Тема 7. Особенности мифа как формы знания и как формы жизни.

Методические рекомендации

Миф как форма жизни

Раскройте смысл следующих высказываниий М. К. Мамардашвили: миф – «способ внесения и утверждения порядка того, что без мифа было бы хаосом»; миф – «способ организации и конструирования человеческих сил и самого человека, а не представление о мире – правильное или неправильное».

Прокомментируйте следующие определения мифа, данные А.Ф.Лосевым: 1) «никакая отрешенность, никакая фантастика, никакое расхождение с обычной и повседневной "действительностью" не мешает мифу быть живой и совершенно буквальной реальностью»; 2) «миф не есть произведение или предмет чистой мысли… Это есть сама жизнь. Для мифического субъекта это есть подлинная жизнь со всеми ее надеждами и страхами, ожиданиями и отчаянием, со всей ее реальной повседневностью и чисто личной заинтересованностью; 3) «миф есть чудо», а «в чуде мы имеем дело прежде всего с совпадением или по крайней мере с взаимоотношением и столкновением двух каких-то планов реальности».

Можно ли рассматривать миф как «нуминозный опыт» (таинственный, выходящий за рамки повседневного опыта, ужасающий, притягтвающий), опыт принадлежности и связи с вневременным и божественным миром (К. Хюбнер)? Аргументируйте свою позицию.

Миф как форма знания.

Раскройте на примерах следующие черты мифа: внеисторичность, синкретичность, символичность, алогичность.

Покажите на примерах противоположность философии как культуры сомнения и вопрошания и мифа как культуры приятия и включенности в традицию. Согласны ли Вы с точкой зрения М. К. Мамардашвили, что «миф, ритуал и т. д. отличаются от философии и науки тем, что миф и ритуал есть такой мир, в котором нет непонятного, нет проблем»? Насколько это характерно для современных мифов?

Можно ли согласиться с К. Хюбнером, что философия и наука, разрывая сущность и явление, человека и мир, внутреннее и внешнее, сводят нуминозный опыт к иллюзии и тем самым приводят к «культурному пессимизму» и к рождению новых непредсказуемых и опасных мифов? Обоснуйте свою точку зрения.

Литература

1. Мамардашвили М. К. Появление философии на фоне мифа // Введение в философию // Мамардашвили М. К. Необходимость себя. М., 1996. С. 13‑24.

2. Леви-Стросс К. Неприрученная мысль // Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1994. С. 111–336.

3. Лосев А. Ф. Диалектика мифа // Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 21-186.

4. Пятигорский А.М. Мифологические размышления // Пятигорский А.М. Непрекращаемый разговор. СПб., 2004. С. 103-349.

5. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.

Фрагменты оригинальных философских текстов

М. К. Мамардашвили

ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ

ПОЯВЛЕНИЕ ФИЛОСОФИИ НА ФОНЕ МИФА*

(…) Философия появилась в VI веке до н.э., когда фактически одновременно в разных местах людьми с определенными именами были выполнены какие-то акты, которые и были названы философскими. Скажем, слова и тексты Гераклита, Фалеса, Парменида или Анаксагора, Анаксимандра, Анаксимена, Платона (это я уже приближаюсь к V – VI вв. до н. э.). Но начало – в VI веке. И аналогичные акты, совершенные Буддой, мы тоже узнаём как философские, хотя это более сложно, потому что в данном случае примешивается появление религии. В Конфуции мы узнаём философа. Причем, появление всех этих философских акций в разных местах не было связано. Можно лишь сказать, что все они появляются на фоне предшествующих тысячелетий мифа.

Значит, мы знаем пока две вещи. Во-первых, что это философия, хотя не знаем, что такое философия, и, во-вторых, знаем, что она появляется на фоне мифологической традиции или мифологической истории. Повторяю, в случае философии перед нами некий самостоятельный акт мышления, в котором мы не чувствуем какой-либо ритуальной или священной окраски, не можем отнести ее к мифу и ритуалу, а относим к автономной теоретической мысли, называя эту мысль философией или мудростью, с феноменом которой всегда связано имя. А когда говорим о знаниях, которые заложены в мифе, то имен не называем, полагая, что это какие-то организованные способы поведения и знания человека – не практические, а скорее духовные. Мы ведь не говорим, кто их выдумал, кто помыслил; миф – это упакованная в образах и метафорах и мифических существах многотысячелетняя коллективная и безымянная традиция.

Следовательно, уже на уровне интуиции мы имеем акт философствования как акт некой автономной, не ритуальной мысли, и одновременно знаем имя. Второй шаг – имя. Кто?! И оказывается – датируется. Философия в отличие от мифа уже датируется, она индивидуальна и датируема.

Но пока, повторяю, мы ничего не знаем о характере самой мысли. Мы знаем лишь, что слово «мудрость» в случае философствования – феномен самостоятельной мудрости, имеющей имя, которая не вырастает из традиции, хотя сама в свою очередь тоже способна породить традицию. Однажды возникнув, философия порождает свою традицию, и может даже оформляться в виде каких-то форм социального существования философа, так называемых школ. Скажем, был Сократ и его ученики, был Платон и появилась платоновская Академия, в случае Аристотеля – Лицей и т.д. Передача знания совершается при этом от учителя к учителю, от ученика к другим ученикам и т.д. Или, например, Будда. Вы знаете, что и сегодня существует буддийская община. Значит, возникают социальные формы, внутри которых в виде традиции существует уже не миф, не ритуал, а философия. То есть определенный тип размышления, определенный тип текста, передаваемого другим, комментируемого другими и составляющего их занятие и призвание.

(…) Что это значит, что философия начинается с акта понимания мира? Означает ли это, что предшествующие образования сознания и культуры, называемые мифом, не есть способ понимания мира? Или, переворачивая вопрос, зададим его в несколько, может быть, странной форме: каким должен предстать перед нами мир, чтобы о нем надо было философствовать? Очевидно, когда мы говорим о философии или теории, или мысли, то говорим о чем-то, что является проблемой. Ведь это проблема: каков мир? Уточню свой вопрос: каким должен быть мир, чтобы о нем надо было философствовать? Пока, я думаю, непонятно, что я сказал. А я хочу сказать следующее – сама идея о том, что может быть проблема мира или сам мир может стать проблемой, есть исторический акт, историческое событие в том смысле слова, что это не само собой разумеется.

Что не само собой разумеется? Что мир вообще есть проблема. Поскольку, чтобы что-то стало проблемой, нечто должно быть непонятным. Так ведь? Если есть слово «проблема», значит, имплицировано, что что-то непонятно. Или можно выразиться иначе. Выступление чего-то в непонятном виде есть историческое событие, а не существование, которое разумелось бы само собой. То есть нам сейчас кажется само собой разумеющимся, что вещи представляют для нас проблему. Но уверяю вас, что это не всегда было так. И сейчас вы поймете, что я имею в виду. Миф, ритуал и т. д. отличаются от философии и науки тем, что мир мифа и ритуала есть такой мир, в котором нет непонятного, нет проблем. А когда появляются проблемы и непонятное – появляются философия и наука. Значит, философия и наука, как это ни странно, есть способ внесения в мир непонятого. До философии мир понятен, потому что в мифе работают совершенно другие структуры сознания, на основе которых в мире воображаются существующими такие предметы, которые одновременно и указывают на его осмысленность. В мифе мир освоен, причем так, что фактически любое происходящее событие уже может быть вписано в тот сюжет и в те события и приключения мифических существ, о которых в нем рассказывается. Миф есть рассказ, в который умещаются человеком любые конкретные события; тогда они понятны и не представляют собой проблемы.

Но при этом мифические и религиозные фантазии, и я хочу это подчеркнуть, порождались не потому, что человек якобы стремился «заговорить» стихийные и грозные силы природы. Не из страха невежественного человека, который не знал законов физики. Наоборот, миф есть организация такого мира, в котором, что бы ни случилось, как раз все полно и имело смысл. Вы скажете – метафорический. Да, конечно, метафорический, но это – смысл. Смысл, который делает для меня предметы понятыми и близкими. Он вписывает их в систему моей жизни или в систему культуры. Миф ритуально близок человеку, потому что в ритуале он общается с незнакомыми, далекими и таинственными существами как близкими и родными, настолько близкими, что на их волю, на проявление их желаний можно подействовать актами ритуала, заклинания, актами магии. Магический мир, как и мифический мир, есть мир освоенный, осмысленный, понятный. То есть события в этом мире, будь то землетрясение, гроза, войны или что угодно, осуществляются в воображении наблюдающего их человека так, что они являются носителями смысла. Если человек, например, понимает Зевса, то он понимает и молнию. Ибо Зевс – это существо, как и человек. Одно существо понимает человекоподобное существо, о именно – бога. И тогда все проявления неизвестных человеку сил в мире может быть осмыслены путем приписывания их известному, доступному и понятному мифологическому образу. Только с одной разницей. Мифологическое существо способно на то, на что не способен человек. Следовательно, мифологические существа живут в каком-то особом пространстве. Они соединяют в себе то, что в человеке не может быть соединено. Например, жизнь и смерть. Для человека, когда есть жизнь, нет смерти, а когда наступает смерть, нет жизни. А в мифических существах это связано. Они или бессмертны, или, умирая, воскресают, перевоплощаясь в другие существа.

(…) Память человека не дана. Ее не было бы, если она зависела от природного материала: от нашей физической способности удержать ее во времени. Не можем – рассеиваемся. И тогда… вдруг понимаем. Что мы понимаем? Что миф, например, есть способ внесения и удержания во времени порядка того, что без мифа было бы хаосом. То есть миф есть способ организации и конструирования человеческих сил или самого человека, а не представление о мире – правильное или неправильное. Это мы сейчас так его воспринимаем, потому что живем в рамках субъектно-объектного различения мира, в результате чего он предстает перед нами как предмет, который мы должны познавать. А на самом деле незнание нами чего-то в мире есть исторический факт, а не естественный, само собой разумеющийся. Миф не представление, а восполнение и созидание человеком себя в бытии, в котором для него нет природных оснований. И поэтому на месте отсутствующих оснований и появляются определенные «машины» культуры, называемые мифом. Ритуал есть способ введения человека в состояние, которое не длится природным образом.

Следовательно, мы поняли две вещи. Что из хаоса человек рождается через какую-то соотнесенность с вневременным. А что такое вневременное? Очевидно, воспользуемся другим словом, это – сверхприродное. Время – природно, а вневременное будет сверхприродно. А что такое сверхприродное? Это сверхъестественное, так ведь? Значит, существует какая-то фундаментальная связь человеческого феномена со сверхприродым или сверхъестесвенным, или вневременным, существенная для самого человека. Чтобы человек был – нужно с чем-то соотнестись, не в природе лежащем, а обладающим определенными сверхъестественными свойствами. Поэтому, кстати, мифические существе сверхъестественны в обыденном смысле слова. Это, казалось бы, человеческие существа и в то же время они способны на сверхъестественное. Например, они живут вечно, перевоплощаются, вызывают молнию и гром, что воспринимается человеком как проявление гнева и т.д. Следовательно, к чему мы пришли? Мы пришли к тому, что можно выразить и иначе. Скажем так: человек от Бога.

А. Ф. Лосев

ДИАЛЕКТИКА МИФА*

Задачей предлагаемого очерка является существенное вскрытие понятия мифа, опирающееся только на тот материал, который дает само мифическое сознание. Должны быть отброшены всякие объяснительные, напр., метафизические, психологические и пр., точки зрения. Миф должен быть взят как миф, без сведения его на то, что не есть он сам… Надо вообразить, что мир, в котором и существуют все вещи, есть мир мифический, что вообще на свете только и существуют мифы…

1. Миф не есть выдумка, или фикция, не есть фантастический вымысел. Это заблуждение почти всех "научных" методов исследования мифологии должно быть отброшено в первую голову… Нужно быть до последней степени близоруким в науке, даже просто слепым, чтобы не заметить, что миф есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действительность. Это – совершенно необходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности и произвола…

2. Миф не есть бытие идеальное. Под идеальным бытием условимся сейчас понимать не бытие лучшее, совершеннейшее и возвышеннейшее, чем бытие обыкновенное, но просто смысловое бытие… Ясно, что смысл вещи не есть сама вещь; он - абстрактное понятие вещи, отвлеченная идея вещи, мысленная значимость вещи. Есть ли миф такое отвлеченно-идеальное бытие? Конечно, не есть ни в каком смысле. Миф не есть произведение или предмет чистой мысли… Это есть сама жизнь. Для мифического субъекта это есть подлинная жизнь со всеми ее надеждами и страхами, ожиданиями и отчаянием, со всей ее реальной повседневностью и чисто личной заинтересованностью. Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная, действительность.

3. Миф не есть научное и, в частности, примитивно-научное построение. (…) Миф всегда чрезвычайно практичен, насущен, всегда эмоционален, аффективен, жизнен… Миф насыщен эмоциями и реальными жизненными переживаниями; он, например, олицетворяет, обоготворяет, чтит или ненавидит, злобствует. Может ли наука быть таковой?… Мифическое сознание совершенно непосредственно и наивно, общепонятно; научное сознание необходимо обладает выводным, логическим характером; оно не непосредственно, трудно усвояемо, требует длительной выучки и абстрактных навыков… Уже на первобытной ступени своего развития наука не имеет ничего общего с мифологией, хотя, в силу исторической обстановки, и существует как мифологически окрашенная наука, так и научно осознанная или хотя бы примитивно-научно трактованная мифология… Наука не рождается из мифа, но наука не существует без мифа, наука всегда мифологична… Когда "наука" разрушает "миф", то это значит только то, что одна мифология борется с другой мифологией… Итак, механика и физика новой Европы боролись со старой мифологией, но только средствами своей собственной мифологии: "наука" не опровергла миф, а просто только новый миф задавил старую мифологию, и больше ничего… Выбор между Эйнштейном и Ньютоном есть вопрос веры, а не научного знания самого по себе… Миф начисто и всецело реален и объективен… В мифическом мире мы находим. Напр., явления оборотничества, факты. Связанные с действием Шапки-Невидимки, смерти и воскресения людей и богов и т. д. и т. д. Все это - факты разной напряженности бытия, факты различных степеней реальности… Чтобы наука была наукой, нужна только гипотеза, и более ничего…

