Встречать самого себя: аутентичность

феноменологическая установка открытости по отноше­нию к самому себе имеет еше олну сторону — через нее открывается возможность занятия позиции, фено­менологи (Heidegger, 1975, 1979; Vetter & Slunecko, 2000) называют это «деконструкцией».

Занятие позииии является важнейшим шагом Персо­нального экзистенциального анализа, ему и начала учиться Герта. Когда она становилась слишком мягкоте­лой и чувствовала, что вновь приспосабливается к дру­гим, то начинала спрашивать себя: «Хорошо ли это? Подходит ли это мне? Нахожу ли я сама правильным то, как я сейчас поступаю?» И она начинала чувствовать, что ей уже не нравится одеваться так, как она одевает­ся, и что она, собственно, на самом деле со многим не согласна. Герта училась прислушиваться к своему внут­реннему голосу, уделять ему все больше и больше вни­мания. И постепенно она наконец научилась говорить об этом другим.

Когда она оказывалась на другом полюсе — слишком высоко мнила о себе и была занята только собой, она Делала то же самое — ненадолго подвергала себя со­мнению: «Чувствую ли я, что это правильно — то, как я себя веду? Действительно ли мне это нужно, могу ли я за это отвечать, говорить этому "да"?» Она делала то,

что очень важно для этого шага, — слегка отстранялась от своих спонтанных чувств и импульсов, которым на первом шаге научилась предоставлять место. Очень важно находить место для своих чувств, но не менее важно также уметь дистанцироваться от них, уметь взглянуть на них со стороны, проверяя: «Действительно ли они совпадают с реальной жизненной ситуацией? Соответствуют ли они мне, моей самой глубокой сушно­сти?» Только так можно полностью почувствовать свое Я.

И здесь мы подходим к глубочайшей точке персо­нального бытия (бытия Person), источнику Я. Речь идет о моменте зарожления аутентичности. Если мы хотим по­лучить доступ к самому поллинному в нас, к тому, чем мы являемся в своей сути, то нам следует «отпустить себя», дать себе быть и, открывшись внутрь себя, спро­сить: «Чувствую ли я, что так для меня — правильно?» И обратить внимание на интуитивное чутье, которое при этом начинает звучать как ответ на вопрос.

Я не могу создать этот ответ, я могу его только по­чувствовать. Я открываю доступ к моей подлинности, к духовной сушности, которая поднимается, идет ко мне из бессознательной глубины. Это непостижимо с помо­щью рациональности, поскольку превосходит рацио­нальное. Я никогда не смогу этим обладать, пользоваться и управлять, я могу только черпать это из своей внутренней глубины. Я могу научиться открывать­ся этому, доверять ему, уважать его и соотноситься с ним. И тогда исчезает внутреннее расслоение, разор­ванность, ошушение, что я не есть я, потерянность, ос­тается целостность — и она есть моя сущность. Я дан самому себе в своей изначальности, подлинности,

_в своей сушности, которой я не могу облалать, я могу ею только быть.

Итак, я лишь тогда становлюсь самим собой, когда я себя отпускаю, даю миру подействовать на меня, при­вести в движение мои чувства, а потом спрашиваю себя: «Как ты сам к этому относишься — согласен ли ты с этим, есть ли у тебя чувство, что это правильно? Соот­ветствует ли это тебе?»

Такой радикальный способ персонального закрепле­ния экзистенции приводит нас к нашему началу, к ори­гинальному, к источнику Я. И рождает истинное: в чувствах, поведении, решениях, — то, что невозмож­но искусственно сделать или просчитать рационально.

Установка, позволяющая мне соотноситься с чув­ством внутренней согласованности, является «оцель-няюшей», интегративной потенцией человека, которая открывает возможность быть равным самому себе в лю­бых ситуациях. В конечном счете я лишь тогда иден­тичен сам себе, когда чувствую резонанс с этой сог­ласованностью: «Вот теперь все хорошо, все идет правильно». Лишь тогда я соответствую своей сути. Аутентичность мы определяем как нахожление соб­ственной сушности через соотнесение с чувством внут­реннего соответствия.

