Особенности экономической политики государства в трех мирохозяйственных системах: развитых странах с рыночной экономикой, развивающихся странах и в переходной группе стран.

Развитые страны. Современная рыночная (смешанная) экономика развитых стран является итогом длительного развития капиталистического способа производства, начиная с момента его зарождения, когда его развитие шло по восходящей линии, и, кончая его современной фазой, когда идет процесс свертывания капиталистических отношений.

На государственном уровне три системных элемента смешанной экономики наиболее существенны:

во-первых, государственная собственность – основа предпринимательской деятельности государства, охватывающая звенья экономики, которые еще или уже не представляют интереса для частного (монополистического) капитала, но которые необходимо поддерживать по экономическим, социальным или политическим причинам (главным образом это - энергетика, транспорт и связь, часто - металлургия и химия, иногда - отдельные отрасли машиностроения, а также некоторые звенья кредитной системы);

во-вторых, перераспределительная система государства (государственный бюджет), обеспечивающая отправление инвестиционных и потребительских функций государства (здравоохранение, просвещение, наука, культура, управление, оборона);

в-третьих, система прямого (внеэкономического) и косвенного (рыночного) регулирования, обеспечивающая контроль над воспроизводственным процессом в государственном и частном секторах и во всей экономике в целом.

По своим структурным характеристикам (масштабам государственной собственности и государственного бюджета, формам регулирования частного предпринимательства и характера его связей с государством) современная смешанная экономика не является однородной. В рамках этой общности принято выделять три разновидности (модели): западноевропейскую, американскую и японскую. Главное отличие западноевропейской модели состоит в более высоком уровне развития государственного предпринимательства и более значительной доле ВВП, перераспределяемой через каналы государственного бюджета. В США и Японии эти показатели несколько ниже, но в то же время весьма заметны различия в формах и степени переплетения связей государства с частным бизнесом.

Роль государства в смешанной экономике развитых стран:

	доля гос. сектора в несельскохоз. занятости	отношение гос. имущества к ВНП	доля гос. расходов в ВНП	доля гос. сектора в инвестициях в основной капитал	доля государства в расходах на НИОКР
Англия
Франция		…			…
Германия
США
Япония		…		…

Примечание: данные на конец 80-х или начало 90-х гг.

Согласно методике, принятой в Европейском Сообществе вклад государственного сектора в экономику исчисляется как средняя от его доли в капиталовложениях, продукции и занятости.

В целом по ЕС в начале 90-х гг. на долю государства приходилось свыше 10% занятых (в несельскохозяйственных отраслях), примерно 15% валовых вложений в основной капитал и около 12% ЧВП, а его суммарный вклад в экономику составил, примерно 13% против 16% в начале 80-х г. Однако разброс этого показателя по группам западноевропейских стран довольно велик.

В настоящее время по степени огосударствления страны ЕС могут быть разбиты на три группы: во-первых, страны, где вклад государства в экономику по-прежнему значителен (порядка 18-24%), это - Франция, Италия, Португалия и Греция; во-вторых, страны, где хозяйственная роль государственного сектора ощутима (в вилке 9-15%), это - Германия, Бельгия, Голландия, Дания, Испания и Ирландия; в-третьих, страны, где вклад государства в экономику минимален, это - Англия (7-8%) и Люксембург (4-5%).

Вместе с тем содержание, структура и формы организации смешанной экономики претерпевают со временем весьма существенные изменения. К числу наиболее важных сдвигов качественного характера следует отнести:

во-первых, изменения в материально-технической базе смешанной экономики - переход от индустриальной системы производительных сил к научно-технической и выход ее за пределы национально обособленных хозяйств, что привело к резкому усложнению и динамизации внутрихозяйственных и мирохозяйственных связей;

во-вторых, изменения в системе базисных отношений – прогрессирующий процесс обобществления в частном секторе смешанной экономики, что привело к росту степени самоорганизации и социальной ориентации рыночного хозяйства:

демократизацию собственности в крупных частных компаниях

перераспределение акционерного капитала в пользу мелких и институциональных держателей акций, что ведет к существенной корректировке целей хозяйственной деятельности и поведенческих стереотипов этих компаний.

