На стоимость товаров влияет не только труд, применяемый непосредственно к ним, но и труд, затраченный на орудия, инструменты и здания, способствующие этому труду

Даже в том первобытном состоянии общества, на которое указывает Адам Смит, охотнику нужен для его промысла некоторый капитал, хотя, возможно, созданный и накопленный им же самим. Без какого-либо оружия нельзя убить ни бобра, ни оленя, и потому стоимость этих животных регулируется не только временем и трудом, необходимыми, чтобы убить их, но и временем и трудом, необходимыми для снабжения охотника капиталом – оружием, с помощью которого их убивают.

Предположим, что изготовление оружия, необходимого для охоты на бобра, требует гораздо большей затраты труда, чем производство оружия, необходимого для охоты на оленя, так как близко подойти к первому животному труднее и потому оружие должно быть более метким; тогда один бобр будет, естественно, стоить больше двух оленей…

Если мы предположим, что количество отдельных занятий в обществе увеличилось, что одни доставляют лодки и снасти, необходимые для рыбной ловли, другие – семена и грубые орудия, применяющиеся в первобытном земледелии, то всё же остаётся в силе принцип, согласно которому меновая стоимость произведённых товаров пропорциональна труду, затраченному на их производство; не только на непосредственное производство, но и на изготовление орудий и машин, требующихся для того вида труда, при котором они применяются.

Если мы представим себе состояние общества, в котором достигнуты большие успехи, в котором промышленность и торговля процветают, то мы по-прежнему найдём, что стоимость товаров изменяется согласно тому же принципу: определяя, например, меновую стоимость чулок, мы найдём, что их стоимость сравнительно с другими вещами зависит от всего количества труда, которое необходимо для изготовления их и доставки на рынок. Сюда войдёт, во-первых, труд по обработке земли, на которой разводят хлопок; во-вторых, труд по доставке хлопка в страну, где будут изготовлены из него чулки, сюда же включается также часть труда, затраченного на постройку судна, на котором хлопок перевозится и который оплачивается в фрахте товаров; в-третьих, труд прядильщика и ткача; в-четвёртых, часть труда и машиностроителя, кузнеца и плотника, которые строили здания и машины, с помощью которых изготовляются чулки; в-пятых, труд розничного торговца и многих других лиц, которых мы не будем перечислять. Общая сумма этих различных видов торуда определяет, на какое количество других предметов будут обменены чулки, а чтобы определить, какое количество каждого из этих предметов будет дано в обмен за чулки, надо опять-таки сосчитать общую сумму различных видов труда, затраченного на них».

(Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 82 – 83, 90 – 92).

Из главы I «О стоимости»

КОММЕНТАРИЙ СОСТАВИТЕЛЯ: В данном разделе той же главы Д. Риккардо более подробно рассматривает вопрос об оборудовании или основном капитале. Повторив ещё раз различия основного и оборотного капитала, автор подробно останавливается на роли основного капитала (оборудования) в формировании стоимости.

Принцип, согласно которому количество труда, затраченного на производство товаров, регулирует их относительную стоимость в значительной степени вследствие применения машин и другого основного и долговечного капитала.

[…]

Пища и одежда, потребляемые рабочими, здание, в котором он работает, орудия, которыми он пользуется при работе, имеют преходящий характер. Есть, однако, огоромная разница во времени, в течение которого все эти различные капиталы будут служить: паровая машина служит дольше корабля, корабль – дольше одежды рабочего, а одежда дольше потребляемой им пищи.

В зависимости от того, быстро ли изнашивается капитал и часто ли требует воспроизведения или же потребляется медленно, он причисляется к оборотному, или к основному капиталу. О пивоваре, который пользуется ценными и долговечными зданиями и аппаратами, говорят, что он употребляет значительную долю своего капитала в форме основного; напротив о сапожнике, капитал которого идёт главным образом на уплату заработной платы, которая расходуется на пищу и одежду, – товары менее долговечные, чем здания и машины, – говорят, что он употребляет значительную часть своего капитала в форме оборотного.

