Притча о работниках на винограднике

Притча обличает человеческий порок зависти, учит, что нельзя мерять свои труды с трудами других людей и как надо сорадоваться со всеми делающими добро.

Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой; выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, дам вам. Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. Он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию; и, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных.

Евангелие от Матфея. Глава 20:1–16

Согласно еврейским легендам, прародительница Ева, совершившая грехопадение и охваченная завистью к безгрешности других творений, соблазняла животных тоже вкусить от «запретного плода».

В католическом богословии зависть считается одним из семи смертных грехов, поскольку предполагает убеждение в несправедливости установленного Богом порядка. Запрет на зависть появляется уже у Моисея в последней из десяти заповедей. Апостол Павел в послании к Галатам включает зависть в число «дел плоти», противопоставляемых им плодам Духа. Зависть в христианстве определяется как «скорбь о благополучии ближнего»/«печаль о благе ближнего». Этому греху в той или иной степени подвержены все люди.

В Средние века, когда мир воспринимался в аллегориях и символах, зависть изображалась в виде змеи, жабы, медузы, страшной старухи; ее считали порождением дьявола. Такие образы использовались художниками, например Джотто ди Бондоне (ок. 1305–1306), Жаком Калло (1592–1635), для изображения этого пагубного чувства, которое своим ядом отравляет души людей. Это обусловлено тем, что у любого человека всегда найдется какое-то количество потребностей, которые он не может удовлетворить, и амбиций, где его превосходят другие люди. На протяжении всей истории независимо от стадий культурного развития зависть оставалась фундаментальной проблемой существования людей. Г. Шек (2010) пишет: «В Библии мы читаем: “У него были стада мелкого и стада крупного скота, и Филистимляне стали завидовать ему. И все колодези, которые выкопали рабы отца его, Филистимляне завалили и засыпали землею”. В этом отношении человеческая природа мало изменилась со времен Ветхого Завета. Зависть к стаду соседа и нападение на его источник воды — рядовое событие, например, в сельских общинах современной Южной Америки» (c. 38).

После тех лиц, которые занимают самые высокие посты, я не знаю более несчастных, чем те, что им завидуют.

Мишель де Монтень

Зависть накидывается на самые высокие достоинства и щадит одну только посредственность.

Гастон де Левис

Зависть отражена в многочисленных пословицах. Например, в немецком сборнике пословиц, пишет Г. Шек, их насчитывается более двухсот.

«Позавидовал бобыль беспахотному»,

«Позавидовал плешивый лысому (шелудивому)»,

«Курица соседа всегда выглядит гусыней»,

«Зависть превращает травинку в пальмовое дерево»,

«Завистливый глаз и в метелке увидит пальмовую рощу»,

«Зависть смотрит на болото и видит море»,

«Завидущим глазам кажется, что из утиных яиц вылупятся лебеди»,

«Завидущим глазам и щука в пруду — золотая рыбка»,

«Завистник и ушами видит»,

«Завидущие глаза делают из мухи слона».

Наличие у человека чувства зависти многократно отражено в художественной литературе. Петрарка посвятил зависти целую главу в своем утешительном трактате «De remediis utriusque fortunae» (в русском переводе — «О средствах против всяческой фортуны») и назвал ее чумой, от которой не может защититься ни один способный человек. Дж. Мильтон писал о зависти в поэме «Потерянный и возвращенный рай». Зависть нашла отражение в произведениях Шекспира, Мольера, Свифта, Бальзака.

Наличие этого чувства показано и в отечественной литературе: зависть князя Андрея к славе Наполеона («Война и мир» Льва Толстого); зависть сормовского рабочего Голова к егерским кальсонам пленного поляка из рассказа Исаака Бабеля «Их было девять»; зависть старшего поколения к младшему (стихотворение Тютчева «Когда дряхлеющие силы нам начинают изменять…»), потому что у молодых больше возможностей, у них все впереди. Зависть проявляется и в творческих профессиях, хрестоматийный пример — зависть Сальери к гению Моцарта («Маленькие трагедии» Александра Пушкина). Недаром А. С. Пушкин говорил, что творческие люди делятся на Моцартов и Сальери.[4]Например, Шопенгауэр считает, что именно зависть заставляла немецких музыкантов на протяжении целого поколения отказываться признавать достоинства Россини.

