Пристрастность законов и хозяйственно-этическая проблема осуществимости этического императива

Из своего опыта я вынес мысль: ни один чело­век не будет добровольно вести себя бесчеловечно. Мне самому это придавало сил всегда, когда я дол­жен был сделать что-то, от чего в ужасе содрога­лась моя натура.

Предприниматель Вульнов в театральной пьесе . Петера Хандке «Неразумные вымирают» (1973)

Конечная причина существования всей рыночной системной ди­намики — это поведенчески мотивированные интенции самих «игро­ков». И все же одни хотят жить «предпринимательским», а другие, как мы видели, должны, поскольку экзистенциально они зависят от своего самоутверждения на «свободном» рынке. Добровольные но­сители всего процесса «созидательного разрушения»⁸¹ с помощью механизма конкуренции принуждают всех других «повязанных» рынком персон к такому же постоянному стремлению к поддержа­нию конкурентоспособности. Теперь, вступая в деловые контакты, все могут уже не принимать взаимное человеческое участие друг в друге, а должны, как «рациональные» хозяйствующие субъекты, исходя из принципа самоутверждения и незаинтересованности в че­ловеческих отношениях, или безразличия к ним, преследовать собственный интерес, более или менее определяемый рынком, т.е. добиваться максимально возможной личной выгоды.

Итак, всеобщая совокупность законов рыночной экономики, по видимости, оправдывает склонность к преследованию собственной выгоды как объективно «необходимую» и заведомо освобождает всех хозяйствующих субъектов от соблюдения требований морали в их поведении. Но при этом бросается в глаза поистине «своеобраз­ная» пристрастность законов: они все время оправдывают — по создаваемому впечатлению, с сухим беспристрастием экономиче-

⁸¹ SchampeterJ. Kapitalismus, Sozialismus und Demokratie, 4. Aufl. Munchen, 1975. S. 134 и далее (английское издание New York, 1942; первое немецкое — 1950 г.).

Критика экономизма

ской логики — предпринимательский образ жизни и поведения, ко­торому соответствует максимизация исключительно личного успеха и выгоды, и интересы оборота капитала инвестирующих собствен­ников. Ведь от их воли к инвестициям и от их «предложения рабо­чих мест» полностью зависят шансы на получение доходов всех «неимущих» хозяйствующих субъектов. И если удовлетворение их потребностей не будет оправдывать себя с точки зрения экономики конкретного предприятия, в системе рынка, согласно детерминистской логике системы, для них не останется места. Покрытие расходов на удовлетворение таких «чуждых производству интересов» , следуя системной рациональности, происходило бы за счет конкурентоспособности предпринимателя, который тем самым рисковал бы рано или поздно быть элиминированным с рынка. Таким образом, «чуждые производству», но вместе с тем морально обоснованные запросы одновременно являются и чуждыми системе. Сообразны системе, напротив того, интересы оборота капиталов и прибыли тех, кто располагает «оборачиваемым» капиталом в широком смысле (финансами, собственностью или человеческим капиталом). За всей системной совокупностью законов в конце концов обнаруживается не что иное, как субъективно направленный закон рентабельности, в том виде — как это показывает теория Shareholder Value, — в каком он используется сегодня инвесторами или распорядителями огромных аккумулированных капиталов, прежде всего на международном финансовом рынке⁸³.

Одним из немногих экономистов с именем, которого признавали эту структурную асимметрию интересов капиталистической рыночной экономики и изучали ее, был Вильгельм Ропке, не случайно признанный важной предтечей ордолиберализма. Он распознал «асимметрию рыночной экономики» в том,

«...что очень часто в жизненно важных вопросах рынок переносит акценты, потому что он в одностороннем порядке поощряет виды дея­тельности, служащие источником прибыли, в то же время доводы, вы­двигаемые против этих действий, не вступают на рынке в силу...»⁸⁴.

⁸² Вебер (Weber М. Wirtschaft und Gesellschatt, 5. Aufl. Tubingen, 1972. S. 79) понимает под «чуждыми производству» все мотивы, которые «не ори­ ентированы в первую очередь на обеспечение долгосрочной рентабельности предприятия».

⁸³ Rappaport A. Creating Shareholder Value. New York, 1986.

⁸⁴ Ropke W. Jenseits von Angebot und Nachfrage. Erlenbach-Zurich-Stuttgart, 1958. S. 183 и далее.

