Туннели в пространстве-времени

05.01.06

Где-то в подземном треугольнике «Театральная» — «Охотный ряд» — «Площадь революции» я постоянно плутаю, уезжаю не туда, возвращаюсь. Хотя, может быть, это начинается раньше — с «Курской», «Новокузнецкой» или «Кузнецкого моста». Бывало и в студенческие годы, когда «Театральная» еще была «Площадью Свердлова», а «Охотный ряд» — «Проспектом Маркса». Похоже, временные названия непринципиальны.

Обычно путаю переход и, не замечая этого, еду не в нужном мне направлении. Замечаю уже после кольцевой станции. Если выбираюсь на нужный радиус по кольцу, блуждания кончаются. Если через центр — могу и еще раз ошибиться.

В молодости легко списывал это на усталость, суету, задумчивость. Недавно в разговоре с коллегой выяснилось, что такое происходит не только со мной. Она объяснила свои блуждания тем, что заговорилась с подругой. Но была в ее рассказе одна важная для меня деталь: поехав в ненужном направлении, они с подругой встретили много «странных» людей. Я тоже всегда, когда ошибался, встречал много странных людей!

Помню, например, гротескного седого гражданина с очень надменным и презрительным выражением лица. «Встретимся в Большом театре!» — выкрикнул он, выходя из вагона. Кому?

Необыкновенно живой, как черная ртуть, африканский студент. Он несколько раз естественно метнулся из конца в конец вагона и настолько подавил всех своей энергетикой, что люди почувствовали себя разбитыми и старыми. Всех, да не всех. Сидящий в центре вагона бородатый мужик, непроизвольно прокомментировал, легко перекрыв шум поезда, густым классическим басом: «В черном теле — здоровый дух». Есть такое выражение «гомерический хохот». Хохот пассажиров стоял в вагоне до станции, на которой африканец выскочил и исчез в толпе.

Вот странная группа молодых людей. От них настолько веяло агрессией, что все почувствовали себя неуютно. И одеты они были вроде правильно, но очень необычно. При этом невозможно ничего сказать об этой необычности. Черные куртки, брюки, туфли... Вдруг все они уставились на меня и мою рыжую магаданскую знакомую. «Сейчас будет драка» — предупредила она шепотом. Но я этого не чувствовал. Наоборот, чувствовал, что ни им до нас, ни нам до них не может быть никакого дела. И действительно, через пару остановок, молодые люди вышли, оглядываясь на нас, и навсегда исчезли из нашего мира.

Описаний странных встреч можно было бы здесь поместить довольно много. И все они происходили именно при ошибке направлением. В мае 2005 ошиблись вместе с сыном и вдруг оказались в совершенно старом вагоне, переполненном уставшими рабочими в кепках, спецовках, сапогах и простых ботинках, ехавших домой после тяжелой заводской смены. «Как в тридцатых годах оказались» — резюмировал впечатление сын, хотя ни он, ни я в тридцатых не жили. Мы вышли из вагона, пересекли зал станции и поехали назад в современном вагоне с современными людьми.

Когда ошибки и странные встречи сложились, наконец, в целостную картину, вспомнились рассказы Шамана о туннелях и переходах между ними.

— При блужданиях я попадал в чужие туннели?

— Да.

— Это подтверждается только встречами со «странными людьми».

— Ты для них мог выглядеть не менее странно. Есть и другие подтверждения.

— Какие?

— Ты никогда не встретишь в чужом туннеле своих знакомых. Они передвигаются только по вашим туннелям.

— Но я же там был с сыном, со знакомой.

— Попали вместе.

— Если бы поехали с сыном дальше в вагоне с рабочими, что бы было?

— В чужие туннели обычный человек может попасть лишь неосознанно.

— Почему?

— Осознанно он совершает привычные для себя дела, шаги и двигается только по своему туннелю.

— Но если я в следующий раз ошибусь, сяду в поезд, а потом осознаю и поеду дальше специально?

— Ты можешь необратимо далеко заехать по чужому туннелю, лишь довольно долго двигаясь неосознанно. И там человек, скорее всего, быстро погибнет от неприспособленности.

— Все же что будет, если я осознанно продолжу движение?

— Если осознание вернется быстро, «тот же поезд» вывезет тебя в твой туннель на ближайшей станции.

08.11.98

Решил для опыта освоить какую-нибудь новую для себя практику. Составил мантру для саморегуляции и произнес ее триста раз, стараясь чувствовать и представлять. Совершенно успокоился и вдруг заметил, насколько встревожен шныряющий вокруг белый горностайчик.