Этот список можно продолжать практически бесконечно, но укажу лишь на несколько произведений, непосредственно раскрывающих тему зависти. Это роман «Зависть» Юрия Олеши о проблеме зависти в советском обществе; роман Эжен Сю «Фредерик Бастьен, зависть», в котором зависть раскрывается в психотерапевтическом ключе; повесть Германа Мелвилла «Билли Бадд, фор-марсовый матрос. Истинная история», содержащая литературный анализ проблемы зависти в человеческой жизни. Зависть рассматривается в утопическом романе английского писателя Л. П. Хартли «Справедливость налицо» и др.[5]Посредством своих произведений писатели пытались донести всю тяжесть данного чувства для всех, кто с ней сталкивается.

В исторической ретроспективе понимание зависти как социальной реалии восходит к мифологии, где сделан акцент на ее сверхъестественном происхождении. «Семантика» зависти восходит к древневосточным религиозно-философским учениям, нашедшим свое отражение в таких произведениях, как Авеста, Артхашастра, Законы Ману. Формирование философских подходов к понятию «зависть» просматривается уже в конфуцианстве, даосизме, буддизме.

Первые философские трактовки феномена зависти содержатся в трудах античных мыслителей — Ксенофонта, Демокрита, Антисфена Афинского, Платона, Аристотеля, Эпикура, Сенеки. В дальнейшем существенный вклад в разработку темы зависти внесли средневековые мыслители: Василий Великий, Григорий Богослов, Августин Аврелий.

Анализу и изучению феномена и концепта зависти посвящено немало трудов новоевропейских мыслителей. Среди них сочинения Ф. Бэкона, Ф. де Ларошфуко, Т. Гоббса, Р. Декарта, Б. Спинозы, Б. Мандевиля, М. Монтеня, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта, А. Шопенгауэра и др. Общим в интерпретации явления зависти у этих философов было понимание данной категории как атрибуции личности.

Гусова В. А., 2006

Тот, кто имеет от жизни больше, вызывал и, вероятно, всегда будет вызывать у людей, в основном неимущих, чувство зависти. От этого чувства человечеству вряд ли когда-либо удастся полностью избавиться. И святые могут впадать в зависть, говорил Иероним Стридонский.[6]Дело ведь не только в материальных и социальных различиях между людьми. Есть различия, обусловленные генетически: люди обладают разными способностями (а это, как известно, вызывает зависть к талантливым людям), разной внешностью (зависть к красивым), свойствами характера (зависть к упорным, трудолюбивым, смелым) и т. п.

Социологи установили, что 58 % мужчин испытывают чувство зависти к профессиональным успехам своей супруги; 67 % сотрудников обсуждают заработную плату других; 74 % не рады карьерному взлету сослуживцев.

Как пишет А. Ю. Согомонов (1990), наблюдая за современными нравами, нельзя не заметить, как сильно их точит зависть. Кажется, люди больше страдают не оттого, что живут плохо, получают мало, а оттого, что соседи живут лучше, получают больше. Неравенство многими из тех, кто находится на низшем пределе, воспринимается как личное оскорбление, и они были бы рады низвести всех до своего уровня. Ориентация на потребительство, пишет А. Ю. Согомонов, не может не сопровождаться завистью, которая со все прогрессирующей силой засасывает человека в «гонку потребления». При этом постепенное стирание социально-классовых различий между людьми, по крайней мере во внешнем их проявлении, стимулирует дух конкуренции и чувство соперничества, что неизбежно приводит к столкновению честолюбивых личностей, активизирует зависть к людям «счастливой судьбы», к обладающим большим богатством и власть имущим.

Зависть жива, она есть повсюду на этой земле, и все, что увеличивает гордость и радость других, заставляет ее страдать.

Рега Э.