«Законы» конкуренции? Критика экономического детерминизма А1

Политический и экономический анализ «экспертов» по экономи­ческой системной логике, которые по их преобладающей самооценке являются «непредвзятыми», обычно отражает эту пристрастность законов, как, например, в случае с членами Немецкого экспертного совета по общеэкономическому развитию. Согласно предписанной логике законов, предприниматели, инвестирующие или отзывающие инвестиции, создающие или ликвидирующие рабочие места, всегда ведут себя рационально, или «эффективно», преследуя интересы «долговременной рентабельности предприятия» (по Веберу). И наоборот, экономическая логика заведомо работает против всех носителей «чуждых производству» интересов и потребностей; поэтому они являются регулярными адресатами «реалистических» хозяйственно-политических рекомендаций умерить свои требования или же упреков в экономически нерациональном, ошибочном поведении:

«Констатация и вменение дестабилизирующего, ошибочного об­раза действий в неоклассической интерпретации совершаются просто: ошибочное поведение возможно только со стороны профсоюзов («слишком высокие» требования заработной платы) и со стороны пра­вительства («слишком высокие» налоги на прибыль)... Поэтому в слу­чае пренебрежения интересами стабильности экономическая политика профсоюзов и правительства может якобы с политически нейтральных позиций осуждена как экономически безответственное поведение, нарушающее реальные законы экономики»⁶⁵.

Основной негласной нормой подобного «нейтрального» обслу­живания интересов одних актеров и распределения долгов и ответ­ственности между другими является, естественно, убеждение в том, что законы как таковые априорно хороши и правильны и что именно так, как они действуют, они и должны действовать. Только так можно понять категорический «хозяйственно-этический» постулат Карла Гоманна:

«Актеры (экономические. — Петер Ульрих) должны вести себя со­образно системе»⁸⁶.

В этом принципе сообразности системе проявляется псевдо-«нейтральная» экономическая логика и находит выражение норма­тивно должное: за законами, общими для всех, скрываются специ-

⁸⁵ Katterle S. Alternativen zur neoliberalen Wende. Wirtschaftspolitik in der ?ozialstaatlichen Demokratie. Bochum, 1989. S. 21 и далее (выделено Петером Ульрихом).

⁸⁶ Нотапп К., Blome-Drees F. Wirtschafts- und Unternehmensethik. Gottin- gen₄ !992. S. 51; в оригинале выделена вся сентенция полностью.

Критика экономизма

альные нормативные «законы» (законы мышления) тех, кто заинте­ресован в «устойчивой долговременной рентабельности» (по Вебе-ру) своего вложенного капитала. Получающие идеологическую анонимность законы мышления типа «у нас (всех) нет выбора, кон­куренция вынуждает нас...» влекут за собой ни больше ни меньше как деполитизирующую «интерпретацию властных структур нашего общественного порядка, которые характеризуются доминированием интересов капитала, в несвойственном им качестве реально действующих объективных законов, не учитывающих ничьих интересов, к которым рациональным образом приспосабливаются все актеры»⁸⁷. Аргументируя одномерно, в пределах системной логики, скрытые в ней нормативно предрешенные элементы освобождают от необходимости хозяйственно-этического обоснования. Возведенные в степень единственного критерия рациональности условия функционирования реально существующей экономической системы в мышлении, мыслящем категориями законов, выполняют роль ум­ственного механизма, выключающего экономический дискурс, ко­торый после возможен только как половинчатый, детерминирован­ный «условиями современной рыночной экономики». Сами норма­тивно зафиксированные системные условия занимают теперь то ло­гическое место, которое этико-критическая рефлексия могла бы от­дать другим жизненным соображениям разумного хозяйствования. При таком «догматизме заданного»⁸⁸ еще не раз вскроется, что дру­гие точки зрения рассматриваются как нежелательные; так что можно сказать, что их учет при действующих системных условиях невозможен.

Позицию, которая защищает эту теорему невозможности хозяй­ственной этики, мы обозначим как экономический детерминизм. Как уже было сказано, он представляет тот вариант экономизма, который скрывает свой нормативный характер за законообразным способом мышления, при котором рефлексия останавливается перед обнаруженными эмпирическими обстоятельствами и именно вследствие этого объявляет уже сами эти обстоятельства нормативными критериями «рационального» поведения. Позже мы займемся относящимися сюда предположениями о «морали рынка». Но прежде

⁸⁷ Katterle S. Alternativen zur neoliberalen Wende. Wirtschaftspolitik in der sozialstaatlichen Demokratie. Bochum, 1989. S. 22 и далее (выделено Петером Ульрихом).

⁸⁸ Gunther К. Der Sinn fiir Angemessenheit. Anwendungsdiskurse in Moral und Recht. Frankfurt, 1988. S. 71.