— Новая практика позволяет сразу замечать что-то новое, чего раньше не замечал?

— То, что случилось сейчас — редкая удача. Обычно практика должна долго осваиваться и реализовываться для изменения мира.

— Почему мир изменяется?

— Сознание человека выделяет из множества свойств мира лишь те, которые полезны для его деятельности. Из этих свойств и строится образ мира. Соответственно, твой образ и образ другого одинаковы лишь в той части, где вы одинаково практикуете.

— Как это?

— Сравни оленя для эвелна и оленя для горожанина.

— Понял. Разнообразя практики, я буду увеличивать только свой образ или свой мир?

— Мир, осваиваемый через образ.

— То есть человек может начать жить в мире, отличном от мира других?

— Может заходить туда, когда захочет, и возвращаться. Так делают некоторые шаманы.

20.07.99

Появившееся ночью чувство тревоги не покидало меня все утро. Я не мог найти причину. Ни физические, ни астральные животные не могли мне угрожать при Шамане. Людей не было, по крайней мере, в радиусе ста километров. Некоторое время я смотрел на спокойного, как вода в утреннем колодце, Шамана и неожиданно для самого себя спросил:

— Снежные люди есть?

— Да.

— Ты видел их?

— Да.

— Как они выглядят?

— Для человека очень устрашающе.

— Они опасны?

— Нет. Мы им безразличны.

— Все же, как они выглядят?

— Представь себе человеко-медведя выше высокого дерева с горящими глазами и очень хищной мордой.

— Десять метров высотой? Почему же их никто не может поймать?

— У них на одно чувство больше, чем у нас. Человеческая охота на них была бы похожа на охоту слепых на зрячего.

— Значит, если несколькими дивизиями оцепить большой кусок тайги и плотно прочесать, их обязательно поймают?

— Не ищи приключений ...

— Но все же принципиально можно их стопроцентно поймать?

— Бесполезно. Они уйдут в свои туннели. Вся дивизия пройдет мимо.

— Что за туннели?

— Человек со своей геометрией и энергетикой может передвигаться только по определенным туннелям на Земле, хотя ему кажется, что он передвигается свободно.

— Знаешь, я читал «Книгу песчинок». Там сказано о туннелях, сокращающих географические расстояния.

— Неудивительно. Все хорошие фантасты — экстрасенсы. А в твоей книге сказано, что эти туннели населены?

— Нет.

— Видишь. Да люди и не могут попасть в туннели других существ просто так.

— То есть снежные люди нам не встретятся?

— Те, кого называют снежными людьми, могут передвигаться по нашим туннелям тоже, хотя это бывает редко.

— Снежные люди видят туннели?

— Это — обыденность для них.

— А другие существа?

— Птицы могут пролететь по туннелю.

— Куда?

— Помнишь Землю Санникова? Птицы весной летят на север от побережья Ледовитого океана, и никто не знает «куда».

— Да, сам видел. Это страшно бесит орнитологов.

— Они летят на «Земли Санникова» через особый туннель.

— Как же ты повстречался со Снежным человеком?

— Я сам — Снежный человек.

— А обычные, не снежные люди, могут как-то узнать о снежных?

— (Пауза. Шаман заметил, что я иронизирую, но сразу же заметил, что я очень встревожен) Обычный человек не может осознать, что они находятся рядом в своих туннелях. В это время он испытывает особое чувство тревоги. Можно научиться выделять это чувство.

— Не понимаю.

— Когда ты проходишь мимо муравейника, муравьи не осознают твое присутствие, хотя ты ударом ноги можешь разрушить их жизнь. Они испытывают особое чувство тревоги.

— То есть необъяснимая тревога обусловлена тем, что снежные люди находятся рядом?

— Не только тревога и не только они.

— Они сейчас рядом?

— Да. Скорее — она.

— Я спросил тебя, потому что почувствовал?

— Ты просто чувствуешь тревогу. А спросил, потому что почувствовал мое знание об этом.

— Почему они не захватят планету?

— Тебе хотелось когда-нибудь захватить мир моржей или мир чаек?

20.07.99

Поняв причину своей тревоги, я успокоился и стал пытаться ощутить присутствие. Шаман подсказал мне, чтобы я прошел пять шагов влево и вперед. Когда я, вытянув руки, сделал пятый шаг, Шаман покатился со смеху. Мне стало грустно, я опустил руки и пошел дальше, чтобы не сказать грубость. Почти сразу же возникло ощущение, будто я наткнулся на какое-то уплотнение воздуха. В тот же момент по лицу и груди будто скользнула невидимая мягкая щетка, и уплотнение исчезло. Резко прекратился смех Шамана. Я оглянулся и увидел, что он машет мне рукой.

