Часть четвертая. древнегреческая классическая философия. платон. аристотель.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПЛАТОН

Философия Платона является одним из высших достижений античной философии. Это утверждение вряд ли поддержало бы большинство античных философов. Но оно очевидно для подавляющего большинства философов современных. Платонизм – это не только одна из наиболее разработанных и совершенных философских систем Античности, но и краеугольный камень, лежащий в основе всей европейской культуры. Если бы меня попросили кратко определить сущность этой культуры, то я назвал бы ее платоно-христианской.[53]

Дело в том, что когда христианство начало свое победоносное шествие по Римской империи, отцы церкви столкнулись с необходимостью создания христианской философии – религия, не имеющая детально проработанной системы философских взглядов, не могла покорить мир, где главной формой мудрости и знания была именно философия. Перед отцами церкви стояла дилемма – изобрести нечто свое или воспользоваться уже имеющейся философской матрицей. Разумно было поступить согласно второму варианту. (Да, и некоторые отцы церкви пришли к христианству, отталкиваясь от платонизма). Платонизм оказался идеальным кандидатом на эту роль. По своему духу он изначально был близок христианству. Оставалось лишь интерпретировать его сообразно истинам христианской веры.

Первую тысячу лет существования христианства платонизм являлся философской основой этой религии. Но в XIII – XIV вв. западное христианство переориентировалось на Аристотеля. Это означало разрыв с некоторыми положениями платонизма, но не с его духом, поскольку Аристотель сам был учеником Платона и, по большому счету, так и не покинул рамки платоновской парадигмы. Православие же до сих пор в философском плане ориентируется на платонизм. В этом отношении, весьма показательны слова Павла Флоренского, сказанные им в его докладе «Общечеловеческие корни идеализма»:

«Это – тот, кого равно чтили и христиане, и язычники. Древние апологеты называли его «христианином до Христа», думали, что его коснулась благодать Бога-Слова, и видели в нем самом какого-то пророка in partibus infidelium (в стране неверных – С. Ч.), а в творениях его – предведение и сень грядущего…Своим именем (речь идет о духовной академии – С.Ч.) мы признаем себя питомцами и той, Афинской Академии. Разумеется, в этом признании нет ничего унизительного для христианства. Разве христиане не бывали рождены языческими родителями? Так и мы – сыны древнего Пророка Аттики». (25, с. 7)

Таким образом, основы европейской культуры оказались пронизаны платоновской философией. До сегодняшнего дня мировоззрение большинства европейцев[54] строится именно на этой основе, даже если сами они об этом не подозревают. Да им и не нужно этого знать, поскольку установки платонизма являются для них очевиднейшим набором стереотипов поведения и мышления. В последующем тексте я постараюсь проиллюстрировать это утверждение многочисленными примерами.

Таким образом, изучение платонизма оказывается чрезвычайно важным для любого образованного человека. Выше я уже уподоблял историю философии археологии идей и культуры в целом. Очень полезно быть в курсе того, как и когда возникли идеи, которые мы рассматриваем сегодня как очевиднейшие краеугольные камни нашего мировоззрения. Это знание позволяет нам в тенденции обрести дополнительную степень свободы с тем, чтобы не мировоззрение было нашим хозяином, а мы были хозяевами своего мировоззрения, а, значит, и своей жизни.

Жизнь Платона

Платон (427 – 347 гг. до н. э.) родился в семье знатного афинянина на Эгине, где его отец был поселенцем. Но после изгнания афинян с Эгины его семья вернулась в Афины. По отцовской линии Платон был потомком последнего афинского царя. По материнской же принадлежал семье, давшей Афинам Солона, видного политического деятеля демократического толка. «Платон» - это прозвище, которое в переводе с греческого означает как «широкоплечий», так и «полный». Платон якобы был человеком атлетического телосложения. Подлинное его имя – Аристокл.

В юности Платон получил прекрасное образование и проявлял большую склонность к поэзии, но встретившись с Сократом, отрекся от поэтического искусства, сжег свои стихи и занялся философией. Суд над Сократом и его казнь потрясли Платона. «Во время суда… Платон взобрался на помост и начал говорить: «Граждане афиняне, я – самый молодой из всех, кто сюда всходил…», но судьи закричали: «Долой! долой!»» (11, с. 105) Потеря любимого учителя, тщетные попытки его спасти и публичное унижение сделали Платона еще более непримиримым противником демократии и толпы.

