Анимализм прозы Чингиза Айтматова конца XX - начала ХХI веков: «Тавро Кассандры», «Когда падают горы»

Писательский облик Чингиза Айтматова не исчезает и в его романе «Тавро Кассандры», хотя и находит выражение не в тематике, а в поэтике, в природе художественного слова, художественных образах и языковом материале.

«Тавро Кассандры» (1994) Чингиза Айтматова – это еще одно откровение писателя - философа, его личная боль за судьбу человечества, это глубокий художественно-философский анализ современности через сюжеты, увлекающие не своей авантюрно- приключенческой видимостью событий, а их страшной реалистической основой. Страстный призыв писателя остановить механизм разрушения человеком самого себя, мысль о том, что всё возвращается и имеет свой след и свои последствия, - всё это не декларативно присутствует в романе, а проходит через судьбы героев, их поведение и характеры. Описания природы, образы-символы животных, стихия моря и неба – все здесь наполнено поэзией айтматовского видения мира и жизни.

Прослеживать эволюцию социально-нравственных, философских откровений Чингиза Айтматова в отрыве от художественно-словесного материала нельзя, ибо нас интересует «художник» и его философское мировоззрение. В работах, посвященных исследованию творческого опыта писателя, достаточно полно отражена содержательная часть философской программы Ч. Айтматова, ее полюса: человек и мир, человек и космос, созидательное и разрушительное в мире и в отдельно взятом человеке. Но писателя делает художником Слово, изобрази тельная структура письма, жанровая и стилевая индивидуальность каждого мастера слова.

Если в общих чертах говорить об эволюции художественного стиля Ч. Айтматова, то следует заметить, что писатель идет от конкретных бытовых реалий киргизского быта, обычаев, нравов, привычек, характерных черт языка, портрета к общеевропейским стандартам, абстрагируясь от своей первоначальной манеры в слове, письме. Это можно проследить в его романах, например, в изображении событий, связанных с лесногрудцами (роман «И дольше века длится день»), в «Плахе», где героем является Иисус из Библии или Авдий с его идей о боге.

В «Тавро Кассандры», а до этого в «Белом пароходе» и в «И дольше века длится день» писателя интересует философское зерно событий, осмысление общих проблем существования жизни человека на земле, нравственная основа бытия. Он продолжает в романе «Тавро Кассандры» эпическую традицию, и впервые выступает не в своем национальном пространстве, а берет далекую Америку и Россию, т.е. в произведении нет национальных героев.

У Ч.Айтматова свой, ни на кого не похожий художественный мир, в котором все громче, сильнее звучат проблемы общечеловеческого уровня. Если раньше они вырастали из национального образа мышления и были очень убедительны благодаря национальным фольклорным формам (легенда, притча, миф, символика), то в этом романе американскому и русскому образу мышления не соответствуют образы национального восприятия. А киты и сова выступают в романе как бы корнями, эволюцией этих образов. Роман «Тавро Кассандры» - это по-настоящему новый этап в творчестве Ч.Айтматова.

Критик В.Бондаренко в этой связи замечает: «Чингиз Айтматов предал себя, свой талант, своих героев, уйдя от национальных своих корней» [35]. Мы считаем, что он не уходит от национальных корней, а поднимается над национальным к общечеловеческим проблемам, откуда и вырастает параболический миф о Космосе и Земле.

Чингиз Айтматов всем содержанием романа «Тавро Кассандры» утверждает: мы, люди, живущие на этой планете, должны пересмотреть свое отношение к природе, к себе, должны выходить за пределы своей страны в решении глобальных проблем современности. Именно потому Ч.Айтматов намеренно переносит действие романа в далекую Америку, а оттуда - в Россию.

Основное в творческой индивидуальности Ч.Айтматова, как это отмечено многими его исследователями, – это синтез стиля, методов изображения, лексики, семантики. Синтез и многоплановость произведений Ч.Айтматова состоит еще и в том, что он провидец, опережает время, в котором живет, чем и объясняется популярность айтматовской прозы как в 60-е, так и в наши дни, делая его творчество актуальным для читателей как его страны, так и для западного мира. Все органично и едино. И это объясняется самой основой письма: миф, фантастика спаяны реальностью.

В современном литературоведении появляются работы, авторы которых указывают на воздействие образа Слова на всех уровнях текста. Так, исследователь А.Давшан считает, что писатели «определяют победы и поражения своих героев их взаимоотношением со Словом» [36].