нас интересует, каким наиболее типичным способом удается сде­лать так, чтобы мысль останавливалась перед (предположим) эмпи­рическими обстоятельствами, или же перед стоящими за ними ин­тересами. При этом можно выделить два варианта; в первом случае возможность морального поведения в условиях функционирования системы категорически отрицается парадигмально (1), во втором идет прагматический поиск «поведенческих возможностей»⁸⁹ (2). В конце концов будет показан путь систематичного преодоления обо­их вариантов «закономерного» рефлексивного обрыва: интерпрета­ция проблемы закономерности как проблемы осуществимости эти­ческого императива (3).

(1) «Парадигмальное» искусство методического законообраз-ного мышления

Парадигмальный вариант законообразного мышления культиви­рует экономический детерминизм буквально в чистом виде — на­столько «чистом», что его вообще не интересуют конкретные эмпи­рические обстоятельства. Следовательно, речь идет о чисто теоре­тическом начинании: методическом экономизме⁹⁰. Он формулирует не эмпирическую гипотезу в подлинно научном смысле (которая может быть и предметом фальсификации), но парадигмальную мо­дель аксиоматической идеальной теории, а именно — «чистой» экономической теории. Она моделирует хозяйствующий субъект таким образом, как если бы (as if*)^9] он был Homo oeconomicus, ко-

⁸⁹ Так же и Гоманн различает между «парадигмальным» и «прагма­ тическим» уровнями аргументации {Нотапп К. Wettbewerb und Moral // Jahr- buch fur christliche Sozialwissenschaften, 31, 1990. S. 34-56, здесь s. 38).

⁹⁰ Homann K. Wirtschaftsethik: Angewandte Ethik oder Ethik mit okonomis- cher Methode / Zeitschrift fur Politik, 43(1996). S. 178-182, здесь s. 181.

* as if (англ.) — как будто, если бы.

⁹¹ Идеально-теоретическая конструкция как будто была впервые развита, кажется, у Вайхингера: Vaihinger И. Die Philosophic des «als ob», 8. Aufl. Leip­ zig, 1922. Ее перенял Гутенберг: Gutenberg E. Die Unternehmung als Gegen- stand betriebswirtschaftlicher Theorie. Berlin-Wien, 1929. S. 42. В экономичес­ кой теории ее начал пропагандировать Фридман: Friedman М. The Methodology of Positive Economics / Friedman M. Essays in Positive Economics. Chicago, 1953. S. 3-^3. В последнее время концепция as if все больше осознается как основополагающий методологический признак economic approach и разраба­ тывается, особенно у Бреннана и Бьюкенена: Вгеппап G, Buchanan J.M. The Reason of Rules. Constitutional Political Economy. Cambridge, 1985. S. 46 и далее (о концепции «as if» — s. 55).

торый дефинитивно не знает других мотивов, кроме мотива приоб­ретательства или максимизации выгоды, и который «on analytic rather than empirical grounds*»⁹²:

«Homo oeconomicus и его «эгоизм» имеют... в исследовательской программе экономической теории статус аксиомы, а не гипотезы. (...) Фраза "актеры максимируют свою выгоду" это не эмпирическое ут­верждение, а до-эмпирическая объяснительная схема экономической теории»¹'³.

Понимаемый таким образом economic approach* не останавлива­ется на вопросе, действуют ли люди на самом деле экономически рационально, а аксиоматически приписывает им поведение, рацио­нально детерминированное стремлением к успеху. Его интересует, как люди вели бы себя в качестве абсолютно экономически рацио­нальных субъектов. Чистая экономическая теория совершает не что иное, как экспликацию идеи экономической рациональности — она развивает чистую логику рационального поведения индивидов, аб­солютно замкнутых на себе. Поскольку эта as if-версия рациональ­ности дефинирована как стремление к максимизации, рациональное поведение однозначно определяется таким образом, что в любой ситуации принятия решения человек выбирает «лучшую» альтерна­тиву поведения (т.е. такую, которая приносит максимизацию поль­зы или минимизацию затрат). Отсюда можно логически вывести:

«Процесс конкуренции, рассматриваемый парадигмально, начиная с оформления и заканчивая рыночными результатами, представляет собой квазидетерминированные отношения¹'⁴ — но именно только так «рассматриваемый».

Этот странный рациональный «детерминизм» есть, безусловно, парадокс. Ведь он содержит в себе отнюдь не нейтральные пред­посылки осознанных, абсолютно рациональных действий хозяй-

* скорее аналитическое, чем эмпирическое основание (англ.).

^1,2 Brennan С, Buchanan J.M. The Reason of Rules. Constitutional Political Economy. Cambridge, 1985. S. 59.

"' Homann K. Philosophic und Okonornik. Bemerkungen zur Interdisziplina-ritat//Jahrbuch fur Neue Politische Okonomie, Bd. 7. 1988. S. 99-127, здесь s. 1 16, автор полностью присоединяется к позиции Бреннана-Бьюкенена (Brennan (./., Buchanan J.M. The Reason of Rules. Constitutional Political Economy. Cam­bridge, 1985).

