В ВТО вступать не стоит, ведь эта организация помогает богатым странам эксплуатировать бедные

Российская экономическая политика по-прежнему непредсказуема — прогнозы роста и инфляции меняются практически в реальном времени, не говоря уже об отсутствии стратегии экономического развития хотя бы на среднесрочную перспективу. Тем не менее и в этой политике есть свои инварианты. Уже несколько лет российское правительство обещает своим гражданам вступление в ВТО через год-полтора. За это время в этой организации сменились два гендиректора, начался и приостановился новый глобальный раунд переговоров, а вступление России ожидается по-прежнему через год-полтора.

Россия неизбежно станет членом ВТО — это очевидно. В современном мире сопротивляться глобализации невыгодно и бессмыленно. И весь вопрос сводится к тому, когда вступать, на каких условиях, а главное, как получить от этого максимальную выгоду.

Противники немедленного вступления аргументируют свою позицию так: промышленности, сельскому хозяйству и сектору финансовых услуг нужно дать время для реструктуризации, чтобы подготовиться к конкуренции в открытой экономике. Но в случае промышленности и сельского хозяйства этот аргумент не вполне корректен, ведь вступление в ВТО ни в коей мере не снизит уровень защиты отечественного производителя. Дело в том, что тарифы в России (по меркам стран, вступающих в ВТО) не очень высоки и позиция российских переговорщиков предполагает изначальное повышение тарифов по многим пунктам и лишь затем их постепенное снижение. Более того, на переговорах речь идет о субсидиях сельскому хозяйству в таких размерах, которые российский бюджет не скоро сможет себе позволить.

Но тарифы и субсидии — не главное. Основное средство защиты отечественного производителя в последнее время — низкий обменный курс рубля. Именно поэтому ориентированная на внутренний рынок часть российской промышленности — своего рода промышленный средний класс, вставший на ноги после девальвации 1998 г., будет защищен не тарифами. Да, приток иностранного капитала, в том числе и в сектор услуг, может оказать повышающее давление на обменный курс рубля (как это происходит в большинстве развивающихся и переходных экономик, вступающих в ВТО). С другой стороны, Россия всегда может управлять обменным курсом с помощью накопления притока капитала в Резервном фонде.

Впрочем, обменный курс не позволяет адресно защищать конкретные отрасли. Поэтому с приоритетами промышленной политики и уровнем тарифов стоит определиться именно на этапе вступления. Ведь тарифы фиксируются не на год или два. И лишь в исключительных случаях члены ВТО могут временно повышать тарифы, если есть на то экономическое обоснование, а также применять нетарифные меры защиты внутреннего рынка.

Тарифная стратегия — лишь один из фрагментов ответа на основной вопрос о месте России в глобальной экономике. Как именно мы хотим встроиться в систему международного разделения труда? В чем наше преимущество перед другими странами? Помимо природных ресурсов, Россия располагает относительно дешевой квалифицированной рабочей силой, поэтому у нас все еще есть шанс специализироваться не только на природных ресурсах, но и на продуктах и услугах, требующих хорошего образования. Его легко упустить: если сегодняшние тенденции будут усугубляться, система образования может существенно деградировать уже очень скоро.

Быстрое вступление в ВТО поможет ускорить переход к постиндустриальной структуре экономики за счет привлечения иностранных инвестиций в сектор услуг, в том числе информационных, и усовершенствования охраны авторских прав, столь необходимых для развития сектора программного обеспечения. Однако инвестиции в новый сектор приходят, только если есть критическая масса работников с современным образованием. Возникает положительная обратная связь: более образованные страны быстрее повышают производительность, главным образом в новых секторах, а инвестиции в новую экономику, со своей стороны, приводят к еще более быстрому накоплению человеческого капитала. Поэтому одновременно со вступлением в ВТО нужно срочно начать строить новую систему подготовки и переподготовки кадров. Без реформы образования вступление в ВТО превратит страну в сырьевой придаток с медленно снижающимся уровнем жизни — по мере проедания капитала. В то время как откладывание вступления сделает ее сырьевым придатком с еще более низким уровнем жизни, ведь часть доходов от экспорта сырья будет уничтожаться неэффективным производством.