— Что это было?

— Я не хотел, чтобы ты дошел до нее. Но ничего страшного. Она ушла без раздражения.

— Это могло быть опасно?

— Это — вряд ли. Ты же не раздражаешься, когда в ногу тебе ткнется полуслепой щенок. Скорее, ты погладишь его.

— Куда она ушла?

— Просто с твоего пути. В то место, куда человек попасть не может.

— Вообще не может, или существуют практики?

— Да, всякие пентаграммы-гексаграммы. Но учти, что они, как правило, приводят на используемые дороги и тропы, аналогичные нашим. Вероятность встречи слишком велика.

— У меня такое ощущение, что нечто подобное бывало и раньше.

— Ничего удивительного. Каждый человек может задеть какое-нибудь существо, или они могут задеть нас.

20.07.99

Смотрю на море, горы на далеком острове, пытаюсь представить себе в прозрачном воздухе идущие во всех направлениях туннели, наполненные различными существами. Чаще всего представляются люди: современные и древние, разных национальностей и... цивилизаций.

— А люди все ходят по одним и тем же туннелям?

— Нет.

— Но ведь все люди могут встретиться.

— Нет. С людьми из твоих туннелей ты будешь встречаться постоянно, хотя кажется, что вероятность встречи мала. С другими не встретишься никогда.

— Да, я часто встречаю в метро магаданцев, хотя в Москве почти невероятно оказаться случайно в одном вагоне.

— Чаще, чем простая вероятность?

— Намного.

— Скоро наука должна будет взяться за эти туннели.

— Почему я попадаю именно в эти человеческие туннели, а не в другие?

— Японские рыбаки говорили: «Карма».

— А ты?

— Ритм, скорость, узоры, энергия.

Мои долгие попытки чувствовать снежного человека привели к результату. Зимой 2001 года я чувствовал, как они дважды проходили мимо Магадана. Первый раз это была группа из трех существ (человек), проследовавшая от мыса Чирикова по Марчеканской сопке на материк. Второй раз — одно существо (мужчина) ночью долго смотрело на Магадан с Марчеканской сопки. Его почувствовали часовые расположённой неподалеку воинской части и напряженно смотрели в темноту. Существо перенаправило их агрессию в сторону города. Кроме меня, в Магадане еще два или три человека чувствуют их и мое чувствование, но не могут себе этого объяснить.

22.07.2000

Внимательно осмотрев предметы со стоянок древних людей, Шаман иногда сам делает подобные. Сегодня он потратил пару часов на скалывание кремня для наконечников стрел. Кремний скалывается длинными тонкими пластинами с помощью специального костяного отжимника. Потом Шаман принес несколько длинных прямых веток и задумался, глядя на них.

— О чем задумался?

— Да есть кручина.

— Скажи?

— Ах, барин. (Шаман ухмыльнулся) Сделать наконечник — полдела. Древний охотник мог на любой стоянке сделать несколько. Главное — хорошо поставить наконечник на древко.

— Так мир для древнего охотника был бесконечной россыпью боеприпасов?

— Да. С этим забот не было. Им было комфортнее, чем многим сегодня кажется.

— Что еще там было комфортнее?

— Мир был еще и неиссякаемым источником пищи. Взрослый мужчина-охотник мог спокойно кормить семью из пяти-шести человек. При этом шкуры, рога, когти, челюсти и кости были его постоянно растущим богатством. А когда старшие сыновья подрастали хотя бы лет до десяти, семья вступала в период благоденствия.

— Чем так мог помочь ребенок?

— Начинал ловить рыбу и охотиться на мелочь. Отец мог уже иногда думать не о повседневном ужине, а о постройке байдары, улучшении жилища или о стратегии крупной охоты. Таким образом, ребенок высвобождал старшим время и энергию для маневра и развития.

— А ты зачем занимаешься стрелами?

— Занимаясь их практиками, я проникаю в их реальность.

— Условно?

— Чаще условно. Но точная практика может построить туннель между витками их времени и моего.

Я начал диалог практикуемой нами иногда лингвистической игрой. В игре второй, непроговариваемый пласт диалога определяется структурой известного обоим текста (в данном случае «Вот мчится тройка удалая...»).

22.07.99

Следующий блок вопросов я формулировал около часа, наблюдая, как Шаман расщеплял концы веток, устанавливал наконечник и обматывал оленьими жилами.

— Время существует, или люди его выдумали?

