Жертвы собственных ограничений

Не удивительно, что дети, как бы стары и мудры не были их души, должны в каждой новой жизни пересматривать относительные ценности всех вещей по искусственным меркам вашего мира, ибо здесь эти мерки теряют своё значение.

И люди, которые придавали значение только этим искусственным меркам, должны неизбежно страдать в здешнем, более естественном, мире. Недавно меня поразила одна леди, только что перешедшая сюда и не обнаружившая ни одной души, которая была бы сколько-нибудь близка ей. Даже мать не встретила её. Это меня очень удивило, так как я знал, что дух матери, если он ещё не возвратился на землю, испытывает особого рода толчок, как бы внутреннюю дрожь, когда дитя, которому она дала жизнь на Земле, приближается к рождению в духовном мире, — дрожь, которую можно назвать сочувствием родовому страданию, последним нежным отзвуком материнства.

Женщина эта была до того одинока, что я стал искать в числе знакомых мне духов такого, который мог бы посвятить ей своё время, но, к сожалению, между ними не было таких, кто вяжут крючком и сплетничают в нашем мире так же, как они это делали в вашем.

Не удивляйтесь! Вы полагаете, что привычки всей жизни могут быть сброшены в один миг? Мы знаем, что во всей природе не бывает внезапных скачков, почему же они должны появиться при той перемене, которую мы называем «смертью»? Как на Земле женщины мечтают о своих рукоделиях, так делают они и здесь. В этом мире так же возможно вязать, как в вашем мире возможно предаваться мечтам.

Поймите, что этот мир по существу своему не более священен, чем ваш мир, и не более таинственен для того, кто живёт в нём. Для серьёзной души все состояния священны, кроме профанации, которая встречается и здесь, как и на Земле.

Женщина, о которой я сейчас вспоминаю, жила и удовлетворялась одной только условной, так называемой светской, жизнью, и это было до такой степени, что у неё не оказалось ни единой, переживающей земную жизнь, связи, той связи, которая создаётся внутренней близостью. И конечно, она не могла чувствовать себя счастливой в новых условиях жизни.

В другой раз я встретил одну из своих старых знакомых, госпожу ***, которая горько жаловалась на обитателей этого мира за то, что все они интересуются чем-то своим и совсем не хотят иметь с ней дела. Когда же из её жалоб оказалось, что она стремилась всех посвящать в свои личные неудовольствия, мне стало ясно, почему никто не хотел слушать её. Бедняжка не понимала, что наши тревоги так же мало интересны для других в этом мире, как и на Земле. И что поразительно: она продолжала испытывать здесь воображаемые неприятности совсем так же, как на Земле: всё было ей не по вкусу, всем она была недовольна. Этой душе я помог тем, что повернул фокус ее внимания на религиозные переживания здешнего мира и показал ей ортодоксальное Небо, о котором уже говорил в одном из писем.

Здесь, в настроениях этих двух леди, меня поразило, до какой степени все свойства внутренней жизни человека переносятся сюда; и в этом мире, где можно жить так привольно и свободно, свойства эти как бы возрождаются вновь в виде воображаемых ограничений и непреодолимых преград.

Но есть иное посмертное состояние, на мой взгляд, гораздо более тяжёлое. За время моего здешнего пребывания мне не раз приходилось видеть мужчин и женщин, погружённых в состояние глубочайшего сна, с лицами, лишёнными всякого выражения. Вначале, не понимая причины их сна, я пробовал разбудить одного из них, но мне не удавалось. Я возвращался к нему снова и снова и находил его в прежней летаргии.

Однажды, когда я был с Учителем, я спросил его о причинах такого состояния, увидев одну из таких бессознательных форм. Он пояснил, что это те люди, которые отрицали бессмертие души. Они остаются в состоянии глубокого сна до тех пор, пока непреодолимый Закон ритма не извлечёт их из этого состояния бессознательности для нового воплощения. На мой вопрос, возможно ли вырвать их из этого состояния, Учитель ответил утвердительно. Но для того, чтобы противодействовать той силе, которая держит человека в таком состоянии глубокого сна, чтобы нарушить тот зарок, который человек сам наложил на свою душу, когда требовал бессознательности и уничтожения для себя, — чтобы противодействовать этому, нужно пустить в ход силу более могущественную. Этой силой является воля.