И в романе «Тавро Кассандры» акцент на слове, его художественных возможностях означен уже в начале: «И на сей раз – в начале было Слово. Как когда- то. Как в том бессмертном сюжете» [37]. И здесь же подсказка как к характеристике стиля - обобщенное, выраженное в неопределенном «когда- то», «в том», «затем» в начальной фразе и сразу переход к конкретному, но таинственно- загадочному, почти детективному. Эта загадочность усилена деталями: «Сотрудники газеты «Трибюн» вдруг получили распоряжение главного редактора, согласно которому во время экстренного заседания редколлегии, спешно собравшейся на «руководящем этаже», строго запрещалось звонить куда бы то ни было, отвечать на звонки и факсы и, более того, пропускать в помещение редакции посетителей» [37].

Непривычна для писателя среда «обитания» (события начинаются в американском городе): «…Напряженное предупреждение о том, что произойдет что-то необычное (вторжение в «таинства миропорядка», возможность «смутить весь мир, столкнуть человека воистину с самим богом» - вся эта психологическая завязка- предупреждение еще до начала событий вводит в атмосферу таинственно – непостижимого, необычного, неординарного. Письмо монаха Филофея из космоса – фантастическая основа вполне реалистических раздумий автора. Тревожное предупреждение дает писателю возможность сочленить в художественном слове изобразительные возможности с глубокими философскими выводами и откровениями. Этот синтез жанровых и стилевых свойств обнаруживают уже первые страницы романа.

Чисто научный стиль - философские размышления футуролога Борка – взрывает следующая картина: киты, плывущие в океане – яркий символ встревоженности всего живого и сущего в мире. «Киты плыли клином, как журавли в небе. Голов двадцать. Самолет выровнялся, но киты внизу были еще видны. Могуче вспарывая волны, извергая бушующие над головами фонтаны брызг, то погружаясь в пучину, то вновь всплывая гороподобными телами, они шли в единой устремленности, не отклоняясь и не нарушая сложившегося хода» [37].

Психологически тонко воспроизведена реакция героя романа Борка на это событие. «Забыв обо всем, увлеченный силой и волей движения китового стада, Роберт Борк вдруг представил себе, что и сам он плывет в этом гигантском заплыве, среди китов, что он киточеловек, что вода стекает сверкающими потоками с его спины, как грозовой ливень с холма. И он плыл в бущующем океане, понимая проснувшимся вдруг чутьем издонным, что отныне будет связан с китами до конца дней своих; и открылась в душе его тайная суть этой встречи: то, что постигает китов, постигнет и его, то, что произойдет с ним, произойдет и с китами…» [37]. Писатель не случайно связывает жизнь главного героя с китами, это своего роданапоминание нам: освоение человекомприроды не пройдет бесследно как для отдельного человека, так и для человечества в целом.

Символ, знак – все это рождается в сознании Роберта Борка как предупреждение. Вместе с этим приходит конкретное, завязывающее сюжет известие (вначале от жены Р.Борка) – о письме Филофея относительно протестующих эмбрионах, об угрозе самому святому на земле - рождению человека, появлению его на свет.

Письмо Филофея Папе римскому как наместнику бога на земле - страстная проповедь и воззвание к человеческой душе, призыв задуматься о своих деяниях и о том пути, по которому идет человечество, и уже пришло к своему тупику. Взбунтовавшиеся эмбрионы, не желающие рождаться, - это протест против неразумного устройства мира и жестокой его бездумности.

Искусственная сюжетная завязка – изобретение Филофея, проникшего в тайны деторождения, помогла писателю развернуть пространные рассуждения философско-этического, нравственного, религиозного характера. Письмо Филофея – самостоятельная структурная единица в романе, как «фрагментаризация», создает иллюзию разорванности событий, что позволяет говорить о «монтажном принципе» романа, по мнению исследователя В.Хализева [38].

Авторв своем письме Папе говорит о зле, которое несет в себе человек.

Фантастическое «тавро» и реальности нашей жизни: мафии, демонстрации, различные беды и катастрофы в мире – все это находитсяв сфере «ответственности за образ жизни, всех и каждого, за судьбу потомков». «Что мы можем ли противопоставить этому? И можем ли мы, люди, вообще что- либо»? – спрашивают авторы статьи о романе «Тавро Кассандры», и сами же отвечают на поставленные вопросы: «Наверное, можем, но делаем очень мало из того, что можем. И, может быть, потому унываем подчас от своей лени и бессилия, усугубляя и без того сложную ситуацию…» [39].

