Теория общественного выбора

Особенности институтов и их изменения находились в центре внимания традиционной экономической истории. Однако она была чисто описательной дисциплиной, без прочего теоретического фун­дамента. В этом сказалось определяющее влияние на нее немецкой исторической школы.

Поворот произошел на рубеже 50-60-х годов с проникновени­ем в историко-экономические исследования понятий неоклассиче­ской теории и строгих количественных методов (так называемая «клиометрическая революция»). Эклектичные «повествования» на­чали вытесняться формальными моделями с точной формулиров-, кой гипотез и их экономической проверкой. Но социальные инсти­туты при этом выпали из поля зрения исследователей: использова­ние предпосылки нулевых трансакционных издержек оставляло для них мало места,

Вновь предметом активного изучения институты стали благода­ря «новой экономической истории». Лидером этой историко-эконо-мической дисциплины считается американский ученый Д. Норт⁴. Из многочисленных работ самого Норта и его последователей вырисо­вывается широкая концепция институтов и институциональной ди­намики, опирающаяся на понятия прав собственности, трансакци­онных издержек, контрактных отношений и групповых интересов и претендующая на объяснение самых общих закономерностей разви­тия человеческого общества.

Она исходит из того, что, будучи «правилами игры», институты задают систему стимулов (положительных и отрицательных), направ­ляя деятельность людей по определенному руслу. Этим они снижают неопределенность и делают социальную среду более предсказуемой. Когда люди верят в надежность и справедливость законов, договоров и прав собственности, они воздерживаются от попыток мошенниче­ства, кражи, обмана. Так институты выполняют свою главную функ­цию - экономию трансакционных издержек. Однако создание и под­держание общих «правил игры» в свою очередь требует немалых за-

См.: Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введе­ние//THESIS. Весна 1993. Т. I. Вып. 2; Норт Д. Экономический анализ ин­ститутов // Вопросы экономики. 1997. № 3.

трат. Толчок к разработке новой экономической истории дало имен­но осознание небесплатности действия институтов.

В составе институтов Д. Норт выделяет три главные составляю­щие: а) неформальные ограничения (традиции, обычаи, всякого рода социальные условности); б) формальные правила (конституции, за­коны, судебные прецеденты, административные акты); в) механиз­мы принуждения, обеспечивающие соблюдешь правил (суды, поли­ция ит,д.)\

Неформальные институты образуют как бы подводную часть айс­берга. Они складываются спонтанно, без чьего-либо сознательного замысла, как побочный результат взаимодействия множества людей, преследующих собственные интересы. Многое в этом процессе про­яснила теория игр, ставшая сегодня наиболее популярным инстру­ментом неоинституциональных исследований,

Формальные институты и механизмы их защиты устанавливают­ся и поддерживаются сознательно, в основном силой государства. Они выстраиваются в определенную иерархию: правила высшего порядка изменить труднее, чем правила низшего порядка (конституцию труд­нее, чем закон, закон труднее, чем административный акт). Формаль­ные правила допускают резкую одномоментную ломку (в периоды революций), тогда как неформальные меняются лишь постепенно. Как отмечает Д, Норт, российская революция в октябре 1917 г. стала, нозможно, самой решительной перекройкой всей институциональ­ной структуры общества, какую только знала история. Но и она не смогла отменить множества прежних обычаев, привычек, стандар­тов поведения, сохранявшихся еще очень долго.

Как и почему меняются институты? Д. Норт выделяет два основ­ных источника таких изменений,

Первый — сдвиги в структуре относительных цен. Технический прогресс, открытие новых рынков, рост населения и т.д. - все это ве­дет либо к изменению цен конечного продукта по отношению к це­пам факторов производства либо к изменению цен одних факторов по отношению к ценам других. При изменении цен один или оба уча­стника сделки начинают понимать, что им было бы выгоднее пере­смотреть ее условия. Однако организационные формы «вписаны» в правила высокого порядка. Если переход к контракту нового типа грсбует пересмотра какого-либо фундаментального правила, участ­ники обмена могут пойти на затраты ради того, чтобы попытаться его тменить. Что касается неформальных норм, то они «разъедаются»

¹ К. Менгер называл спонтанно формирующиеся институты «органиче­скими», а устанавливаемые сознательно — «прагматическими».

ценовыми сдвигами постепенно: просто со временем их начинают соблюдать все реже и реже.