После смерти Сократа Платон несколько лет путешествовал. Побывал он и в Сиракузах при дворе тирана Дионисия Старшего. С его помощью он наделялся реализовать свой проект «идеального государства». Поездка была неудачной, поскольку философ не только не достиг своей цели, но и рассердил тирана. И тот распорядился продать его в рабство. К счастью, Платона выкупил один из учеников Аристиппа Анникерид. Когда друзья Платона собрали деньги и предложили возместить Анникериду расходы, тот отказался. Тогда на эту сумму Платон приобрел сад, названный в честь афинского героя Академа, и открыл в нем философскую школу, получившую название «Академия». К слову сказать, школа эта просуществовала почти тысячу лет, и была закрыта в начале VI века византийским императором в числе других языческих философских школ – существование нехристианской философии было объявлено вне закона. Если не считать двух поездок Платона ко двору сиракузкого тирана Дионисия Младшего, большую часть оставшейся жизни он провел в Академии.

И Дионисий Старший, и Дионисий Младший оказались достаточно благоразумными людьми и не увлеклись политическим проектами Платона. Платон был типичнейшим тоталитаристом. Я уверен, что Дионисий, попытавшийся реализовать проект Платона, вынужден был бы прибегнуть к тотальному террору, и скорее всего, оказался бы свергнутым. Если же ему удалось бы удержать власть и реализовать проект, то участь его стала бы еще печальней – в какой-то момент он перестал бы быть полезным Платону и его ученикам и, учитывая их презрение к нему, как к человеку порочному и чуждому, он был бы репрессирован.

Судя по всему, Платон был человеком высокомерным, тщеславным и необщительным. Греческий автор Амфий в «Дексидемиде» пишет:

«- Ах, Платон, Платон,

Ведь только ты и знаешь, что угрюмиться

И брови гнуть, улитке наподобие».

(11, с. 144)

Сочинители комедий не оставляли его своими насмешками. Например, Алексид в «Меропиде» пишет:

«- Ты вовремя пришел. Уже я выдохся:

Хожу я взад-вперед, Платону следуя,

Все ноги стер, но ничего не выдумал».

(11, с. 144)

«Желанием его было оставить по себе память в друзьях или в книгах. Сам же он по большей части сторонился людей, как о том сообщают некоторые». (11, с. 147.)

«Аристотель говорит, что образ речи Платона – средний между поэзией и прозой. Аристотель один дослушал Платона до конца, когда тот читал диалог «О душе», а остальные слушатели все уже разошлись…» (11, с. 147)

«Он соединил учение Гераклита, Пифагора и Сократа: о чувственно воспринимаемом он рассуждал по Гераклиту, об умопостигаемом – по Пифагору, а об общественном – по Сократу. Диону в Сицилии он поручил купить у Филолая три пифагорейские книги за сто мин… - достатком для этого он располагал, потому что от Дионисия он получил более 80 талантов[55] (о чем пишет и Онетор в книге под заглавием «Наживаться ли мудрецу?»)». (11, с. 139)

Видный философ XX века Карл Поппер в своей книге «Открытое общество и его враги» подозревает Платона в стремлении стать афинским царем. Он указывает на то, что Платон настоятельно рекомендовал афинянам возобновить царскую власть. И далее Поппер замечает, что лучшей кандидатуры на царский престол, если бы афиняне последовали этому совету, им было не найти. Во-первых, - образован; во-вторых, - афинянин; в-третьих, - потомок последнего афинского царя, да к тому же еще и уверяет, что обладает знанием, как сделать Афины самым лучшим государством на свете.

Личность философа Платона весьма примечательна и любопытна. Он обладал несомненными талантами. Платон - блестящий философ и талантливый писатель. Его произведения изучаются не только философами, но и филологами как прекрасный образчик древнегреческой литературы. Кроме того, Платону удалось создать мировоззрение, которое наиболее популярно среди интеллигенции всего мира. Он первый систематически выразил дух морализма, критического неприятия всего естественного, не укладывающегося в представления об идеальном, стремления перестроить мир на идеальных началах.

