Божественная комедия» Данте, около 1305.

Божественная комедия» Данте, около 1305.

Флорентийский изгнанник написал поэму о путешествии по загробному миру. «Земную жизнь пройдя до половины», отказавшись от политических упований, утратив родину, Данте осуществил грандиозный замысел, который в библейские времена был под силу пророкам. Видение или сон, суд поэта или сведение политических счетов, пророческий жар или гениальная конструкция – как только не поименована эта череда терцин! Девять кругов Ада описывает Данте, девять степеней мук нераскаянных грешников лицезреют он и его спутник римский поэт Вергилий. Тут множество знакомых лиц – от античных героев до пап. Далее герои проходят Чистилище, где души очищаются от греха. На вершине, у врат Рая, Вергилий покидает Данте, там поэт встречается со своей возлюбленной Беатриче, которая сопровождает его в блаженных эмпиреях. Данте созерцает Божество, постижение которого невозможно без связующей нити любви. Поэт, спускающийся в царство мертвых, в христианской традиции не одержим орфеевской идеей вызволить свою возлюбленную. Напротив, она на краткий миг позволяет ему ощутить всю меру блаженства, доступную праведным душам. Его любовь и ее спокойное приятие этой любви, мгновенное узнавание, отсутствие самой мысли о возможности нервического побега в земную юдоль с ее страстями – так поэт преображает языческую символику, переплавляет известный сюжет. Страсти отданы политике и оставлены у порога ада, экстатическое состояние любви и встреча с Божественным светом в Раю – строгая дихотомия, от которой человечество слишком быстро заскучало. Спокойному Рафаэлю предпочли мятущегося и яростного Микеланджело. Политические игры примиряли и ссорили с Божественным промыслом, а земной любви для придания ей смысла прибавляли страсти, пока не превратили ее в договор. Со времени написания «Божественной комедии» потрачено много сил и слов для того, чтобы строгий и желанный путь слияния с Божественным светом был обозначен как сложная метафора. Данте начал свой путь из сумрачного леса. Мы пребываем в нем.

Сумма теологии» Фомы Аквинского.

“Summa theological”, первое издание в Страсбурге, 1463. Среди множества попыток дать полноценное философское изложение и обоснование христианского вероучения самой знаменитой до сих пор остается «Сумма теологии», написанная жившим в XIII веке монахом-доминиканцем Фомой Аквинским. Изложенное в ней учение получило название томизма, провозглашенного в конце XIX века господствующей доктриной Римско-Католической Церкви. Главной проблемой для Аквинского, как и для всех богословов-схоластов, являлось соотношение между верой и разумом. В отличие от многих он не стал их противопоставлять, лишь обозначив для разума определенные границы в познании божественного. Последнее может постигаться только через откровение, тогда как истины естественного порядка вполне доступны разуму. Их изучение находится в ведении философии, в то время как божественные истины являются прерогативой теологии. При этом последняя все же выше первой, которая находится по отношению к ней в подчиненном положении. Несмотря на то что именно в «Сумме теологии» изложены знаменитые пять доказательств бытия Бога, для Фомы Аквинского они все же имели второстепенное значение. Разум по его учению, не способен найти абсолютных доказательств божественных истин, однако он вполне может и должен защищать их от нападок. Скорее именно эту роль выполняют изложенные Аквинатом доказательства бытия Бога. «Сумма теологии» охватывает очень широкий спектр проблем – от метафизических вопросов до определения допустимого и недопустимого в финансовой деятельности. Это – ее несомненное достоинство и в то же время вполне очевидная слабость. Любая попытка выстроить громоздкую философско-богословскую схему неизбежно приобретает чисто спекулятивный характер. Вера в таком случае рискует превратиться в чистое умозрение. И все же самому Фоме Аквинскому удалось этого избежать, поскольку, по его собственным словам, любовь в Богу важнее, чем Его познание.

Утопия» Томаса Мора, 1616.