Кроме защиты свободной торговли вообще, ВТО как глобальная организация обладает несколькими полезными для России качествами. Экономические исследования показывают: глобальные торговые соглашения имеют множество преимуществ перед региональными, особенно для стран, которые не играют ведущей роли в мировой торговле. К их числу, к сожалению, пока относится и Россия.

В конце концов, ВТО — единственная глобальная экономическая организация, в которой у каждого члена есть один голос и решения принимаются на основе консенсуса. Это, конечно, приводит к затягиванию их принятия. Но при этом следует помнить, что ВТО, в отличие от других организаций, гораздо больше защищает интересы стран с небольшим ВВП.

Если бы не было ВТО, экономические сверхдержавы могли бы безнаказанно закрывать свои рынки для продукции маленьких стран. При этом у последних не было бы ни стимулов, ни возможностей предпринимать ответные меры. Во-первых, если экономика занимает небольшую долю глобального рынка и не может повлиять на мировые цены, то протекционизм бьет в первую очередь по ее собственным интересам. Во-вторых, даже если бы малая страна и начала торговую войну, то сверхдержава этого просто не заметила бы — потеря рынка не так важна. Поэтому сверхдержава могла бы легко проводить политику «разделяй и властвуй», будучи уверенной, что ни одна из небольших стран не нанесет ответного удара.

ВТО как раз и решает проблему координации наказания за протекционизм. Ключевые принципы ВТО — взаимность и недискриминационность — означают, что большая страна не сможет по-разному ограничить свободу торговли с различными партнерами и получит один и тот же отпор от всех сразу. И поскольку в ВТО теперь входят почти все страны мира, ответные меры могут быть болезненными даже для США.

Каким бы абстрактным ни казался вышеописанный механизм, он действительно работает. Угроза наказания заставляет вести себя прилично даже торговые сверхдержавы. В истории ГАТТ (Генерального соглашения по тарифам и торговле — предшественника ВТО) и ВТО было несколько случаев, когда небольшие страны, к примеру Коста-Рика, Израиль, Чили, Гонконг, заставляли отступить гигантов вроде США, ЕС и Великобритании. Можно вспомнить отмену квот на импорт стали в США в декабре 2003 г. После того как ВТО поставила американские квоты вне закона и определила срок начала санкций, стальные нервы президента Джорджа Буша не выдержали. Он хорошо понимал: если весь мир сосредоточит ответные ограничения, например на импорте цитрусовых из США, то на победу во Флориде на президентских выборах 2004 г. надеяться не стоит. Всячески отрицая факт, что его решение продиктовано ВТО, Буш все же отменил квоты за несколько дней до начала ответных мер.

Еще одно достоинство ВТО — это определенность экономичее кой стратегии. В развивающихся странах и странах с переходной экономикой, где от экономической политики зависит очень многое, инвесторы готовы платить большие премии за механизмы обеспечивающие ее предсказуемость. Этого можно добиться участием в международных соглашениях. Например, приняв решение о вступлении в ЕС еще в начале 1990-х гг., страны Центральной Восточной Европы резко улучшили свой инвестиционный климат.

Вступление в ВТО подразумевает гораздо менее широкий обязательств, чем вступление в ЕС. Тем не менее и этого быть достаточно, чтобы убедить иностранных инвесторов, что вила игры будут понятными и не станут произвольно меняться в среднесрочной перспективе. Поэтому неудивительно, что в странах, вступающих в ВТО, наблюдается рост прямых иностранных инвестиций. Именно такими соображениями руководствовался Китай, который при в ступлении в ВТО в одностороннем порядке взял на себя больше обязательств, чем требовалось. Вопреки апокалиптическим предсказаниям российских скептиков, китайская экономика продолжила стремительно расти. Кроме того, после вступления Китая в ВТО в 2001 г., ежегодные прямые иностранные инвестиции в китайскую экономику увеличились в 1,5 раза, а объем заключенных контрактов — в 2,5. Этот рост выглядит особенно впечатляюще на фоне глобального спада прямых иностранных инвестиций, учитывая, что и начальный уровень был не маленький.