Условность подобнойситуации автор подчеркивает словами Филофея о себе: «Разумеется, никто меня не постригал в монахи, я самозванный» [37]. Филофей (а по существу сам автор, поскольку его голос сливается с голосом Филофея) не дает в письме готовых рецептов поведения людей в тех или иных ситуациях, но предвидит варианты реакции на свое открытие, предчувствует протесты против вторжения в святое святых природы, ужас и смятение женщин – будущих матерей, отмеченных знаком «Тавро». Сам знак для Филофея – реакция на кризис в мире человеческой нравственности, обличение человеческого порока.

Кощунственно-жестокое и циничное (все снималось на пленку кинокамеры!) «использование» человеческого горя в качестве источника новых смертей - все эти факты из «Письма» становятся грозным обличением безнравственности современного человечества.

Авторскаягипотеза о причинах самоубийства китов как реакции «мирового разума на земные события», пространные рассуждения Р.Борка на тему «абсолютной привилегии» человека на «обладание разумом», «на Вселенскую миссию» - звучат весьма убедительно. Эту проблему поднимает Ч.Айтматов впервые, излагая свое видение этой проблемы.

Сам автор подсказывает читателю следующую формулу своей позиции: «Это особое нравственно-философское видение». И если человек «не в состоянии активно осваивать универсум, что от нас требуется и для чего мы существуем на свете, стало быть, мы - паразиты, не оправдывающие своего назначения, никчемные твари… сколько нам, человеческому роду, дано, столько же на нас и возложено. И прежде всего возложено: гармонизировать, совершенствовать бытие, а сюда включается все, что исходит от нас – и в помыслах и на практике» [40]. Он верит в силу своего эпического слова, которое может донести до читателя ту мораль, которую он проповедует.

Писатель по-своему раскрывает смысл и содержание таких философских определений, как «гармония бытия», «что есть совесть», ответ человека перед природой, историей, перед «будущим мира и перед Богом, наконец…» [41].

Автор использует обозначение «тварь» для изображения всего живого. Для писателя этот троп нужен для того, чтобы «мы осознавали ее двойственность», т.е. «она не раздвигает границы мыслимого», а «обеспечивает доступ к тому, что смутно виднеется» [42].

Заявление космического монаха Филофея интересует Оливера Ордока лишь с одной точки зрения - возможности предвыборной победы, привлечения на свою сторону большего числа избирателей. В его рассуждениях о проблеме «кассандро-эмбрионов» преобладает лишь прагматическое начало, касающееся его карьеры. Если для Р.Борка заявление Филофея– выражение «пароксизма нашего самосознания», «корректирующая поправка к самим себе, выявленная через космос», то для Оливера Ордока это - химера, полоумная гипотеза. И цинично заявляет, что он не несет «за всю историю никакой ответственности» и что все это его интересует лишь с точки зрения того, как эта ситуация может отразиться на предвыборных делах…

Ч.Айтматов не просто тонкий созерцатель, но аналитик. Причину и истоки зла, угрожающего человечеству глобальными потерями, он видит в душах людей, в их нравственной безответственности перед будущим.

Однозначно и не определить жанр романа, который вбирает в себя философские и фантастические элементы. Мы считаем, что это интеллектуальный роман, роман - предупреждение, который построен по всем законам жанра романа. Содержание произведения, все выводы, рассуждения – реалистические; форма, связанная с заявлением «космического монаха» - фантастика. За интригующе детективной завязкой открывается мир искренних, порой болезненных, но в целом справедливых откровений и психологических поединков, реалистических сцен (как, например, расправа толпы с Р.Борком).

Фатально предрекая чуть ли не конец света, Филофей (а, по существу, сам автор) призывает людей побеждать зло сначала в самих себе. Мы считаем, что это императив самого Ч.Айтматова. Как подсказка к событиям трагического дня снова возникает картина плывущих китов в океане. «Океан переливался во тьме мерцающим светом компьютерного экрана, заключающего в себе в тот час и далекий космос, и зачатия в материнских лонах в едином континууме вечности, находящем свое выражение в Слове его…» [43]. С помощью образов китов Айтматов показывает весь эсхатологизм современной действительности.

Эсхатологический «сдвиг», предрекаемый Филофеем, выражается и в конкретном, и в отвлеченном.