[…]

Предположим, что два лица нанимают в течение года по 100 рабочих для сооружения двух машин, а третье лицо – то же количество рабочих для производства хлеба; каждая из машин в конце года будет иметь одинаковую стоимость с хлебом, потому что произведена одинаковым количеством труда. Предположим далее, что владелец одной машины употребит её в следующем году для изготовления сукна, имея 100 рабочих, а владелец другой машины – для изготовления ситца тоже при 100 рабочих, фермер же будет по-прежнему держать 100 рабочих для производства хлеба. На второй год все они будут употреблять одинаковое количество труда, но товары и машины как фабриканта сукон, так и фабриканта ситцев будут результатом труда 200 рабочих, занятых в течение года, или, скорее, труда 100 рабочих, работавших 2 года, тогда как хлеб будет произведён трудом 100 человек в течение одного года…

Предположим, что каждый рабочий будет получать за труд 50 ф. ст. в год… и что прибыль равнялась 10 %. Тогда стоимость каждой машины, так же как и хлеба, составит в конце первого года 5500 ф. ст. Во втором году фабриканты и фермер снова затратят по 5 тыс. ф. ст… Но люди, пользующиеся машинами, должны получить, чтобы быть в равных условиях с фермером, не только 5500 ф. ст., при равных капиталах в 5 тыс. ф. ст., затраченных на труд, но ещё и 550 ф. ст., как прибыль на 5500 ф. ст., которые они вложили в машины. Следовательно, их товары должны быть проданы за 6050 ф. ст. Здесь, значит, мы имеем перед собой капиталистов, которые применяют ежегодно совершенно одинаковое количество труда в производстве своих товаров, и, однако, стоимость товаров, которые они производят, будет неодинакова, ввиду того, что различны количества основного капитала или накопленного труда, соответственно применяемые каждым из них. Сукно и ситец имеют одинаковую стоимость, потому что они – продукты одинаковых количеств труда и одинаковых количеств основного капитала; но хлеб не будет иметь одинаковую стоимость с этими товарами, потому что, поскольку дело касается основного капитала, он производится при иных условиях»

(Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 97, 99 – 100).

ТЕОРИЯ РЕНТЫ

Из главы II «О ренте»

КОММЕНТАРИЙ СОСТАВИТЕЛЯ: В данной главе Д. Рикардо рассматривает историю возникновения ренты и доказывает мысль о независимости стоимости тавара от размера ренты или вообще наличия таковой. В данном случае разработки Рикардо опять уточняют теорию стоимости А. Смита, считавшего ренту составной частью цены (и стоимости) товара.

«Рента – это та доля продукта земли, которая уплачивается землевладельцу за пользование первоначальными и неразрушимыми силами почвы. Её, однако, часто смешивают с процентом и прибылью на капитал, и в обыденной речи этот термин прилагается ко всем ежегодным платежам фермера землевладельцу. Положим, что из двух смежных ферм одинаковой величины и одинакового естественного плодородия одна располагает всеми полезными хозяйственными строениями и, кроме того, хорошо осушена и удобрена и как следует разделена на участки плетнями, изгородями и стенами, тогда как другая не имеет ни одного из этих преимуществ. Естественно, что за пользование первою будет платиться большее вознаграждение, чем за пользование второю, а между тем в обоих случаях это вознаграждение называется рентой. Очевидно, однако, что только часть денег, ежегодно уплачиваемых за улучшенную ферму, даётся за первоначальные и неразрушимые силы почвы, другая же часть платится за пользование капиталом, который был употреблён на улучшение качества почвы и на сооружение зданий, необходимых для хранения продукта… Вот почему каждый раз, когда я говорю о земельной ренте на следующих страницах этого сочинения, я говорю только о том вознаграждении, которое уплачивается собственнику земли за пользование её первоначальными и неразрушимыми силами.

При первом заселении страны, где имеется в изобилии богатая и плодородная земля, лишь незначительную долю которой нужно обрабатывать для снабжения пищей наличного населения… ренты не существует. Ведь никто не станет платить за пользование землёй, раз есть налицо масса ещё не обращённой в собственность земли, которою поэтому может располагать всякий, кто захочет обрабатывать её.

Согласно общим законам предложения и спроса никто не будет платить ренту за такую землю, точно также как никто не платит ренты за пользование воздухом и водою или каким-либо другим даром природы, существующим в неограниченном количестве… Следовательно, рента всегда платится за пользование землёй только потому, что количество земли не беспредельно, а качество её не одинаково, с ростом же населения обращается под обработку земля низшего качества или расположенная менее удобно. Когда с развитием общества поступает в обработку земля второго разряда по плодородию, на земле первого разряда тотчас возникает рента, и величина этой ренты будет зависеть от различия в качестве этих двух участков.