В России проблема реализации стратегии правительства стоит еще острее, чем в Китае. С одной стороны, например, никто не отменял так называемую «программу Грефа» на 2001–2010 гг. С другой стороны, если прочитать этот документ сейчас, то очевидно, насколько малая доля обещанного была реализована. То же самое относится и к другим попыткам сформулировать стратегию экономического развития.

За откладыванием вступления в ВТО стояли самые разные причины, в основном обусловленные отдельными группами интересов — собственниками автомобилестроительных предприятий, банков и страховых компаний. В принципе, при вступлении можно оговорить существенные защитные пошлины для отдельных отраслей на конкретный срок. Однако в России отраслевые лоббисты привыкли действовать по-другому. Например, автопром, получив «временную защиту» в обмен на обещания повышения конкурентоспособности, не успокоился на достигнутом и вновь потребовал не только продления, но и повышения пошлин и запрета импорта автомобилей с правым рулем. Защитные пошлины позволяют удерживать высокие цены на автомобили, и это обходится российским потребителям в несколько миллиардов долларов в год. К тому же протекционизм вряд ли приведет к повышению конкурентоспособности российских автомобилей.

С самого начала отраслевые лоббисты успешно использовали отсутствие осведомленности о ВТО. Впрочем, в этом случае правительство провело серьезную разъяснительную работу, включая регулярно поддерживаемый сайт в Интернете wto.ru, ряд публикаций в СМИ и сотни семинаров и круглых столов в разных регионах. Противники вступления вполне обоснованно требовали проведения тщательных исследований влияния членства в ВТО на выпуск продукции и занятость в отдельных отраслях. Опять-таки, в отличие от других направлений экономической политики, где решения принимались без предварительных расчетов, в этом случае правительство заказало несколько исследований у государственных и независимых экспертов. Все расчеты показали, что страхи перед вступлением в ВТО сильно преувеличены. Напротив, оно может принести серьезные выгоды: увеличение ВВП на несколько процентных пунктов и существенный рост иностранных инвестиций.

Теперь, по-видимому, у противников вступления остался один аргумент: членство в ВТО не так важно по сравнению с двусторонними соглашениями и региональными торговыми блоками, например на пространстве СНГ. Но он вряд ли убедителен. Во-первых, многие страны СНГ скоро вступят в ВТО и будут уже сами диктовать России условия вступления. Во-вторых, объем торговли со странами СНГ в четыре раза меньше, чем со странами дальнего зарубежья. И в-третьих, членство в глобальной торговой ассоциации существенно выгоднее членства в региональных торговых блоках.

Глобализация для всех

Современная волна глобализации оказалась ничуть не слабее предыдущих, к тому же она устояла перед серьезными испытаниями — ни протесты антиглобалистов, ни фактически мировая война с терроризмом не смогли ее остановить. Нынешний уровень развития технологий позволяет резко снизить технологические издержки перемещения идей, товаров, капитала и людей. Ключевую роль теперь играют не расстояния и транспортные расходы, а протекционизм, политическая демагогия и коррупция. Именно эти барьеры стоят на пути дальнейшей глобализации.

С другой стороны, так ли это плохо? Ведь и нынешний уровень экономической интеграции вызывает серьезную озабоченность как в развитых, так и в развивающихся странах. Если приглядеться внимательнее, аргументы противников глобализации очень напоминают аргументы противников конкуренции. Это естественно: конкурентов не любит никто. Тем не менее конкуренция приносит всем нам и немедленные, и долгосрочные выгоды. Она не только способствует более эффективному распределению ресурсов и снижению цен, но и заставляет прилагать усилия для повышения эффективности в будущем.