* economic approach (англ.) — экономический подход.

¹⁾⁴ Homann К. Wettbewerb und Moral II Jahrbuch fur christiiche Soziahvissen-schaften, 31.1990. S. 34-56, здесь s. 39 (выделено ! 'егером Ульрихом).

«Законы» конкуренции? Критика экономического детерминизма 5 1

ствующих субъектов. Но в то же время благодаря известному ме­тодологическому приему возникли «квазидетерминированные от­ношения», превращающие субъектов в одномерных гомункулов, которые, в качестве чистых Homines oeconomici, оставляют свою свободную волю в гардеробе, прежде чем вступить на сцену «сво­бодного» рынка, и не могут ничего другого, как думать и посту­пать ориентируясь на соображения выгоды. Так теоретическая конструкция экономического детерминизма скрывает пристраст­ные интересы тех хозяйствующих субъектов, которые хотят жить как предприниматели, под маской по видимости беспристрастной и нейтральной, «чистой» экономической рациональности, дейст­вующей как парадигмально смоделированная законообразная структура идеального рынка. Тем самым методический экономизм обнаруживает себя прежде всего как метод пресечения рефлексии ради придания легитимности определяющим действия людей це­лям и интересам. Таким способом он просто выдает нормативно преувеличенный мотив максимизации собственной выгоды — и это преувеличение как таковое ничем не обосновано — «законо­мерный» критерий поведения «рационального» субъекта.

Искушению этой категориальной ошибки поддается даже Карл-Отто Апель — основатель дискурсивной этики, когда он в хозяйственно-этическом ключе говорит о проблеме «реализации общественно-исторических условий применения дискурсивной этики в мире преимущественно стратегического действия само­утверждающихся систем»⁹⁵. Ведь там, где актерам с самого нача­ла (нормативно!) предписывается, что они заранее предопреде­лены для «преимущественно» стратегического, а не коммуника­тивного поведения, безусловно, может быть организован эконо­мический, деловой процесс, но только не хозяйственно-этический дискурс. В мире Homo oeconomicus'a⁹⁶, который Апель под ощутимым влиянием Карла Гоманна сделал своим основным теоретическим допущением, нормативное решение о «возможно-

⁴⁵ Apel К.-О. Diskurs und Verantwortung. Das Problem des Obergangs zur postkonventionellen Moral. Frankfurt a.M., 1988. S. 134.

¹⁾⁰ Apel K.-O. Institutionenethik oder Diskursethik als Verantwortungsethik? Das Problem der institutionalen Implementation moralischer Normen im Falle des Systems der Marktwirtschaft / Harpes J.-P., Kuhlmann W. (Hrsg.). Zur Relevanz der Diskursethik. Anwcndungsprobleme der Diskursethik in Wirtschaft und Politik. Minister, 1997. S. 167-209. Критику см. в том же томе: Ulrich P. Integrative Wirlschaftsethik als krttische Institutionenethik. Wider die normative Uberhohung der Sachzwange des Wirtschaftssystems. S. 220-270.

Критика экономизма

сти» или «невозможности» учета этической точки зрения в усло­виях рыночной конкуренции принято уже заранее!

Даже самое точно сориентированное на успех поведение, до тех пор, пока это поведение человеческого субъекта, в действительно­сти все-таки остается перманентно зависимым от соответствующей субъективной воли к успеху, т.е. от в принципе свободного выбора цели, и именно поэтому оно принципиально доступно для аргумен­тации в пользу различных вариантов. Поэтому любая детерминист­ская теория человеческого поведения неуместна изначально — она сразу приводит к отрицанию субъективного характера человека. От­сюда следует, что экономический детерминизм в качестве эмпири­ческой гипотезы вообще не имеет смысла. Разъяснению вопроса, насколько справедлива или несправедлива, если вообще возможна, аппеляция хозяйствующих на рынке субъектов к закономерностям, которые (якобы) не позволяют им следовать требованиям морали, подобное законообразное мышление абсолютно не может служить. Тот, кто на его основе аргументирует против возможности мораль­ного поведения в условиях рыночной экономики, явно «методиче­ски» путает реальность с моделью экономического детерминизма чисто теоретического характера.