Моя неудавшаяся попытка показала, что для такого пробуждения нужна воля более могущественная, чем обычная человеческая воля, и я спросил Учителя, не могу ли я присутствовать при таком пробуждении. Из последовавшего ответа мне стало ясно, что должна быть очень серьезная причина — может быть, подвиг добра в прошлом такого человека, чтобы Учитель мог стать между ним и Законом причин и последствий, который тот самовольно привёл в действие.

Через некоторое время Учитель дал мне возможность наблюдать такое пробуждение. Я сожалею, что не могу передать вам, каким способом совершилось это поразительное воскресение из кажущейся смерти. Представьте себе у ног Учителя существо по виду мёртвое, с лицом, лишённым всякой жизни и выражения; и над ним — божественно прекрасную фигуру Учителя с выражением могучей силы на лице, с глазами, сияющими глубокой мыслью. Он указал мне на еле заметный свет, исходивший от безжизненного тела. Я его видел, но Учитель видел гораздо больше: в этом бледном излучении для Него было видимо всё прошлое того человека.

Сцена, которая последовала затем, была так величественно прекрасна, что напомнила мне «воскресение Лазаря». «Душа человека бессмертна», — сказал Учитель, пристально глядя в полураскрывшиеся глаза пробуждённого человека. И затем — тоном непреодолимого повеления: «Встань!»

Человек поднялся с усилием; и хотя тело его не имело почти никакого веса, видно было, как ему трудно вырваться из своей летаргии. Постепенно сознание возвращалось к нему, и слова Учителя начинали оказывать своё действие.

Эти слова прежде всего напомнили проснувшемуся о его прошлом. О том, как он заблуждался в своих теориях; о том, что смерти нет, а есть лишь Закон ритма, который понуждает душу вступать в плотную материю и выходить из неё так же, как в океане чередуются прилив и отлив, а в сознании — сон и бодрствование.

Приведя проснувшегося человека к полному сознанию, объяснив ему его положение, Учитель передал его одному из своих учеников. Последний должен был проводить перед сознанием проснувшегося то, что можно было бы назвать панорамой вечности, и делать это до тех пор, пока она не запечатлеется неизгладимо в его сознании. Когда это произойдёт, проснувшийся возвратится на Землю и должен будет убеждать других сомневающихся и неверящих. Равновесие нарушенной истины будет восстановлено после того, как ему удастся обратить к осознанию бессмертия столько же людей, сколько он в прошлом совратил, распространяя свои лживые материалистические понятия о смерти.

Оставшись один, я долго размышлял в сердце своём обо всём виденном и слышанном.

Письмо 35

Низшая сфера

В одном из моих посещений к вам я начал рассказ о том, что можно было бы назвать адом; но я был отозван, и письмо моё осталось неоконченным. Теперь я хочу продолжить начатое.

Прежде всего, нужно знать, что существует много видов ада, и они, по большей части, дело наших собственных рук. Это — одна из тех банальностей, которые основаны на факте.

Однажды, руководимый желанием найти тот особый вид ада, куда должен был притянуться пьяница, я разыскал ту часть астральной сферы, охватывающей

Землю, которая соответствует одной из стран, где особенно процветает пьянство. Освобождающиеся от тела души остаются обыкновенно поблизости от тех мест, где они жили, если не имеется какой-либо важной причины для их удаления оттуда.

Без особых затруднений я довольно скоро нашёл ад, кишащий пьяницами. Как вы думаете, что они делали? Раскаивались в своей слабости? Нисколько. Они толпились вокруг тех мест, где испарения алкоголя и ещё более тяжёлые испарения от тех, кто злоупотребляет алкоголем, делают атмосферу такой тошнотворной. Неудивительно, что люди с чувствительной организацией так не любят соседства кабаков.

Вы бы отвернулись с отвращением, если бы я рассказал обо всём, что видел там. Одного или двух примеров достаточно.

Я начал с того, что привёл себя в нейтральное состояние, так что мог видеть одновременно в обоих мирах.

Молодой человек с беспокойным взором и страдальческим лицом вошёл в один из тех «винных дворцов», в которых густая позолота и блестящая полировка поддельного красного дерева внушают несчастному путнику, что он наслаждается роскошью «царства от мира сего». Одежда молодого человека была изношена, и башмаки его видывали виды. Лицо его было давно не брито.