В сцене на Красной площади, где собралась толпа людей для проведения митинга в защиту военно-промышленного комплекса, есть нечто общее с картиной встречи О.Ордока с избирателями и выступлением на ней Р.Борка.

Массовость, всеобщее подчинение единой стихийной воле автор изображает через ироническое и откровенно саркастические оценки действий «героев» толпы, находя для этого точные метафорические образцы и меткие сравнения. Возникающие здесь толки и мнения «носились в воздухе гарью тлеющего в лесу пожара» [37], который затем «запалился, возгорелся» [37] благодаря сторонникам милитаристской государственности, «оборонщикам», национал- патриотам и прочему люду, тоскующему по старым временам.

Образ опасно разгоревшегося костра сменяет другая метафора: «половодье, когда бешеный поток на глазах несёт и коряги, и валуны, и сорванные крыши» [37].

Множество выступлений, речей, требований сыпалось, «как дождь, и на той и на другой стороне – и на Красной, и на Манежной площади» [37]. «Костёр», «поток», «дождь» в авторской характеристике уже подготавливают реальную человеческую трагедию.

Особенно удаются писателю описание нарастания трагических событий. В этой части повествования непременно участвует природа, создавая контраст: мудрое ее спокойствие и «безвинность» усугубляют бездумье, жестокие действия людей, что вызывает предчувствия, порожденные инстинктами. Об этом писал русский советский прозаик М.М.Пришвин, что «В природе все одно с другим связано, и нет в ней ничего случайного. И если выйдет случайное явление – ищи в нем руку человека».

И Филофей, никем не понятый, видит выход из создавшегося положения в смерти и таким образом разрешает конфликт: «Прощально махнув рукой, он направился к люку, чтобы выброситься в открытый космос. Створки люка раздвинулись, и Филофей шагнул в пустоту» [37]. На месте трагических событий, происшедших на Красной площади, не случайно появляется сова, которая «вдруг зарыдала… и, рыдая, тягостно ухала…» [37]. «Луна стояла высоко… - и опять чудилось сове, что доносится издалека дыхание китов, плывущих в океане» [37].

Необходимо отметить, что во всех происходящих в романе событиях важная роль отводится снам, подсознанию, обостренной интуиции как людей, так и животных.

Особую роль в художественной структуре образа того или иного персонажа играют сны. «Бывают сны гротесково, волшебно, кошмарно- фантастические. Они повышают экспрессию повествования, усиливают эмоциональный накал, обычно возвещая ужасную судьбу или выражая хаос восприятия мира», отмечает исследователь А.Г.Бочаров [44]. Сны Р.Борка возвещают ужасную судьбу и одновременно выражают хаос восприятия мира. Один из сновР.Борка, о котором впоследствии он вспоминал как о реальности (приглашение покойного друга Макса полететь на луну), авторсам комментирует как нечто, что «предчувствовал», «улавливал» дух друга, предупреждая Р.Борка о возможной трагедии, звал его избежать этого, улететь на луну.

В расширении художественного диапазона изображения, в серьезном знании законов подсознания, Ч.Айтматов оказался близок к писателям «новой волны». Обращают на себя внимание сравнения, используемые писателем. Так, например, припомощи зеркала, в которое смотрится Р.Борк, автор сравнивает его со старой скалой: «Глаза красные от бессонницы. Сколько в них боли и тревоги. И седой совсем. Хорошо еще, не облысел, как другие. Старый, как рейнская скала» [37].

Мастер реалистического изображения,Ч.Айтматов через свои земные национальные симпатии и привязанности шел к общечеловеческому, «запредельному».

Кульминация сюжета, связанного с заявлением из космоса, - расправа с Р.Борком – представлена буднично, просто, со скучными лаконичными деталями. Беда, трагическая развязка происходят мгновенно, и если предваряющие это событие сцены, наоборот, очень обстоятельно подготавливают и намекают всем нервным содержанием повествования на неизбежно кровавую развязку, то в описании самого венчающего данный сюжет события – все обыденно и потому страшно именно этой своей обыденностью. То, что предшествует поединку Р.Борка с толпой, напряжение момента, подчеркнуто короткими, «телеграфными» репликами напуганной Джесси, жены Р.Борка, короткими фразами самого героя.