В настоящее время усиливается влияние на жизнь людей тех социально-экономических процессов, которые приводят к увеличению материального неравенства в российском обществе, актуализирующего завистливое отношение к богатым. В связи с этим В. А. Гусова (2006) пишет: «Постепенное расслоение общества на богатых и бедных, обеспеченных и живущих за чертой бедности, существование имущественных различий между людьми, поляризация уровня и качества жизни представителей разных слоев общества стимулируют дух конкуренции и соперничества, активизируют чувство зависти к людям “другой судьбы”, “счастливой судьбы”, к их богатству, успеху. Сложившаяся социальная и социально-психологическая ситуация спровоцировала усиление этого чувства и способствовала повышению его влияния на отношения между людьми, расширив поле проявления зависти. Дух потребительства и прагматизма, пронизывающий жизнь современного человека и общества, соседствует с завистью, которая с все большей силой подчиняет все другие интересы человека его стремлению к достижению богатства или, во всяком случае, такого уровня жизни, который в обыденном сознании обозначается так: “живем не хуже других”. Усиление социальных различий между людьми, стимулирующее конкуренцию и соперничество, неизбежно приводит к столкновению честолюбивых побуждений личности, активизируемых завистью, часто не отражающей действительных потребностей человека» (c. 3). Поэтому не удивляют данные исследования Т. В. Бесковой (2010), согласно которым 86,2 % респондентов испытывали зависть и только 13,8 % утверждали, что они никогда никому не завидовали.

Зависть подобна зеркалу злой волшебницы, которое превращает все хорошее в плохое, радость окружающих — в собственное раздражение, успехи и преимущества других — в чувство собственной ущербности.

Вот почему изучение зависти, ее истоков и способов преодоления является актуальным для психологии и прежде всего для того ее раздела, который обозначается как психическое здоровье.

Начало рассмотрения чувства зависти было положено философами. Например, английский философ Джон Гей (1669–1745) в своем исследовании фундаментальных принципов добродетели и морали анализирует феномен зависти, рассматривая ее как дьявольскую страсть. О зависти писали Дж. Локк и Адам Смит; позже зависть рассматривали в своих трудах А. Шопенгауэр, И. Кант, Ф. Ницше и другие философы. В их работах зависть рассматривается как глобальное, универсальное, общечеловеческое явление; акцентируется внимание на ее деструктивных функциях, на представленности в различных сферах общения в виде «невыносимого» восхищения достоинствами другого человека, в стремлении обладать тем, что принадлежит другому и является предметом зависти, либо в желании отобрать, присвоить достижения другого.

Феномен зависти рассмотрен в работах видных психоаналитиков З. Фрейда, К. Абрахама, Г. Розенфельда, М. Кляйн, О. Кернберга и др. В классическом психоанализе зависть рассматривается в составе агрессивных влечений человека. З. Фрейд не считает зависть самостоятельным, требующим объяснения явлением. В его понимании переживание зависти естественно для человека, так что нет необходимости задаваться вопросом о ее причинах. Для него зависть скорее служит реальной основой многих установок, которые приветствуются в обществе. С ее помощью Фрейд объясняет наведение порчи и «недобрый», завистливый глаз.

Зависть рассматривается в работах С. Кьеркегора (Kierkegaard, 1920–1930).[7]Он использует ее для объяснения некоторых типов поведения людей: внезапной перемены чувств, остракизма. Он считает зависть и глупость двумя величайшими общественными силами, господствующими прежде всего в провинции, где любимое времяпрепровождение — это «отталкивающее вожделение зависти». Кьеркегор указывает на роль зависти в вовлечении независтливых людей в классовый конфликт. Кто не завидует с нами, тот против нас! Он отмечает сложность положения человека, который не может или не желает завидовать: «И если кто-то из простых людей, чье сердце не знает тайной зависти к власти, почету и отличию сильных мира сего и кто отказывается поддаваться на соблазн извне, — если он без трусливого подобострастия и никого не боясь, но с искренним удовольствием почитает тех, кто выше его; и если иногда он бывает даже счастливее и радостнее, чем они, тогда и он тоже узнает угрожающую ему двойную опасность. Люди его собственного круга, возможно, отвергнут его как предателя».

Для А. Адлера зависть — агрессивная черта характера. Он видит в ней выражение чувства неполноценности. Соответствующее этому подходу определение зависти в рамках индивидуальной психологии звучит так: «Зависть — это мгновенный или продолжительный ответ на неравенство людей при недостаточной или нестабильной самооценке».

Впоследствии другие исследователи нередко принимали и развивали аналогичные концепции.

