Сказать бы мог еще, но я не смею

и столь страшусь, что не могу дышать.

Насер Хосров

Иблис о причине своего непослушания

Различные суфийские мастера, созерцая Иблиса как внешним, так и внутренним оком, спрашивали его, отчего он выказал непослушание, и затем цитировали его ответы в своих трудах.

Бог захотел сделать из меня символ проклятия,

И сделал, как хотел,

Использовав Адама просто как повод.

Санаи

Согласно Халладжу, Моисей встретил Иблиса на склонах Синая и спросил его:

– Что удержало тебя от поклонения?

Иблис пояснил:

– Япоклонялся Единому. Если бы я преклонился перед Адамом, я уподобился бы тебе. Бог всего лишь единожды указал тебе воззреть на гору, и ты сразу исполнил это; мне же Бог тысячу раз указывал пасть ниц перед Адамом, но я отказался. Вера в Единого была моей духовной реальностью.

Моисей сказал:

– Ты пренебрёг повелением.

– Это было испытание, – ответил Иблис, – а не повеление.

– Но облик твой изменился, – возразил Моисей.

– О Моисей, это была иллюзия, – ответил Иблис, – вот истинный Иблис, здесь. Форме не стоит доверять, ибо она изменчива, тогда как духовное знание истинно, оставаясь таким, как оно есть, даже если личность меняется.

– Ты сейчас поминаешь Его? – спросил Моисей.

– О Моисей, вспоминание не вспоминают, – ответил Иблис[83], – обо мне вспоминают, когда вспоминают Его. Поминание Его — одновременно поминание меня, Его вспоминание есть моё вспоминание.

Как двое могут вспоминать друг друга, когда они – одно?

Теперь мое служение чище, мое время – слаще, мое поминание – возвышеннее, ибо в предвечности я служил Ему ради собственного удовольствия, ныне же служу Ему ради Его довольства. Япокончил со страстями, самоограничением и отвращением; ущерб и выгода – всё исчезло. Он обрёк меня на одиночество, направляя меня, покуда я не отказался от общества других. Яотпал от других из-за своей пристрастности, охвачен страхом, уничтожен своим изгнанием, разлучён с Богом из-за своего служения, помещен вне закона из– за слов своих, воспротивился из-за своей восхищенности, удалён от Бога посредством отделённости, разлучён с Ним в созерцательном видении, выставлен напоказ в своем единении, притянут к Нему своей отделённостью и отсечён от Него, чтобы отринуть свой эгоизм.

Оставаясь верным Ему, я не ошибся в том, что Он предписал. Я не отринул Его предписания. Изменение обличья не обеспокоило меня. Если Он осудит меня на вековечные муки в огне – я не паду ниц ни перед кем, кроме Него, не унижусь ни перед кем иным. И не изведаю иного-чем-Он. Моё притязание – искренно, среди влюбленных я – один из чистосердечных.

ТХ 45– 49

Повстречав Иблиса на склонах Синая, Моисей приветствовал его и спросил:

– О Иблис, отчего не простёрся ты перед Адамом?

Иблис ответил:

– Небо воспрещает, чтобы кто-либо поклонялся иному, кроме Единого. Уже семьсот тысяч лет я возглашаю: "Хвала Всесвятому!" Ты ожидаешь, что я очерню свою преданность двойственностью?

– Тогда отчего не исполнил ты повеления Божьего? – спросил Моисей.

– Повеление это было испытанием, – ответил Иблис, – если бы Он действительно вознамерился повелеть мне, я бы ответил Ему, что являюсь последователем Божественного Единства.

Даже рассеченный на куски,

я не отдал бы свое сердце никому другому[84].

Ты хотел узреть Бога. Он сказал: "Воззри на Меня", а ты смотрел на гору. Бог мне судья, но если бы ты не смотрел на гору, тебе довелось бы увидеть Его. В единстве я более сведущ, чем ты.

– Ты, без сомнения, совсем ослеп! – сказал Моисей.

– Ах, Моисей, – ответил Иблис, – это зависит от Судии и Его склонности. В действительности моё единство вне сомнений.

– Но твоё ангельское обличье сменилось на дьявольское, – сказал Моисей.

– Это – состояние, и оно преходяще.

– О Иблис, любишь ли ты Бога? – спросил Моисей. Тот отвечал:

– Всякий раз, когда возрастает Его любовь к кому-нибудь другому, возрастают моя любовь и преданность Ему.

– О Иблис, – спросил Моисей, – поминаешь ли ты Его? Тот отвечал:

– Я – один из тех, кого Он помнит, кому Он сказал: "Моё проклятье – на тебе!" Не соприсутствуют ли "ты" и "я" в этом проклятье? Я обречен любить и жаждать. Я и в раю, и в аду.