Я не люблю Платона, хотя и признаю его философский гений. Мне ближе софистическо-сократический тип философа – философа, свободно и смело ищущего истину, невзирая на то, нравится ли кому-то эта истина или нет. Платон же, думаю, был человеком неприятным и занудным. Он кладет начало тому типу философов, которые лишь делают вид, что они ищут истину. В действительности же, они с самого начала знают то, что они найдут. Их истина – это всего лишь удобное орудие, предназначенное к тому, чтобы убеждением или, если потребуется, силой загнать человека в добродетель. Эти люди пребывают в непрерывном беспокойстве от того, что вселенная погибнет, потому что люди живут неправильно. И они пытаются изобрести некую систему, которая заставила бы людей жить правильно. Ради великих идеалов и абсолютных ценностей эти люди признают возможным прибегнуть к обману, лжи, манипуляции, насилию и клевете.

Люди типа Платона не могут спокойно и радостно воспринимать окружающий мир. Все существующее они сортируют на «правильное» и «неправильное» и неистово, без тени сомнения, пытаются уничтожить то, что они сочли «неправильным». Подобный подход к действительности свидетельствует, как мне кажется, об ограниченном уме, хотя этот эпитет трудно адресовать Платону. Как может гений философии обладать ограниченным умом? Я думаю – это возможно, поскольку неоднократно наблюдал в истории человеческой мысли, как абсолютные ценности «стреножили» не один блестящий ум.

Платон является создателем своеобразной «духовной полиции». Полиция обыкновенная следит за тем, чтобы человек поступал правильно, но полиция может вмешаться лишь после того, как он сделал что–то неправильное. В идеале было бы, чтобы человек даже и в мыслях не имел ничего порочного. Чтобы он поступал правильно даже в том случае, если об этом никто не узнает. Философы, служащие в «полиции духа», именно над этим и работают. Их задача – контролировать человека настолько, чтобы тот всегда и во всем оставался добродетельным. Действия реальной полиции предполагают физическое насилие, «полиции же духовной» - психологическое насилие. Мне нравится первая полиция и не нравится вторая. В первом случае физическое насилие оказывается оправданным противоправными действиями человека. Во втором же случае психологическое насилие применяется к тому, кто еще не совершил преступление.

Забавно! Похоже, моралисты представляют природу человека значительно более ужасной, чем это представляется неморалистам.

Метафизика Платона.

Платон первый, кто предпринял попытку осуществить синтез всей предшествующей древнегреческой философии. Платон учился не только у Сократа, но и у последователей Гераклита, и у пифагорейцев. Знаком он был со всей философской традицией. Как мы увидим в последующем, в его системе нашли свое место или отклик взгляды всех философов, предшествующих ему.

Но синтез не является сердцевиной философии Платона. Конечно, Платон в своей системе пытался согласовать взгляды и позиции предшественников и тем самым достичь наиболее полного и истинного познания мира. Но эта работа совершалась им, походя, в процессе преследования совсем иной цели. Сердцевина философии Платона – это его морализм, вера в существование вечных и неизменных, абсолютных ценностей.

Платонизм невозможно понять вне его исторического контекста. Платон как аристократ был консерватором. Но он жил в то время, когда милая его сердцу старина отживала свое и уходила в прошлое. Власть в Афинах захватили демократы и теперь городом правили не те, кто гордился своей знатностью, а те, кто был горд своими личными заслугами на поприще ремесла или коммерции. «Буржуазный» дух, охвативший Афины наиболее «отвратительно» проявился в культуре. Поэты, художники и скульпторы пренебрегали каноном и предавались свободному творчеству. В театре осмеивалось и ниспровергалось все святое. Глумились не только над людьми, но и над богами. И возглавляли это духовное падение худшие из всех людей – софисты. Эти люди использовали свой блестящий ум для того, чтобы задавать самые нескромные вопросы. Они подвергали интеллектуальной проверке все, что было дорого и свято для предков Платона. И самое ужасное - этим наглецам невозможно было противостоять. Им было трудно возразить, когда с фактами на руках они демонстрировали относительность любых человеческих установлений. В рассуждениях софистов Истина, Добро и Красота умалялись и превращались лишь в правила игры, принятые в той или иной человеческой группе.

Философия Платона была ответом, прежде всего, софистам. Именно их глумливому вопрошанию она должна была положить конец. Платон не был бы гениальным философом, если бы противопоставил софистам лишь обличение и возмущение. При всей его ненависти к ним он не мог не признавать их частичную правоту. Они апеллировали к фактам, то есть, к миру, который нас окружает. И Платон был вынужден согласиться, что этот мир дает мало оснований к тому, чтобы признать существование абсолютной Истины, абсолютного Добра и абсолютной Красоты. Но в том, что они существуют, Платон был убежден. Но если они существуют не в этом мире, то где же? И внезапно Платона осенила удивительная догадка: наш мир не единственный! Существует мир более идеальный, более прекрасный, более истинный и более справедливый, чем наш. Более того, с необходимостью надо принять, что этот идеальный мир есть подлинная реальность, в то время как наш мир – это всего лишь бледная тень мира идеального.

И если это так, то где и чем оказываются в этом случае софисты? Они оказываются людьми, блуждающими во тьме и нелепо воспевающими эту тьму как свет. Несчастные! Они усугубляют свое невежество и распутство тем, что не только сами ввергаются во тьму, но и убеждают других последовать за ними.

Таким образом, Платон стал первым человеком, который сформулировал идею, что наш мир является не единственной и не подлинной реальностью. Платон стал создателем метафизики.

В этом месте мне придется прервать свое изложение и сделать пояснение. Термин «метафизика» Платоном не употреблялся и не был ему известен. Так же как и его ученику, Аристотелю, главное произведение которого называется «Метафизика».

Дело в том, что произведения Аристотеля после его смерти долго переходили из рук в руки и хранились в ненадлежащих условиях. На какое-то время они совершенно исчезли из поля зрения античных интеллектуалов. В I в. до н. э. они были обнаружены в весьма плачевном состоянии. Андроник Родосский систематизировал их и опубликовал. Первым он расположил трактат, посвященный физике, за ним же следовал текст, посвященный «первой философии», то есть, философии, исследующей сверхчувственные начала. Текст этот не имел начала, и, по всей видимости, был составлен из различных конспектов лекций Аристотеля. Поскольку Андроник Родосский расположил этот трактат сразу вслед за «Физикой», он присвоил ему условное название «Метафизика», то есть, «То, что идет после Физики». Этот условный термин прижился, и впоследствии стал «родным» названием не только трактата Аристотеля, но и всей дисциплины в целом. Тем более что в своем втором значении он удивительно точно передает смысл этой дисциплины. Если физика (в античном, да и отчасти в современном смысле слова) исследует мир чувственный (мир, открывающийся нашему чувственному восприятию), материальный, то метафизика исследует мир сверхчувственный, сверхматериальный, умопостигаемый.

Таким образом, использовать термин «метафизика» в отношении философии Платона не совсем корректно. Сам Платон так и не смог найти адекватного понятия для обозначения своего открытия и иногда пользовался условным термином «вторая навигация». Но термин «метафизика» точный и удачный, и я все же буду его использовать, извиняя себя вышеприведенными пояснениями.

Платон создал метафизику. Иными словами, он является основателем философского идеализма. Напомню, что в рамках философии существуют течения материализма и идеализма.

Материализм полагает, что все сущее есть материя и формы ее проявления. Естественно, что никаких иных сущностей или реальностей материалист не признает. Идеализм же предполагает, что в основе всего сущего лежит некая идеальная духовная сущность (сущности). Классической формой идеализма является монотеистическая религия типа христианства или ислама, где Бог - сущность не материальная, но сверхматериальная, породившая материю и материальный мир.

Но казус состоит в том, что указывая монотеистическую религию в качестве классического образца идеализма, мы тем самым вновь отдаем дань уважения все тому же Платону. Если бы Платон не открыл метафизику, а, значит, и идеализм, не расписал бы их подробно и основательно, то ни христианство, ни ислам, ни иудаизм, скорее всего, так и не смогли бы адекватно и полно выразить символ своей веры. Ибо понимание Бога как метафизической сущности было разработано ими на основании философии Платона. Идея того, что помимо материальных вещей есть вещи сверхматериальные, идеальные, такие, например, как Бог или душа, принадлежит именно Платону. До Платона эти сущности трактовали как материальные, оговариваясь при этом, что эта материя чрезвычайно тонка и совершенна.

К своему открытию Платон, по всей видимости, приближался постепенно. На него оказали огромное влияние элейская школа и пифагореизм. Ему чрезвычайно нравилась мысль о том, что подлинный мир не подвержен изменениям и деформациям и имеет сущность лучше всего выражаемую посредством математики.[56]

Но Платон не мог не согласиться и с Гераклитом относительно изменчивости и подвижности окружающего нас мира.

Непосредственно к открытию метафизики подтолкнул Платона Сократ. Сократ любил исследовать, что есть сущность того или иного феномена, и часто задавал своим собеседникам вопросы о том, что есть справедливость, красота, истина и т. д. Чаще всего Сократу отвечали посредством определения «через указание»: справедливость – это справедливый закон или справедливый человек. Но Сократ требовал общего определения справедливости. Он полагал, что справедливость – это то, через причастность к чему и человек, и закон, и государство становятся справедливыми. Выходило, что существует справедливость сама по себе, истина сама по себе, красота сама по себе, мужество само по себе и т. д. Вещи же и люди становились таковыми лишь через причастность им. Платон верил в существование этих идей, но софисты отрицали их и отрицали убедительно. Но все их доводы касались мира чувственного, материального. Следовательно, эти вещи принадлежат миру иному, сверхчувственному и сверхматериальному и из него влияют на наш мир.

Иными словами, находясь под беспощадным гнетом софистического критицизма, Платон очень точно почувствовал недостаточность одних материальных, естественных причин для объяснения мироздания. Натурфилософы по своему складу были ближе к современным ученым. Они склонны были искать за миром явлений материальные, естественные механизмы и мало интересовались моральными и эстетическими вопросами. Платон же полагал, что мир пронизан благом и красотой. И он понимал, что это благо и эту красоту невозможно объяснить сцеплением атомов и смешением «корней». Лучше всего эту мысль выразил его ученик Аристотель: «Что одни вещи бывают, а другие становятся хорошими и прекрасными, причиной этого не может, естественно, быть ни огонь, ни земля, ни что-либо другое в этом роде, да так они и не думали; но столь же неверно было бы предоставлять такое дело случаю и простому стечению обстоятельств». (3, с.73)

Своей философией Платон кладет начало мощнейшей традиции слияния знания, морали и религии. Эта традиция стремится не столько познать материальные механизмы мира, сколько раскрыть метафизическую подоплеку мироздания, обнаружив в нем моральные смысл, долг и цель.

Итак, Платон постулирует существование некоего идеального мира, лежащего по ту сторону нашего мира. Это царство, где пребывают лишь «духовные», идеальные сущности. В различных диалогах Платон называет эти сущности по-разному: «идеи», «эйдосы», «формы».

Слово «идея» в древнегреческом языке означало «внешний вид, наружность, видимость, вид, род, тип, качество, образ, форма». Слово «эйдос» имело примерно те же значения. Наиболее точными значениями в контексте платоновской философии будут «род», «образ», «форма», «образец».

Мир идей, или эйдосов – это мир, находящийся вне времени и пространства, лишенный каких-либо материальных, физических характеристик. Он неподвижен и неизменен, и он есть подлинное бытие. Эйдосы – это образцы, сущности вещей. Материальные вещи есть лишь бледная, несовершенная копия эйдосов. Существуют эйдосы как конкретных вещей, так и эйдосы, выражающие основные принципы и общую структуру бытия. Так, например, существует эйдос лошади, человека, стола, дерева, реки и т. д. И существуют эйдосы, выражающие сущность различных математических объектов и общих понятий. Например, идея справедливости или тождества. Очевидно, что эйдосы более конкретного характера подчиняются эйдосам более общим. Так, например, эйдос птицы и эйдос человека предполагают эйдос «двуногое животное».

На вершине иерархии эйдосов находится идея блага. Она же оказывается одновременно и идеей единства (эйдос «единое»). Эйдос «благо» выражает главную мысль Платона о том, что сущее – это не механическое скопление материальных тел, а осмысленный, рациональный, гармоничный, прекрасный, совершенный космос. Эйдос «единое» выражает принцип порядка и оформленности. Историки философии отмечают укорененность мысли Платона о неразрывной связке «благо-единое» в древнегреческом менталитете. Уже в ранних мифах Древней Греции мы обнаруживаем панический ужас человека перед хаосом. Хаос для древнего грека – это зло. То же, что противостоит хаосу – порядок, оказывается и благом.

Таким образом, мир эйдосов есть воплощение ключевой онтологической связки Истина-Добро-Красота. Мир эйдосов – это подлинное, исходное бытие, фундамент и олицетворение любой истины. Он есть благо, и он есть подлинная красота.

По моим наблюдениям большинство студентов при изучении Платона до определенного момента пребывают в недоумении, как этому древнему греку удалось додуматься до столь туманной и столь непонятной теории. Меня тоже этот вопрос занимает. Но в данном случае для меня важно не это, а то, что теория Платона кажется студентам чрезвычайно сложной и непонятной. Если я сталкиваюсь с таким непониманием, то обычно прибегаю к примеру, который позволяет, как правило, преодолеть непонимание.

Христианская онтология хорошо знакома большинству моих студентов. У них не возникает трудностей с пониманием утверждения, что все, что существует, создано Богом. Эта мысль кажется им простой, понятной и очевидной. И именно на ней строится мой пример. Когда Бог создавал мир, делал ли он это сознательно или пребывал в бессознательном состоянии? Очевидно, что акт творения является актом сознательным и сверхразумным. А если это так, то акту творения предшествовал божественный замысел, проект. Прежде чем Бог создал Землю, у него должна была быть идея Земли. И прежде чем создать звезды, он имел идею звезды. И очевидно, что в божественном замысле присутствовали не только идеи конкретных вещей, но и идеи, выражающие структуру самого творимого бытия. Например, идея множественности, единства, взаимодействия, качества, количества и т. д. Таким образом, мы смело можем утверждать, что бытию тварного мира предшествовало бытие божественного замысла и тех идей, из которых составляется этот замысел. И эти идеи не только предшествуют материальному миру, но и определяют его. Теперь уберите фигуру Бога, а идеи творения оставьте. И вы получите мир эйдосов Платона. Несколько утрируя, можно сказать, что монотеистический Бог – это персонифицированный мир эйдосов Платона. Хотя, как вы увидите дальше, без Бога Платон обойтись не смог.

Платон является основателем идеализма. Но принцип идеализма не получил у него законченной формы – создатель потратил все силы на творение и не смог увидеть и использовать все открывающиеся возможности этого творения. Идеализм Платона логически незавершен и непоследователен. Платон - скорее дуалист или даже плюралист. То есть он признает самостоятельное существование не одного, а двух и даже нескольких начал. Именно к этим началам Платон прибегает в своей космологии и космогонии.

Помимо мира эйдосов существует другое начало – материя. Если мир эйдосов – это начало истинное, благое и прекрасное, подлинный источник бытия, то первоматерия - олицетворение хаоса, зла и небытия. Конечно, Платон понимает, что материя не может быть небытием. Но это какое-то неправильное бытие, умаляющееся и отрицающее самое себя.

Существует и третье начало – Бог, Ум-Демиург. Мир эйдосов прекрасен, истинен, благ, но неподвижен. Материя зла, отвратительна и ничтожна. Лишь Демиург есть воплощение активного начала, стремящегося распространить порядок мира эйдосов на материю. Он создает космос, используя в качестве материала первоматерию и в качестве образца эйдосы. Он творит космос, упорядочивая материю и наделяя космос и основные его составляющие душой. Остатки духовной энергии идут на то, чтобы создать человеческие души.

Таким образом, мир, который создал Демиург, мир, в котором мы живем, глубоко противоречив. Он создан благим разумом и с благой целью. Он создан по прекрасным и истинным образцам. Но этот мир сотворен из материи, а этот негодный материал способен испортить даже самое лучшее творение. Вот почему наш мир полон зла, хаоса, распада, увядания и гибели. Мир подобен статуе из песка на берегу моря. Скульптор придал песку прекрасный облик, но что останется от этого облика через пару дней?

Беда большинства людей в том, что, живя в этом мире, они считают, его единственным. И им трудно поверить, что есть мир иной - их подлинное отечество, которое они утеряли. Очевидно, что Платон постоянно сталкивался с полным непониманием своей философии со стороны окружающих. Это сейчас она может вызвать энтузиазм у очень многих – две тысячи лет господства платоно-христианской философии не пропали даром. Но современникам Платона было трудно понять и принять столь диковинные идеи. Особенно доставалось ему от собратьев философов. Достаточно вспомнить известный диалог между Платоном и Диогеном Синопским. «Когда Платон рассуждал об идеях и изобретал названия для «стольности» и «чашности», Диоген сказал: «А я вот, Платон, стол и чашу вижу, а стольности и чашности не вижу». А тот: «И понятно: чтобы видеть стол и чашу, у тебя есть глаза, а чтобы видеть стольность и чашность, у тебя нет разума»». (11, с. 230)

В этом диалоге каждый из них предельно точно выразил свое гносеологическое кредо. Диоген принимает лишь то, о чем свидетельствует его чувственное восприятие. Именно о таких людях Платон насмешливо говорил, что они верят лишь в то, что держат в своих руках. Он убежден, что подлинное знание открывается лишь через разум, а подлинный мир умопостигаем.