Отрицательное отношение общества и религии к зависти привело к тому, что люди предпочитают не признаваться ни себе, ни другим в ее наличии. Как пишет Г. Шек (2010), «человек может говорить о своей зависти только тогда, когда ситуация между участниками разговора, по крайней мере ее “официальная версия”, исключает возможности для настоящей, деструктивной, злобной зависти». Эта стыдливость охватила и ученых. Даже науки о поведении часто уклонялись от изучения феномена зависти и завистливого поведения, как если бы эти явления были табуированы и скрывали мотив зависти за такими концептами, как амбивалентность, агрессия, напряжение, соперничество, ревность и другими непрямыми описаниями. Так, в первой половине ХХ в. феномен зависти практически не рассматривался, свидетельством чему, пишет Г. Шек, является то, что в предметных указателях ведущих социологических и антропологических изданий (American Sociological Review, Vols. 1–25, 1936–1960; American Journal of Sociology, 1895–1947; Rural Sociology, Vols. 1–20, 1936–1955; The British Journal of Sociology, 1949–1959; American Anthropologist and the Memoirs of the American Anthropological Association, 1949–1958; Southwestern Journal of Anthropology, Vols. 1–20, 1945–1964) ни разу не встречается слово «зависть». Лишь иногда в этих журналах можно найти отдельные статьи с кратким описанием наблюдений по поводу зависти; несколько статей, в которых иногда упоминается зависть, попали в категорию «агрессия». Вытеснение проблемы зависти, пишет Г. Шек, очевидно связано с тем, что многие хорошо подготовленные к анализу этой проблемы авторы ощущали, что она неприятна, отвратительна, болезненна и политически взрывоопасна.

Не лучше обстояло дело с изучением проблемы зависти и у психологов. О. Брахфелд (Brachfeld, 1951), Л. Фарбер (Farber, 1951), М. Дэниельс (Daniels, 1964), например, удивлялись, почему психологи и психоаналитики обращают на зависть мало внимания; почему в их трудах о ней упоминается крайне редко, разве что под маской ревности и т. п.

Об этом же пишет и Е. В. Золотухина-Аболина (1989): «Есть проблемы, которые, пронизывая всю человеческую историю, остаются тем не менее как бы в тени. Являясь болевыми точками практической жизни, они редко становятся предметом теоретических размышлений. Ученые обходят их, быть может, считая не столь уж важными, недостойными специального анализа. Так не повезло теме зависти». Сказанное скорее можно отнести к отечественной психологии, так как за рубежом зависть изучалась и в итоге уже написан ряд монографий по этой проблеме (Schoeck, 1969; Mora, 1987; Salovey, 1991; Brown, 2002; Epstein, 2003; Westhues, 2004; Smith, 2008; Ninivaggi, 2010). Возможно, причиной отсутствия внимания отечественных психологов к проблеме зависти было то, что в не столь давнее время в нашей стране наличие зависти считалось недостойным советского человека. Лишь после крушения социализма о зависти стали писать ученые различных специальностей — философы (В. А. Гусова, 2006; К. Л. Ерофеева, 2008; Е. В. Золотухина-Аболина, 1989; А. Ю. Согомонов, 1998; 1990), социологи (Т. В. Бескова, 2010–2012; С. П. Колпакова, 1995; Г. Шек, 2010; Д. Т. Шупило, 1996) и психологи (Л. С. Архангельская, 2004, 2011; О. Р. Бондаренко, 2008; Н. В. Дмитриева, И. Б. Котова, В. А. Лабунская, 2004–2006; У. Лукан, 2006; К. Муздыбаев, 1997, 2001; Е. Е. Соколова, 2002; Е. Е. Соколова, Е. П. Аккуратова, 1991; Р. М. Шамионов, 2010; Ю. В. Щербатов, 2010 и др.). Однако до сих пор нет работ, в которых было бы сделано обобщение имеющихся исследований, различных взглядов на эту проблему, из-за чего в массовом, и особенно религиозном, сознании людей зависть в большинстве случаев остается безусловным грехом. Поэтому люди боятся признаться в наличии у себя зависти как в наличии чего-то постыдного и стараются не рассматривать ее в качестве мотиватора своего поведения: ведь это все равно, что признаться в собственной несостоятельности. Срабатывают механизмы психологических защит, в частности рационализация: «он этого не достоин…», или «это случилось только потому, что…», или проекция «это они завидуют…», «мир жесток и несправедлив, поэтому нужно делать все, чтобы победить…», — вариантов может быть много, но цель одна: спасти свою самооценку. Вследствие этого зависть чаще всего заметна всем, кроме того, кто завидует.