Он наклонился к стойке, жадно опорожняя стакан с какой-то разрушающей душу смесью. А рядом с ним, ростом выше его, перегнувшись к нему так, что отталкивающее, распухшее, страшное лицо было прижато к его лицу как бы для того, чтобы вдыхать его проспиртованное дыхание, находилось одно из самых мерзких астральных существ, какое мне только доводилось видеть в этом мире. Руки этого существа (я употребляю это слово, чтобы выразить его жизненность) сжимали тело молодого человека: одна длинная и голая рука обхватила его плечи, другая обвилась вокруг его бедер. Оно в прямом смысле слова высасывало пропитанные вином жизненные силы своей жертвы, поглощая их, вбирая в себя, чтобы удовлетворить через неё ту страсть, которую смерть только удесятерила.

Было ли это существо из области ада, — спросите вы. Да, ибо я мог видеть его внутреннее состояние и убедиться в его страданиях. Навеки (слово «навеки» может быть употреблено для того, что кажется бесконечным) было оно обречено жаждать и жаждать и никогда не находить удовлетворения.

В нём осталась только та доля сознания, делавшая его когда-то человеком, та слабая искра, которая давала ему время от времени мимолётное прозрение в чудовищный ужас его собственного положения. Это не было желанием спастись, но само сознание невозможности избавления только усиливало его мучение. И страх виделся в его глазах, страх перед будущим, в которое он не мог заглянуть, но которое — он чувствовал это — влекло его к ещё большему мучению; перед будущим, когда астральные частицы его теперешней оболочки не смогут более удерживаться вместе за отсутствием объединяющей их души, когда они начнут тянуть и раздирать то, что осталось от его астральных нервов, — в ужасе и мучении разрывать ту форму, которая была так близка к своему концу.

Ибо только душа сохраняется; то же, что покидается душой, должно погибнуть и распасться на составные части.

А молодой человек, прислонившийся к стойке этого позолоченного алкогольного «дворца», почувствовал невыразимый ужас и пытался покинуть это место; но руки того существа, которое было теперь его господином, охватывали его всё теснее и теснее, отвратительная, покрытая испарениями щека прижималась всё теснее к его щеке, желание вампира вызвало ответное желание в его жертве, и молодой человек потребовал другой стакан.

Воистину земля и ад соприкасаются друг с другом, и непроницаемой границы между ними не существует.

Я видел ад похоти и ад ненависти; ад лживости, где каждый предмет, который обитатель ада старался схватить, превращался в нечто иное, противоположное желанному предмету, где происходило вечное издевательство над правдой и где не было ничего реального, где всё становилось — изменчивое и неверное, как сама ложь, — своей собственной противоположностью.

Я видел обезумевшие лица тех, кто ещё не вполне отдался лжи, видел какие страшные усилия они делали, чтобы схватить реальность, мгновенно таявшую в их руках. Ибо привычка к лживости, перенесённая в этот мир изменчивых форм, окружает неправдивую личность вечно меняющимися образами, которые не перестают дразнить и ускользать от неё.

Захочет ли такой человек увидеть лица любимых друзей — его желание исполняется, но как только появляются желанные лица, они немедленно превращаются в оскаленных фурий. Захочет ли он восстановить в памяти плоды своего честолюбия — они проносятся перед ним, но только для того, чтобы превратиться в позор, превращая гордость в бессильный стыд. Захочет ли он пожать руку друга — рука протягивается к нему, но в ней зажат нож, который вонзается во внутренности лжеца, не разрушая его, и всё те же бесплодные попытки возобновляются снова и снова, пока измученное сознание вконец не обессилит.

Остерегайтесь предсмертных раскаяний, ибо за ними последует жатва тяжёлых воспоминаний. Гораздо лучше переходить в вечность с кармической тяжестью, которую мужественно несёшь на спине, чем проскользнуть в задние двери ада с чувством трусливой неуверенности.

Если вы согрешили, примите этот факт безбоязненно и решите не повторять греха; тот же, кто останавливается на своих грехах в последний час свой, будет переживать их снова и снова после того, как перейдёт через порог смерти.

Каждое действие сопровождается своим неизбежным противодействием; за каждой причиной идёт её следствие, которое ничто, за исключением могучей динамики самой Воли, не может изменить; а когда Воля изменяет последствие предшествующей причины, это всегда происходит благодаря возникновению противодействующей, более могучей причины, чем первая, — причины столь сильной, что та, другая, неудержимо уносится вместе с ней, подобно тому как сильный поток увлекает слабую струйку воды из открытой трубы, объединяя и причину, и её следствие в энергичном стремлении своих вод.

Если вы признаёте факт своего греха, спешите творить добрые дела, более значимые, чем ваши грехи, и вы соберёте награду за них.

Письмо 36

Прекрасное существо

Да, я видел ангелов, если под ангелами подразумевать духовных существ, которые никогда не жили на Земле как люди.