Когда поступает в обработку земля третьего разряда по качеству, тотчас начинает давать ренту земля второго разряда. Как и раньше, рента регулируется различием в их производительной силе. В то же время поднимается рента с земли первого разряда, потому что она всегда должна быть выше ренты с земли второго разряда на величину разницы в продукте, который они дают при данном количестве капитала и труда…

[…]

Наиболее плодородная и наиболее удобно расположенная земля поступит в обработку раньше других, и меновая стоимость её продукта будет определяться точно так же, как и меновая стоимость всех других товаров, то есть всем количеством труда… Когда поступит в обработку земля низшего качества, меновая стоимость сырых произведений повысится, потому что на производство их потребуется больше труда…

Итак, сравнительная стоимость сырых произведений повышается потому, что на производство последней добытой доли их затрачивается больше труда, а не потому, что земледельцу уплачивается рента. Стоимость хлеба регулируется количеством труда, затраченного на производство его на земле того качества или с той долей капитала, при которых не платят ренты. Не потому хлеб дорог, что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог. Справедливо поэтому было замечено, что цена хлеба нисколько не понизилась бы, если бы даже землевладельцы отказались от всей своей ренты. Такая мера только позволила бы некоторым фермерам жить по-барски, но не уменьшила бы количества труда, необходимого для получения сырых произведений с наименее производительной земли, находящейся под обработкой…

Если бы высокая цена хлеба была следствием, а не причиной ренты, то цена его изменялась бы пропорционально повышению или понижению ренты, и рента была бы составной частью цены. Но так как регулятором цены хлеба является хлеб, производящийся при наибольшей затрате труда, то и рента не входит и не может ни в малейшей степени входить в качестве составной части в его цену. Адам Смит поэтому безусловно ошибается, предполагая, что первоначальное правило, регулировавшее меновую стоимость товаров, – а именно сравнительное количество труда, которым они произведены, – может вообще быть изменено вследствие обращения земли в частную собственность и уплаты ренты. Сырой материал входит в состав большинства товаров, но стоимость его, так же как и стоимость хлеба, регулируется производительностью той доли капитала, которая, будучи приложена к земле последней, не платит никакой ренты. Поэтому рента не есть составная часть цены товаров».

(Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 112 – 114, 115, 117, 119).

ТЕОРИЯ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ

Из главы V «О заработной плате»

«Как и все другие предметы, которые покупаются и продаются и количество которых может увеличиваться или уменьшаться, труд имеет свою естественную и свою рыночную цену. Естественной ценой труда является та, которая необходима, чтобы рабочие имели возможность существовать и продолжать свой род без увеличения или уменьшения их числа.

Способность рабочего содержать себя и семью так, чтобы число рабочих не ументьшалось, зависит не от количества денег, которое он получает в виде заработной платы, а от количества пищи, предметов жизненной необходимости и комфорта, ставшего для него насущным в силу привычки, которое можно купить за эти деньги. Поэтому естественная цена труда зависит от цены пищи, предметов насущной необходимости и удобств, требующихся для содержания рабочего и его семьи. С повышением цены пищи и предметов жизненной необходимости естественная цена труда поднимется, с падением их цены – упадёт…

Рыночная цена труда есть та цена, которая действительно платится за него в силу естественного действия отношения между предложением и спросом: труд дорог, когда он редок, и дёшев, когда имеется в изобилии. Но как бы рыночная цена труда ни отклонялась от естественной цены его, она подобно цене товаров имеет тенденцию сообразовываться с нею.

(Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 129 – 130).

ЖАН БАТИСТ СЭЙ (1767 – 1832)

Этот французский экономист родился в семье лионского купца, сумел преуспеть в бизнесе и стал крупным фабрикантом. Жизненный путь Ж.-Б. Сэя как учёного-экономиста, а не предпринимателя, сложился в известной степени под влиянием политических событий, произошедших во Франции в конце XVIII в., и, отчасти под впечатлением от поездки в 1789 г. в Англию, где, в отличие от его страны в экономике на первый план выходили уже индустриальные, а не аграрные проблемы. В период революции Сэй примыкал к якобинцам, служил в революционной армии, был редактором политического журнала. Последние годы жизни занимался научной и преподавательской деятельностью. Из-за идей о невмешательстве государства в экономику, высказанных в работе 1803 г., у автора были проблемы с властями Франции, поэтому трактат Сэя не печатался потом в течение 10 лет. В 1813 г. он продал свою мануфактуру, чтобы опубликовать второе издание своей книги. Был поклонником идей А. Смита. Основные работы: «Трактат политической экономии» (1803), «Катехизис политической экономии» (1817), «Курс политической экономии» (1828).

Работы этого экономиста долгое время не публиковались в нашей стране (с конца XIX до 90-х гг. XX в.). Приведённое авторское рассуждение по вопросу сбыта произведённой продукции позволяет лучше понять смысл «закона Сэя». Интересно отметить, что в данной работе содержится аргументированная критика «теории третьих лиц» в экономике Т. Мальтуса. Нельзе не отметить сходства взглядов Сэя и Смита по вопросу заработной платы рабочих.

