Виртуализация: новая парадигма общественных изменений
Возможность принципиально новой концептуализации общественных изменений открывает анализ событий и тенденций 1970-х-1990-х гг. В этот период наблюдаются: кризис индустриальной экономики массового производства/потребления (стагфляция на Западе и "застой" на Востоке); кризис централизованной политики всеобщего благоденствия (упадок системы welfare на Западе и распад социалистической системы на Востоке); катастрофически быстрое распространение новых технологий труда, образования и досуга (персональные компьютеры и Internet). В совокупности эти тенденции выглядят как новый контингентный сдвиг, который превратил процессы виртуализации общества в ключевые тенденции социальных изменений.
Экономические кризисы 1973, 1982, 1990 гг. явили собой небывалое сочетание стагнации и инфляции. Резкое падение темпов экономического роста (табл. 10, 11) и резкое увеличение темпов роста цен (рис. 8) происходят синхронно, тогда как, согласно классическим представлениям о цикличном развитии капиталистической экономики, подъем всегда сопровождается инфляцией, а кризис и депрессия -дефляцией, то есть снижением уровня цен.
Таблица 10. Темпы экономического роста стран "большой семерки"
Период
Среднегодовые темпы роста подушевого ВВП, %
1870-1890
1.25
1890-1910
1.50
1910-1930
1.35
1930-1950
1.40
1950-1970
3.65
1970-1995
1.90
Составлено по: The Economist. 1996. September 28-October 4.
Таблица 11. Среднегодовой прирост производительности труда, %
| Страна \ Период | США | Великобритания | ФРГ | Япония |
| 1960-1973 | 2.3 | 4.8 | 8.5 | |
| 1973-1979 | 1.6 | 3.2 | 2.9 | |
| 1979-1994 | 2.1 | 1.1* | 2.6 |
* Показатели после 1991 учитываются данные по новым землям (бывшая ГДР).
Составлено по: The Economist. 1996. May 11-17.
Рис. 8. Инфляция в экономически развитых странах
Составлено по: The Economist. 1999. February 20-26; June 12-18.
На период 1970-х-1980-х гг. приходятся катастрофически быстрые структурные сдвиги в экономике: сокращение промышленного сектора и рост сектора услуг. Структурная перестройка в период стагфляции привела к тому, что впервые после середины 1940-х гг. население развитых стран столкнулось с серьезными экономическими проблемами - безработицей и снижением уровня жизни.
Этот кризис разрушил устоявшийся за предыдущее столетие уклад индустриальной экономики и по существу расчистил путь для быстрого развития периферийной до тех пор спекулятивной экономики образов. Революционный по своим темпам ее рост - тенденция, "рождение" которой следует за стагфляционным кризисом (рис. 9).
На протяжении 1970-х-1990-х гг. происходит катастрофически быстрый распад двухполюсной политической системы на глобальном уровне и одновременно деградация двухполюсной (двухпартийной) системы на локальном уровне вследствие неактуальности традиционных политических конфликтов иинституциональных форм их разрешения. Число "жестких" сторонников политических партий в США и Великобритании по сравнению с 1960-ми гг.сократилось с 40% и 44%, соответственно, до 30% и 16%. Членство в политических партиях также сокращается. Например, в Великобритании с середины 1970-х гг. до начала 1990-х гг. доля избирателей - членов партий уменьшилась с 5% до менее, чем 2,5%; в Германии - с 4% до 3% (1). Падает также влияние профсоюзов (табл. 12).
Сноски:
(1) The Economist. 1999. July 24-30. Р. 33-34.
Таблица 12. Динамика численности членов профсоюзов, 1985=100%
| Страна\Год | США | Великобритания | ФРГ |
| 88.9 | 89.9 | 84.3 | |
| 86.7 | 81.5 | 75.7 | |
| 84.4 | 78.7 | 70.5 | |
| 80.5 | 75.8 |
Составлено по: The Economist. 1996. May 4-10; September 14-20; 1999. June
12-18.
В области социальной политики период 1970-х-1990-х гг. отмечен кризисом формировавшейся на протяжении без малого полувека системы социальных гарантий (welfare). В условиях стагфляции дефицит бюджетных ресурсов в сочетании с неэффективностью бюрократически организованной социальной поддержки вызвал ослабление устойчивой дотоле социальной солидарности.
Возобладавшие идеология неолиберализма и монетарная экономическая политикапривели к реструктуризации социальных программ, ориентированной в первую очередь на сокращение затрат.
Кризис политических институтов Модерна (массовых партий, государства всеобщего благоденствия (welfare state), профсоюзов и т.п.) привел кд еградации привычный уклад политической жизни, результатом чего и стало "рождение" тенденции экспансии политики образов.
Рис. 9. Фондовая "революция" и спекулятивная экономика
Составлено по: The Economist. 1996. May 25-31; 1999. March 20-26; 1999.
July 3-9.