(2) «Прагматический» поиск эмпирической свободы действий

Тот, кто хочет предотвратить обозначенную выше ошибку, неза­висимо от того, собирается он аргументировать в пользу законо­мерностей или против них, чувствует необходимость дистанциро­ваться от сугубо теоретического законообразного мышления и об­ратиться к прагматическим обстоятельствам. Поскольку, как мы уже видели, в реальности не может быть никакого экономического детерминизма, прагматический подход исходит из того, что рынок при «реалистическом» рассмотрении функционирует не совершенно и поэтому не действует абсолютно детерминирование Следова­тельно, объективные «реальные закономерности» конкуренции не могут полностью соответствовать конкретному экономическому расчету, образуются ли случайные и временные «прорехи» в ры­ночном контроле⁹⁷, или имеет место систематическая, т.е. перма-

⁹⁷ К тезису об исключительно временных, ситуативных условиях эконо­мического поведения при наличии конкуренции склоняется большинство неоклассически настроенных авторов, так например: Иотапп К., Blome-Drees F. Wirtschafts- und Unternehmensethik. Gottingen, 1992. S. 53. Они объясняют конкретные моменты, когда у предпринимателей возникает пространство для

«Законы» конкуренции? Критика экономического детерминизма 53

нентно стратегическая неопределенность, не позволяющая хозяйст­вующему субъекту распознать альтернативу поведения, максими-рующую его выгоду⁹⁸. В зависимости от этого на рынке возникают от случая к случаю или постоянно действующие, но всегда локаль­но и временно ограниченные поведенческие возможности, которые ответственные хозяйствующие субъекты могут и должны использо­вать для того, чтобы принять во внимание иные соображения, не­жели диктуемые только стремлением к успеху, в особенности — этические. Решающий нормативный вывод, который, как правило, делается из этой перспективы, сводится к тому, что хозяйствующие субъекты несут этическую ответственность только в пределах пространства их эмпирической свободы действий:

«Пространство для свободы действий есть повсюду, ...где законы поведения не полностью детерминированы и не принуждают к ис­ключительному реагированию. (...) Чем больше... пространство для свободы действий, тем больше также и этическая ответственность действующего. (...) Как велико это свободное пространство в конкрет­ной поведенческой ситуации, нельзя заранее определить теоретически, на этот вопрос должен быть дан только эмпирический ответ»⁹⁹.

свободного выбора линии поведения, исключительно «прорехами» в орга­низации рынка и рассматривают последние как единственное основание, делающее индивидуальную или предпринимательскую этику возможной на практике.

⁹⁸ В качестве «стратегической» неопределенности теория принятия реше-­ ний обозначает любой род неопределенности, которая отличается от обычной тем, что принципиально не устраняется при получении новой, дополни­ тельной информации, потому что она основана на социальной взаимо­ зависимости действующих «контрагентов». Именно это открывает система­ тичную, постоянно присутствующую свободу действий. О ее существовании говорят владельцы предприятий, эта позиция корреспондирует с их опытом, а он свидетельствует о том, что даже при самых жестких условиях конку­ ренции всегда существуют альтернативные стратегии успеха, в том числе и более приемлемые с точки зрения этики; см., например: Lohr A. Unternehmens­ ethik und Betriebswirtschaftslehre. Untersuchungen zur theoretischen Stutzung der Unternehmenspraxis. Stuttgart, 1991. S. 271 и далее.

⁹⁹ Enderle G. Handlungsorientierte Wirtschaftsethik. Bern-Stuttgart-Wien, 1993. S. 62 (выделено Петером Ульрихом), автор представляет «прагмати­ ческую» форму экономического детерминизма. Похожим образом выска­ зывается Лёр {Lohr A. Unternehmensethik und Betriebswirtschaftslehre. Unter­ suchungen zur theoretischen Stutzung der Unternehmenspraxis. Stuttgart, 1991. S. 278) о (мнимо) эмпирическом характере проблемы пространства для свободы действий; то же см.: Steinmann //., Zerfass A. Privates Unternehmertum und oftentliches Interesse / Wagner G.R. (Hrsg.). Betriebswirtschaftslehre und

Так или иначе, ответ на вопрос о «возможности» или «невоз­можности» морали при рынке (и особенно о предпринимательской этике) зависит от эмпирических условий и в конце концов остается привязанным к детерминистскому мышлению. Именно различие между заданными условиями поведения и пространством для сво­боды действий, кажущееся на первый взгляд тривиальным и само собой разумеющимся, и содержит имплицитно то допущение, кото­рое определяет эмпирически обнаруживаемые «условия поведения» в качестве «границ»¹⁰⁰ этически возможного; считается, что с ними нужно смириться и только «воспринимать их максимально реали­стично»¹⁰¹. Однако тем самым все, что по ту сторону этих мнимых границ нормативно «детерминирует» поведение, априори не рас­сматривается как предмет этико-критической рефлексии и возмож­ной корректировки. Вследствие этого совершенно не может быть поставлен этически решающий, хотя и неудобный вопрос, можно ли считать заранее определенным целеполагание людей и легитимно ли считать предрешенными хотя бы сами условия осуществления их целей, или, может быть, против них необходимо выдвигать мораль­ные возражения. Здесь приостанавливается рефлексия в прагмати­ческом варианте хозяйственно-этической теоремы возможности (невозможности) морали.