Второй источник институциональных изменений — идеология, под воздействием которой формируется структура предпочтений лю -дей. Под идеологией Норт понимает субъективные модели, через призму которых люди осмысливают и оценивают окружающий мир. Идеологические убеждения также не свободны от влияния измене­ний относительных цен: чем больше прибыльных возможностей бло­кирует чья-либо субъективная картина мира, тем сильнее стимулы к внесению в нее поправок,

И все же история знает немало примеров, когда идеологический фактор действовал независимо от ценовых сдвигов. Одним из них Д. Норт считает отмену рабства в США. К началу гражданской войны, как показали новейшие исследования, рабство оставалось экономи­чески высокоэффективным институтом. Его отмену можно объяснить только одним — постепенным укоренением в сознании людей пред­ставления об аморальности собственности на человеческие существа.

В любой данный момент времени индивидуальные агенты стоят перед выбором: что выгоднее — ограничиться взаимодействием в рам­ках существующих «правил игры» или направить часть ресурсов на их изменение? Только если ожидаемые выгоды настолько велики, что способны окупить издержки перехода к новой институциональной системе, они станут предпринимать шаги по ее изменению.

Состояние институционального равновесия Д. Норт определяет как ситуацию, когда никто из агентов не заинтересован в перестрой­ке действующего набора институтов (с учетом издержек, которые им при этом пришлось бы понести). Но всегда ли такое состояние будет одновременно и эффективным? Именно это составляет центральную проблему всей новой экономической истории.

При нулевых трансакционных издержках оптимальный набор «правил игры» складывался бы везде и всегда. Если бы из-за внезап­ных изменений во внешней среде какой-либо институт устаревал, ничего не стоило бы заменить его новым. Ситуация была бы точь-в-точь, как в примере с фермером и хозяином ранчо. Например, при резком скачке в спросе на мясо хозяева ранчо могли бы «выкупить» у фермеров согласие на отмену закона, запрещающего проход скота по полям. Положение фермеров, как минимум, не ухудшилось бы, по­ложение хозяев ранчо стало бы лучше. Но само изменение закона ока­залось бы излишним: при отсутстви и трансакционных издержек фер­меры и хозяева ранчо всегда могли бы договориться друг с другом на индивидуальной основе — невзирая ни на какие общие «правила

J

игры». Другими словами, институциональная система была бы пол­ностью нейтральным фактором, своего рода «вуалью» экономичес­кой деятельности.

На этой основе формируется обобщенная теорема Коуза: если трансакциейные издержки малы, то экономическое развитие всегда будет идти по оптимальной траектории — независимо от имеющего­ся набора институтов. (Такую макроверсию коузовской теоремы пред­ложил норвежский экономист Т. Эггертсон.) Из обобщенной теоре­мы Коуза следует, что всякое общество обречено на процветание. Тех­нический прогресс и накопление капитала (физического и человече­ского) должны автоматически и повсеместно обеспечивать экономи­ческий рост. По этой же причине любые исходные различия в эконо­мическом развитии должны сглаживаться по мере того, как отстав­шие общества станут перенимать институты передовых.

Такая «наивная», или «оптимистическая», модель, исходящая из представления, что неэффективные институты всегда должны вытес­няться эффективными, преобладала на ранних стадиях разработки ноной институциональной теории. Она, к примеру, была положена в основу книги Д. Норта и Р, Томаса о восходящем развитии западного капитализма⁶.

Однако история свидетельствует, что экономический рост ско­рее исключение, чем правило. И здесь, по замечанию Норта, новая институциональная теория сталкивается с двумя главными загад­ками человеческой истории: почему неэффективные формы эконо­мики существовали тысячелетиями и почему развитие разных об­ществ так часто шло не сближающимися, а расходящимися путя­ми? Почему, говоря иначе, конкуренция на экономических и поли­тических рынках не ведет к последовательной отбраковке плохих «правил игры»?

Потому, отвечает Норт,- что высокие трансакционные издержки делают эти рынки похожими на совершенный рынок неоклассичес­кой теории. В своих позднейших работах он ссылается на действие трех факторов. Это — двойственная роль государства; влияние групп со специальными интересами; зависимость эволюции институтов от однажды избранной траектории (path dependence).

1, Сложные формы обмена невозможны без участия государства, которое специфицирует права собственности и обеспечивает испол­нение контрактов. Но обладая монополией на применение насилия, оно получает возможность переопределять и перераспределять права

⁶ North D.C., Thomas R.P. The Rise of Western World: a New Economic His­tory Cambridge, 1973.