уменьшение оптимальных размеров предприятии и рост мелкого и среднего бизнеса, который оказался более приспособленным к быстро меняющейся конъюнктуре на рынках товаров и услуг, особенно научно-технических, что делает жесткую регламентацию их хозяйственной деятельности совершенно излишней.

значительное повышение финансовой устойчивости реального сектора экономики в связи с возрастанием роли самофинансирования и ослаблением его зависимости от рынка капитала (коммерческих банков и фондовой биржи), что особенно важно в нынешних условиях, так как с началом финансовой глобализации неустойчивость рынков капитала, которые и раньше-то не отличались стабильностью, заметно возросла.

развитие современных форм маркетинга и, как следствие, значительное укрепление связи производства с потреблением, а хозяйственной деятельности компаний - с потребностями рынка.

расширение целей и границ деятельности экономических агентов. Понятно, что прибыль не перестала быть целью производства, но в ходе НТР и МРТ в связи с усложнением и динамизацией производства и обращения и выходом их за пределы национальной экономики условия и задачи хозяйственной деятельности сильно изменились. Однако НТР и МРТ не только поставили новые задачи, но и дали средства их разрешения и компьютеризацию производства и обращения, которые позволили принимать решения в широком масштабе, на большую глубину и с учетом множества факторов. Отсюда колоссальный взлет самоорганизации бизнеса и, как следствие, изменение регулирующих функций государства - прекращение микрорегулиревания, сужение мезорегулирования и выдвижение на передний план макрорегулирования.

в-третьих, изменения в социальной структуре общества - рост роли социальных групп населения, связанных с интеллектуальным трудом (а часто и с интеллектуальной собственностью), а также прочих слоев, не связанных непосредственно с производством и первичным распределением прибавочной стоимости;

в-четвертых, изменения в системе надстроечных отношений. Государство, конечно, не стало общенародным. Но оно под влиянием новой расстановки политических сил в обществе наполнилось правовым и демократическим содержанием и превратилось в гаранта целостности и устойчивости всей системы, что не могло не повлиять и на содержание его экономических функций.

В итоге сложился новый (социально ориентированный) тип смешанной экономики, в которой традиционный мотив максимизации частной прибыли был значительно потеснен, а приоритеты хозяйственной деятельности явно сместились в пользу общественных потребностей, что в свою очередь, сопровождалось существенным пересмотром прежних подходов к роли государства в экономике. Если в 50-е и 60-е г.г. степень прямого и косвенного участия государства в экономике повышалась, то в 70-е и особенно в 80-е в 90-е г.г. в рамках программ приватизации и либерализации экономики начался процесс относительного свертывания государственной собственности и внерыночных методов регулирования.

Развивающиеся страны. Капитализм, исключая ранние периоды становления и развития, не дал ярких примеров широкого и устойчивого участия государства в экономике или сколь-нибудь развитых форм государственного хозяйства. Эти формы появились гораздо позже, уже на закате капитализма, как средство стабилизации, а затем и как элемент самоотрицания системы. В развивающихся странах государство с самого начала выступает в качестве системообразующего элемента общенационального механизма хозяйственного развития как политическая надстройка по отношению к экономическому базису и как часть базиса в виде государственного уклада.

Особая роль государства в экономике переходных обществ объясняется рядом причин. Главные из них:

необходимость руководить развитием укладов и обеспечивать межукладное взаимодействие, а также частично замещать или дополнять экономические функции частных укладов, не обладающих адекватными потенциями к организации и преобразованию общенационального хозяйственного пространства;

необходимость ограждать национальную экономику от экспансии более зрелых и мощных монополистических форм хозяйства и обеспечивать более выгодные условия участия в МРТ и международном обмене;

необходимость контролировать распределительные процессы и тем самым обеспечивать социальную и политическую стабильность, столь необходимую для успеха экономических преобразований.