Теория сбыта. Закон Сэя

Производитель, который думал бы, что его потребители состоят не только из тех, которые сами производят, но из многих других классов, которые материально сами ничего не производят, как, например, чиновники, врачи, юристы, духовенство и пр., и вывел из этого то заключение, что есть ещё и другие рынки, кроме тех, которые представляют лица, сами производящие что-нибудь, – производитель, рассуждающий таким образом, доказал бы только, что он судит по одной внешности и не умеет проникнуть в сущность дела. В самом деле, вот священник, который идёт к торговцу, чтобы купить себе эпитрахаль или стихарь; ценность, которую он несёт в лавку, это сумма денег. Откуда он взял её? От сборщика податей, который получил её от плательщика их. Откуда же взял её плательщик налога? Она произведена им самим…

Первый вывод, который можно сделать из этой важной истины, состоит в том, что чем больше в каждом государстве производителей и чем многочисленнее производства, тем легче, разнообразнее и обширнее сбыт продуктов.

…каждый продукт с того самого момента, как он произведён, открывает собой сбыт для других продуктов на полную сумму своей ценности. И точно, лишь только последний производитель окончил свой продукт, ничего он так сильно не желает, как продать его, дабы ценность этого продукта не оставалась праздной у него на руках. Но не меньше спешит он отделаться и от денег, которые доставила ему продажа этого продукта, дабы также не оставалась у него на руках и ценность вырученных денег. Но сбыть деньги можно только покупкой какого-нибудь продукта. Из этого видно, что один только факт производства товара в тот самый момент, как он произведён, открывая сбыт для других продуктов.

Вот почему хороший урожай выгоден не только землевладельцам, но и торговцам всеми другими продуктами, а не одним хлебом. Покупают всегда больше тогда, когда собирают больше. Наоборот, дурной урожай вредит всем продажам… Та отрасль торговли, которая процветает, даёт средства купить, а следовательно, доставляет возможность и продать по всем другим отраслям торговли. Наоборот, если какая-нибудь отрасль промышленности или торговли идёт вяло, страдают и все остальные.

Если это так, то откуда берётся, спросят меня, такое большое количество товаров, которые иногда загромождают обращение, потому что не находят себе покупателей? Почему же эти товары не покупаются одни на другие?

На это я отвечу, что если товары не продаются или продаются с убытком, то они, значит, превышают сумму потребностей в них, или потому, что их было произведено слишком много, или ещё более потому, что другие производства дали товаров меньше чем нужно. Известных продуктов слишком много, потому что недостаёт других.

Выражаясь проще, многие меньше купили, потому что сами меньше выработали, а выработали они меньше потому, что встретили затруднения в применении способов своего производства, или же потому, что у них недостало этих средств.

Можно заметить также, что в одно и то же время одни товары продаются туго, а другие, наоборот, дорожают до непомерно высоких цен. Так как поднявшиеся цены должны бы предоставить достаточные причины к усилению производства, то тут действуют, значит, какие-нибудь исключительной важности обстоятельства или насильственные меры вроде естественных или политических бедствий… Если такая причина политической болезни минует, то средства производства направятся туда, где оно отстало: постепенно развиваясь, оно благоприятствует развитию и всех других производств. Одно производство редко опережало бы другие, а продукты его редко обесценивались бы, если бы всё было предоставлено собственному движению.

Второй вывод из того же принципа состоит в том, что каждый заинтересован в благополучии всех и что процветание одной отрасли промышленности всегда благоприятствует процветанию всех прочих. В самом деле, какую бы промышленность ни взяли для примера, личные таланты находят в ней тем лучшее применение и извлекают для себя тем более выгод, чем больше вокруг них людей, которые сами зарабатывают что-нибудь. Человек талантливый, печально прозябающий в какой-нибудь стране, клонящейся к упадку, нашёл бы множество занятий для своих способностей в стране производительной… Купец в каком-нибудь промышленном и богатом городе продаёт на гораздо большие суммы, чем торговец, живущий в бедном округе, где господствует беспечность и лень. Что мог бы сделать энергичный мануфактурист или ловкий купец в городе малонаселённом и необразованном, в каком-нибудь уголке Испании или Польши? Хотя бы он и не встретил там никакого конкурента, однако он продавал бы всё-таки очень мало, потому что там и производят мало, тогда как в Париже, Амстердаме, Лондоне он делал бы огромные дела, несмотря на конкуренцию сотен таких же, как он купцов…