От нравственно-философских, пространных рассуждений, формул афористичного характера, своеобразных «открытий» Истины в свободном слове, в определениях автор переходит к тонкому, без всякой отвлеченной образности, к конкретному диалогу Роберта с Джесси:

«- Куда ты? Не смей!

Но он оттолкнул ее… Они встретились с Джесси взглядами: боль с болью. И он сказал как бы откуда- то издалека:

- Не останавливай меня. Я должен испить эту чашу. Лицо Джесси искривилось в отчаянии:

- Ты идешь на погибель!

- Даже если так, - глухо ответил Борк, - все равно я должен пойти.

- Кассандро- эмбрион – это наша боль и наша вина. И мы должны держать ответ перед ними!» [37].

Писатель, сам как бы становясь участником событий, не может быть спокойным повествователем, письмо обретает предельно динамичный характер, всё стремительно движется к развязке.

И здесь наблюдается обычный прием Ч.Айтматова: смещение реальности чем- то запредельным, уход героя от суетного мира. «Через минуту вертолет уже летел над гольф - полями, где когда-то любил бывать Роберт Борк, совсем еще недавно ему снились эти лужайки света, зелени и простора, и покойный друг Макс Фрайд звал его на лунные гольф-поля» [37]. Итак, судьба Р.Борка, прошедшего сквозь страшные испытания, погибшего физически, явилась критерием истинности, честности и самоотверженности в борьбе за идею. Р.Борк, более всех героев олицетворяющий мысли и чувства самого писателя, его связи с эпохой, погибая, живет жизнью «духа человеческого», идеями, которые он проповедовал.

Жанровый синтез: бытовое, реальное (жизнеописание Филофея, история его судьбы) и трагическое – дает возможность с разных сторон взглянуть на жизнь, в том числе с ее «изнанки».

Таким образом, раздвигая временные и национальные границы, при помощи анималистических образов китов и совы писатель утверждает единство и общность главных человеческих проблем (независимо от того, в какой части света это происходит), из которых он вычленяет самую главную проблему самой жизни на земле - ее продолжение, рождение человека.

Особые художественные способы воплощения притчевости в сюжете как формы художественной условности и её функции требуют своего осмысления. Чингиз Айтматов осовременил древнюю мифологию: использовав элементы мифов (имя легендарной Кассандры, например), он на основе научно- фантастического опыта Филофея, выявляющего с помощью специальных зонда - лучей состояние эмбрионов в чреве матери, создал притчу философского содержания о расплате человечества за свои грехи, за отступление от норм человеческого поведения. Целью такой притчевой композиции является создание модели мира, модели поведения человека.

Совмещение принципов реалистического и фантастического изображения привело к характерному для стиля айтматовской прозы смещению временных и пространственных связей, когда реальное и ирреальное сосуществуют и постигают друг через друга. Ч.Айтматов называет это «историческим синхронизмом» - способностью человека «жить мысленно в нескольких временных воплощениях, разделенных порой столетиями и тысячелетиями» [45]. Синтезирование реального и научно- фантастического в мифологической прозе позволяет Ч.Айтматову быть более свободным в выборе форм различных взаимоотношений и в структуре «автор- герой». Мифологизм у Ч.Айтматова в романе «Тавро Кассандры» не имеет национально- эпической формы. В нем иной мир, иные герои, он выступает как «пророк» XX в. Это чистого вида «современный» миф.

Не используя целиком древние мифы в этом романе, Ч.Айтматов тем не менее варьирует мотивы и образы древних легенд, например, греческую мифологию (имя Кассандры).

В «Тавро Кассандры» Ч.Айтматов выступает мифологом, творя из современной жизни миф о трагическом исходе, ожидающем человечество, очеловечивании животных, наделяя их сверхчувствительными инстинктами и «помещая» Р.Борка в компанию китов. И в этом романе писатель не изменил своему привычному стилю: животный мир является индикатором жизни на земле, первым реагируя на все происходящее (киты).

Название книги Ч.Айтматова связано с легендарной фигурой Кассандры, пророчицей, предрекшей гибель Трои. Образ этот используется для символического углубления смысла, усиления трагически роковой коллизии.

Притчевость в романе «Тавро Кассандры» не имеет конкретной мифологической основы.