То, что я чувствую как соответствующее мне, то я и должен проживать и осуществлять. И не так важно, если позднее выяснится, что это было заблуждением, и я буду сожалеть о том, что сделал, — потому что то, что ощущается как согласованное и созвучное со мной, — это в такой степени я, что я бы потерял себя, если бы не попытался это воплотить. Экзистенция становится радикальной в этом, потому что здесь —

ее корни. Ее носителем является Person, духовная личность. Экзистенция должна произрастать из персо­нального, она должна стать «персональной экзистен­цией», а не управляемой кем-то другим, нормируемой извне. Лишь тогда, когда у нее есть корни, она может по-настояшему расцвести. Персонально укорененная экзистенция никогда не будет игрушкой в руках окру­жающего мира.

Здесь начинается моя критика экзистенциализма и экзистенциальной философии. Боллнов (Bollnow, 1 959, 21f.) пишет: «Экзистенциальная философия культиви­рует у человека такое восприятие, в котором совер­шенно отсутствует какие-либо постоянство...» Выше мы уже говорили об этом применительно к логотера-пии Франкла. Понятие экзистенции становится слиш­ком односторонним, если его рассматривать только как ответ на запрос внешней ситуации. Даже если че­ловек осмысленно и ответственно вступает в отноше­ния с жизнью, он может переживать ее как пустую жизнь, потому что в конечном итоге в ней все диктует­ся только внешними обстоятельствами. Перед нами в не меньшей степени стоит задача предугадывать об­стоятельства, планировать их развитие, влиять на них, предвосхищать события, которые могут быть для нас неблагоприятными, и при этом не впадать в зависи­мость от поставленных целей и не начать оправдывать ими свои особые права. Чтобы решать эти задачи и из­бежать ловушек, нам необходимо постоянное соот­несение с собственной сущностью, с собственной идентичностью, хорошая «укорененность» в себе — в том себе, которым я уже являюсь, а не в том, кото­рым мне еше только нужно стать.

Персональный поворот

в экзистенциальном анализе

франкл говорил: для того чтобы найти смысл, нам сле­дует перестать высказывать претензии и выдвигать тре­бования к жизни, а вместо этого нужно развернуться к миру, к его требованиям и его предложениям, и от­казаться при этом от самих себя. Так он осуществлял поворот на 180 градусов — необходимый поворот в сторону экзистенции. Без этого «экзистенциального поворота», как я его называю, мы бы не нашли смысла.

Сегодня мы продолжаем этот поворот еще на 180 градусов, на некоторое время отводим взгляд от мира и направляем его на себя, на персональное в себе. Этот персональный, или эмоциональный, поворот позволяет увидеть Person в ее целостности и открывает доступ к аутентичности, таким образом экзистенция персо­нально закрепляется.

И тогда экзистенция будет:

- ответом на вопросы ситуации;

- ответом на вопросы Person, на вопросы идентич­ности и самостановления.

Мы осуществили этот персональный поворот в конце 80-х годов, когда был разработан Персональный экзис­тенциальный анализ. Как известно, к сожалению, В. Франкл не принял этого направления развития экзис­тенциального анализа. Мы же теперь благодаря совер­шенному повороту, понимаем человека не только как «открытого миру» (Шелер), но в той же мере и «откры­того по отношению к самому себе» (см. рис. 1, с. 48).

В своем внутреннем мире мы обнаруживаем чувства, Эффекты, желания, интуитивное чутье. Раскрытие по от-

ношению к самому себе необходимо, потому что во мне есть что-то, что хочет быть прожитым. Я чувствую, что у меня есть предрасположенности и способности —так что у меня даже возникает чувство, что, возможно, я для чего-то создан. И поэтому мы спрашиваем себя не толь­ко о том, чего хочет от нас ситуация, но и о том, что в нас самих стремится быть прожитым: «Чего мне хочет­ся? Каковы мое настроение, моя внутренняя готовность мой интерес, моя склонность, моя способность? Для чего я создан? К чему я расположен сегодня? К чему я распо­ложен сейчас?» Все это в такой же степени следует рассматривать как реальность, на которую должны опи­раться мои решения, как и реальность внешних обстоя­тельств и требований, предъявляемых ко мне ситуацией. Чтобы равновесие экзистенциального антагонизма не ут­рачивалось, следует согласовывать обе эти реальности, а не выносить за скобки одну из них, полностью оказыва­ясь в распоряжении другой.