— Так, как представляют сегодня люди, не существует. Существуют узоры, кристаллы, которые на твоем языке можно назвать приблизительно пространственно-временными.

— А прошлое, настоящее, будущее?

— Отдельно их нет. Прошлое существует для будущего.

— Так будущее предопределено?

— Не знаю. Знаю, что есть существа, которые «плетут» кристаллы будущего из прошлого.

— Что это за существа?

— Люди относятся к таким существам.

— Человек не может контролировать или строить свое будущее?

— Частично может.

— Но как?

— Своими действиями в настоящем.

22.07.2000

Внезапные появления Шамана на поляне возле моего домика стали настолько привычными, что я перестал о них задумываться. Сегодня я увидел у ручья следы медведя и был насторожен. «Вежливый» шум шагов Шамана заставил меня резко подскочить и обернуться. Наверное, именно поэтому факт появления Шамана опять привлек мое внимание.

— Почему разные существа передвигаются в разных туннелях?

— Можно сказать, что мы своими перемещениями в пространстве-времени «рисуем» узоры строго определенных форм. Например, ты принадлежишь к «узорам Шара», другое существо — к «узорам Куба». И есть только несколько определенных точек, где Куб пересекается с Шаром, то есть, где вы могли бы встретиться.

— Все люди принадлежат к «узорам Шара»?

— Нет. Это как пример. Многие твои знакомые «рисуют» другие узоры, поэтому ты их можешь встретить лишь в определенных местах и в определенное время.

— Я могу специально отправиться в точки пересечения для встречи с человеком известных или требуемых мне узоров?

— Да. Это уже делается интуитивно.

— Как?

— Например, юноша думает о качествах мечтаемой девушки. Если он сумеет действовать сообразно с интуицией, его «вынесет» в точки пересечения именно с ней.

— Так можно будет искать родственников, преступников?

— Так будет.

03.01.2000

Практика: максимально отрешиться от суеты, успокоиться, сосредоточиться и смотреть на снег. Больше ничего не делать. Через несколько минут человек будет знать, где проходит занесенная снегом тропинка. Не торопясь идти по тропинке, доверяя своему знанию и телу. К сожалению, человек через некоторое время внушает себе, что так почувствовать тропинку невозможно, сходит с нее и проваливается в глубокий снег. Тогда нужно выйти по своему следу на тропинку и начать практику с того места, где потерял ее. Через два-три дня можно ходить по занесенным снегом тропинкам почти безошибочно.

Шаман утверждает, что при тренировке так можно идти или бежать не только по тропинке, но и по следу человека или другого существа.

— Почему так?

— Все мы оставляем туннели в пространстве-времени, как след в глубоком снегу.

— Насовсем?

— Почти. Туннели «заносит» метелью времени как наши следы.

— А есть «безветренные» места?

— В таких местах человек чувствует след древних так, будто они прошли сегодня.

— Такое у меня было возле Чертова Пальца (название скалы на одной из вершин).

— Там как раз безветренное место. Многие древние лазили на Палец, как и ты.

— Летом пойду туда практиковать «чувствование древних».

— Учти, что некоторые из них были весьма продвинуты и практиковали «чувствование будущих».

22.07.2000

Конечно, я не собираюсь проникать в реальность древних чукчей или эвелнов, но мысль об этом показалась очень интересной. Да и вообще, древние практики могут быть весьма полезны и сегодня, особенно на побережье. Решил начать учиться у Шамана древним практикам. Но, чтобы он не иронизировал над всем замыслом, спросил конкретно.

— Могу я научиться какой-нибудь простой и полезной древней практике?

— Конечно.

— С чего мне начать?

— Сделай к ужину пару ложек.

— Объяснишь?

— Берешь ровную ветку, расщепляешь один конец, вставляешь туда створку мидии и заматываешь конец оленьими жилами. Ложка готова.

— Здорово! Уникально! Почему же современные туристы и полевики этого не знают?

— Они мыслят своими практиками.

Найдя подходящие створки мидий и гребешков, я, не торопясь, сделал две удобные ложки и половник из большой глубокой створки гребешка. Через сезон предметы выглядели настолько належными и старыми, что часть знакомых считает их найденными на древних стоянках. Еще я понял, что для древнего охотника мир был и неиссякаемой россыпью бытовых предметов.

Крабители: поэт и краболунг

Ловить крабов — «крабить». Неизвестно, кто придумал этот глагол. Все браконьеры и краболовы его знают. Но в городе никто не употребляет, кроме инспекторов природнадзора. Похоже, термин создан самими краболовами. Не специально, в работе. И не промысловиками с сейнеров, добывающих краба тоннами, а именно береговыми одиночками.