В смысле жизненности, яркости жизнеощущения ангел находится в таком же отношении к человеку, в каком человек находится к скале. Если мы когда-то и испытывали это состояние небесной радости, то ныне совершенно утратили его из-за давнего слияния с Материей. Можем ли мы когда-либо вернуть его? Возможно. — Наша судьба в наших собственных руках.

Рассказать вам о том, кого я называю Прекрасным Существом? Если у него и есть имя на Небесах, я этого имени не слышал. Можно ли назвать Прекрасное Существо женщиной или мужчиной? Иногда оно кажется одним, а иногда другим. Здесь скрыта тайна, в которую я не могу проникнуть[12].

Однажды вечером я отдыхал на лучах месяца; это означает, что поэт, скрытый в каждом человеке, пробудился и во мне. Мне казалось, что я лежу на лунных лучах, и моё сердце наполнилось экстазом. На мгновение я вырвался из когтей времени и жил в той небесной тишине, которая есть не что иное, как величайшая активность восторга, доведённого до предельной высоты. Вероятно, я переживал предчувствие того парадоксального состояния, которое мудрецы Востока называют Нирваной.

Я живо сознавал и лунный луч, и себя, вся же остальная Вселенная покоилась во мне. Никогда в жизни не был я так близок к осуществлению верховного сознания: «я есмь».

Прошлое и будущее казались одинаково пребывающими в настоящем. Если бы какой-нибудь голос прошептал, что это было вчера, я согласился бы с ним; если бы другой голос возразил, что это было миллион лет тому назад, я бы также согласился и с ним. Но было ли это вчера или миллион лет тому назад, мне было совершенно безразлично. Возможно, Прекрасное Существо появляется только перед теми, для кого миг и вечность — одно. Оно явилось ко мне, и я услышал голос, сказавший: «Брат, это я».

В моём сознании не было вопроса: «Кто говорит со мной?» Голос, сказавший: «это я», мог принадлежать только той Индивидуальности, которая сама почти столь же обширна, как Вселенная; которая погружалась в океан Всебытия, но также знает и малое в силу того, что всё заключило в себе.

Передо мной стояло Прекрасное Существо, светящееся своим собственным сиянием. Если бы оно оказалось не столь прекрасным, я был бы поражён; но само совершенство его формы и осанки порождало атмосферу торжественного безмолвия. Я не удивился потому, что само состояние моего сознания было чудом. Я был настолько высоко вознесён над своим обычным состоянием, что сравнить переживание тех мгновений, чтобы выразить их глубину, мне было не с чем.

Представьте себе юность, ставшую бессмертной, настоящее, сделавшееся вечным. Представьте себе цветущую свежесть детского лица и глаза бездонной мудрости. Вообразите блеск тысячи жизней, сосредоточенный в этих глазах, и улыбку на устах любви столь чистой, что она не просит ответной любви от тех, кого дарит своей улыбкой.

Но земной язык не может описать неземное, и не может земной разум охватить размеры тех радостей, которые Прекрасное Существо открыло мне в тот наивысший миг моей жизни. Ибо самые границы существования раздвинулись для меня, и значение души раскрылось в новых, неизведанных глубинах. Те, к кому является Прекрасное Существо, никогда уже не смогут остаться прежними. Они могут по временам забывать, могут даже в деловой сутолоке утерять великую магию виденного Явления; но каждый раз, когда воспоминание о нём пронесётся в их душе, последняя будет неизменно воспарять в восхищении на крыльях пережитого восторга.

Это может случиться и с человеком, который живёт на Земле; это может случиться и с тем, кто носится в межзвездных пространствах; но переживание должно быть для всех одним и тем же, раз оно появилось, ибо только тому, кто находится в состоянии, близком Прекрасному Существу, может Оно раскрыть себя. И никому другому.

Песнь прекрасного существа

«Когда вы, люди, слышите проносящийся шелест, слушайте внимательно, ибо возможно, что это — долетающая до вас весть.

Когда вы чувствуете в сердце своём таинственное и прекрасное горение, возможно, оно посылается вам от неведомого чудесного очага.

Когда неведомая радость переполняет ваше существо, и ваша душа вырывается из привычного состояния и тянется... к какой-то желанной тайне, знайте, что сама тайна протягивает к вам свои тёплые и любящие, хотя и невидимые, объятия.

Мы, пребывающие в невидимом, видимы друг для Друга.