Такое отношение к зависти не совсем справедливо. Ряд мыслителей и ученых видят в зависти не только черное, но и белое и считают, что она приносит и пользу.

Глава 1

Зависть как чувство

Сущность зависти

Аристотель в «Риторике» определял зависть как боль, вызванную счастьем других. Р. Декарт и Б. Спиноза (1932) считали зависть видом ненависти, которая разрушает человека изнутри,[8]а Ф. Ларошфуко (1971) отмечал, что зависть еще непримиримее, чем ненависть.

По И. Канту (1965), зависть представляет собой злонравный образ мыслей, а именно досаду от того, что мы видим у других; это склонность воспринимать с неудовольствием благополучие других, хотя оно не наносит никакого ущерба благополучию завидующего. Зависть заслоняет наше собственное благополучие, потому что мы не умеем оценивать наше благо по его внутреннему достоинству, а делаем эту оценку наглядной, лишь сравнивая наше благо с благом других.

Согласно определению, данному в «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, зависть — это «чувство досады, вызванное благополучием, успехом другого». В «Толковом словаре» под редакцией С. А. Кузнецова это определение несколько расширено: «Зависть — чувство досады, раздражения, вызванное превосходством, успехом, благополучием другого».

Кстати, в «Словаре немецкого языка» Гримма, изданном еще в XIX в., имелось определение зависти, мало отличающееся от определений, которые даются сегодня: зависть (neid) выражает «мстительное и мучительное для человека душевное состояние, недовольство, с которым он смотрит на процветание и преимущества других, злится из-за этого и, кроме того, желает, чтобы у него была возможность уничтожить их или владеть ими самому; синонимы: зложелательство, злоба, “дурной глаз”».

Замечу, что в этих определениях зависти ничего не говорится о том, хочет ли завистник иметь то, что имеет объект зависти. Игнорирование этого момента как одной из причин возникновения зависти особенно характерно для немецких социологов. Так, Г. Зиммель (Simmel, 1922) пишет, что завистливый человек при определенных обстоятельствах даже не стремится иметь то, чему он завидует, но ему нестерпимо, что этим обладает другой. Он становится болен от того, что у кого-то другого есть частная яхта, несмотря на то что у него ни разу в жизни не было желания даже ступить на борт корабля. Можно завидовать славе другого и не желать славы самому, пишет Зиммель. С этой точкой зрения согласен и немецкий социолог Г. Шек. Но тогда возникает вопрос: а чему же завидует человек, если то, чему он завидует, ему не нужно? Где же здесь основа для зависти? А она состоит в том, что нужна завистнику не яхта, а возможность, как у другого, иметь яхту, славу и пр. Без потребности иметь что-то зависть не возникает. Поэтому другие подходы к пониманию зависти, в которые включены потребности завистника, с моей точки зрения, более адекватны.

В «Энциклопедии религии и этики» (Encyclopedia o f Religion and Ethics, 1912) У. Л. Дэвидсон дает следующее развернутое определение: «Зависть — это эмоция, эгоистическая и злонамеренная по существу. Она направлена на людей и подразумевает неприязнь к человеку, который обладает тем, чего желает завистник, и желание причинить ему ущерб. В ее основе лежат эгоистическая жадность и неприязнь. В ней также есть сознание своей неполноценности по сравнению с объектом зависти и раздражение от этого. Я чувствую, что тот, у кого есть то, чему я завидую, имеет преимущество по сравнению со мной, и я возмущен этим. Следовательно, я радуюсь, если та вещь, которой я завидую, не приносит ему полного удовлетворения, и радуюсь еще больше, если она приводит к неудовлетворению и боли — ведь это уменьшает в моих глазах его превосходство и способствует моему самомнению. Поскольку зависть проявляет в завистливом человеке неудовлетворенные желания и указывает на чувство беспомощности в том смысле, что у него нет ощущения власти, которое дало бы ему обладание желанным объектом, она является болезненной эмоцией, хотя ей и сопутствует наслаждение, когда ее объект постигает несчастье» (цит. по: Г. Шек, 2010).

Один из классиков психоанализа М. Кляйн (1997) определяет зависть как гнев по поводу того, что другой человек владеет и наслаждается желаемым мной объектом. В этих определениях зависть рассматривается как эмоциональное состояние.