– О Иблис, – сказал Моисей, – отчего вопреки твоему проклятому существованию твои слова столь сладки? Ответь!

Иблис ответил:

– Моисей, мой опыт – это опыт того, кто прошел испытание. Я поклонялся Богу семьсот тысяч лет, моля Его о лучшем месте при Нем, а такая мольба при поклонении вызывает разлад в душе. Я перестал молить Его, и теперь мое поминание ревностнее, моя преданность слаще. О Моисей, знаешь ли, почему Бог побудил меня отделиться? Чтобы я не смешался с искренними и поклонялся Ему под влиянием страстей, от страха, из-за надежды, и чтобы я молил Его о чем-либо [чтобы Иблис не мог тягаться с другими в поклонении Богу].

МАГ 11– 12

Баязид Бистами сказал: "Я попросил Бога свести меня с Иблисом. Я нашел его в священной ограде [в Мекке] и вовлек в беседу.

– О несчастный, – сказал я, – ты столь хитер, отчего же ты пренебрег повелением Божьим?

– Ах, Баязид, – ответил он, – это повеление было проверкой, а не приказанием, требующим исполнения. Иначе я бы ни за что не пренебрег им.

– О несчастный, – сказал я, – в это состояние тебя ввергло твое сопротивление Богу.

– Вовсе нет, о Баязид, – ответил он, – противоборство возникает из столкновения противоположностей, Бог же не имеет противоположного. С другой стороны, согласие возникает в отношениях тех, кто сходен между собой, а Бог не имеет сходных. Может показаться, что согласие исходило от меня, когда я находился в согласии, и что сопротивление исходило от меня, когда я проявил несогласие. Однако и то и другое исходит от Бога — ведь ни у кого нет власти перед Ним. Несмотря на все то, что случилось, я еще питаю надежду, что Он простит меня – ведь сказано Им: "Милость Моя объемлет всякую вещь" (7:156), я же и есть такая "вещь".

Я сказал:

– Это верно при условии, что человек благочестив.

– Нет, – молвил он, – такое условие выдвигают не сведущие об исходе вещей, Он же – Господь, и от него ничто не укрыто.

И Иблис скрылся из виду.

КАМ I 161

Сахль Абдоллах Тостари рассказывал: "Однажды я встретил Иблиса и произнес: "Ищу убежища от тебя в Боге".

– О Сахль, – молвил он, – ты ищешь убежища в Боге от меня, я же ищу убежища в Боге от Бога. О Сахль, если ты говоришь: "Боже, охрани меня от рук Сатаны", я говорю: "Боже, охрани меня от рук Милостивого".

– О Иблис, почему ты не поклонился Адаму? – спросил я.

– О Сахль, – ответил он, – избавь меня от поверхностных расспросов.

Если ты допущен к Божественному Присутствию, спроси: "Если Тебе неугоден этот несчастный, почему Ты продолжаешь оправдывать его?"

О Сахль, только что я был у могилы Адама. Тысячу раз я простирался перед ней, вжимаясь лицом в землю.

Наконец, я услышал голос, прокричавший: "Не утруждайся, ибо Мы не нуждаемся в тебе".

КАМ I 160

Передают, что Джунайд захотел увидеть Иблиса: "Стоя в мечети, я увидел старика, шедшего в мою сторону. При виде его испуг овладел мною. Я спросил, кто он такой.

– Ты хотел видеть меня, – ответил он.

– О проклятый! – молвил я, – что удержало тебя от поклонения Адаму?

– О Джунайд, – ответил он, – неужели ты мог подумать, что я стал бы поклоняться иному, чем Бог?

Его ответ привел меня в замешательство. Внутри себя я услышал голос, подсказавший мне следующее:

– Скажи: "Ты лжешь. Будь ты преданным, повиновался бы Божьему повелению, не восстал бы против Него и не навлек бы на себя Его запрета".

Услышав эти слова, повторенные Джунайдом, Иблис взвыл и закричал:

– Ей-Богу, ты испепелил меня! И он исчез.

ТА 426

Рассказывают, что Иблис, придя к Адаму, сказал: "Знай, что тебе дано было чистое состояние, а мне – нечистое.

Но не будь столь самонадеянным, – ведь наше положение можно уподобить истории о рачительном хозяине, который ухаживал за миндальным деревом в саду до тех пор, пока оно не принесло плоды, которые он продал на базаре.

Один из покупателей был счастлив, другой печален. Печальный покрасил миндаль в черный цвет, чтобы им осыпали его гроб, а счастливый засахарил миндаль и раздавал как сладости в дни своих праздников.

О Адам, я – черный миндаль, которым посыпают гробы, а ты – тот, который разбрасывают при радостных событиях.

Но ты должен знать, что у нас – один хозяин, и мы оба пьем из одного источника. Тот, кто прикасается к цветам, тонет в их аромате, тот же, кто прижимает к лицу колючки, выцарапает ими глаза".