Здесь сияют нежные цвета и очаровательные формы, и взоры упиваются невиданной на Земле красотой.

О, вы не знаете всей радости простой жизни — быть и петь в вашей душе непрестанно, как птица поёт своей подруге!

Ибо всякий раз, когда поёт ваша душа, это — песнь, несущаяся к вашей подруге.

Не думаете ли вы, что лишь весна может потрясать и заставлять прислушиваться к шелесту крыльев?

Нет, весенняя пора сердца длится вечно, и осень может не наступать никогда.

Слушайте! Когда жаворонок поёт, он поёт для вас, когда поют водяные струи, они тоже поют для вас.

А когда радуется ваше сердце, всегда есть другое сердце, которое где-то отвечает на вашу радость, и душа внимающих Небес радуется извечной Радости.

Я радуюсь, когда Я здесь, и радуюсь, когда Я там. Всюду красота, где бываю Я.

Можете ли вы, дети Земли, отгадать, почему?

Выходите поиграть со Мной на покрытых цветами полях пространства. Я буду поджидать вас у перекрестка, где встречаются четыре ветра.

Вы не собьетесь с пути, если последуете за лучом, мерцающим в глубине садов надежды.

Есть музыка и в громовом шуме Земли, когда она проносится в пространстве.

Есть музыка и в тонах, неведомых тяжёлому слуху Земли, и в гармонии, аккорды которой — те души, что настроены на один и тот же лад.

Слушайте... Слышите вы их?

О, уши созданы для того, чтобы слышать, и глаза созданы для того, чтобы видеть, сердце же — для того, чтобы любить!

Часы идут, не оставляя следов, и годы подобны сильфам, танцующим в эфире, столетия же выступают торжественно и тихо.

Но мы улыбаемся, ибо радость пребывает и в торжественном ходе столетий.

Радость, радость всюду. Она и для вас, и для Меня; для вас столько же, сколько для Меня.

Хотите застать Меня там, где встречаются четыре ветра?»

Письмо 37

Там, где нет времени

Я думаю, теперь вам понятно из всего, переданного мной, что не все души, перешедшие воздушную границу, находятся или на небесах, или в аду. Немногие достигают крайних пределов, большинство проводит здесь предназначенный им период так же, как они проводили предназначенный им земной срок, не понимая ни возможностей, ни истинного значения своего положения.

Мудрость — дерево, растущее очень медленно; кольца, отлагающиеся вокруг ствола, изображают собой земные жизни, а борозды между ними — периоды между двумя жизнями. Кто горюет о том, что жёлудь медленно превращается в дуб? Точно так же неразумно думать, что истина о великом досуге души, которую я стремился передать вам, должна быть непременно грустной. Если бы человек должен был превратиться в Архангела в течение немногих лет, он страдал бы ужасно от мучительного напряжения роста.

Закон неумолим, но в то же время он и благ.

Тем не менее, многие души находятся на небесах, и небо не одно — их много, и я видел некоторые из них. Но не подумайте, что многие переходят с места на место, из одного состояния в другое, как это делаю я. Всё, что я вам описываю, явления не исключительные, но чтобы один и тот же человек мог видеть и описывать столько различных вещей — это явление исключительное. Этим я обязан, главным образом, своему Учителю. Без его указаний я не мог бы приобрести столь богатого опыта. Да, существует множество небес. На днях я испытал тягу к красоте, которая овладевала мною иногда и на Земле. Одно из самых странных явлений этого воздушного мира — могучее притяжение по влечению (я подразумеваю притяжение событий). Стоит лишь пожелать достаточно сильно чего-нибудь, и вы уже на пути к этому. Здешние тела, лёгкие, как пух, передвигаются очень быстро, когда их приводит в движение свободная воля.

Я почувствовал стремление к красоте, что равнозначно стремлению слиться с Небом. Переменил ли я сам своё место, или Небо пришло ко мне — этого я не могу сказать, — пространство так мало значит здесь . Каждая долина, существующая вовне, мгновенно становится долиной внутри. Мы желаем достичь какого-то места — и мы немедленно там. Почему это так, я ещё не могу объяснить вам, к тому же мне хочется говорить о небе, которое я только что видел: оно так прекрасно, что я до сих пор весь во власти его очарования.