Однако не менее часто зависть понимается как неприязненное, враждебное отношение к успехам, популярности, моральному превосходству или преимущественному положению другого лица («Словарь по этике», 1983), т. е. как чувство. Да и в бытовом сознании под завистью чаще всего понимают неприязненное, враждебное отношение к богатству, успехам, популярности, способностям или социальному положению другого человека. В принципе, верны оба подхода, поскольку зависть может быть сиюминутной, как острый приступ, так и устойчивым долговременным отношением.

Г. Шек (2010) определяет зависть как социально-психологический конструкт/концепт, охватывающий целый ряд различных форм социального поведения и чувств.

Надо отметить, что зависть понимается психологами не однозначно. К. К. Платонов (1984) считает зависть чувством, структура которого включает соревнование, страдание от мысли, что у другого есть то желанное, чего у себя нет, и вызванную этим ненависть к нему. Л. А. Дьяченко и М. И. Кандыбович (1998) рассматривают зависть как социально-психологическую черту личности, проявляющуюся в недовольстве, недоброжелательстве по отношению к другим людям, которым сопутствует удача, которые достигли благополучия. Они рассматривают зависть как порок, как признак ограниченности ума и мелочности характера. Однако если рассматривать зависть как устойчивую черту личности, то следует говорить уже о завистливости.

В словаре «Психология» (1990) зависть рассматривается как проявление мотивации достижения, при которой чьи-либо реальные или воображаемые преимущества в приобретении социальных благ (материальных ценностей, успеха, статуса, личных качеств) воспринимаются субъектом как угроза ценности собственного Я и сопровождаются аффективными переживаниями и действиями.

Немецкий социолог Г. Шек (2010) дает такое описание зависти, которое ближе к пониманию ее как чувства, отношения, чем эмоции, хотя смешение этих двух понятий у него все же наблюдается (см. выделенный текст ниже). Безусловная же его правота в том, что для живописца задача изображения зависти как чувства неразрешима; изобразить можно лишь эмоцию, возникающую по поводу зависти, или внешнюю ситуацию ее проявления, как это отображено на картине Босха. Если бы автор не озаглавил ее как «Зависть», то понять, в чем ее смысл, было бы затруднительно. Обращает на себя внимание и следующий его тезис: «В определениях [зависти] подчеркивается чувство враждебности, злобы и неприязни. В соответствии с ними зависть наличествует в случае “обиды и неприязни, вызванной созерцанием превосходства” <…> зависть может означать просто, что кто-то желал бы, чтобы он мог делать то же, что и кто-то другой» (c. 27). Следовательно, зависть может пониматься не только как грех и враждебность по отношению к объекту зависти.

Точка зрения

Строго говоря, такой вещи, как зависть, не существует. Есть люди, которые завидуют, и даже люди, которые склонны завидовать; мы можем наблюдать в себе и других эмоциональные побуждения, которые можно назвать чувством зависти, но невозможно испытать зависть как эмоцию или настроение так же, как мы чувствуем тревогу или грусть. Зависть в большей степени можно сравнить с состоянием, которое мы испытываем, когда боимся; мы завидуем чему-либо или кому-либо так же, как мы боимся чего-либо или кого-либо. Зависть — это направленное чувство; оно не может возникнуть без цели, без жертвы.

Зависть как таковая в конкретном смысле слова существует не больше, чем скорбь, радость, тревога и страх. Она состоит скорее из набора происходящих внутри человека психологических и физиологических процессов, которые указывают на определенные качества и которые, если их интерпретировать как части одного целого, совпадают со значением одного из этих абстрактных слов. В самых разных языках термин «зависть» резко отделяется от других похожих феноменов, однако показательно, насколько редко «зависть» была персонифицирована в изобразительном искусстве. Очевидно, что скорбь, радость и страх изобразить гораздо легче. Кроме того, зависть или завистливого человека нельзя показать безотносительно к кому-либо или чему-либо другому. Мы можем изобразить радостного человека или человека, раздавленного горем, но практически невозможно изобразить самого по себе так, чтобы каждый, кто смотрит на картину, немедленно понимал бы, что изображенный на ней — завидует. Для этого понадобилось бы нарисовать какую-нибудь сценку или использовать символы, связь которых с завистью очевидна всем, принадлежащим к данной культуре.