Так, например, история с космическим монахом Филофеем и его «письмо» папе Римскому является вымышленными, но в отдельных моментах, в сюжетах с китами, «плывущими клином», с совой, вечно летающей над кремлевской стеной, - слышатся отголоски мифологических представлений, по-своему оформленных писательской фантазией и подтверждающих вполне реальные выводы и предположения автора: киты- самоубийцы здесь как раз то, что находится на грани фантастики и реальности. Здесь использован миф о китах, под пером писателя обретающий характер самостоятельного мифа. Если вычленить все моменты в содержании романа, связанные с «китами», то это уже – миф, структурная единица, углубляющая содержание романа, но не участвующая в его непосредственном действии.

Это уже «авторский миф» [46], как и многие другие мифы предшествующих произведений Чингиза Айтматова. Миф в романе помогает обобщенно представить масштабы трагедий, подстерегающих человечество, неразумно культивирующих насилие, зло, порок. Мифический эффект у писателя имеет несколько параболических кругов.

Тема расплаты отчетливо выражается через ситуацию добровольного отказа эмбрионов от рождения в романе «Тавро Кассандры». Автор не соблюдает эпическое правдоподобие и, разрушая в целом тезис об обязанности соответствия литературы жизненной правде, Ч.Айтматов в то же время глубоко правдив и нравственен в своей идее. Все проблемы, которые поднимает Ч.Айтматов в романе, приводят к мысли, что человечество должно разумно относиться к себе и своему будущему.

Синтез реализма и фантастики в романе позволяет Ч.Айтматову показать, что несущие зло и страдания бездуховны. Писатель говорит нам о вине человека за все зло, происходящее на земле, призывает бороться с ним и утверждать гуманность в высшем ее проявлении. Проблема гуманизма всегда находится в центре не только большой литературы, но и культуры вообще. Основная идея гуманизма – это достижение Гармонии – гармонии Духа и Разума, Человека и Природы, Добра и Справедливости…

Таким образом, Ч.Айтматов из вечных этико-философских проблем наиболее ярко разрабатывает тему неразрывной связи жизни природы и человека, преемственности человеческого рода, тему памяти и т.д.

В последние годы своей творческой деятельности Чингиз Айтматов представил вниманию читателей такие произведения, как «Богоматерь в снегах», «Бахиана», «Ушедший на трон - гору», «Убить – не убить!...». Многие литературные критики высказывали мнение о том, что возможно, автор вскоре сольет в одно произведение на тему войны «Богоматерь в снегах» и «Убить - не убить!...».

Чингиз Торекулович скрупулезно собирал материал об образе жизни снежных барсов, их привычках и повадках. И ярким результатом этого стало произведение «Когда падают горы» (Вечная невеста), как неопознанный мир этих гордых властелинов горных высот. Писатель сумел (опять, в который раз!) нерасторжимо связать жизнь дикой природы с миром людей, вновь поразив своих читателей.

В новом романе Ч.Айтматова мы встречаемся с множеством как ожидаемых, так и совершенно неожиданных явлений. Антивоенная идея является одной из центральных в романе. Эта тема достигает своего апогея в эпилоге произведения - неопубликованном при жизни главного героя Арсена Саманчина в рассказе «Убить- не убить!...». Она тесно перекликается с реальной жизнью основного персонажа, составляющей сюжет книги, с его логическим итогом. Интересно, что эта центральная идея, связанная с темой войны, убийства, развивается до самого финала. Она практически не связана с «государственно- политическим» фоном, развивается в связи с теми событиями, которые происходят в одном из кыргызских аилов, в рамках основной религиозной морали «Не убий!».

Еще одна тема, являющаяся основой сюжетной композиции, - тема любви. События вокруг этих тем и составляют содержательную канву романа.

А в чем можно увидеть прежнего Айтматова в романе? Как, читая про Жаабарса, не вспомнить Ташчайнара и Акбару, как не заметить «айтматовскую магию» - мастерское сопряжение легенды с реалистическим сюжетом? Легко узнаваемы и художественные средства при создании пейзажных картин, поэтический синтез, ритмика и многое другое при использовании психологических параллелей. Не может не радовать «возвращение» писателя в кыргызскую тематику, содержательная глобализация художественного изображения человеческой психологии рыночного времени, изображение жизни кыргызов, а также масштабность мышления.

Вместе с тем в романе, наряду с вполне «узнаваемыми» вещами, есть и множество находок. И в этом смысле «новый» Айтматов в книге явно превалирует: образ и ритм жизни персонажей, их взгляды и своеобразие мышления, манеры их поведения, общения, речи - все это потребовало от писателя поиска нового стиля повествования, нового сюжетно-композиционного развития и новых решений. Айтматов сумел весьма успешно использовать при создании образа Арсена Саманчина европейский стиль мышления и манеры героя.