Труд их, на мой взгляд, довольно тяжел. Крабители сами изготавливают и чинят краболовки, на весельных резиновых лодках проверяют их, извлекают краба, меняют наживку. Наживку (рыбу) еще наловить нужно. Варят краба (дрова, костер, котел), чистят, крабовое мясо закатывают в банки. Потом несут в рюкзаках (от 30 до 60 кг) уже полные банки в город, сдавать перекупщикам. Десять или тридцать километров. В городе рюкзаки грузятся продуктами, банками, крышками, снастями, одеждой, инструментами, свечами, мелочевкой — и пешком назад. Любая одежда быстро превращается в просоленную, пропотевшую и закопченую робу. Крепкая, желательно с толстой рифленой подошвой обувь — в «гады».

Солнце, море, ветер, сажа и хижины делают лица «черными». К такой небритой, обросшей роже слово «крабитель», фоносемантически близкое к слову «грабитель», прикипает родней родного. Близость семантики обуславливает и то, что ни у кого из одиночек нет лицензий, и они даже слышать о лицензиях не хотят. Самим крабителям их название нравится, и иногда они «пишутся» (рисуются, строят поведение и образ) под него. Так имя влияет на человека, а название на группу.

У любого крабителя всегда с собой необходимый на побережье довольно большой нож, у некоторых — обрез или еще что-нибудь на случай встречи с медведем. К проходящим людям относятся дружелюбно-настороженно, но одиноким молодым женщинам ходить там не стоит.

Один из «летних» краболовов ставит под скалой навес и железную койку с панцирной сеткой. Она привезена на лодке с заброшенной военной базы. Таких коек уже давно не выпускают. Когда соседи уходят в город, он добирается иногда до ближайшей хижины и топит печку. Чтобы поспать ночь-другую в тепле. Но сам хижину не строит. С холодами этот крабитель уходит в город, и железная койка ржавеет рядом с торчащими жердями для навеса.

Подойдя ближе к его опустевшей стоянке, читаю на огромном валуне написанный углем стих:

Вот я пишу рукою молодою,

Чтобы потом, на склоне лет.

От этой жизни, бурной и веселой,

Какой-нибудь остался след.

Представил себе, как он это пишет, одурев от одиночества, и повеяло неприкрытой тоской. Он действительно считает свою одинокую жизнь под открытым небом бурной и веселой? Или бурной и веселой она бывает при возвращении в город?

Краболунг — авторитетный крабитель, внешностью и манерами напоминающий кинематографический образ матерого скандинава. Не современного, а средневекового варяжского разбойника. Крабитель все же, а не изнеженный европеец.

Кличка настолько необычна, что я ею заинтересовался. Когда Краболунг только появился, его окрестили Лунатиком из-за привычки смотреть иногда ночами на луну. Но резкие черты лица, манеры, движения, удачливость и лихость настолько не соответствовали образу лунатика, что уже к концу сезона родилось слово Краболунг. Как обычно, никто не знает, откуда оно взялось. Просто все его так стали называть. Еще говорят, что в начале Краболунг на скандинава не очень походил. Но по всему — кличка ему понравилась, и со временем образ стал соответствовать. Не специально, жизнь так выстроилась. А говорят, что слова не магичны.

Краболунг много читает. При свечах. Он «метет» все доступное чтиво: знакомые отдают, библиотеки списывают, на заброшенном судне находит... В его хижине лежат детские книжки пятидесятых годов издательства «Учпедгиз» (вот уж некоммерческое название); русская классика, списанная из библиотек организаций; современные «фэнтэзи» и детективы; бесплатные книжки религиозных сект; женские романы и раздерганные подшивки толстых литературно-публицистических журналов ... Избранная библиотечка невелика, а остальное после прочтения идет на растопку.

Крабители не любят рассказывать о себе, расспрашивать не принято. На наколки стараются не обращать внимания. Указывающий на свои наколки считается ненадежным. Рассказчики ценятся, но это рассказы о приключениях, смешных или странных случаях, другой жизни. То есть не о путях известных друг другу людей. И так все знают, что народ тут разношерстный — от не сумевших приспособиться к социуму неудачников, до скрывающихся от суда или следствия жиганов; один ушел от долгов, другой — от опостылевшей жены. Кто-то обиделся на общество; кто-то, в соответствии со своим учением, считает, что на данном этапе развития ему необходимо одиночество. Откуда ты взялся и куда ушел — твое личное дело.