Прагматический подход остается, таким образом, некритичным по отношению к преднаходимым структурам и проявляет себя, не­зависимо от желания, как структурно-консервативный. С этой точки зрения слишком быстро и безоговорочно объявляется «нереали­стичным», «утопическим» или «героическим» все то, что как раз могло быть рекомендовано с позиций этики:

«Полагая условия поведения маловажной и" безобидной вещью..., мы выдвигаем требование героической этики, согласно которой дейст­вующий субъект может якобы переступить через любые границы, если только захочет»¹⁰².

Такое безоговорочное оправдание нашего бессилия опрометчиво отвергает все, что так важно для любой личности с серьезными мо-

Umweltschutz. Stuttgart, 1993. S. 3-26, здесь s. 19. Указанные авторы хотя и дистанцируются прагматически от экономического детерминизма, однако принципиально не лишают его критико-нормативной почвы.

¹⁰⁰ Enderle G. Handlungsorientierte Wirtschaftsethik. Bern-Stuttgart-Wien, 1993. S. 62.

¹⁰¹ Там же, с. 63.

¹⁰² Там же.

ральными установками: подчинять собственное стремление к успе­ху требованиям этической оправданности и ответственности и вы­носить конкретные, дифференцированные и тщательно выверенные суждения о том, через какие «границы» эмпирически данных усло­вий достижения успеха человек может переступить без неперено­симых последствий, если действительно хочет этого, что практиче­ски означает — если он готов сделать предметом нормативно-кри­тической рефлексии саму предположительную каузативность, по­нудительную силу «условий» собственного «ограниченного» про­странства свободы действий. Таким образом действующий субъект неизбежно раскрывает свои цели и интенции, подходит к ним само­критично и тогда может продумать, действительно ли обоснован сомнительный вариант поведения, или, может быть, лучше избрать другую альтернативу, пусть менее выгодную, но ответственную, последствия которой полностью устроили бы не только его, но и (при доброй воле!) всех заинтересованных участников. В принципе каждый человек всегда может игнорировать объективные законы; вопрос только в том, с какими жизненно-практическими последст­виями ему приходится в итоге мириться. Почему же мы должны считать для хозяйствующего субъекта, к тому же действующего в своих осознанных интенциях одновременно как моральный субъект, непосильным требованием, хотя бы до некоторой степени — по эту сторону героизма и утопии безграничных способностей — воздер­живаться от тех целей или стратегий успеха, которые обнаружили себя как нелегитимные или безответственные по отношению ко всем затронутым лицам? Это не имеет ничего общего с «приданием безобидного характера» эмпирическим условиям достижения успе­ха, но это означает серьезное отношение к доброй воле субъекта и выдвигает требование наличия этой воли — служащей конститу­тивной основой для моральной установки.

Насколько от членов общества может быть потребовано мо­ральное поведение в противовес эгоистическим интересам, которым посредством системной логики отдано решающее значение, и таким образом добровольное признание необходимости «принимать в расчет» некоторый связанный с этим личный ущерб — вот в чем за­ключается замалчиваемый, но по-настоящему насущный вопрос. На него можно ответить не просто сославшись на эмпирические об­стоятельства, но только критико-нормативным путем аргументи­рованного взвешивания всех конфликтующих между собой требо­ваний — в том числе и тех, которые прячутся за «объективной сис­темной логикой» — руководствуясь идеей универсальности.

(3) Реконструкция проблемы закономерности как проблемы осуществимости этического императива

Принципиальный аргумент против теоремы «невозможности» морального поведения в условиях рыночной экономики настаивает на практическом и общественно-теоретическом примате точки зре­ния реальных поступков субъекта над точкой зрения системы¹⁰³. Ведь социальные системы всегда «функционируют» лишь до тех пор, пока конкретные функционеры согласны «играть по их прави­лам»; а это в принципе зависит от того, чего вообще хотят достиг­нуть хозяйствующие субъекты как участники рынка. Даже Никлас Луман, пожалуй, самый радикальный представитель системной тео­рии общества, не оспаривал тот факт, что рыночная система есть в конечном итоге социальная система поведения, функция которой в основном остается привязанной к интенциям получения выгоды хо­зяйствующих субъектов:

«Каждый просчитывает свое отношение к другому (на рынке. — Петер Ульрих) согласно своему (личному) отношению к деньгам»¹⁰⁴.