Безусловно, от увеличения конкуренции проигрывают малоэффективные предприятия, трудовые ресурсы и государства. Можно ли компенсировать потери людей, пострадавших от глобализации? В принципе, да: во многих странах глобализация сопровождалась как экономическим ростом, так и сокращением бедности. Это требует эффективной и целенаправленной социальной политики. Именно на компенсацию отдельных издержек глобализации, а не на бессмысленное сопротивление ей, и должны быть направлены усилия российского общества и государства. В конце концов, у России — как у Индии и Китая — есть все предпосылки для получения серьезных выгод от глобализации. Нужно только суметь воспользоваться шансами.

Впрочем, в одном отношении нынешняя волна глобализации существенно отстает от предыдущих. До сих пор не идет даже и речи о либерализации миграционных потоков. Об этом — в следующей главе.

Глава 8

Экономика миграции

В ближайшие годы Россию ожидает серьезный демографический кризис. Население будет не только быстро уменьшаться, но и стареть, поэтому без пересмотра миграционной политики не обойтись. В этой области существует множество мифов, главный из которых заключается в том, что проблема международной миграции имеет решение.

С точки зрения экономики миграция — как международная, так и внутренняя — безусловно, полезна. Мигранты переезжают из тех мест, где их способности применимы в меньшей степени, туда, где они могут лучше проявить себя. А поскольку международные различия в уровнях заработной платы на порядок выше различий в доходности капитала и цен на товары, то с точки зрения роста мирового ВВП и суммарного благосостояния всего человечества свобода миграции несравнимо важнее вопросов международной торговли, интеграции рынков капитала и даже коррупции.

Проблема в том, что полное устранение барьеров на пути миграции может привести к выравниванию заработной платы — например, между Северной и Южной Америкой. Такая перспектива, несомненно, не вызывает большого энтузиазма у работников в США, хотя, конечно, спасла бы от голода и болезней сотни миллионов людей в развивающихся странах. Однако благосостояние жителей развивающихся стран беспокоит избирателей развитых стран в гораздо меньшей степени, чем их собственное, поэтому серьезные изменения в регулировании миграции вряд ли возможны.

Даже если предположить, что свободная миграция невозможна в принципе, мифы все равно остаются. Населению богатых стран хочется верить — и политики способствуют этим заблуждениям, — что можно построить систему регулирования миграции, которая отбирала бы только «правильных» приезжих и уничтожила бы нелегальную миграцию. Дело в том, что любая система отбора легальных иммигрантов закрывает возможность законного въезда для целых категорий жителей бедных стран. А международные различия в уровнях жизни настолько велики, что иммигранты все равно будут проникать в страну, пусть и при помощи огромных взяток. При этом строгие меры борьбы с нелегальной иммиграцией внутри страны (например, поголовная депортация всех обнаруженных нелегалов) могут быть контрпродуктивны, так как ставят иммигрантов в еще большую зависимость от их работодателей. Единственная эффективная мера — как раз борьба с работодателями в теневом секторе, но зачастую политики в этом не заинтересованы: работодатели представляют собой серьезную политическую силу.

Еще один миф заключается в том, что миграционная политика должна быть основана на взаимности: если российским гражданам трудно переехать в США, то и американцам должна быть закрыта дорога в Россию. Как и в случае с международной торговлей (глава 7), односторонняя либерализация вполне может быть оправданна, и многие развивающиеся страны действительно выигрывают от отмены ограничений на въезд граждан богатых стран. Впрочем, еще важнее открыть двери не только гражданам развитых стран, но и гражданам России, проживающим в этих странах.

У нас остро стоит проблема не только внешней, но и внутренней миграции. Однако причин для отчаяния нет — барьеры, стоящие на пути внутренней миграции, не только нужно, но и можно устранить, о чем свидетельствует опыт экономики США. Впрочем, не стоит надеяться, что, как только будут отменены все административные барьеры для мобильности, рынок труда сам определит, как должна развиваться миграция. К сожалению, в современной России главным барьером для миграции является неразвитость финансовых рынков и рынков жилья, а эту проблему решить гораздо труднее.

Миф 39