То, чего хочу я, и то во мне, что стремится быть про­житым, можно назвать праинтенииональностью, — это соответствует пониманию телесности и сексуальности Мерло-Понти (1972). Праинтенииональность помогает нам найти наиболее подходящее для нас место в мире, те ниши и пространства, где мы можем наилучшим об­разом развиваться и реализовывать себя. И напротив, сводя экзистенцию только к поиску смысла, мы обрека­ем себя на печальное бытие, потому что смысл можно найти во всем и несмотря ни на что. Если я даю ответы только лишь на запросы внешних ситуаций, то тогда, ос­таваясь внутри себя чересчур статичным и консерва­тивным, я, вероятно, так и не найду то место в мире, где я мог бы пережить свой расцвет.

Я уже тот, кем мог бы стать

Известный императив «Стань тем, кто ты есть», в зна­чительной степени определивший направление попс­ов экзистенциальной философии {Zimmermann, 1992, S 116), открывает перед нами горизонт будущего, путь изменений и развития. «Я пока еще не тот, кем я мог бы быть, потому что я еще не до конца соответствую своей сущности». Эта мысль служит утешением и дает

надежду.

Однако можно относиться к этому «Стань тем, кто ты есть» также и слишком поверхностно, можно за­блуждаться по поводу своих возможностей и границ, легкомысленно заявляя: «Да, конечно, по своей сути я нечто намного большее; в принципе, я гораздо лучше — я художник, философ, поэт (список можно продолжить в соответствии с личным вкусом). То, что я представляю собой сейчас, — это на самом деле не я, потому что я всегда есть нечто большее. Собственно, во мне даже и нечего критиковать, кроме моей незаконченности. Не важно, что есть сейчас, ведь я еше не стал тем, кем на самом деле являюсь».

Как бы ни была верна мысль, что человек постоянно находится в становлении и развитии, она не может ос­вобождать нас от обязательств перед Здесь и Сейчас. Я есть означает, по сути, я есть сейчас. Но также это означает и то, что я был ранее, и не означает: я есть тот, кем я буду.

Я всегда уже был тем, кем я могу стать. Я не буду больше, чем я уже есть, потому что в своей сущности я никогда не стану другим. Я останусь Я, я сохраню свою идентичность и в своей сущности никогда не буду отли-

чаться от себя. В будушем тоже. Если, конечно, болезнь не повредит мой рассудок.

Быть Человеком

Когда мы занимаем позицию в соответствии с совес­тью — собственным чутьем относительно Правильно­го, — тогда мы соотносимся со своей сущностью. Но вместе с тем мы соотносимся с человеческим началом в себе. Согласованность со своей персональной изна-чальностью дает человеку не только идентичность с са­мим собой, то есть аутентичность, но также илентич-ность в качестве Человека. Именно тогда, когда я ориентируюсь, опираясь на то, что я сам считаю пра­вильным, я соотношусь со своей собственной сущнос­тью, а не системой координат внешнего мира. При этом я черпаю из внутреннего, из интимности, из того, что находится глубоко во мне, а не из внешнего. Эта ради­кальная субъективность избавляет меня от разорванно­сти и разбросанности из-за многочисленных запросов ситуаций. Я снова знаю, кто я такой, знаю, что мне де­лать и куда идти, знаю, даже если этого не сделаю. Если же я чувствую, что моя совесть нечиста, то это сигнали­зирует, что я занимаюсь тем, что мне не соответствует, и теряю аутентичность.