Сталкиваясь с непониманием, Платон создал глубоко поэтический образ, аллегорию «Пещера».

Представьте пещеру, которая как нора уходит глубоко вглубь земли. В самом конце ее находятся скованные цепями люди. Они скованы так, что лица их всегда обращены к стене пещеры. Они родились здесь и никогда не видели ничего кроме теней, скользящих по стене пещеры. Снаружи светит солнце, мимо пещеры проходят животные и кто-то проносит различные предметы. Наши узники видят лишь тени всего этого и убеждены, что эти тени и есть подлинные вещи. Теперь представьте, что одному из узников удалось расковаться, и он поднялся на поверхность. Сначала он просто ослеп от яркого света, затем же, привыкнув к нему, бывший узник смог рассмотреть все вокруг. Полный изумления и радости от встречи с подлинным миром он спускается вниз и пытается помочь своим товарищам покинуть холодную и мрачную пещеру и выйти в мир солнца. Он пытается объяснить им, что их мир – мир мрака и холода, а их реальность – это лишь тень реальности подлинной. Но они не верят ему, смеются над ним и отталкивают его.

Именно так Платон выразил то отчаяние, которое настигало его при столкновении с непониманием современников.

Образ пещеры прижился в философии, и последующие философы использовали и трактовали его на разные лады. Отдал дань традиции и ваш покорный слуга. У меня тоже есть свой образ пещеры, но, как и положено наследнику софистов, я совершенно извратил его и наполнил противоположным Платону содержанием

Большинство людей тождественны культуре, в которой они выросли. Их культура оказывается для них своеобразной пещерой. Тот мир феноменов (явлений), который она создает, представляется им единственно возможным, а те правила, которые она диктует – единственно верными. Но просвещенный человек знает, что таких пещер существует множество. И он с интересом и с пользой путешествует по ним. Естественно, такое путешествие не проходит бесследно, и просвещенному человеку становится трудно воспринимать правила той или иной пещеры как абсолютные законы. В одной пещере от него требуют плевать на порог с тем, чтобы ублажить великого и могущественного бога Туки-Туки. А в другой требуют тщательно гладить рубашку. А в третьей – почитать кусок материи, именуемый знаменем и, при необходимости, погибнуть, защищая его. Такой путешественник приобретает дополнительные степени свободы, ибо он не подавлен величием бога Туки-Туки и не скован приличиями. Но он знает, что разумно и безопасно не раздражать аборигенов своим знанием. Хотя, иной раз, и забывает об этом - и то на порог не плюнет, то рубашку не погладит. И тогда окружающие возмущенно негодуют, ибо понимают, что вселенная погибнет именно из-за таких злонамеренных людей. В каждой пещере есть свои философы и пророки, которые убеждают, что законы именно этой пещеры есть олицетворение истины и добра. И эти люди не остановятся ни перед чем, лишь бы только утвердить законы своей пещеры. Страшные люди! И Платон – первый среди них. Мир эйдосов изобретен им лишь за тем, чтобы максимально подчинить законам его «пещеры» как можно больше людей.

Особенно трудно приходится нашему «путешественнику», если он родился и живет в отсталой стране. Признаюсь: пока западные люди медленно «перемещаются» из XX века в XXI-й, а россияне из XIX в XX-й, я чувствую себя человеком конца XXI-го. Возможно, это лишь невротическая иллюзия.

Осознавал ли Платон, что он является автором совершенно нового типа философии - идеализма? Безусловно, да. В этом отношении, особенно показательно его восприятие противоположной философии – материализма. В своих произведениях Платон демонстрирует знакомство с идеями почти всех своих предшественников и современников. Не упоминает он лишь Демокрита. И не потому, что он не знаком с трудами своего старшего современника. Его игнорирование Демокрита является принципиальным и демонстративным. «…Платон хотел сжечь все сочинения Демокрита, какие только мог собрать, но пифагорейцы Амикл и Клиний помешали ему, указав, что это бесполезно: книги его уже у многих на руках. И неудивительно: ведь Платон, упоминая почти всех древних философов, Демокрита не упоминает нигде, даже там, где надо было бы возражать ему…» (11, с. 345)

§. 3. Теория познания.