Как и в развитых странах, формы участия государства в экономике развивающихся стран многообразны. Главные из них:

предпринимательская деятельность в сферах производств и обращения;

перераспределение национального дохода и использование его на нужды потребления и накопления;

регулирование воспроизводственного процесса, включая его высшую форму - общенациональное планирование.

Расширение и диверсификация экономических функций государства в развивающихся странах объективно необходимый процесс, хотя давление обстоятельств (внутренних или внешних, экономических или политических) может заметно замедлить или, напротив, ускорить течение этого процесса. Есть, однако, столь же объективные границы огосударствления, так как государство может успешно управлять экономикой лишь в том случае, если оно действует не в одиночку, как единственный агент развития, а взаимодействует с частными укладами. Иными словами, экономика этих стран может развиваться успешно лишь как смешанная система, т.е. при органичном сочетании государственных и частных форм хозяйства, плана и рынка, директивных и индикативных форм планирования, прямых и косвенных методов регулирования.

В зависимости от конкретных условий места и времени, мера этого сочетания может быть, конечно, различной. Отсюда существенные различия в степени и формах участия государства в экономике в разных группах развивающихся стран и на разных этапах их развития:

крупные страны, стремившиеся создать многоотраслевые хозяйственные комплексы и повысить степень внутрихозяйственной интеграции, в большей мере полагались на государство, особенно на начальных этапах ломки колониальной структуры экономики;

малые страны, ориентировавшиеся на эффективное включение экономики в МРТ, в большей мере опирались на рыночный механизм;

в странах, где частнокапиталистический уклад еще не сложился или не мог проявить себя как самостоятельную силу, предпринимательские и регулирующие функции государства, как правило, были выражены сильнее, нежели в странах, где к моменту распада колониальной системы империализма частнокапиталистический уклад уже занял доминирующие позиции;

в странах некапиталистического развития, отрицавших капитализм как систему (но не капиталистические формы хозяйства), степень огосударствления экономики была выше, а формы планирования были, как правило, жестче, чем в странах, развивавшихся по капиталистическому пути.

Переходная группа стран. После взлета и падения НЭП с его социалистически ориентированной моделью многоукладной экономики вопрос о дальнейшем развитии советского общества по социалистическому пути был практически снят.

Становление и развитие этакратического способа производства, в литературе более известного под именем командно-административной системы, характеризовалось резким взлетом формального (но не реального!) обобществления экономики путем насильственного свертывания (национализации и коллективизации) всех форм частной собственности (как капиталистической, так и мелкотоварной), колоссальной концентрацией почти всех финансовых и кредитных ресурсов в руках государства и повсеместным насаждением жестких централизованных форм директивного планирования.

Возможно, и правильно, с чисто теоретической точки зрения, что огосударствленная экономика действительно способна выражать интересы общества в целом в отличие от интересов его обособленных слоев. Во всяком случае, именно такая точка зрения господствовала в СССР, где до начала рыночных реформ степень огосударствления экономики рассматривалась одним из важнейших, если не самым важным критерием ее зрелости. Однако, как показывает опыт, степень, в которой интересы государства совпадают с интересами общества, может быть различной в зависимости от социальной начинки государства.

В этой связи лишь приходится сожалеть, что повальное огосударствление экономики в рамках бюрократического государства не устранило ни отчуждения, ни эксплуатации, а напротив, породило на редкость малоподвижную жесткую экономическую систему с крайне ограниченной приспособляемостью к современным формам научно-технического прогресса и международного разделения труда, а страна, так и не завершив переходного периода, сошла на боковую, по существу, тупиковую ветвь развития.

В рамках рыночной экономики, где государство играет вспомогательную роль, ориентируя и координируя ее развития, возможности для разного рода бюрократических и волюнтаристских экспериментов жестко ограничены. В странах с централизованно планируемой экономикой ситуация коренным образом отличается: здесь государство и этакратия через государство владеют и правят экономикой. В этом случае их «свобода творчества» резко возрастает. При опоре на экономическую мощь и внеэкономическое принуждение государства возникает возможность для крупномасштабных и длительных нарушений объективных экономических законов.