Рассчитано по: The Economist и Макконелл К., С. Брю. Экономикс. Принципы,проблемы и политика. М., 1992. Т. 1-2.
И наконец, еще одним аспектом контингентного сдвига 1970-х- 1990-х гг. стала компьютерная "революция", за которой последовало "рождение" тенденции распространения и консолидации киберкультуры: внедрение в быт персональных компьютеров. Internet, появление субкультур хакеров, киберпанков и т.д.
(рис. 10).
Рис. 10. Компьютерная революция и киберкультура
Составлено по: The Economist. 1996. October 26-November 1.
Составлено по: Internet Software Consortium (http://www.isc.org/).
Сила контингентного сдвига 1970-90-х гг. отчетливо проявилась в том, что даже тяжелые экономические кризисы, экологические катастрофы, "возвращение"мировых войн (в форме так называемых миротворческих операций) и геноцида (Ирак, Югославия), всплеск терроризма не "похоронили" тенденции симуляции, о есть тенденции замещения реальных вещей и поступков образами. Напротив, в 1990-х гг. они становятся доминантами трансформации общества.
Все авторы, оперирующие при анализе общественных изменений различением реального и виртуального, не столько экспериментируют с новой метафорой, сколько так или иначе концептуализируют описанный сдвиг. Возникнув как эмпирическое обобщение, дихотомия "реальное /виртуальное" становится парадигмой для построения моделей общественных изменений, происходящих уже и за историческими и географическими рамками контингентного сдвига.
Принципы теории общественных изменений, в отличие от принципов теории развития, допускают сосуществование альтернативных представлений о трансформации общества. Сосуществование допустимо, поскольку в настоящий момент модернизация, глобализация, виртуализация - это не столько разные процессы, сколько различные виды фокусировки внимания исследователя на тех или иных тенденциях. Вполне возможны "пересечение" фокусов и интерпретация одних и тех же тенденций на основе разных парадигм изменений. Например, развитие сети Internet можно вписать в наборы тенденций, попадающих в фокусы трех групп теорий, и тогда это развитие может трактоваться как технико-экономическая и социокультурная инновация, как глобальное средство коммуникаций или как средство и среда виртуализации. Точно также трояким образом может быть представлен рост спекулятивной экономики: инверсия модернистского отношения труда (производства) и капитала (инвестиций); организация мировых, транснациональных потоков/рынков капитала; виртуальная - симуляционная экономика. Соответственно возможны три интерпретации формирования мультикультуральных сообществ: превращение универсализма модернистской культуры в коллажи постмодернистской; локализация глобальности в сфере культуры; виртуальная - игровая, симуляционная культура.
Но равноправность парадигм исторически относительна. Методологические принципы теории общественных изменений, ее эмпирическая направленность, индуктивность, парадигматизм стимулируют создание новых моделей под новые контингентные сдвиги и новые тенденции. Перспективы разработки концепции виртуализации как принципиально новой теории общественных изменений связаны с тенденциями, которые лишь частично попадают в фокус теорий модернизации и глобализации. Конечно, следует признать, что концепции "декомпозиции"некоторых ключевых компонент современности (Айзенштадт) (1) или постмодернизации как гипердифференциации (Уотерс и др.) (2) моделируют тенденции развеществления общества, а концепция постглобализации как процесса утраты не только территориальной, но и телесной референции (привязки) социальных взаимодействий (Уотерс) (3) моделирует развитие киберпространства сети Internet. Но появление этих концепций стимулируется
"ностальгией" по универсальности и однозначности теорий общественного развития. Логика теории общественного развития стимулирует абсолютизацию одной модели и ее перманентный ремонт, примерами которого и являются модели постмодернизации и постглобализации. Но моральное старение неизбежно.
Результат - характерная для мирового социологического сообщества XX в.перманентная и повальная смена моды на теоретические модели: господство теории модернизации в середине 1970-х-середине 1980-х гг., бум постмодернистских концепций в конце 1980-х-начале 1990-х гг., распространение теории глобализации с середины 1990-х гг.
Ориентируясь на последовательность контингентных сдвигов и инерционность обусловленных ими тенденций, можно предположить, что актуальность фокусировки на виртуализации будет в начале XXI в. нарастать и становиться все более самоочевидной для социологического сообщества. Ныне же находящаяся на пике моды глобализационная парадигма начнет испытывать затруднения перед лицом новых тенденций точно так же, как сейчас их испытывает парадигма модернизации. Важно, чтобы это "открытие" виртуализации не приняло характера всего лишь очередной моды, чтобы модели виртуализации заняли подобающее место в аналитическом арсенале социологии.
Сноски:
(1) Eisenstadt S. Tradition, Change and Modernity. N. Y., 1973
(2) Crook S., Pakulski J., Waters M. Postmodernization. Change in
Advanced Society. L., 1992
(3) Waters M. Globalization. London and N. Y., 1995.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