Благодаря безличному посредничеству этого медиума, которым являются «деньги», «социальность ослабляется обменом»¹⁰⁵, но все же не исчезает бесследно. Сама система «понимает» — выражаясь метафорически — только «язык» или «код» денежных расчетов, это механизм ее функционирования; но действующие на рынке персо­ны свободно могут понимать все социальные следствия, связанные с этим или этим затрагиваемые, пока они вообще склонны прида­вать этим следствиям значение. Ведь:

«Выплаты сами по себе не «производят» никакого смысла. Скорее, выплаты служат основанием для следующих выплат. Здесь заложена необходимая открытость системы для ее окружения»¹⁰⁶.

¹⁰³ Habermas J. Replik auf Einwande / Habermas J. Vorstudien und Erganzun- gen zur Theorie des kommunikativen Handelns. Frankfurt, 1984. S. 475-570, здесь s. 547.

¹⁰⁴ Luhmann N. Die Wirtschaft der Gesellschaft. Frankfurt, 1988. S. 241 (выде­ лено Петером Ульрихом).

¹⁰⁵ Там же.

¹⁰⁶ Brewing J. Kritik der Unternehmensethik. Bern-Stuttgart-Wien, 1995. S. 44, автор присоединяется к позиции Луманна {Luhmann N. Die Wirtschaft der Gesellschaft. Frankfurt, 1988. S. 59).

Не сам по себе рынок или положение дел на нем закономерно вынуждают нас к чему-то, а только наши собственные интенции и интересы, получающие от рынка известные импульсы, вызывают появление закономерностей как таковых. И это в условиях рынка прежде всего интересы прибыли. Например, как совершенно точно сформулировал Иозеф Шумпетер, «предприятия и их руководите­лей» только

«...мотив прибыли может заставить... стремиться до предела по­высить выпуск продукции и добиваться минимальных затрат»¹⁰⁷.

Итак, господствует не столько прямое принуждение максимиро-вать прибыль, сколько разнообразные и переменчивые формы дав­ления посредством систематичной и всепроникающей ориентации хозяйствующих субъектов на извлечение прибыли. Только при ус­ловии, что ориентация на получение прибыли без каких-либо во­просов воспринимается как норма, предприниматели всех мастей чувствуют себя «принуждаемыми» использовать любые выпадаю­щие на рынке шансы до конца¹⁰⁸. Но тогда мнимая проблема «не­возможности» морального поведения при действии законов конку­ренции оказывается целиком и полностью нормативной проблемой, а именно, конфликтом разных нормативных требований. При этом важно понятийно различать нормативное требование поведения, ответственного за свои последствия перед всеми заинтересован­ными гражданами, и нормативное требование осуществимости этического императива, обращенного непосредственно к хозяйст­венным актерам, в результате чего становится возможным учет той самой «чуждой интересам производства», внеэкономической точки

¹⁰⁷ Schumpeter J. Kapitalismus, Sozialismus und Demokratie, 4. Aufl. (первое издание — New York, 1942; первое немецкое 1950 г.). Munchen, 1975. S. 129 (выделено Петером Ульрихом).

¹⁰⁸ Ulrich P. Integrative Wirtschaftsethik als kritische Institutionenethik. Wider die normative Uberhohung der Sachzwange des Wirtschaftssystems. Beitrage und Berichte des Instituts fur Wirtschaftsethik, Nr. 62. St. Gallen, 1994. S. 26 и далее. Достаточно сходным образом принцип максимизации прибыли в качестве нормативного контекста законообразной экономической логики просмат­ ривается у следующих авторов: Brune J.P.: Setzen okonomische «Sachzwange» der Anwendung moralischer Normen legitime Grenzen? / Brune J.P., Bohler D., Steden W. Moral und Sachzwang in der Marktwirtschaft. Munster, 1995. S. 1-114, здесь s. 86 и далее. Правда, Бруне не совсем последователен, в своем со­ чинении он остается приверженцем подхода к хозяйственной этике как «при­ кладной» дискурсивной этике.

5 8 Критика экономизма

зрения¹⁰⁹. Таким образом эмпирически ошибочно интерпретируемая проблема «возможности/невозможности» морали с точки зрения действующих субъектов реконструируется как проблема осущест­вимости этического императива¹¹⁰.

Основополагающая хозяйственно-этическая проблема легитим­ного поведения на рынке может быть в общем виде понята как вполне нормативная проблема, лежащая в плоскости пересечения не так легко согласующихся между собой требований осуществимости ответственного и одновременно этического поведения. При этом между обеими нормативными позициями — относительно ответст­венного и морального поведения — возникает абсолютная симмет­рия. Интересы самоутверждения и достижения успеха, которые движут актерами, тоже следует воспринимать как нечто подчинен­ное требованиям легитимности, т.е. морального права¹¹¹. Посколь­ку, как уже упоминалось, между готовностью предпринимателей делать инвестиции, с одной стороны, и учитывать интересы других затрагиваемых лиц с другой, возникает полная взаимозависимость,

¹⁰⁹ Об этом различии см.: Bausch Th. Wirtschaft und Ethik. Notizen zu einem dialogischen Bruckenschlag / Forum flir Philosophic Bad Homburg, 1994. S. 19-36, здесь s. 26. Автор основывает свое мнение на Дитрихе Бёлере.