В результате, поскольку формальное обобществление, не подкрепленное реальным не давало и не могло дать взлета эффективности, необходим был огромный административный аппарат и огромная сила принуждения, чтобы управлять экономикой вместо «невидимой руки» рынка. Государственное регулирование, таким образом, не столько дополняло, сколько замещало рыночный механизм.

Между тем формальное обобществление, если оно не подкреплено реальным, - вещь весьма коварная. С одной стороны, оно расширяет возможности планирования, а если отбросить идеологический камуфляж, то и возможности контроля со стороны, так сказать, верхнесидящих. Но с другой стороны, оно сковывает творческую инициативу коллективов как руководства, так и непосредственных производителей, особенно если их инициатива и ударный труд не находят материального подкрепления. Вот почему высокая объективность коллективных форм хозяйства, постулируемая теорией, никак не может реализовать себя на практике, если производственный коллектив не есть добровольное сообщество свободных от подчинения и эксплуатации людей.

Есть и третья сторона вопроса. Когда форма лишь формальна, а не существенна, в нее может быть влито разное содержание, в том числе далеко не коллективистское. Так появляются стяжательские, а то и просто воровские сообщества, чье благополучие, обратно пропорционально благосостоянию среднестатистического «винтика».

Как и во всех странах, ставших на социалистический путь развития, обобществление экономики в СССР обладало рядом особенностей:

во-первых, процесс формального обобществления шел не снизу как естественное продолжение реального обобществления по мере концентрации и централизации производства, углубления общественного разделения труда, расширения и усложнения рыночных связей, а насаждался сверху насильственным путем вне соответствия с достигнутым уровнем развития экономики. Иными словами, не реальное обобществление закреплялось формальным, а формальное обобществление становилось исходным пунктом реального.

во-вторых, поскольку считалось, что государственная собственность по определению считалась собственностью более высокого порядка, курс на тотальное обобществление проявлялся не только в преждевременном насаждении государственных форм, но и в стремлении к огосударствлению всех иных хозяйственных форм, обращая их в государственную собственность или распространяя на них методы управления, применимые в государственном секторе.

В этой связи необходимо заметить, что многочисленные провалы в экономике СССР и других «социалистических» стран совсем не случайны, а являются логическим результатом внутренних противоречий, свойственных способу производства в котором формальное обобществление производительных сил вошло в резкое несоответствие с уровнем их реального обобществления, а интересы правящей элиты - с интересами общества в целом. В этом состоит самая глубинная причина системного кризиса, развивающегося в этих странах.

Конечно, до тех пор, пока решалась важная, но, в сущности, частная задача - форсированный перевод экономики на индустриальную систему производительных сил, а воспроизводственный процесс носил в основном замкнутый характер, т.е. вращался в кругу первого подразделения, командно-административная система с ее глубоко укоренившимся затратным механизмом себя оправдывала: в кратчайшие исторические сроки были заложены основы тяжелой промышленности и создан мощный оборонный комплекс. Но как только возникла необходимость перехода к новой модели экономического роста, ориентированной на потребности населения, ускорение научно-технического прогресса и включение в международное разделение труда, система начала давать сбои, а затем и вовсе перестала быть двигателем развития.

Стало ясно, что нужен новый механизм, основанный на глубокой децентрализации и демократизации отношений собственности и системы управления, переходе к рыночным методам хозяйствования. Однако первая систематическая попытка двигаться в этом направлении путем модернизации старого механизма, предпринятая в середине 60-х г.г., успеха, как известно, не имела, так как натолкнулась на сопротивление бюрократии практически во всех эшелонах власти.

Переходная группа стран (ПГС). Начало экономическим реформам в социалистических странах было положено еще в середине 60-х г.г., когда были предприняты робкие попытки демократизировать хозяйственную систему путем расширения прав предприятий и укрепления хозяйственного расчета при ослаблении централизованного планирования. Но эти попытки придать социализму рыночный, так сказать, товарный вид, предпринятые в рамках государственной монополии на хозяйственную деятельность и однопартийной политической системы, успеха не имели.

Новый раунд экономических реформ в этих странах начался в середине 80-х г.г. и, несмотря на существенные различия в бывших социалистических странах и странах, еще не отказавшихся, по крайней мере, формально, от социалистического выбора (Китай, Корея, Куба, Вьетнам), носил белее радикальный характер, прежде всего потому, что демонстрировал решительный отказ от общественной формы собственности и директивной формы планирования как главных (конституирующих) свойств их хозяйственного строя.

Практически, итог этих реформ в разных группах стран был разный – от катастрофического падения производства в бывшем СССР до взлета его в Китае. Тем не менее, если не впадать в крайности, нынешнюю ситуацию лучше всего оценить, перефразируя слова К.Маркса (статьи по Индии): Созидательная работа едва видна за грудой развалин. Тем не менее, эта работа началась. В итоге, несмотря на значительные отклонения, идет становление новой экономической системы, которая по своим основным структурным параметрам сближается с экономическими системами, господствующими на периферии и в центре мирового хозяйства.

23. Предпосылки и содержание государственного вмешательства в экономику: кейнсианский подход.

До 1930-х гг. отношение к экономической политике государства основывалось на господствующем в мировой экономической мысли неоклассическом направлении. Государство, по мнению сторонников неоклассической теории, стоит над экономической деятельностью, выше влияния или власти отдельной коммерческой фирмы. Целью государства в этих условиях является не корректировка рыночного механизма, а создание условий для его свободного функционирования. Более ста лет господствовала непоколебимая идея о том, что производство само создает достаточный спрос, что соответствовало сущности закона Ж.Б. Сэя. Согласно образному выражению, «принятие или непринятие человеком закона Сэя было до 30-х гг. основным признаком, по которому экономисты отличались от дураков».

Отправным моментом для критики неоклассических взглядов о самокорректирующейся экономике послужила Великая депрессия. В годы Великой Депрессии возникла практика государственного программирования экономики. Президент США Герберт Гувер в начале 1929 г. принял решение об усилении государственного регулирования экономики: были снижены налоги, увеличены государственные расходы. Он провел через Конгресс программу займов, программу помощи фермерам, программу чрезвычайных общественных и строительных работ, программу стимулирования инвестиций в промышленность. В США эти программы в дальнейшем составили основу для «нового курса» президента Рузвельта, в качестве теоретического обоснования которого предлагались несколько концепций государственной экономической политики:

1) теоретики «власти монополий» утверждали, что необходимо поощрять крупные корпорации, снижать цены для увеличения реальной покупательной способности;

2) сторонники увеличения денежной массы придерживались той позиции, что расширение денежной массы обязательно вызовет рост инвестиций и производства;

3) противники роста государственных расходов считали, что инфляция опаснее безработицы, т.к. дефицит бюджета усиливал рост цен;

4) представители концепции «налогообложения прибыли» считали, что нераспределенную прибыль корпорации следует уплатить в виде дивидендов для повышения покупательной способности;

5) сторонники доктрины «вековой стагнации» считали, что капитализм как общественный строй не имеет шансов на выживание и единственно возможным выходом из кризисной ситуации может быть расширение государственного вмешательства и контроля за основными макроэкономическими параметрами.

Ситуация 30-х годов прошлого столетия продемонстрировала, что государство так или иначе должно проводить экономическую политику, однако содержание ее довольно сложное и многообразное, обусловленное широким рядом факторов, обоснованию теоретических основ которой посвятили свои труды такие известные экономисты, как Дж. Бью-кенен, Р. Масгрейв, П. Самуэльсон, И. Шумпетер, К. Эрроу и другие. Особенно важную роль в теоретическом осмыслении значения государства в рыночной экономике сыграли исследования выдающегося английского экономиста, лорда Джона Мейнарда Кейнса (1883-1946). В своем главном произведении «Общая теория занятости, процента и денег» (1936) он теоретически обосновал необходимость вмешательства государства в экономику для осуществления регулирующих функций.