В аутентичности я соотношусь со своим бытием в ка­честве Человека и тем самым ставлю себя в один ряд со всеми другими людьми. Каждый человек несет в себе способность соотноситься со своим внутренним, со своим глубоко интимным и черпать из него. В отличие от животных мы не привязаны инстинктами к окружаю­щей среде, мы не пассивно реагирующие машины, мы — существа, которые даны самим себе, которые мо-

_к себе каким-то образом относиться и соотноситься самими собой в своем общении с миром. Такой ход мыслей приводит нас к паралоксу: чем более персонально мы себя ведем, тем в большей степени уча­ствуем в том, что является обшим для всех людей. Чем бо-_лее мы аутентичны — то есть чем больше мы идентичны самим себе, — тем в большей степени ведем себя как Люди. Это напоминает императив Канта, согласно которо-_му нравственным человек является тогда, когда ведет себя таким образом, что из его поведения в любой момент вре­мени можно вывести закон для всех людей.

«Экзистенциально-аналитическая нравственность», хотя и имеет некоторое сходство с императивом Канта, все же выглядит несколько иначе. Речь идет не о гене­рализации, а, напротив, о субъективизаиии. Можно дать ей следующую формулировку: «Чем больше ты соотно­сишься со своей совестью, тем в большей степени явля­ешься Человеком». Мы утверждаем человечность и че­ловеческое сообщество благодаря нашей радикальной субъективности, благодаря феноменологической уста­новке по отношению к самим себе. И это приносит с со­бой нечто, что является фундаментальным для мира лю­дей и для бытия Человеком: способность к Встрече. Нахождение своего, действительно своего Собственно­го делает нас способным к диалогу с Другим, превраща­ет Я в Ты для Другого. Лишь в соотнесении с собствен­ной интимностью мы являемся не эхом внешнего мира, ^не копией чужого оригинала, не программируемым ап­паратом, а собеседником с собственными переживани­ями, идеями, решениями — короче говоря, Человеком, ^к°торый всегда может удивить своей самобытностью, °Ригинальностью и свободой.

Аутентичность не следует путать со Сверх-Я— инте-риоризированными правилами взаимодействия, кото­рым мы учимся в обществе. Сверх-Я, по существу, представляет собой «общественное Я» и делает возмож­ным общежитие в определенной группе, к которой че­ловек адаптирован. Однако Сверх-Я происходит не из меня самого, это — нечто чужое, что я сделал своим. Теория, которая знает только Сверх-Я, но не совесть, проходит мимо человечности, как специфически чело­веческого.

Итак, с точки зрения экзистенциального анализа нравственность коренится в аутентичности, в согласо­ванности с самим собой. Быть идентичным самому себе означает вести себя по-человечески, то есть че­ловечно. Быть нравственным в таком понимании оз­начает «быть Человеком» и, как следствие, быть способным показать другим то, что обнаруживаешь в своей интимности, становясь открытым для Встречи и диалога. Аутентичная жизнь — это жизнь в постоян­ном контакте с собственной сущностью и одновремен­но сопричастность всему человеческому. Благодаря этому одиночество растворяется в глубине всеохваты­вающей связанности.

Литература:

Bollnow О. F.(1959): Existenzphilosophie und Padagogik.

Stuttgart: Kohlhammer. Frankl V.(1987): Arztliche Seelsorge. Crundlagen der

Logotherapie und Existenzanalyse. Frankfurt/Main:

Fischer, 4. Langle A.(1993): Personale Existenzanalyse. In: Langle A.

(Hrsg.) Wertvegegnung. Phanomene und methodische

Zugange/ Tgaungsbericht der GLE 1+2, 7 Wien: CLE-Verlag,

133-160.

Langle A.(Hrsg.) (2000): Praxis der Personalen Existenzanalyse.

Wien: Facultas. Langle A.(2003): Wertberiihrung- Bedeutung und Wirkung des

Fiihlens in der existenzanalytischen Therapie. In: Langle A.

(Hrsg.) Emotion und Existenz. Wien: WUV-Facultas, 49-76. Merleau-Ponty M.(1972): Phenomenologie de la perception.

Paris: Callimard. Zimmermann F.(1992): Einfiihrung in die Existenzphilosophie.

Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgemeinschaft, 3.

ПСИХОТЕРАПИЯ: