Социализм имеет в рамках наших работ двоякое определение. 5 страница

Разрешение этой антимонии, на наш взгляд, может быть только одним: «гордиев узел» нестоимостной редукции социально-неоднородного труда должен быть разрублен. Социально-неоднородный труд (а репродуктивный труд, осуществляемый в условиях его общественного разделения, по определению содержательно неоднороден) должен осуществляться в таких условиях, когда он будет для общества (и каждого из его членов) социально (по своей общественной форме) однороден. Иными словами, для общества и его членов затраты разнокачественного репродуктивного труда (труда дворника и слесаря 6-го разряда, например) должны быть совершенно равны с точки зрения их социальной формы.

Очевидно, что подобная ситуация невозможна в условиях господства в обществе отчужденных социально-экономических отношений. Однако (и это столь же очевидно для марксистов-антирыночников, как и первая теза) проблема нестоимостной редукции труда решается только в ином обществе – обществе непосредственно общественного свободного труда. Вот здесь-то и подстерегает нас очередная ловушка: экономическая возможность (пока что теоретическая) такого пострыночного общества, как правило, и подвергается критике через апелляцию к невозможности прямого нерыночного учета затрат труда. Мы же утверждаем, что она возможна.

Ниже предлагается теоретическая модель решения проблемы нестоимостного учета и соизмерения затрат [репродуктивного] труда в нормо-часах рабочего времени.

Это решение возможно при следующих условиях.

Во-первых, господствующей в обществе является свободная общедоступная творческая деятельность в очень широком спектре: от воспитателя в детском саду или яслях, через деятельность рабочих-новаторов к активности педагогов, ученых, конструкторов, библиотекарей, деятелей искусства и мн. др., включая управление и многообразные формы социального новаторства. Именно в этой деятельности реализуется высшая цель и ценность такого общества – свободное всестороннее развитие личности, а рост времени этой деятельности – свободного времени (в отличие от времени досуга) – выступает как результат (цель) совокупного общественного прогресса. Соответственно, сфера этой всеобщей деятельности (креатосфера) становится приоритетной по отношению к материальному производству, в котором господствует репродуктивный, разделенный труд частичных работников.

По отношению к креатосфере материальное производство становится всего лишь средством обеспечения ее развития, а труд в материальном производстве – социально-однородным вычетом из совокупного фонда времени общества (известно, что, например, миллион жителей в году располагает постоянным объемом времени; чем меньше рабочее время этого миллиона жителей, тем больше их свободное время – время саморазвития их человеческих качеств[421]). Соответственно, в этих условиях «сверх-задачей» общества (и каждого его члена) становится максимальное сокращение рабочего (вообще, не-свободного) времени при установленных (кем и как – особый вопрос) параметрах развития креатосферы.

Для общества и человека, занятых преимущественно творческой деятельностью, любая особая репродуктивная деятельность в материальном производстве является социально-однородной – это потеря возможностей саморазвития (примерно, как для нас сейчас время уборки квартиры, мытья посуды, стирки белья и т. п. есть в общем и целом «семейно-однородный» вычет из времени семейного досуга). Чем большую часть совокупного времени общество (и индивид) может высвободить для развития креатосферы, тем лучше. Чем в меньшей степени тот или иной частичный труд содержит творческие компоненты, тем важнее его сократить как можно быстрее.

Поскольку развитие креатосферы вообще без репродуктивного труда в материальном производстве невозможно, постольку, повторим, эта сфера получает от общества «заказ» на обеспечение хороших условий развития креатосферы при минимальных затратах нетворческого труда (из расчета, как мы предложили на, скажем, на 1 миллион жителей в год).

Именно в таких условиях, опять же, повторим, любой [репродуктивный] труд в материальном производстве социально-однороден как вычет из свободного времени общества и индивида, как потеря потенциала их саморазвития. Что же касается этого потенциала, т.е. «высшей цели», конечного результата жизнедеятельности «царства свободы», то этот результат деятельности общества и индивида в принципе оказывается не оцениваем и не учитываем в затратах (ни прямо – в часах рабочего времени, ни косвенно – в деньгах); он оценивается мерой развития креатосферы, человека (отчасти – долей свободного времени в его совокупном фонде). В часах же рабочего времени (времени не-творческого труда) учитываются только подлежащие экономии затраты; и обществу все равно, затраты это труда уборщика или квалифицированного рабочего; задача – сократить их в целом. Более того, в этих условиях общество будет стремиться сократить в первую очередь наиболее тяжелый и наименее квалифицированный труд, ибо он менее всего содержит творческий компонент (от проблемы разграничения творческой и репродуктивной деятельности мы в данном случае абстрагируемся – это было предметом ряда названных выше предшествующих публикаций авторов).

Соизмерение же качественно разнородных затрат (в разных отраслях и т. п.) будет осуществляться в одних и тех же унифицированных (точнее – одинаковых, равных по величине) часах (ниже мы уточним – нормо-часах), которые для плана будут таким же абстрактным измерителем и носителем экономической информации, каким рубли (доллары,евро…) являются в условиях рынка.

Как именно будет осуществляться такое планирование – это в данном случае не наш предмет[422]. Единственное, что мы хотим сейчас подчеркнуть, это то, что демократическое планирование будущего будет органически вырастать из более простых форм (учета, контроля, регулирования – подобно тому, как современные формы рынка выросли из простейших форм товарообмена) и будет столь же трудно представимо во всей своей сложности для нас, сколь был мало представим для крепостного безграмотного крестьянина России еще аж в XIX веке механизм фондовой биржи. Наш же предмет – нестоимостной учет затрат в материальном производстве.

* * *

Предложенное выше решение ставит больше вопросов, чем дает ответов. Среди таких вопросов самоочевидны:

1) формирование «заказа» материальному производству со стороны креатосферы;

2) формирование механизма учета нормо-часов рабочего времени;

3) учет затрат овещненного («мертвого») труда;

4) мотивация агентов материального производства к сокращению затрат рабочего времени и овещненного труда;

5) механизмы совмещения (переходные формы) нестоимостного учета затрат и рыночного механизма;

6) механизмы распределения необходимого продукта среди агентов материального производства («распределение по труду»).

Прежде чем предложить некоторые комментарии по поводу названных проблем, заметим: предложенные выше механизмы учета труда в принципе могут работать лишь в той мере, в какой общественное производство подчиняется задачам развития креатосферы, и в обществе действует закон экономии рабочего времени, а не максимизации стоимостного эффекта (прибыли).

Иными словами, весь учет затрат в предлагаемом нами случае основан на принципах прямо противоположных нынешним, стоимостным, на принципах, если выразиться очень огрубленно, «вычитания», а не «сложения» (в скобках заметим: переход к нестоимостным принципам редукции, скорее всего, потребует и иных – «вычитательных» – принципов бухучета и национального счетоводства). В целом это будет означать качественный скачок от общества, максимизирующего абстрактный труд (стоимость, денежное богатство, капитал) как самоценность, к обществу, стремящемуся максимально (при растущем потенциале креатосферы) его сокращать, т. е. скачок не меньший, а даже больший, чем переход от расточителя-дворянина к накопителю-буржуа (как тут не вспомнить конфликт скупого рыцаря и его сына). Несложно предположить, что этот переход будет не менее, а пожалуй, что и более сложен, чем трансформация натурального хозяйства в рыночное, феодализма в капитализм. Но мы отвлеклись.

Первый из этих вопросов мы, по сути дела, оставим без ответа, заметив лишь следующее: «заказ» материальному производству со стороны креатосферы (сильно упрощая, мы бы сформулировали эту проблему так: чего, сколько и кому из ассоциированных субъектов творческой деятельности потребно для самореализации) формируется по законам жизнедеятельности самой креатосферы («царства свободы», мира ассоциированного социального творчества). О них мы в меру сил писали в указанных выше наших работах. Вопрос о том, как может «доводиться» этот заказ до материального производства, мы так же оставляем без ответа, ибо это проблема формирования («выращивания») демократического общенародного планирования, а она, как мы отметили несколькими строчками выше, лежит вне поля данного текста.

Второй вопрос находит очень простое решение, если мы признаем, что рабочее время социально однородно (по отношению к креатосфере). В этом случае затраты живого репродуктивного труда измеряются в нормо-часах, величину которых для каждого конкретного вида частичного труда в отдельности уже давно научились определять специалисты любого предприятия (в том числе – рыночной фирмы). Сложность нынешнего положения дел в том, чтобы сравнить эти различные виды, сведя их к единому знаменателю не-рыночным образом, но этот гордиев узел мы, напомню, разрубили, просто уравняв нормо-часы любого конкретного вида репродуктивного труда.

Третий вопрос (так же и четвертый) решается при признании названной выше посылки, по сути дела, автоматически: затраты овещненного («мертвого») труда измеряются в тех нормо-часах рабочего времени, которые внедрение тех или иных средств производства, позволяет (с учетом затрат живого труда на их производство) сэкономить. Существенно при этом, что и в случае с овещненным трудом решается вопрос о величине не «вклада» средств производства в суммарную ценность продукта, а экономии рабочего времени, потребного для производства данной ценности креатосферы.

Исключение составит использование природных ресурсов, которые будут рассматриваться как часть креатосферы (к ней, безусловно, относится природа как культурная ценность). В силу этого проблемы величины и структуры потребления части невосполнимого природного потенциала, необходимого для материального производства, в данном случае могут решаться только по «правилам» мира креатосферы, а их мы здесь договорились не анализировать.

Точно так же принципиально просто решается проблема мотивации сокращения труда. В той мере, в какой агентами материального производства являются ассоциированные индивиды, занятые преимущественно творческой деятельностью и потому ориентированные на максимизацию свободного времени как высшую ценность, в этой мере экономия рабочего времени для таких агентов есть не более, чем другая сторона максимизации свободного (ибо суммарный фонд времени общества постоянен).

Весь вопрос, следовательно, «всего лишь» в том, чтобы обеспечить социальное единство (а тем самым и принципиальное единство целей, ценностей и мотивов) агентов репродуктивного труда в материальном производстве и творческой деятельности (напомню, что речь идет об оппозиции не рабочих и интеллектуалов, а той части лиц физического и умственного труда, в чьей деятельности есть элементы новаторства, творчества, и тех – в том числе высоколобой интеллектуальной «элиты», – в чьем труде оно отсутствует). Как именно можно обеспечить это единство – вопрос принципиально важный, но опять же выходящий за рамки нашего предмета. Мы в данном случае ограничимся следующей постановкой: в той мере, в какой это единство достигнуто, стимулом экономии рабочего времени является максимизация времени свободного.

Как легко догадаться, наиболее интересными из всех являются пятый и шестой вопросы, ибо именно здесь ставится проблема возможности реального использования механизмов нестоимостной редукции в условиях перехода к новому обществу, когда первоочередными являются задачи поиска именно трансформационных механизмов, позволяющих двигаться к обществу будущего в условиях, когда еще не преодолены полностью социальные барьеры между творческим и репродуктивным трудом, широко используются стоимостные формы, а пострыночные ценности только возникают.

Сразу же честно ответим, что готового решения этой проблемы у нас нет. Но есть некоторые соображения о том, где и как его искать. Начнем с напоминания: даже ростки нестоимостной редукции труда, переходные механизмы могут появляться и эффективно использоваться лишь в той мере, в какой реально появляются хотя бы первые ростки «царства свободы». В обществе, где нет достаточно мощной, устойчивой тенденции к приоритетному развитию свободного творческого труда, креатосферы и свободного времени (на уровне и общества в целом, и большинства индивидов) нестоимостная редукция труда невозможна.

Далее. История уже показала, что практические шаги в этом направлении возможны. Опыт «реального социализма» – это парадоксальное свидетельство возможности поиска таких переходных форм. Вспомним хотя бы опыт нормирования и, в частности, во многом искусственно-бюрократического, но сознательного и по сути нестоимостного сведения к единому знаменателю (при помощи тарифно-квалификационного справочника и штатных расписаний) труда профессора и дворника, оцененный позднее как «уравниловка».

Эти формы были малоэффективны, бюрократичны и, в конечном счете, ушли в прошлое? Конечно же, да. Но именно это и подтверждает нашу гипотезу. В самом деле, если «реальный социализм» убил бюрократической деформацией («мутацией») общеисторического процесса рождение «царства свободы», то и ростки механизмов нестоимостной редукции труда в условиях мутантного социализма должны были иметь такой же уродливо-деформированный вид - и они его имели, подтверждением чему и являются такие извращенные формы, как «уравниловка» на одном полюсе и «затратное» ценообразование – на другом.

Задача, следовательно, в том, чтобы, во-первых, «вышелушить» реальные ростки новых механизмов из-под бюрократических наростов деформаций, во-вторых, увидеть, может быть, не столь широко известные, но реально существовавшие относительно эффективные переходные формы действия закона экономии времени и закона стоимости и, в-третьих, добавить к этому имеющиеся теоретические разработки в этой области (можно вспомнить в этой связи о теории и практике плановоого ценообразования и выработки норм общественно-необходимых затрат труда, хозрасчетных нормативов распределения затрат и мн. др.).

Но все же решение и этой задачи мы оставим на будущее, ибо, сознаемся честно, пока что авторы плохо себе представляют переходные формы, достаточно эффективно (хотя и, естественно, противоречиво) соединяющие механизмы стоимостной и нестоимостной редукции труда. В качестве гипотез можем только предположить следующие возможностиь:

· формирование двухсекторной модели экономики, ориентированной в целом на реализацию «заказа» креатосферы, с выделением преимущественно рыночной и планово-нормативной сфер при развитии планово-нормативных механизмов лишь в той мере, в какой они обеспечивают большую эффективность выполнения «заказа» креатосферы;

· сохранение в качестве «переходника» механизмов «трансфертов» денежных единиц в нормо-часы и обратно (отчасти их аналогом могут служить трансфертные цены, действующие внутри западных «корпораций»);

· формирование «рамок» рынка (социальных, экологических и т. п. нормативов, «вилок» цен) на основе нестоимостных механизмов (нормо-часов) и «ориентиров эффективности» планово-нормативной сферы на уровень рыночных параметров (например, затраты в плановой сфере должны быть не выше средне-рыночных при равноценном или более высоком качестве) и т. п.

То же касается и возможностей соединения в рамках некоторых эффективных переходных форм механизмов распределения по труду и социально-равной оценки репродуктивного труда (суть проблемы в том, что распределение по труду предполагает разную оплату часа труда, например, дворника и слесаря 6-го разряда, тогда как с точки зрения креатосферы они одинаковы). Здесь можно предположить (используя предшествующий опыт, теоретические наработки и западный опыт оплаты труда в стабильных крупных творческих коллективах, например, университетах) возможность использования следующих принципов:

· обеспечения всем работающим, уже и еще нетрудоспособным социально-гарантированного минимума на уровне, обеспечивающем рациональные нормы утилитарного потребления при бесплатности и общедоступности всех благ креатосферы (от образования до Интернета), а также активное социально-культурное «выдавливание» вещных, утилитарных ценностей и культа престижного потребления в качестве предпосылки всех других шагов;

· постепенного, но неуклонного перехода к оплате репродуктивного труда преимущественно пропорционально величине отработанных нормо-часов безотносительно к квалификации работника[423] при прогрессирующем вытеснении денежных стимулов повышения квалификации и широким развитием социальных (престиж, более высокое социальное положение) и индивидуально-творческих (самореализация) стимулов и мотивов профессионально-квалификационного роста;

· столь же неуклонный (но тоже постепенный) переход к обеспечению для лиц, занятых преимущественно свободным творческим трудом, социально-гарантированного уровня дохода, практически не зависящего от объема и интенсивности труда[424].

Все это, впрочем, не более, чем наброски, вводные замечания, высказанные в связи с формулировкой очень простой (как и принцип стоимостной эквивалентности) гипотезы нестоимостной редукции труда. Другое дело, что принцип нестоимостной эквивалентности можно считать научно обоснованным (да и то лишь с точки зрения марксистов) лишь в рамках трудовой теории стоимости (включая учение о двойственном характере труда и т. п.). Что же касается предложенной гипотезы (вместо складывающейся лишь в стихийном обмене на рынке эквивалентности [в среднем] затрат абстрактного труда обмениваемых товаров, равенство затрат (нормо-часов) любых [всех] видов непосредственно-общественного [репродуктивного] труда), то она тоже может быть «вписана» в теорию планомерности (включая исследование непосредственно обобществленного труда), которой авторы посвятили когда-то немало работ[425], но это тема уже совсем другого материала. Задачу же этого – сформулировать гипотезу и предложить некоторые к ней комментарии – мы, в меру сил и способностей, выполнили.

P.S. Эвристический потенциал политической экономии социализма в XXI веке: вопросы методологии и теории[426]

Посвящается памяти моего учителя –