Живут крабители бедновато. От заработка к заработку. Их труд и оборудование — на уровне девятнадцатого века. Зарабатывают на крабе только промысловики на современных судах, особенно продающие краба за валюту иностранцам с борта на борт или в японские порты. Вырученного же крабителем-одиночкой едва хватает на жизнь и снасти. Это их присказка: «От моря только горе».

Обычно крабитель умирает зимой в хижине. Через несколько дней, недель или месяцев соседи обнаруживают тело в промерзшей хижине и хоронят его на берегу, ставя простой крест без надписи.

Лечение

29.01.98

Возможно, что моих записей хватило бы на издание книги вроде «Рецепты от Шамана», но сам я не пользовался этими рецептами. В эту публикацию практические советы без изменений включены, лишь если они попали в один день с важным диалогом.

— Как ты готовишь этот папоротник?

— Солил.

— Как?

— Слой папоротника, слой соли, сверху пресс, чтобы он дал сок. Через неделю сок сливаешь, ворошишь папоротник и заливаешь рассолом.

— Сколько соли?

— Пока не перестанет растворяться.

29.01.98

С годами выяснилось, что круг общения Шамана неожиданно широк. Сегодня я бы даже сказал, что, живя на берегу, Шаман общается со всеми окружающими его людьми. Некоторые виделись с Шаманом лишь раз как больные или ухаживающие за больными, другие общаются редко, но регулярно. Ни эти люди, ни Шаман не находят в таком общении ничего удивительного.

— Где ты вообще берешь соль, крупу?

— Кузьма привозит.

— Почему он это делает?

— Почему ты приносишь мне вещи?

— Они не нужны нам в городе.

— Но ты долго несешь их на себе. А патроны, горелка?

— Это подарки.

— Почему ты это делаешь?

— Я хорошо к тебе отношусь.

— И они хорошо относятся. Я лечу их и подсказываю, где, сколько рыбы можно взять.

— Откуда знаешь про рыбу?

— Есть правила, признаки, вообще и местные.

— Расскажи чуть.

— Например, речка не должна быть перекрыта сетью больше трех дней в неделю. И не подряд.

— Почему?

— Рыбе нужны проходные дни, чтобы не переводилась.

— А местные?

— В окрестностях Магадана рыба идет хорошо в нечетные годы, плохо в четные.

— А в других местах?

— Надо там пожить, почувствовать. Севернее, может быть, правило четности не так сильно выполняется.

— Еще есть какие-то признаки?

— Горбуша ходит в год с брусникой, не ходит с грибами и шишкой.

— То есть грибы ходят с шишкой в четные?

— Не всегда. Четность — более общий признак.

— И у отдельных речек есть приметы?

— Конечно.

— Ну ты шамааан. (Смеюсь)

— Хоть горшком назови. (Смеемся вместе)

— Так браконьеры платят тебе продуктами?

— Это — не плата, а отношения. Ты бы еще крупу в деньги перевел. Кроме того, Кузьма считает меня колдуном.

— Тебе нравится, что тебя называют Шаманом?

— Хоть горшком ...

09.03.98

В чем никак нельзя заподозрить Шамана, так в сентиментальности. Он запросто мог поговорить с куропаткой и, окончив разговор, пообедать ею же. Раз я сказал ему, что предпочитаю охоту без общения, но Шаман лишь пожал плечами и напомнил о разведении кур и коров. И вдруг на окошке его хижины я увидел веточки в банке.

— В первый раз вижу среди тайги веточки на окне. Зачем?

— Зимы еще много. Часто нужны активные вещества

— Как ты их добываешь из веточек?

— Это — ольха. Суточного урожая пыльцы с семи сережек хватает на лекарство взрослому.

— Ты ешь эту пыльцу?

— Эта — горькая. И слишком сильна. Лес и так полон лекарств и витаминов. Зимой можно жевать стланик, почки березы, ольхи или шишечки. Пыльца — для мазей и смесей при лечении.

— Ты прочел это в книгах?

— Ни в одной книге не сказано о круглогодичном сотрудничестве с растениями. Для этого нужно долго прожить с ними.

09.03.98

Наверное, Шаман — единственный «лечащий врач» на сотни километров. Он не может ни с кем консультироваться, у него нет медицинских книг и стандартных лекарств. Но он всегда действует так, будто точно знает, что делать.

— Ты лечишь все болезни?

— Только те, которые преодолел сам.

— Но говорят, что ты лечишь многие болезни.

— Болезней не так много, много вариаций.