Дж. Кейнс дал обоснование того, что при высоком уровне безработицы (25% работоспособного населения, который наблюдался в США в 1933 г.) и низком объеме производства депрессию усиливает недостаточная покупательная способность. Следовательно, для увеличения инвестиций необходимо государственное стимулирование спроса. Дж. Кейнс придавал чрезвычайное значение росту национальной покупательной способности на основе государственных расходов, финансируемых займами. Кейнсианское учение о регулировании экономики противоречило устоявшимся неоклассическим постулатам, опровергало закон Ж.Б. Сэя и иллюзии самокорректирующейся экономики. Анализ депрессивной экономики позволил Дж. Кейнсу сделать вывод о том, что капиталистической экономике свойственно не стремление к росту и равновесию, а склонность к циклам, периодическому дисбалансу и стагнации. Доказав, что экономика не способна выйти из состояния спада самостоятельно, Дж. Кейнс отверг ортодоксальную точку зрения, состоящую в малых государственных расходах и бездефицитном бюджете.

Дж. Кейнс заложил фундаментальные основы современного понимания национального дохода, государственных инвестиций, государственной закупки товаров и услуг, налогообложения и нормы процента. Государственная экономическая политика рассматривалась им как средство обеспечения экономического равновесия совокупного спроса и совокупного предложения, вывода из кризисного состояния экономики и ее дальнейшей стабилизации. Государство рассматривается им как крупный покупатель и производитель. Не только в отдельных отраслях услуги государства имеют решающее значение, но и большое значение для общего экономического развития национального хозяйства.

Теория Дж. Кейнса не была безоговорочно воспринята американским правительством. В конце 1936 г. экономика начала медленно оживать, но сокращение государственных расходов, предпринятое Рузвельтом как только экономика пошла вверх, стимулировало новый спад. Значение спада 1937-1939 гг. трудно переоценить, т.к. он дал наглядное подтверждение концепции Дж. Кейнса. Мнение кейнсианцев не оказало значительного влияния на управление экономикой в США вплоть до возникновения НЭТ в период администрации Кеннеди и Джонсона. Ее основные представители: Джеймс Тобин, Элвин Хансен, Пол Самуэльсон, Артур Оукэн считали, что в государственном регулировании первостепенную роль должны играть именно налогово-бюджетные механизмы. Проводники НЭТ планировали использовать фискальную политику как инструмент, с помощью которого возможно было бы ликвидировать разницу между потенциально и реально эффективным производством.

Дж. Кейнс сумел в нескольких словах обобщить экономическую и социальную роль государства, утверждая, что «политическая проблема человечества заключается в сочетании трех таких вещей, как экономическая эффективность, социальная справедливость и личная свобода». Из этого определения в основу экономической теории взяты два противоречащих (в части их выполнения) первых пункта. Распределяя недостающие ресурсы для удовлетворения нужд населения, государство должно стремиться добиться двух зачастую конфликтующих между собой целей: экономической эффективности и равенства. Исходя из этого, на государство могут быть возложены три важнейших финансовых и экономических функций: стабилизация экономики, выделение ресурсов, распределение.

Последователи Дж. Кейнса (У. Беверидж, С. Харрис, А. Хансен, Р. Харрод, Дж. Робинсон, А. Лернер и др.) своими теоретическими работами в области экономической политики способствовали усилению государственной экономической политики. В частности, английский экономист Джоан Робинсон (1902-1983 гг.) разработала подходы к обоснованию более полного воздействия государства на динамику экономических процессов.

На практике ЭП, направленную, согласно идеям Дж. Кейнса, на регулирование совокупного спроса, проводило большинство развитых стран мира во второй половине XX века. Вмешательство государства в рыночную экономику осуществляется с помощью широкого набора средств и методов воздействия — через бюджет, налоги, кредитно-денежную политику, экономическое законодательство и другие экономические рычаги. В послевоенный период вмешательство государства в экономические процессы возросло и охватило практически все стороны общественного воспроизводства.