Арсен Саманчин по своему мышлению, мировосприятию и поведению совсем не похож на доселе существовавших персонажей кыргызской литературы, это новый тип героя. Новые черты мы наблюдали и у других действующих лиц романа. Если характеризировать их по социальному типу, то это и представительница современного искусства Айдана Самарова, и «челночница» Элес, и сельский предприниматель Бектур. Это и символ массовой культуры (или, как определяет ее Арсен Саманчин, - «оптовая культура»), «герой нашего времени», подмявший под себя средства массовой информации Эрташ-Курчал, а также дошедшие от нищенского существования до крайней степени отчаяния Таштанафаган и его друзья- сообщники.

Ч.Айтматов- писатель- мудрец, держащий руку на пульсе времени. Для его произведений характерно новаторство, в них всегда поднимаются актуальнейшие проблемы. Художник - обличитель, он уже многие десятилетия вскрывает «язвы» общества, их причины и следствия, создавая яркие социальные, психологические, философские полотна, «художественные закономерности» бытия. Вот и «Вечная невеста» - остросовременное произведение, глубоко содержательное явление художественной литературы, поднимающее до высот трагического обобщения изображение социально - психологических и философских проблем рыночного времени.

Для творчества Ч.Айтматова характерна высокая концентрация социальной и философской содержательности. Герои писателя, какими бы конкретными и индивидуальными характерами они не обладали, как бы сюжет ни был нацелен на раскрытие их личностного и человеческого бытия, какой бы конкретный временной отрезок ни служил объектом изображения, всегда типичны, по-своему панорамны, несут в себе общечеловеческое, глубокое философское содержание. Во всех произведениях, даже когда он пишет о явлениях природы или о мире животных, явственно присутствует это философское содержание.

В «Вечной невесте» Чингиза Айтматов особо акцентирует внимание на теме судьбы, которая присутствует в нескольких эпизодах. Роман в основном посвящен судьбе главного героя, журналиста Арсена Саманчина в нынешнюю рыночную эпоху.

Говорят, что судьба, в принципе, каждому человеку «написана на роду». Но, несмотря на это, каждый из нас в силах как- то корректировать, смягчать ее удары. Проблема судьбы - один из основных вопросов романа, объединяющих все его сюжетные части и ответвления в некую законченную идейно- художественную суть. Проблема судьбы рассматривается и решается писателем в разных аспектах: применительно к событиям, связанным с фабулой жизни Жаабарса, жизни Арсена Саманчина, с легендой о Вечной невесте, с рассказом «Убить - не убить!...»Кратко обрисуйте сюжет произведения - кто эти Таштанфаган, Жаабарс, Арсен, Вечная невеста, как связаны между собой? А арабские охотники? Что они делают в горах ? Главы практически нет!

Их (чье???)вечное противоборство на этот раз должно было состояться на самой вершине перевала Узенгилеш. Сюжетно- композиционное содержание романа, постепенно развиваясь, достигло своего апогея. Жизнь или смерть! Принять предложение Таштанафгана или отклонить? Только одно слово. Но сколько судеб за этим словом! Что же написано на роду Арсена Саманчина: жизнь или смерть?

Арабские принцы и их телохранители, дядя Бектур, Элес, вынужденная спешно ехать в Саратов по делам, Таштанафган, уперший дуло автомата в бок одноклассника - думали ли все они о ценности жизни, о необратимости смерти, написанной на роду?! Чувствовал ли Жаабарс во время своих бесплодных попыток одолеть глубокие снега на перевале, что не сбудется его желание умереть естественной смертью в благодатной долине?!

В маленьком уголке необъятной Вселенной произошла трагедия. Люди в первый момент не поняли, что происходит. Возглас Арсена в мегафон: «Руки прочь от снежных барсов Ала- Тоо!» и его выстрел в пустоту, по его мнению, должны были расстроить планы Таштанафгана и помешать охоте. Другого выхода из ситуации Арсен не видел. К сожалению, Таштанафган и его сообщники, видя, что план проваливается, открыли стрельбу. Беспорядочные выстрелы огласили небо над перевалом. Несколько случайных пуль попали в Арсена.