12.12.02

Странные для Колымы осень и зима. Стабильно стоит уже больше месяца 25-30 градусов мороза, но снега нет. Выпадал немножко в начале октября, почти весь раздуло. Холодно, пыль. Явные климатические аномалии. Травы и ягоды хрустят под ногами как стеклянные. На редких снежных застругах переплетение медвежьих, волчьих, лисьих, заячьих, мышиных и птичьих следов. В декабре на Колыме звери не спят и не сидят в норах! Как бы не померзли без снега. Тревожно.

Недалеко от прежней землянки Шамана поселился один из браконьеров. Бригада помогла ему сделать землянку. Оставили рыбу, крупу, соль, три ящика свечей и бочку солярки. Он ухитрился сжечь все за месяц. Свечами воздух в землянке нагревал, чтобы за дровами не ходить. Навещаю третий раз. Медитировать он не умеет и учиться не хочет — другое воспитание. В результате говорит сам с собой и мне неимоверно «приседает на уши». В городе казался крутым. Не свихнулся бы.

Наверное, у него не хватает жиров в пище. В одном месте кожа на лице треснула, проступили фрагменты мимических мышц, как в анатомическом атласе. Храбрится, не хочет со мной идти в город. Принес ему сала, жирной колбасы, майонеза и растительного масла. Знаю, что все съест быстро, вместо того, чтобы растянуть на зиму. Перезимует с моей помощью до прихода бригады и больше не захочет так жить.

Шаман бы не стал помогать. Во сне общался с ним.

— Почему не помочь?

— У него низкий уровень культуры. Быстро превратится в иждивенца.

— Но он живет трудно. Набрал кубометр мидий и стог морской капусты на зиму. Жиров нет.

— Нужно, чтобы он не ждал твоей помощи, а боролся.

— Если я принесу ему мешок мороженных кур, он бороться не будет?

— Скорее всего, тогда замерзнет.

— Почему?

— Или он будет бороться за жизнь каждый день, или не сможет.

— «Куры» помешают бороться?

— Должна быть стабильность борьбы. «Куры» позволят временно не бороться, как свечи и солярка. Из-за них он чуть не замерз, так как сразу не приобрел привычку запасать дрова. Вспомни судьбу ушедших коренных народов: они прекрасно жили до того, как к ним пришла «помощь» западной цивилизации.

— Но он сам из западной цивилизации.

— Это — Колыма. Он мог бы частично выживать где-нибудь в обильной сибирской тайге или в тамбовском остаточном лесу. Здесь частично не получится. Или он полностью задействует все свои ресурсы в борьбе за жизнь, или сдохнет.

— Ох и суров ты. Вообще не нужно помогать?

— Наоборот: хочу, чтобы он имел шанс. Можешь давать гостинцы. Но немного и несистематично. Чтобы он на них не рассчитывал. Пусть рассчитывает только на себя.

09.03.99

Шаман не стремится ничего скрывать, но говорит со мной, медленно подбирая слова. Это напоминает мне мои объяснения сложных концепций студентам, не владеющим терминологией. Я прекрасно знаю, что ограничения опыта не дают объяснить многое, даже при владении языком. Как объяснить семилетнему про любовь, например? Просто говоришь знакомые для него слова, которые так и остаются словами.

— Почему ты не пьешь чай?

— Пью, когда захочу.

— При мне не пил ни разу.

— Я пью кипяток и отвары.

— Откуда ты знаешь о травах?

— Из книг, из жизни.

— А как ты составляешь новые отвары?

— Чувствую, что надо делать. Иногда мне снятся составы. После этого я просто знаю.

— Но как ты делаешь отвары для больных?

— Они болеют тем, чем я уже болел, и я знаю, что нужно.

10.03.99

Присматриваясь к лечебным процедурам, я следил и за состоянием Шамана, предполагая, что он как-то влияет на больных. Ничего необычного в его внешности не было, но после лечения он, примерно в четверти случаев, был сосредоточен и даже грустен.

— Что заботит тебя после процедур?

— Не заботит, напоминает.

— Что?

— О том, как начал лечить.

— Можешь рассказать?

— Встретил однажды в городе знакомую по юности. Когда-то она была слишком красива, а я слишком застенчив. И не подходил к ней. При встрече ей было сорок, она выглядела плохо и была тяжело больна. Ночью проснулся, вспомнил про нее и вдруг понял, как полечить на расстоянии.

— Вылечил?

— Облегчил.

— Ты знал, где она находилась в тот момент?

— Не имеет значения.

— Зачем тогда больных привозят к тебе?