Утопия – остров, где работают 6 часов, есть демократия, выборность чиновников, рабы из числа провинившихся, из золота делают только ночные горшки и цепи для преступников, его жители привержены эпикурейству и наслаждениям, живут во имя справедливости и здоровья. Веротерпимость существует наравне с допущением примата долга. Бог – это существо, разлитое в мире, напоминающее о себе чудесами, а священники – жрецы морали. По сравнению с замечанием о том, что «кроткие овцы пожирают людей», касавшееся современной Мору Англии, проект проигрывает. В большинстве социальных проектов критика существующего порядка гораздо сильнее предлагаемой альтернативы. Беда подобных планов не только в том, что они не учитывают несовершенства человека, но и в том, что подспудно надеются либо не дожить до воплощения собственных планов, либо по праву отцов-основателей занимать в них особое положение. Именно поэтому нам, наследникам коммунизма, неинтересно читать проекты такого рода – от платоновских до коммунарских. Мы слишком близко знакомы на деле с пошлостью, пронизывающей быт обезличенного трудового коллектива. После смерти или гибели героев наступает торжество мещанства – так было в истории. Мор не имел преимущества такого опыта, равно как и не предполагал, что основал целый жанр утопической литературы вкупе с его антитезой – антиутопией. Генрих VIII пригласил Томаса Мора стать лордом-канцлером. Когда король задумал стать главою Английской Церкви, Мор отказался присягнуть: один догмат механически заменяли на иной, столь же нетерпимый. Плата за стойкость – Тауэр и казнь.

Молот ведьм», 1484.

Немецкие инквизиторы Генрих Инститорис и Яков Шпренгер в конце XV века составили весьма действенную компиляцию из выдержек Священного Писания и трудов святых отцов касательно «порождения ехидниного» - племени ведьм, еретиков, колдунов и их сообщников. Как нельзя более кстати пришелся изобретенный Иоганном Гуттенбергом печатный станок: за два века книга была переиздана более 30 раз. «Молот ведьм» - пособие по распознаванию нечистой силы, ее колоссальной способности подделываться под благочестие и красоту, мимикрировать и притворяться. В ходу был известный девиз: «Бей правого и виноватого. Господь разберется». Но он применялся в экстренных и массовых случаях еретической заразы. В судебных разбирательствах потребовались скрупулезная работа и ссылки на авторитеты. Опираясь на данную книгу, инквизиция выкосила европейское население, проредила его, как грядку, на которой отныне произрастали не самые лучшие растения. Для начала разбирательства достаточно было доноса соседа, кляузы завистника, жалобы на более преуспевшего, смелого, красивого или беспечного. У еретика практически не было выхода: ни полное признание вины, ни ее категорическое отрицание не гарантировали жизни. Последнее испытание, огнем ли, водой ли, констатировало невиновность посмертно. Но трудно винить средневековых людей в отсутствии гуманности: их понимание спасения сводилось не к продлению земного пребывания человека на земле, но к скорейшей его переправе в пункт «конечного пребывания». И действительно, согласно такой посылке, людские доводы разума – пыль по сравнению с окончательным судом Господним.

Божественная комедия» Данте, около 1305.

Флорентийский изгнанник написал поэму о путешествии по загробному миру. «Земную жизнь пройдя до половины», отказавшись от политических упований, утратив родину, Данте осуществил грандиозный замысел, который в библейские времена был под силу пророкам. Видение или сон, суд поэта или сведение политических счетов, пророческий жар или гениальная конструкция – как только не поименована эта череда терцин! Девять кругов Ада описывает Данте, девять степеней мук нераскаянных грешников лицезреют он и его спутник римский поэт Вергилий. Тут множество знакомых лиц – от античных героев до пап. Далее герои проходят Чистилище, где души очищаются от греха. На вершине, у врат Рая, Вергилий покидает Данте, там поэт встречается со своей возлюбленной Беатриче, которая сопровождает его в блаженных эмпиреях. Данте созерцает Божество, постижение которого невозможно без связующей нити любви. Поэт, спускающийся в царство мертвых, в христианской традиции не одержим орфеевской идеей вызволить свою возлюбленную. Напротив, она на краткий миг позволяет ему ощутить всю меру блаженства, доступную праведным душам. Его любовь и ее спокойное приятие этой любви, мгновенное узнавание, отсутствие самой мысли о возможности нервического побега в земную юдоль с ее страстями – так поэт преображает языческую символику, переплавляет известный сюжет. Страсти отданы политике и оставлены у порога ада, экстатическое состояние любви и встреча с Божественным светом в Раю – строгая дихотомия, от которой человечество слишком быстро заскучало. Спокойному Рафаэлю предпочли мятущегося и яростного Микеланджело. Политические игры примиряли и ссорили с Божественным промыслом, а земной любви для придания ей смысла прибавляли страсти, пока не превратили ее в договор. Со времени написания «Божественной комедии» потрачено много сил и слов для того, чтобы строгий и желанный путь слияния с Божественным светом был обозначен как сложная метафора. Данте начал свой путь из сумрачного леса. Мы пребываем в нем.