Я увидел двойные ряды тёмных деревьев вроде кипарисов и в конце этой длинной аллеи я заметил нежный рассеянный свет. Где-то я читал, что небо освещается тысячью солнц, но это небо было совсем иное; освещавший его свет был нежнее, чем лунное сияние, хотя яснее его. Возможно, что так бы воспринимался солнечный свет через несколько слоев алебастра. Но этот свет, казалось, ниоткуда не исходил. Он просто был. Продвигаясь, я увидел две фигуры, идущие рука об руку. На лицах этих существ было выражение такого счастья, какого никогда не увидишь на Земле. Только дух, не сознающий времени, может глядеть так.

Мне казалось, что это мужчина и женщина, хотя они были так не похожи на то, что вы называете мужчиной и женщиной. Они не смотрели друг на друга, подвигаясь вперёд. Лёгкое соприкасание рук делало их в такой степени едиными, что они, повидимому, не нуждались в зрительном соприкосновении — оно не могло бы прибавить ничего к их удовлетворению. Подобно тому свету, исходящему ниоткуда, они просто были .

Несколько поодаль я увидел группу одетых в светлое детей, танцующих среди цветов. Держась за руки и образовав круг, они танцевали, а одежда их, похожая на лепестки цветов, развевалась ритмично взад и вперёд, в такт их танцующим телам. Великая радость наполнила моё сердце. Они также не сознавали времени и могли танцевать здесь целую вечность — так думалось мне. Но была ли их радость минутной или вечной — это не имело значения ни для меня, ни для них. Подобно свету и подобно тем двум любящим, эти дети были, и этого достаточно.

Миновав аллею из кипарисов, я остановился у широкой долины, окружённой целым лесом цветущих деревьев. Запах весны стоял в воздухе, и в нём раздавалось пение птиц. Посреди долины находился фонтан, выбрасывавший высоко во все стороны водяные струи, играя ими в воздухе, откуда они падали прозрачным кружевом вниз. Атмосфера невыразимого очарования была разлита над всем. Время от времени по этой благоухающей долине проходили прекрасные существа, большинство которых, думается мне, принадлежало когда-то к человечеству. Они передвигались по двое или группами, улыбаясь друг другу.

На Земле вы часто употребляете слово «мир»; но в сравнении с миром этого места — величайший мир на Земле показался бы суетой. Я понял, что нахожусь в одном из самых прекрасных небес, но что я в нём — один; и только эта мысль об одиночестве пронеслась в моём сердце, как я увидел перед собой Прекрасное Существо, о котором писал в последнем письме. Оно улыбалось, и я услышал:

— Тот, кто с грустью сознаёт своё одиночество, не может оставаться на небе. Вот Я и явилась, чтобы удержать тебя здесь.

— Это и есть то небо, где ты всегда живёшь? — спросил я.

— О, Я живу везде и нигде. Я из добровольных странников, находящих очарование родного очага во всех небесных и земных местах.

— Значит, ты иногда посещаешь и Землю? — спросил я.

— Да, и даже до самых отдалённых пределов ада, но Я никогда не остаюсь там подолгу. Я хочу знать всё, что существует, и оставаться свободной от этого.

— Нравится ли тебе Земля? — спросил я.

— Земля — одно из полей моих игр. Иногда Я пою детям Земли, а когда Я пою поэтам, они уверены, что слышат голос своей Музы. Вот песня, которую Я спела одной душе, пребывающей среди людей:

«Сестра моя, Я часто с тобой, когда ты не знаешь об этом.

Для меня душа поэта — светлый источник, в глубинах которого Я могу видеть своё собственное отражение.

Я живу в чарах света и красок, которые вы, смертные поэты, тщетно стремитесь выразить в магических словах.

Я — и в закате солнца, Я — и в звезде, Я следила, как старился месяц и как ты делался юным.

В детстве ты искал Меня в быстро бегущем облаке; в зрелости ты воображал, что уловил Меня в блеске очей возлюбленной, но Я никогда не даюсь, Я всегда ускользаю от людей.

Я маню и улетаю, и от прикосновения Моих ног не склоняются головки расцветших цветов.

Ты можешь найти Меня и можешь снова потерять, ибо смертный не может удержать Меня.

Я ближе всех к тем, кто ищет красоту в мыслях или в форме; Я улетаю от тех, кто хочет задержать Меня.

Ты можешь каждый день подниматься в царство, где пребываю Я.

Иногда ты встретишь Меня, иногда нет; ибо Моя воля, что воля ветра — Я не поддаюсь ни на какие приманки.

Но когда Я Маню, души прилетают ко Мне со всех четырёх концов неба.

Твоя душа также прилетает, ибо ты один из тех, кого Я призывала чарами Моей магии.