Как вы видели, он оригинально синтезировал Парменида и Гераклита. Все, что говорил Парменид про истинное бытие, справедливо по отношению к миру эйдосов. Здесь нет небытия, а, значит, нет движения, изменения и распада. Но прав и Гераклит с его теорией текучего, нестабильного мира. Эта теория справедлива в отношении нашего материального мира. Здесь действительно ничто неизменно, все подвержено изменению, распаду и гибели. И правы ученики Гераклита, которые утверждали, что и единожды невозможно войти в одну и ту же реку.

Двойственность мироздания предполагает и двойственность познания. Знания о материальном мире с неизбежностью базируются на чувственном восприятии, но разве такое знание можно назвать знанием в подлинном смысле слова?! Как можно познать то, что непрерывно течет, изменяется, возникает и гибнет? И как можно познавать это посредством постоянно меняющихся и все искажающих чувственных восприятий. Знание о материальном мире есть мнение, то есть иллюзия знания. Мир теней порождает тень знания. Правы софисты, когда говорят, что вокруг каждой вещи есть два аргумента – «за» и «против». Более того, этих аргументов даже не два, а бесконечное множество. И все они ниспровергают друг друга.

Подлинное знание стабильно, разумно, точно и неизменно. Оно не может быть то истинным, то неистинным. Оно абсолютно. Такое знание есть, и оно может относиться лишь к миру эйдосов. Лишь это знание является единственным проводником в мире теней.

В самом деле, мы имеем знание об окружности, но это знание не может вытекать из реалий материального мира. В материальном мире мы не найдем ни одной идеальной, точной окружности. Здесь ничто не указывает на то, что такая окружность существует. Но, тем не менее, мы обладаем этой идеей, и, более того, мы упорядочиваем посредством ее наше смутное знание, полученное на основании чувственного восприятия. Всякий раз мы сравниваем реальные окружности с идеей окружности абсолютной и корректируем многочисленные отклонения. Следовательно, идея окружности предшествует чувственно-воспринимаемым формам.

Но откуда у нас это точное, абсолютное знание? Его источником не может быть окружающий нас материальный мир. Знание об этом мире, как хорошо продемонстрировали софисты, есть иллюзия. Основанием абсолютного знания может быть лишь абсолютный мир идей. В этом Платон убежден. Но если это так, то как абсолютное знание возникает у нас, ведь мы не контактируем с миром эйдосов, а окружены текучей, распадающейся материей?

Конечно, можно было бы вспомнить о том, что материальный мир есть копия мира эйдосов, и предположить, что именно в этом «отражении» мы угадываем абсолютные идеи. Такую возможность Платон жестко отвергает, поскольку бледная, искаженная копия не может стать проводником к абсолютному. Платон принципиально не желает признавать какую-либо ценность эмпирического, чувственного познания. Такое признание само по себе способно поставить под сомнение его идеализм, поскольку эйдосы и «священные» принципы эмпирически не обнаруживаются. Кроме того, на эмпирическое знание ссылались софисты – заклятые враги нашего философа.

Из этого затруднения, которое, впрочем, Платон создал сам, отрицая ценность чувственного познания, окружающего нас материального мира, он находит весьма оригинальный выход: познание есть припоминание («анамнезис»).

Поскольку душа бессмертна и ранее обитала либо в мире эйдосов, либо в непосредственной «близи» от него (у Платона на этот счет в разных диалогах разное мнение), постольку она могла созерцать эти абсолютные сущности. Они запечатлелись в душе и лишь немного поистерлись под воздействием земной жизни. Философ (естественно, настоящий, платоновского типа, а не какой-нибудь псевдофилософ типа киника или киренаика), упражняясь в познании и развитии разума, актуализирует это знание, приобретенное еще до рождения. Если же не подвергать свою душу интеллектуальным упражнениям, а всецело сосредоточиться на чувственной жизни в материальном мире, то и наше врожденное знание будет блекнуть и умаляться.

Таким образом, в платоновско<