собственности. Его роль оказывается двойственной. Государство мо­жет способствовать экономическому росту, производя в обмен на на­логи важнейшее общественное благо — правопорядок, но может вес­ти себя как «хищник», стремясь максимизировать монопольную рен­ту — разницу между доходами и расходами казны. Достижению этих целей чаще всего отвечают совершенно разные наборы институтов. Государство может быть заинтересовано в поддержании неэффектив­ных институтов, если это увеличивает монопольную ренту. Фактиче­ски, как показывает Норт, так и было на протяжении большей части человеческой истории.

2. Выгоды и издержки от действия институтов распределяются не­
равномерно. Если даже какие-то «правила игры» подрывают благосо­
стояние общества, но при этом ведут к перераспределению богатства а
пользу той или иной могущественной группы, они, несмотря ни на что,
будут устанавливаться и сохраняться. Перераспределительные сообра­
жения часто берут верх над соображениями эффективности (см. выше
раздел о школе общественного выбора). Из-за высоких траксакцион-
ных издержек проигрывающая от несовершенных институтов группа
редко бывает способна «откупиться» от заинтересованной в их сохра­
нении группы и получить ее согласие на введение более эффективных
институтов. По убеждению Норта, политическим рынкам органичес­
ки присуща тенденция производить на свет неэффективные права соб­
ственности, ведущие к стагнации и упадку.

3. Институты отличает значительная экономия на масштабах: ког­
да какое-то правило устанонленогего можно с минимальными затра­
тами распространять на все большее число людей и сфер деятельнос­
ти. Но само создание институтов требует крупных первоначальных
вложений, являющихся необратимыми (sunk costs). Поэтому «новые»
и «старые» институты находятся в неразрывном положении. «Старый»
институт свободен от издержек, которые пришлось бы нести при ус­
тановлении «нового», так что сохранение менее совершенного ин­
ститута, если учесть возможные затраты по его замене, часто оказы­
вается более предпочтительным. Кроме того, субъективные модели
и организационные формы «притираются» к особенностям сущест­
вующих «правил игры» и при других правилах могут полностью обес­
цениваться. На освоение действующих норм и законов люди затра­
чивают огромные ресурсы. Поэтому институциональные изменении
неизбежно встречают сильнейшее сопротивление даже тогда, когда
они увеличивают благосостояние общества.

Все это стабилизирует сложившуюся институциональную систе­му независимо от ее эффективности. В результате институты оказы-

ваются далеко не нейтральным фактором: они «загоняют» общество в определенное русло, с которого потом трудно свернуть. С этим Д. Норт связывает феномен расходящихся траекторий развития.

В одной из своих работ он предпринял попытку сравнительного анализа экономической истории Англии и Испании. В XVI п. они находились в очень схожих стартовых условиях. Но в Англии мощ­ное противодействие дворян и купечества произволу королевской власти помогло раннему упрочению частной собственности и связан­ных с ней институтов. Напротив, в Испании победа оказалась на сто­роне короны и государственной бюрократии. Это задало расходящи­еся траектории дальнейшего развития: восходящего — в Англии, стаг-нирующего - в Испании. Более того, перенос «материнских» инсти­тутов в английские и испанские колонии в Новом Свете привел к тому, что столь же отличными оказались затем пути развития Северной и Южной Америки.

В реальных обществах, заключает Норт, всегда существует «смесь» из эффективных и неэффективных институтов. Одни поощряют ин­вестиции и нововведения, другие - борьбу за льготы и привилегии, одни способствуют конкуренции, другие — монополизации, одни рас­ширяют поле взаимовыгодного обмена, другие — сужают его. Все ре­шает соотношение между первыми и вторыми. Таким образом, «ин­ституты имеют значение».

Развитие новой институциональной теории было далеко не бес­проблемным, многие экономисты оценивают ее скептически и даже остро критически.

Одна из ее слабостей усматривается в недостаточной строгости выводов, поскольку большинство неоинституционалистов отдают предпочтение неформализованному анализу. Определенное сопро­тивление вызывает и само понятие трансакционных издержек, кото­рое упрекают в излишней расплывчатости. Критики отмечают так­же, что упор на трансакционные издержки оборачивается подчас иг­норированием производственных издержек.

Трансакционному подходу присуща тенденция к оправданию ста­тус-кво, любого сложившегося положения вещей. Ведь всякая неэф­фективная или нерациональная практика легко может быть представ­лена как эффективная и рациональная при помощи ссылок на неви­димые невооруженным глазом трансакционные издержки. Всегда ведь можно сказать, что в момент принятия решения у агента не было до­статочной информации, что задача заведомо превосходила его интел­лектуальные способности, что сказался недостаток времени и т.д. Но стоит дополнить набор ограничений такого рода препятствиями, как

получится, что и экономической реальности вообще нет и не может быть ничего неэффективного. Эта методологическая проблема серь­езно подрывает позиции новой институциональной теории.