Шек Г., 2010. С. 20

В. Н. Куницына с соавторами (2001) пишет, что «зависть — это чувство, возникающее, когда индивид не имеет того, чем обладает другой человек, и страстно желает иметь этот предмет (качество, достижение, успех) либо лишить предмета зависти другого человека» (c. 224).

Т. В. Бескова (2011) считает, что при объяснении концепта зависти ведущей категорией должна стать категория «отношение». Она отмечает, что еще в концепции отношений личности, выдвинутой А. Ф. Лазурским и разработанной В. Н. Мясищевым, основной акцент делается на том, что именно система отношений определяет характер переживаний личности, особенности восприятия действительности, характер поведенческих реакций на внешние воздействия.

Поэтому с позиции рассмотрения зависти только как деструктивного по своей сути отношения Т. В. Бескова (2011д) предлагает следующее ее определение: зависть — враждебное отношение к другому человеку, детерминированное его превосходством в значимых сферах, сопровождающееся негативными эмоциями, имеющими двунаправленный характер (на другого и на себя), комплексом негативных эмоций, снижением самооценки и желанием нивелировать прямо или косвенно это превосходство.

Таким образом, исходя из этих определений, зависть следует рассматривать как феномен, проявляющийся на трех уровнях: на уровне сознания — осознание более низкого своего положения, на уровне эмоционального переживания — чувство досады, раздражения или злобы из-за такого положения, и на уровне реального поведения — разрушение, устранение предмета зависти.

Людям свойственно смотреть сердитыми глазами на новых счастливцев и ни от кого не требовать столько умеренности в пользовании фортуной, как от тех, кого они видели равными себе.

Публий Корнелий Тацит

Когда восторгается злоба — это называется завистью.

В. Гюго

Однако все эти определения относятся только к «черной» зависти и при этом страдают одним недостатком: в них не говорится о самом главном, а именно почему у человека возникает досада, враждебное отношение к объекту зависти, почему достижение кем-то успеха воспринимается как угроза своему Я-образу. Эту причину одним из первых раскрыл немецкий философ и социолог М. Шелер (1874–1928): «Простое недовольство тем, что у другого есть желанная мне вещь, не является завистью; на самом деле оно служит мотивом, чтобы как-то приобрести желанный предмет или предмет, похожий на него, например с помощью работы, покупки, насилия или кражи. Только когда попытка получить его этими способами не удалась и привела к осознанию собственной беспомощности, действительно возникает зависть» (Scheler, 1955. P. 45). То, что обязательным условием возникновения зависти является не столько объективное отсутствие чего-то, сколько субъективная неспособность индивида обладать, достичь желаемого, признается и современными учеными (К. Муздыбаев, 2002; Mora, 1987). В. А. Лабунская в этой связи отмечает: «Безнадежность и зависть — это путники, идущие, взявшись за руки». Именно кажущаяся или реальная безнадежность, недостижимость (по крайней мере в данный момент) благ или качеств, принадлежащих другому, вызывает у человека зависть. Об этом писал еще Бэкон, говоря о типах людей, испытывающих зависть: это те, у кого нет никакой надежды когда-либо достичь желаемого.

Мнение оптимиста

Мы очень хотим это иметь, однако не имеем, потому что что-то нас в этом стремлении ограничивает. Ограничители могут быть разными. Во-первых, мы по какой-то причине не верим в то, что у нас это уже есть. Например, мечтаем о прекрасном принце на не менее прекрасном — желательно белом! — коне, не понимая, что давно и безответно влюбленный в нас одноклассник ничем не хуже сказочного героя. Во-вторых, не уверены в своих силах и сомневаемся, что у нас получится так же, как и у того, кому мы завидуем. Так бывает, когда подруга, записавшаяся на йогу, демонстрирует чудеса гибкости и растяжки, мы же, «любуясь» в зеркало на свои восемьдесят килограммов, внушаем себе, что никогда не сможем повторить ее подвиг, хотя все, что от нас в этом случае требуется, — это попробовать самим. В-третьих, мы не знаем, как достичь того, чему мы завидуем. Тут классический пример — желание заработать много денег. «Но как же мне этого добиться? — думаем мы. — Профессия у меня неприбыльная, мужа-олигарха и наследства от американского дедушки тоже не предвидится». На самом деле способов разбогатеть много, нужно только найти свой путь (иногда для этого необязательно изобретать велосипед, достаточно почитать умные книжки) и начать что-то делать в выбранном направлении. Неосуществимых желаний не бывает. У человека не возникает неосуществимых желаний. Наше сознание рационально, и если мы чему-то завидуем (читай: мы этого хотим), значит, у нас есть для этого ресурс. Так, если толстушка с завистью смотрит на худощавую девушку, она может, приложив некоторые усилия, стать обладательницей такой же фигуры. Если, согнувшись в три погибели в маршрутке, пассажирка с грустью думает о том, как удобно ей было бы в собственном автомобиле, она способна сама на него заработать. А вот «отрастить» ноги от ушей девушка с ростом метр пятьдесят пять не может, поэтому такие дюймовочки крайне редко умирают от зависти, глядя на своих рослых сверстниц.