«Ранения, пусть и шальными пулями, оказались серьезными. Он это чувствовал, по особенности в груди давило, и кровь сочилась, одежда намокла. Он понимал, что долго не протянет, и нужно было куда- нибудь укрыться. Шел, протискивался, падал, задыхался. Хорошо, что запомнил, в какой стороне находилась та самая пещера Молоташ, где собирался Таштанафган учинить свой захват заложников. Вот туда и добрался- таки Арсен Саманчин и заполз на коленях в пещеру. И тут увидел в пещере медленно гаснущие глаза огромного снежного барса. То был Жаабарс. Зверь не шевельнулся. Не попытался даже поднять голову с протянутых вперед лап. Как лежал, опустив голову на лапы, так и остался, тяжело и хрипло дыша» [37].

«И ты здесь?» - сказал почему- то Арсен Саманчин зверю, точно бы он знал его. Жаабарс задыхался, истекал кровью. Та же участь настигла и человека, оказавшего заодно в паре с ним, с Жаабарсом: Арсен Саманчин не мог остановить кровотечения из груди и из плеча, а рядом истекал постепенно кровью дикий зверь…» [37]

Вот такой оказалась их первая и последняя встреча. Существа, чьи судьбы оказались столь схожими, эти два превосходных по своим качествам сына природы встретились в темной пещере, словно давние знакомые, чтобы вместе провести последние минуты своей жизни. Жизнь- смерть! Судьба человека и судьбы хищника встретились в одной точке.

На эту тему создано множество художественных произведений, но эта проблема вечная. Только Ч. Айтматов к этой проблеме обращался неоднократно, дополнял и углублял ее, открывая все новые грани.

В произведении присутствуют широкомасштабные мысли писателя о любви, вере, чести и других качествах настоящего человека, но главная мысль – проблема жизни и смерти, проблема, волнующая человечество с древнейших времен, но ставшая особо актуальной в условиях рыночной экономики. И Айтматов решает ее с позиции изменившейся психологии кыргызов, изменившегося жизненного уклада.

Когда философия Айтматова, его художественно- поэтическое мировосприятие заостряется на проблеме Человечество – Вселенная, создается впечатление, что эти проблемы поднимаются и решаются впервые с позиции художественного обобщения. Именно в этом, на наш взгляд, заключается секрет того, как писатель может на локальном примере- житейской ли ситуации, отдельного ли образа- переживания, какого- то характера и конфликта – успешно решать общечеловеческие глобальные проблемы.

Художественно- эстетическое обобщение произведений Чингиза Айтматова проводится в тесной связи с самыми трагичными вопросами. Вместе с тем в произведениях писателя присутствуют бесконечность Вселенной, Природы, вечность Человечества – все те нерешенные противоречия и проблемы, которые заботят людей. Личная судьба героя под пером великого художника обретает общечеловеческое содержание и ценность. Этим книги писателя и волнуют мирового читателя. Идейно- художественная сила произведений Айтматова в диалектическом единстве Вселенной и Человека в бездонности мыслей и чувств. Нет человека без Природы, Вселенной и нет Природы, Вселенной без человека. Эти мысли на разный лад высказывались мудрецами во все века, но Ч.Айтматов вновь и вновь по- своему обновляет и напоминает людям эти непреложные истины.

Роман завершается именно этим призывом: «Не убий!». И вновь рождаются вопросы: как связать события романа, легенду о Вечной невесте и призыв «Не убий!». В легенде, когда приходит весть, что невеста охотника убежала с другим джигитом, друзья жениха предлагают догнать беглецов и убить, чтобы спасти честь рода. Но джигит отказывается от мести: потеряв веру в любовь, он уходит от людей в горы. Ведь погубив обманувшую его девушку и ее нового избранника, он не вернет угасшую любовь и не воскресит умершую надежду.

Убийство соперника не только не воскресит любовь, но породит встречную волну ненависти. Именно поэтому охотник руководствуется не эгоистическим чувством мести, а отдается на волю самого справедливого суда- суда совести. Это решение джигита в данном случае – поступок мудреца. И хотя древнюю легенду о Вечной невесте Арсен Саманчин прекрасно знал, это не помешало ему принять страшное решение: убить Эрташа Курчалова, затем себя, чтобы Айдану всю жизнь не покидало чувство раскаяния. Но постепенно Арсен понял, что от убийства Эрташа Курчалова общество не станет чище и лучше.

Ч.Айтматов утверждает, что гуманизм, принцип «Не убий!» должен стать доминирующим в поступках каждого отдельно взятого чел