¹¹⁰ Thielemann U. Integrative Wirtschafts- und Unternehmensethik als Refle­ xion des spannungsreichen Verhaltnisses von Einkommensstreben und Moral. Zum Verhaltnis von Wirtschaftsethik und philosophischer (Diskurs-) Ethik, Beitrage und Berichte des Instituts flir Wirtschaftsethik, Nr. 67. St. Gallen, 1994. S. 9 и далее; Thielemann U. Das Prinzip Markt. Kritik der okonomischen Tauschlogik. Bern- Stuttgart-Wien, 1996. S. 261 и далее, s. 288 и далее. Нашу концепцию проблемы осуществимости этического императива следует отличать от концепции Апеля, которая основана на показанном выше понимании хозяйственной этики как «прикладной дискурсивной этики». Согласно этому подходу, проб­ лема осуществимости этического императива рассматривается только как проблема неблагоприятных эмпирических «условий применения» дис­ курсивной хозяйственной этики; показательно, что Апель говорит о «проблеме осуществимости морали» как таковой (Аре! К.-О. Grenzen der Diskursethik? Versuch einer Zwischenbilanz // Zeitschrift fur phiiosophische Forschung, 40, 1986. S. 3-31. Его лее. Diskurs und Verantwortung. Das Problem des Ubergangs zur postkonventionellen Moral. Frankfurt, 1988. S. 300). Так же и Хабермас (Habermas J. Erlauterungen zur Diskursethik. Frankfurt, 1991. S. 198) ведет речь об «осуществимости морали» и неверно противопоставляет ей современную «реальную» ситуацию, однако он считает это хорошим основанием для нор­ мативного решения — «перехода от морали к праву» (там же, с. i 17).

¹¹¹Эту формулировку я заимствовал у Тилеманна (Thielemann U. Das Prinzip Markt. Kritik der okonomischen Tauschlogik. Bem-Stuttgart-Wien, 1996. S. 130).

«Законы» конкуренции? Критика экономического детерминизма 59

их экономические интересы самоутверждения чаще всего имеют очень неплохие шансы получить признание как легитимные. Но решающее значение имеет то, что по причине существования мно­жества других, конфликтующих с ними претензий, которые точно так же могут быть вполне легитимными, эти интересы безоговороч­но подлежат обоснованию, в этом состоит наша обязанность. Пред­ложенная критико-нормативная реконструкция проблемы законов рыночной экономики характеризуется именно тем, что она априори не является ни пристрастной в пользу предпринимательской рацио­нальности успеха (как различные версии экономизма), ни отри­цающей проблему осуществимости этического императива приме­нительно к предпринимателям (как до сих пор существовавшие вер­сии морализма), а понимает выяснение и взвешивание всех налич­ных требований как предмет дискурса относительно возможности ответственного и вместе с тем этического поведения, который должен вестись основательно и ситуативно.

Главным этическим критерием для решения таким образом по­нятой проблемы осуществимости этического императива и в то же время ответственного поведения может быть — как и всегда при решении проблем нормативного характера — только аргументиро­ванная универсализируемость наличных требований в смысле ин­терсубъективной способности поменяться точками зрения между действующим и всеми затронутыми субъектами¹¹². В рамках дис­курса относительно проблемы осуществимости этического импера­тива таким способом необходимо выявлять соответствующие нор­мативные условия, при которых хозяйствующему субъекту могут быть предъявлены моральные требования — не гнаться за любым рыночным шансом, отказаться от «функционирования» исключи­тельно в качестве колесика в механизме и взять на себя часть ответ­ственности за те системные последствия своих поступков, которые сам не рассматривал как непосредственную цель.

¹¹² С этим совпадает Бруне (Brum J.P. Setzen okonomische «Sachzwange» der Anwendung moralischer Normen legitime Grenzen? / Brune J.P., Bohler D., Steden W. Moral und Sachzwang in der Marktwirtschaft. Miinster, 1995. S. 87), так же как и Тилеманн (Thielemann U. Das Prinzip Markt. Kritik der okonomis­chen Tauschlogik. Bern-Stuttgart-Wien, 1996. S. 262), у которого я позаим­ствовал определение дискурса по поводу осуществимости этического им­ператива (там же, с. 288 и далее).

<