Третий вывод из того же благотворного принципа заключается в том, что ввоз иностранных продуктов благоприятен для продаж внутренних продуктов, потому что мы не можем купить иностранные товары иначе как за продукты нашей промышленности, наших земель и наших капиталов, которым, следовательно, торговля доставляет сбыт…

Четвёртый вывод из того же принципа заключается в том, что потребление чистое и простое, имеющее своим предметом выпуск новых продуктов, ни в чём не содействует богатству страны. Оно разрушает с одной стороны то, что выпускает с другой… Когда Наполеон требовал, чтобы придворные его являлись ко двору в расшитых кафтанах, то причинял этим лицам урон, который по меньшей мере равнялся заработку, который получали их вышивальщики. Он делал ещё хуже, когда разрешал особыми распоряжениями тайную торговлю с Англией, требовал, чтобы вывозилась французскими товарами такая же ценность, какую предполагалось ввезти. Купцы, пользовавшиеся этими разрешениями, грузили на свои суда товары, которые за невозможностью продать по ту сторону пролива сваливали в море тотчас же по выходе из порта. Правительство, ничего не разумевшее в политической экономии, громко одобряло такой маневр, призывало, что он очень выгоден для наших мануфактур. Но каково же было его действительное влияние? Купец, принуждённый потерять ценность французских товаров, которые он вывозил, продавал потом сахар и кофе, вывезенные из Англии, а французский потребитель оплачивал ему за них сполна и всю цену товаров, которыми он не пользовался…

Применение машин

Орудия и машины расширяют власть человека; они заставляют физические тела и силы служить человеческому разуму: в употреблении их заключается наибольший прогресс для промышленности…

…выгода здесь очевидна: тут всегда наблюдается или увеличение продукта, или уменьшение издержек производства. Если продажная цена продукта не падает, то это завоевание приходится в пользу производителя и в то же время ничего не стоит потребителю. Если цена понизится, то потребитель получает выгоду на всю сумму понижения, причем производитель не несёт никакого убытка.

… В момент введения книгопечатания множество переписчиков остались без работы, ибо можно с уверенностью сказать, что один наборщик типографии заменил собой 200 переписчиков. Следовательно, можно утверждать, что 199 рабочих из 200 остались без работы. И что же? Лёгкость, с какой печатные книги читаются в сравнении с рукописями, дешевизна, до которой дошли печатные книги, несравненно большее число сочинений, которые стали издавать писатели вследствие толчка, данного этим изобретением, – все эти причины повели к тому, что по прошествии очень короткого времени рабочих типографщиков оказалось гораздо более, чем было прежде переписчиков.

Теория заработной платы

Простые и грубые работы могут быть исполнены всяким человеком, лишь бы он был жив и здоров; поддержание жизни и здоровья составляет единственное условие, чтобы эти работы исполнялись…

Если бы самая грубая работа не давала рабочим такого заработка, чтобы они могли содержать свои семейства и воспитывать детей, то число таких рабочих оказывалось бы недостаточным. Спрос на их труд превышал бы то количество рабочих, какое предлагалось бы на рынке, и заработная плата поднялась бы тогда до того размера, при котором эти рабочие могли бы воспитывать своих детей в количестве достаточном для того, чтобы удовлетворить существующему спросу на этот труд…

Нечего опасаться, что потребление рабочего класса при его настоящем неблагоприятном положении разовьётся слишком широко. В интересах человечества хотелось бы видеть, чтобы рабочие и их семейства были одеты соответственно климату и временам года, чтобы их жилища давали достаточно простора, воздуха и тепла, необходимых для их здоровья, чтобы пища их была здорова, довольно обильна и разнообразна и давала бы им возможность выбора…

Размер потребностей первой необходимости изменяется в зависимости не только от более или менее сносного образа жизни рабочих и их семейств, но и от совокупности всех расходов, считающихся для них необходимыми в стране, где они живут. К числу таких необходимых расходов мы отнесли сейчас и расходы на воспитание детей; но есть у рабочих и другие нужды, по существу своему, правда, менее настоятельные, но удовлетворение которых в такой же степени подсказывается нравственным чувством: это забота о стариках. Эта забота находится в рабочем классе в полном пренебрежении.

Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии // Сэй Ж.-Б., Бастиа Ф. Трактат по политической экономии / Ж.-Б. Сэй; Экономические софизмы. Экономические гармонии / Ф. Бастиа / Сост. М.К. Бункина, А.М. Семёнов. М., 2000. С. 37, 38 – 39, 45 – 49, 56 – 57, 59, 64 – 65.