преступностью от борьбы с природными катаклизмами. Если смотреть на преступления с точки зрения общественного вреда, то сущностных различий действительно нет, будут только количественные отличия. С точки зрения общественного вреда зло можно определить как все, что приносит общественный вред. Тогда и природные явления, и войны с другими государствами и преступления будут злом. Возвращаясь к Платону, нужно заметить, что в мире идей нет ни войн с другими людьми, ни природных катаклизмов, ни преступлений, следовательно, весь общественный вред – это результат несовершенства этого мира и ничего кроме. Зло при такой трактовке не будет обладать никакой собственной сущностью, поскольку у него нет даже собственного времени. Суд при этом получает смысл аналогичный смыслу пожарной службы, то есть функцию борьбы с неотвратимым в этом мире несовершенством. При этом остается возможность, что если государство и общество правильно, точнее говоря, с опорой на разум выстроят себя и будут проводить максимально возможную деятельность с опорой на разум, то всех трех видов общественного вреда, иначе говоря зла, то есть войн с другими народами, природных катаклизмов и преступлений можно будет избежать. Если допустить, что у природных катаклизмов, вреда от людей из других обществ и вреда людей из своего общества нет принципиальных различий, то теория негационного зла является вполне исчерпывающей.

Однако, у судебного процесса есть еще один аспект времени. Выше было указано, что у преступника, совершившего преступление или преступления, есть несколько вариантов поведения. Первый вариант - это тот, при котором преступник раскаивается и не совершает никаких дальнейших действий, способных помешать правосудию. То есть преступник не будет использовать свой разум для создания помех познанию следов своих действий и установлению судом взаимообратной связи между следами своего преступления и преступлением, а также не будет мешать реакции на это деяние. Раскаявшийся преступник, с точки зрения познания преступления и общественного вреда от этого преступления, имеет некоторые общие черты с природными катаклизмами. То есть, он, совершив вред, не прилагает разумных усилий для препятствия познанию последствий преступления и не пытается специально уйти от наказания или нивелировать реакцию общества и государства на свои действия. Однако, это не единственно возможная реакция со стороны преступника. Существует еще два варианта. Первый из них – это когда преступник не планировал заранее совершать преступление, но после его совершения решил не раскаиваться, а приложить все возможные усилия для того, чтобы избежать правосудия. Иными словами, преступник принимает решение о противодействии правосудию в деятельности последнего. И эта ситуация принципиально отличается от предыдущих наличием нового актора, а именно, преступника. Это означает, что в процесс познания судом взаимообратной связи «преступление и его следы» и реакцией на эту связь вмешивается другая разумная сила в виде преступника, которая будет противодействовать процессу правосудия. Нужно уточнить, что под термином «преступник» понимается в данном случае не только одно лицо, совершившее преступление, но и группу лиц, которая совершила одно преступление или серию преступлений, а также всех лиц, которые будут так или иначе совершать действия, направленные на воспрепятствование правосудию. В том числе соучастники преступления, укрыватели преступных лиц и\или улик преступления, коррумпированные участники судебного процесса и\или сил правопорядка, сочувствующие преступлению\преступлениям и\или преступникам и не считающие преступление и\или преступников таковыми. Для простоты изложения всё выше описанное будет обозначаться термином «преступник». Итак, преступник, как разумное существо, принял решение не раскаиваться и принять все возможные усилия для воспрепятствования правосудию. Какие существенные отличия для понимания аспектов времени несет в себе такая ситуация? Суд устанавливает взаимообратную связь «преступление – его следы» с помощью разума, так как следы преступления находятся в настоящем, а само преступление произошло в прошлом. Метафорически выражаясь, разум способен совершать спекулятивные «путешествия» в прошлое, то есть на основании эмпирических данных настоящего разум додумывает прошлое, хотя разум на основании тех же эмпирических данных способен додумывать и будущее. В отличие от чувств, метафорически выражаясь, разум не «заперт» в настоящем, он способен «путешествовать» в прошлое и в будущее. Суд на основании следов преступления совершает такое «путешествие» в прошлое и устанавливает взаимообратную связь между следами преступления и самим преступлением. После установки разумом такой связи, суд в соответствии с законами или традициями, в зависимости от типа общества, будет принимать какие-то решения и реагировать на сложившуюся ситуацию, например, через вынесение приговора о лишении преступника свободы и приведение приговора в исполнение. В первом варианте реакции преступника на совершенное им преступление, то есть раскаяния, единственной разумной силой будет суд, так как преступник не будет использовать собственный разум во вред судебному процессу и обществу. Такой преступник имеет общие черты с природным катаклизмом в том смысле, что ни природный катаклизм ни раскаявшийся преступник не будут сознательно мешать борьбе с ними и не потребуют признания дополнительных аспектов времени. Для борьбы с раскаявшимися преступниками, как и для борьбы с природными катаклизмами, разуму достаточно «путешествия» только в прошлое, так как в обеих ситуациях будущее будет детерминировано прошлым. Подразумевается тот смысл, что при ситуации природных катаклизмов в силу причинно–следственных связей в природе, все будущие катаклизмы будут происходить точно так же как и предыдущие, поскольку они определяются и появляются в мире на основании тех или иных законов природы. Для борьбы с ними достаточно знать связь прошлого события с настоящими последствиями, чтобы в будущем суметь избежать или, если это возможно, самого природного катаклизма или его пагубных последствий для того или иного общества или государства. Для раскаявшегося преступника схема взаимодействия с ним идентична с точки зрения временных аспектов, то ес<