Я нужна тебе, и ты имеешь значение для Меня; Я люблю видеть твою душу в часы её грёз и восторгов.

Когда кто-нибудь из принадлежащих Мне грезит о рае, свет становится ярче для Меня, видящей свет во всём.

О, не забывай очарования минуты, не забывай обольщения сердца!

Ибо сердце мудрее, чем все маги Земли, и сокровища мгновения богаче и удивительнее, чем накопленные богатства веков.

Мгновение реально, тогда как века — лишь обман, лишь воспоминание и тень.

Верь, что каждое мгновение есть всё, и мгновение больше, чем время.

Время несёт на себе песочные часы, и шаги его медленны; его волосы выбелились инеем годов, и посох его притупился от неустанного движения; но ему ни разу не удалось поймать мгновение в его быстром полёте. Оно состарилось, закидывая сети на быстрокрылый миг.

Ах, эта магия жизни и бесконечного сочетания живых вещей!

Я была молода, когда возникло Солнце, и Я буду молода, когда Луна падёт, умирая, в объятья своей дочери Земли.

Разве ты не хочешь быть юным вместе со мной?

Прах есть ничто — душа есть всё.

Как серебряный серп месяца на водной поверхности озера — таков миг пробуждающейся любви;

Как увядший цветок на лоне утомлённого мира — таково мгновение умирающей любви.

Но есть любовь и Любовь, и любовь света к своему сиянию есть любовь души к душе.

Нет смерти там, где внутренний свет светит, озаряя внутренние поля — потустороннее, недостижимое достижение.

Ты знаешь, где найти Меня».

Вы хотите знать, на каком языке я говорю с обитателями Неба? Мне кажется, что я говорю на своём собственном языке, и они отвечают мне на нём же. Но, может быть, мне это только кажется, а на самом деле мы пользуемся пластическим языком самой мысли.

Разве вам не случалось при встрече с человеком, языка которого вы не знаете, чувствовать совершающийся обмен мыслей между ним и вами? Выражение глаз, мимика лица, неуловимый жест и — внутренний обмен совершился. Попробуйте усилить это взаимопроникновение в тысячу раз, и, может быть, получится то, что мне кажется беседой, сходной с земным обменом слов.

Письмо 38

Небесная иерархия

Я собираюсь сказать нечто такое, что может поразить немалое число лиц; но людям, слишком дорожащим своими собственными идеями и неохотно позволяющим другим иметь также свои идеи, я советовал бы совсем не раскрывать тщательно охраняемых дверей, которые отделяют страну так называемых живых от страны так называемых мёртвых.

То, что я утверждаю, можно выразить в следующих словах: существует много богов, и все вместе они составляют Единого Бога. Все боги существуют в Боге. Делайте, со мной что хотите, но такова истина , а истина жизненнее всех грёз, даже ваших или моих.

Видел ли я Бога? Я видел Того, Кого называют Сыном Божьим, а вы должны помнить Его слова о том, что тот, кто видел Сына, видел и Отца.

Но вы спросите меня обо всех богах, ибо в мировом пантеоне их много. Да, они существуют и здесь как реальность.

Вы спросите снова, можно ли создавать воображением богов и затем давать им жизнь в невидимом мире. Нет. Они существовали здесь изначально, и человек получил представление о них уже очень давно, с помощью своего психического и духовного восприятия. Человек не выдумал их, и материалисты, утверждающие это, знают ничтожно мало о законах бытия. Первобытному человеку было легче познать их по причине своего духовного сродства и большей близости к ним.

Читая народные сказания об этих богах, вы, весьма вероятно, относились снисходительно к наивным создателям мифов и благодарили свою счастливую звезду за то, что вам пришлось жить в более просвещённом веке. Но эти-то древние сказители и были на самом деле «просвещёнными», ибо они видели в других мирах и повествовали о том, что видели.

Многие из любимых богов нашего мира жили — по преданиям — на Земле, как люди. И это так. Эта мысль очень поражает вас?

Каким образом может человек стать богом, и как может бог стать человеком? Думали ли вы когда-нибудь об этом? Человек становится богом, развивая богосознание, что означает совсем иное, чем развитие своих собственных мыслей о Боге. В течение последних лет вы, наверно, слышали или читали о так называемых Учителях, о людях со сверхчеловеческими свойствами, которые отказались от малых радостей и мирских достижений, для того чтобы совершить нечто более великое.