Общий итог: миф не есть научное и, в частности, примитивно научное построение, но живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто м и ф и ч е с к у ю ж е и с т и н н о с т ь, достоверность и принципиальную закономерность и структуру.

4. Миф не есть метафизическое построение. (…) Под метафизикой будем понимать обычное: это – натуралистическое учение о сверхчувственном мире и об его отношении к чувственному; мыслятся два мира, противостоящих друг другу как две большие вещи, и спрашивается, каково их взаимоотношение… Для мифического сознания как такового, миф вовсе не есть сказочное бытие, ни даже просто трансцендентное. Это – самое реальное и живое, самое непосредственное и даже чувственное бытие… Для мифического сознания все явлено и чувственно-ощутимо…, где чувственное явление и сверхчувственная сущность слиты в неделимый и неразложимый лик жизни… В нем есть и его природе существенно свойственна некая о т р е ш е н н о с т ь и некая и е р а р х и ч н о с т ь… В мифологии налична какая-то необычность, новизна, небывалость, отрешенность от эмпирического протекания явлений.

5. Миф не есть ни схема, ни аллегория. (…) Запомним раз навсегда: мифическая действительность есть подлинная реальная действительность, не метафорическая, не иносказательная, но совершенно самостоятельная, доподлинная, которую нужно понимать так, как она есть, совершенно наивно и буквально. … Миф никогда не есть только схема или только аллегория, но всегда прежде всего с и м в о л, и, уже будучи символом, он может содержать в себе схематические, аллегорические и усложненно-символические слои.

6. Миф не есть поэтическое произведение. … Мифический и поэтический образ суть оба вместе виды выразительной формы вообще. Но как раз в сфере о т р е ш е н н о с т и и проходит основная грань различия между мифологией и поэзией… Уже первоначальное всматривание в природу мифической отрешенности обнаруживает с самого начала, что никакая отрешенность, никакая фантастика, никакое расхождение с обычной и повседневной "действительностью" не мешает мифу быть живой и совершенно буквальной реальностью, в то время как поэзия и искусство отрешены в том смысле, что они вообще не дают нам никаких реальных вещей, а только их лики и образы… По факту, по своему реальному существованию действительность остается в мифе тою же самой, что и в обычной жизни, и только меняется ее смысл и идея. В поэзии же уничтожается сама реальность и реальность чувств и действий; и мы ведем себя в театре так, как будто бы изображаемого на сцене совершенно не было и как будто бы мы в этом совершенно ни с какой стороны не заинтересованы. Для мифа и мифического события такое положение дел совершенно немыслимо. (…)

7. Миф есть личностная форма. (…) Личность есть всегда телесно данная интеллегенция, телесно осуществленный символ… Тело – не мертвая механика неизвестно каких-то атомов. Тело - живой лик души… Всякая живая личность есть так или иначе миф… Человек является мифом не потому, что он есть человек сам по себе, но потому, что он оформлен и понят как человек и как человеческая личность… Я склонен идти еще дальше. По-моему, даже всякая неодушевленная вещь или явление, если их брать как предметы не абстрактно-изолированные, но как предметы живого человеческого опыта, обязательно суть мифы. Все вещи нашего обыденного опыта - мифичны; и от того, что обычно называют мифом, они отличаются, может быть, только несколько меньшей яркостью и меньшим интересом.

(…)

9. Миф не есть догмат.(…)Миф не есть догма по одному тому, что миф как таковой, чистый миф не есть вообще религия. (…) Догмат – абсолютизация исторических фактов личностного бытия. Миф же историзация и просто история того или другого личного бытия…

… Знание в сущности своей и есть подлинная вера; и эти две сферы не только неразъединимы, но даже и неразличимы. (…)

Сколько ни долбите вы голову своей диалектикой – все равно одни говорят, что вера есть основа всего, а знание – ерунда, чушь, неизвестно что, или что знание есть основа всего, а вера – фикция, выдумка, обман, ложь.(…)

… Миф о всемогуществе знания есть всецело буржуазный миф. (…)

Миф знания и миф веры, знание как догма и вера как догма – вот где подлинная человеческая, а не учено-кабинетная реальность.