По материалам Интернета (Почему мы завидуем. 2012. 5 декабря)

Недостатком многих определений только как враждебного чувства по отношению к объекту зависти является и то, что в них нет места для «белой» зависти, сопровождаемой восхищением успехами другого человека, сожалением о невозможности достичь того же, а не враждебностью. Поэтому требуется более общее определение зависти, не зависимое от ее качества (цвета).

Зависть — это отношение (острое — как эмоция или долговременное — как чувство) к человеку, вызванное осознанием неосуществимости (вообще или в данный момент) желания иметь то же, что есть у другого человека, сопровождаемое разочарованием в своих достижениях вследствие своей несостоятельности, несовершенства.

А какую эмоциональную окраску получит это отношение (враждебность или восхищение) и какие при этом конкретные эмоции будут возникать у завидующего человека (сожаление, уныние, злость и др.), зависит от многих факторов — как внешних, так и внутренних.

1.2. Зависть и ревность[9]

Во многих случаях понятия «зависть» и «ревность» используются как синонимичные.

Толковые словари русского языка рассматривают ревность наряду с другими значениями — такими, например, как зависть, боязнь чужого успеха, опасение, что другой сделает лучше, мучительное желание безраздельно владеть чем-нибудь (В. И. Даль, 2002; «Толковый словарь…», 1994).

В «Словаре по этике» (1970, 1983) ревность рассматривается как «неприязненно-враждебное чувство по отношению к успехам, достоянию или популярности другого, а также по отношению к его самостоятельности в действиях и чувствах. Содержательно ревность определяется как стремление человека к тому, чтобы все — успехи, заслуги, расположение других людей — безраздельно принадлежало только ему» (1970. С. 262). Очевидно, что такое описание больше подходит к зависти, чем к ревности, хотя правда в том, что ревность может сопровождаться завистью и это является одним из обстоятельств, затрудняющих различение зависти и ревности. Неслучайно еще Спиноза писал, что «ненависть к любимому предмету, соединенная с завистью, называется ревностью» (2004. С. 51).

Э. Рега (Raiga, 1932), посвятивший зависти целую книгу,[10]считает ревность матерью зависти и отмечает, что часто одну принимают за другую. Однако он полагает, что зависть охватывает большее поле, чем ревность. М. Кляйн (1997) же, наоборот, полагает, что ревность основана на зависти, а П. Сэловей и Д. Родин (Salovey, Rodin, 1986) предлагают обсуждать зависть как «ревность социального сравнения», понимаемую как желание превосходства в каком-то отношении. По мнению этих авторов, зависть и ревность имеют сходную природу — сравнение себя с более совершенными другими, заставляющее нас почувствовать, что мы «не на уровне». Разница лишь в том, что в первом случае сравнение происходит с объектом зависти («раз у меня нет того, что есть у него (красоты, материальных благ, статуса и т. п.), значит я хуже»), тогда как во втором случае сравнивают себя с соперником («если он предпочитает ее мне, значит я хуже»).

Ларошфуко разделял зависть и ревность, рассматривая ревность как установку, которая часто оправданна и разумна, потому что она стережет нечто, что мы имеем, но боимся потерять, в то время как зависть — это безумие, для которого процветание других невыносимо.

Ревность по сравнению с завистью определяется в словаре Вебстера как страх неверности или соперничества, но там также упоминается, что «ревнивый» может употребляться в значении «завистливый». В то же время там же гов