По той же причине неубедительно выглядит оптимистическая картина институциональной эволюции, идущей, как предполагает­ся, в направлении все возрастающей эффективности, поскольку кон­курентная борьба должна обеспечивать выживание «сильнейших», т.е. наиболее совершенных институтов. (В наибольшей мере такой од­носторонний взгляд характерен для экономики права.)

Отношения собственности традиционно связывались в экономи­ческой и философской мысли с понятием власти. В исследованиях неоинституционалистов этот аспект остается в тени. Отсюда те]щеп-' ция - представлять иерархию как особый вид контракта, вертикаль­ные социальные связи как горизонтальные, отношения государства и подчинения как отношения равноправного партнерства. Так, про­фессора Д. Норт и Р. Томас предлагали трактовать в виде доброволь­ного контракта отношения между средневековым рыцарем и крепо­стным крестьянином. За это новая институциональная теория под­вергается жесткой критике леворадикальными экономистами, счи­тающими, что институт собственности служит не столько целям эф­фективности, сколько интересам господствующих классов, перерас­пределяя богатство в их пользу.

Но оценка направления, безусловно, должна основываться на его сильных сторонах, реальных результатах, а не на слабостях. К таким результатам относятся: анализ оппортунистического поведения, объ­яснение многообразия контрактных форм и типов деловых органи­заций, исследование влияния правовых режимов на систему эконо­мических стимулов, изучение взаимодействия организационных структур с институциональной средой, открытие принципиально нового класса издержек - трансакционных, Трансакционный доход помогает понять многие трудности переходного процесса, с которы­ми столкнулись постсоциалистические страны и которые оказались неожиданностью для ортодоксальных концепций.

Неоинституционализм вывел современную теорию из институ­ционального вакуума, из вымышленного мира, где экономическое взаимодействие происходит без трений и издержек. Трактовка соци­альных институтов как орудий по решению-проблемы трансакцион­ных издержек создала предпосылки для плодотворного синтеза эко­номической науки с другими социальными дисциплинами. Но по­жалуй, самое ценное, что благодаря новой институциональной тео­рии изменилась сама картина экономической реальности и перед

G8G

i исследователями возник целый пласт принципиально новых проблем, прежде ими не замечавшихся.

Рекомендуемая литература

Капелюшников Р. И, Теория прав собственности (методология, основ­ные понятия, круг проблем). М., 1991.

Шаститко А.Е. Неоинституциональная экономическая теория. М., 1998.

Alchian A.A. Economic Forces at Work. Indianopolis, 1977.

BarzelY. Economic Analysis of Property Rights. Cambridge, 1989.

Coase R.H. The Firm, the Market and the Law. Chicago and London, 1988 (рус. пер.: Коуз Р. Фирма, рынок и право. М., 1993).

Demsetz H. Efficiency, Competition, and Policy. Vol. I—IT. Oxford, 1988.

Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions. Cambridge, 1990.

FurubotnG., RichterR. Institutions and Economic Theory: an Introduction to and Assessment of the New Institutional Economics. Sarbrcken, 1995.

Hansmann H. The Ownership of Enterprise. Cambridge, 1996.

Jensen С and Meckling H. Theory of the Firm: Managerial Behavior, Agency Costs, and Ownership Structure // Journal of Financial Economics. 1976. Vol. 3. № 4.

Kreps M. Corporate Culture and Economic Theory. - Perspectives on Positive Political Economy. Ed. by Alt E., and Shapsley A. Cambridge, 1990.

Wallis J., and North C. Measuring the Transactional Sector in American Economy, 1870—1970. — Long-term Factors in American Economic Growth. Ed. by Engerman L., and Gallman E. Chicago, 1986.

North C. Structure and Change in Economic History. N.Y., 1981.

North C. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge, 1990 (рус. пер.: НортД. Институты, институциональ­ные изменения и функционирование экономики. М., 1997).

North С, and Thomas P. The Rise of the Western World: a New Economic History. Cambridge, 1973.

Williamson E. The Economic Institutions of Capitalism: Firms, Markets, Relational Contracting. N.Y., 1985 (рус. пер.: Уильямсон О. Эконо­мические институты капитализма. СПб., 1996).