Человеческие идеи о богах меняются, так же как меняются сами боги, ибо всё на свете находится в процессе «становления», как сказал Гераклит двадцать четыре века тому назад. Не воображаете ли вы, что боги стоят неподвижно, и что вы одни двигаетесь вперёд? В таком случае вы можете в один прекрасный день опередить ваших богов и начать поклоняться себе, не имея впереди себя никого более высокого.

С помощью Учителя я имел возможность лицезреть некоторых из наиболее древних богов. Если бы я перешёл сюда с высокомерным презрением ко всем богам, кроме моего собственного, мне едва ли было бы дано такое преимущество; ибо боги точно так же исключают из себя, как они включают в себя, и раскрывают они себя только тем, кто способен видеть их такими, каковы они в действительности. Вы, может быть, скажете, что это открывает двери политеизму, пантеизму и другим наводящим страх «измам»? Но ведь это только слова! А я говорю о фактах. И слава Богу, прошли времена, когда людей сжигали на кострах за то, что перед ними проносилось видение непризнанного бога.

Возьмите, например, бога, которого римляне называли Нептуном. Вы думаете, что это лишь поэтическая фантазия древних составителей мифов? Если да, то вы заблуждаетесь. Предание говорит, что он управлял океаном. И что может быть более правильным и естественным, чем то, что наблюдение за элементами, наводнениями и приливами было предоставлено тому, кто способен этим руководить? Мы без конца слышим о законах природы. Но кто заставляет их действовать? Выражение «естественный закон» у всех на языке, но Закон имеет исполнителей как на небесах, так и на Земле .

Я узнал здесь, что существуют Планетарные Духи, боги планет, хотя сам я не удостоился чести сознательного общения ни с одним из них. Если же Планетный божественный Дух стоит так высоко, что Он вне возможности моего познавания, как бы я мог осмелиться думать о приближении к Богу богов?

Сколь же парадоксален ум человека, если он стоит в страхе и трепете перед слугой, а к господину приближается без тени боязни!

Я узнал здесь, что Дух, охраняющий нашу планету, развился в бога могучей силы и ответственности в истёкших циклах существования. Того, кто имеет постоянное дело с микроскопом, эта идея не должна смущать. Бесконечно малое и бесконечно великое являют собою хвост и голову «Змия Вечности».

Кто, по-вашему, будут богами в будущих циклах существования? Не станут ли ими те, кто в настоящем цикле планетной жизни высоко поднялись над остальными смертными?

Не будут ли они самыми сильными и самыми божественными среди человеческих духов настоящего времени? Даже боги подчиняются Закону ритма, и они должны иметь свой период отдыха, и те, кто исполняют обязанности в настоящем цикле, наверно, пожелают иметь себе заместителей.

Для человека, жаждущего двигаться вперёд, двери, ведущие к высочайшим возможностям, открыты всегда.

Письмо 39

Облако свидетелей

Будете ли вы удивлены, когда узнаете, что разница между существами этого мира даже больше той, какая существует между обитателями Земли? Но это неизбежно, ибо здешний мир более свободный, чем ваш мир.

Я не исполнил бы своего долга, если бы не сообщил вам о здешних дурных существах; никто другой не скажет вам о них, а знание это необходимо для самозащиты.

Прежде всего, должен сказать вам, что существует большая симпатия между духами этого мира и духами мира Земли. Да, и те и другие — духи, и разница только в том, что одни облечены в плоть, а другие в более тонкое, хотя и не менее реальное, тело.

Знайте, что добрые духи, быть может, «духи справедливых людей, ставших совершенными», или же тех, кто стремится к совершенству, привлекаются могучей силой к тем сотоварищам-духам на Земле, идеалы которых созвучны их собственным. Магнетическое притяжение, существующее между людьми, можно назвать слабым по сравнению с тем, что возможно между воплощёнными и развоплощёнными существами. И даже само различие в материи является особой притягательной силой. Женщина не так привлекательна для мужчины, как существо во плоти привлекает пребывающего в астральном мире. Хотя между тем и другим понимания не больше, чем между мужчиной и женщиной на Земле. Но влияние чувствуется, и существа здешнего мира знают его источник лучше, чем вы, ибо они, по большей части, сохраняют воспоминание о вашем мире, тогда как вы об их мире забыли.

Никогда не бывает так сильна симпатическая связь между людьми и духами, как в моменты наивысшего человеческого волнения, будь то ненависть или любовь, или гнев или иное сильное чувство. Ибо тогда огненный элемент в человеке выражен наиболее сильно, а духов привлекает огонь.

(На этом месте писание неожиданно остановилось, влияние прекратилось и появилось снова тол<