КАМ I 160

Ибрагим Хаввас рассказывал: "Пребывая в полном одиночестве (таджрид) в пустыне, я повстречал старика в шапке – он сидел в уединенном месте, дав волю слезам.

– Кто ты? – спросил я.

– Дьявол, – ответил он.

– Что ты плачешь? – спросил я.

– Кто более меня заслуживает плача? Я служил при дворе сорок тысяч лет, и не было в эмпиреях никого выше меня. А теперь – взгляни, что сделало со мной Божественное повеление и решение Незримого!

Потом он сказал:

– О Хаввас, смотри хорошенько, чтобы тебе не обмануться таким же тружением и поклонением, как мое, – ведь всё зависит от благоволения и усмотрения Бога, а не от усилий и религиозного рвения преданного. Мне было велено поклониться Адаму, но я этого не исполнил. Адаму повелели не вкушать с древа, он же вкусил. К Адаму было проявлено благоволение, Бог простил его, сказав: "(Мы прежде уже заключили завет с Адамом), но он забыл, и не нашли Мы в нем стойкости" (20:115). Мне же в благоволении было отказано и Бог сказал: "Он отказался и превознесся..." (2:134)

Проступок Адама не приняли в расчет, тогда как моя преданность, прошедшая испытание временем, пошла прахом".

КАМ Х 134

Шибли рассказывал, что Иблис пришел к нему и сказал: "Остерегайся, чтобы приятное возбуждение момента не заслонило от тебя печали наказания, которое прячется за ним".

ТА 622

Сахль ибн Абдоллах рассказывал: "Я встретил Иблиса и узнал его. Он понял, что узнан, и у нас завязался разговор. Я стоял на своем, он – на своем. Разгорелся спор, и мы разошлись не на шутку, пока в конце концов оба не исчерпали свои доводы. Последнее, что он сказал мне, было: "О Сахль, Бог сказал: "...Милость Моя объемлет всякую вещь" (7:156), и это так для всех. Уверен, ты осознаёшь, что и я – такая "вещь", пусть и самая отвратительная из всех, но всё же объемлемая Его милостью".

Сахль продолжал: "Богом клянусь, стройность и убедительность доводов Иблиса ошеломили меня. В стихе он уловил нечто такое, что ускользнуло от меня и оказалось недоступным моему восприятию. Я был поражен и крепко призадумался, потом начал читать этот стих сердцем, и когда дошел до слов "Я запишу ее [милость] тем, которые богобоязненны" (7:156), меня осенило. Я вообразил, что нашел безупречный довод и теперь возьму верх. Я сказал Иблису: "О проклятый, Господь ограничил Свое высказывание, сказав: "Я запишу ее тем, которые богобоязненны".

Иблис улыбнулся и сказал: "О Сахль, не думаю, что ты настолько несведущ, и не верю, что ты серьезно все это говоришь. Тебе никогда не приходило на ум, что это ограничение – твое, а не Божье?"[85]

Я почувствовал, что загнан в тупик. У меня перехватило горло. Клянусь Богом, я был безответен и даже не мог закрыть за ним дверь. Я понял, что он страстно желал одного – прощения.

Он пошел своей дорогой, а я – своей. Богом клянусь, не имею ни малейшего представления о том, что будет с ним дальше, ведь Бог не дал указаний, как разрешить эту двусмысленность.

Ятак и не понял, чего желал Бог, создавая Сатану. Мне неведомо, носит ли кара Божья, постигшая его, временный характер или она – навеки; ибо когда Бог расширяет Свое постановление, Он затем уже не стесняет его; однако Он назначил Своим преданным разные пути и по-разному дарует им Свою милость. Невозможно поставить пределы Божьему промыслу о чем-либо, ибо он превышает любое помышление. Божья милость преданному – обязательная составляющая Его божественности, которую Он сделал неотделимой от Себя; тогда как Его прощение тех, кто не является преданным, – это часть Его благоволения и милости; точно так же и благочестие преданного – это часть Его благоволения и милости. И потому двор милости Божьей объемлет всякую вещь.

Шарх-и каламат-и суфийя 204

Вот стихотворное описание падения Иблиса, сделанное от первого лица:

Мое сердце слилось с Ним
в любви и взаимопонимании,
Мое сердце было гнездом Симурга любви.
Гостия ангелов была воинством моего двора,
Всемогущий Трон был моим порогом.
Бог скрыл свой силок хитрости в моем пути,
Адам служил приманкой в том силке.
Бог хотел обратить меня в символ проклятия
и сделал это. Адам же был лишь поводом.
Я был наставником ангелов небесной сферы,
надеясь, что пребуду бесконечно
в возвышенной вечности.

Семьсот тысяч лет