— Можно и без этого. Кто-то может рассказать, что-то показать. Но гораздо увереннее и лучше, когда вижу.

— Почему ты вдруг понял, как ее лечить?

— Очень сердечно пообщались. Воспоминание было тоже очень «сердечным», и очень хотел помочь.

09.05.99

Шаман предложил мне забрать несколько килограммов красной икры для родственников. Раньше он не говорил о хозяйстве, но я предполагал, что, живя в столь суровых местах, Шаман ведет жестокую борьбу за существование. Это предположение заставляло меня захватывать лишние продукты и не налегать на угощения Шамана. Сегодня выяснилось, что мои предположения неверны. Наоборот, Шаман думает, что он живет в хороших условиях, а я в городе тяну с большим напряжением.

— В городе прожить легче. Оставь икру себе.

— Скоро будет новая. Хорошо бы вы съели эту до июля. В городе потруднее прожить.

— У тебя так много икры?

— Солю одну бочку в путину. (Стандартный деревянный бочонок — 50 л. Икра тяжелее воды) Если разделить на все дни года — около ста пятидесяти грамм на день. Ни один человек столько не съест.

— Что ты еще заготавливаешь на зиму?

— Бочку грибов, пару бочек лосося, бочку разнорыбицы, пару-тройку банок краба, бочонок брусники морожу, по банке рябины, голубики, потом папоротник, морская капуста, шишка, шикша, красный корень, черемша, дикий лук… Глянь в леднике.

— Теперь понял, почему ты не взял витамины. А тогда подумал, что из-за щепетильности насчет химии.

— С витаминами здесь получше.

— Килограммы ценнейших продуктов на день! Зачем Кузьма тебе привозит крупу, картошку? Зачем мы охотились?

— Крупы, картошка, хлеб — углеводы. Охотимся редко, это — практика.

— Значит тебе не нужны продукты, которые я приношу?

— Разнообразие радует. Апельсин, лимон, томаты, киви эти интересны. А консервы или концентраты…

— И сколько времени у тебя уходит, чтобы кормиться год?

— Если считать рабочий день по пятнадцать часов, то дней десять-двенадцать.

— Десять дней кормят год?

— Говорю же, в городе жить потруднее. Зря ты пренебрегаешь добычей.

— Теперь призадумаюсь. Почему так?

— В городе ты должен покупать родне и себе то, что не нужно для жизни: модные вещи, технику, мебель, напитки, подарки… Всего не перечесть. Здесь ты свободен от этого.

— Но это нужные вещи. Отношения, уровень, престиж, наконец.

— Тебе пока лучше жить и практиковать в городе.

09.05.99

Солнечные склоны в крутых распадках уже хорошо прогреваются днем. Появились проталины. На них сухо, так как вода моментально стекает с крутого склона. Высокая, желтая с осени трава и множество кустиков с прошлогодней брусникой. Я так увлекся брусникой, что подскочил на месте, когда молчавший неподвижный Шаман вдруг спросил:

— Что ты говорил о «жестокой борьбе за существование»?

— Ну, в столь суровых условиях нужно бороться за выживание.

— Имей в виду: как только начнешь бороться — это первый шаг к смерти.

— А не бороться, так сразу замерзать?

— Не бороться и не замерзать. Просто действовать в гармонии с окружающим миром.

— Как?

— Не противопоставлять себя Природе, даже не думать об этом. Природа всегда тебя победит.

— Но без напряжения сил не обойтись.

— Обойтись. Старайся делать то, что нужно, «по течению» дня, часа, мига.

— Но как?

— Начни, старайся чувствовать и поймешь.

16.06.98

Наблюдая за общением Шамана с больными, я обратил внимание на «привязку» его действий к приливам и отливам, фазам Луны или Солнца, ветрам, камням, растениям, животным и рыбам. Предполагая, что Шаман использует какие-то местные потоки энергии и существ, я решил, что умения Шамана должны быть не универсальными, а «местными».

— Ты мог бы лечить, например, жителя Украины?

— Не сразу. Надо пожить там, почувствовать воздух, воду, ритмы.

— Но врач лечит в любом месте.

— Я учился в Хабаровске и работал участковым. Медицина в кризисе.

— Что ты имеешь в виду?

— Сегодня врач — не целитель.

— А ты — целитель?

— Я не вмешиваюсь, если меня не просят. И я лечу не болезнь, а человека с его миром.

— Любой может лечить, если научится?

— Нет. Больной должен верить целителю.

— Что‑нибудь, кроме сложившейся репутации, влияет на доверие больного?

—Репутация мало что значит. Главное — сила действий.