Классическая школа: идеологические версии

□ Раскол либерализма □ Фритредеры

□ Истоки либерального реформизма: Иеремия Бентам

□ Джон Стюарт Мипяь □ Критики капитализма

□ Социалисты-рикардианцы □ Сен-симонисты против
частной собственности

Роль классической политической экономии в идеологических спорах XIX в. парадоксальна: на ее идеях выросли две конкурирую­щие, во многих отношениях взаимоисключающие идеологические до­ктрины — либерализм и социализм.

Первоначально классическая школа выдвинула идею обществен­ного прогресса, основанного на «невидимой руке» рынка, свободной конкуренции и невмешательстве государства в хозяйственную жизнь {iaissezfaire). Эта идея стала важнейшей составной частью либераль­ной яоктрнны.

Однако вопреки ожиданиям либералов экономический прогресс сопровождался острыми социальными конфликтами. Промышлен­ная революция и рост богатства наций вызвали быстрый рост нового класса обездоленных — наемных рабочих. Не имея иных средств су­ществования, эти люди были вынуждены соглашаться на любую ра­боту, трудиться от зари до зари, жить в трущобах. Усиливалась поля­ризация общества: богатые становились богаче, бедные — беднее. Это было совсем не то, на что рассчитывали многие последователи А. Сми-in, верившие его изначальной идее - что интересы частных лиц не противоречатобщественному благу, что «невидимая рука» рынка обес­печит социальную гармонию.

Перспективы общественного развития требовали нового переос­мысления. Этот идеологический вызов имел многообразные послед-епшя: во-первых, произошел раскол в самом либеральном лагере; во-вторых, возникла влиятельная альтернативная идеология — социализм* ориентированная, подобнолиберализму, на общественный прогресс, но предлагавшая альтернативный образ будущего; в-третьих, ожи-нились консервативные общественные настроения, искавшие опору it i радициях прошлого - их выразителем в экономической мысли ста­на историческая школа (см. гл. 8).

1. Раскол либерализма

В начале XIX в. даже в Англии, где либеральные идеи получили наибольшее распространение, в политическом строе сохранялись многие пережитки феодализма. В борьбе против сословных приви­легий (будь то неравенство избирательных прав или аграрный про­текционизм в виде знаменитых «хлебных законов») интересы фабри кантов и торговцев не отличались от интересов рабочих, что сплачи­вало ряды сторонников либеральных реформ. Главным оставалосг. политическое размежевание между либералами и консерваторами. Однако после того, как в ЗО-е годы в результате острой политической борьбы были достигнуты первые успехи влиберализации избиратель­ной системы, ситуация начала меняться. На первый план все чаще выходили новые проблемы, порожденные развитием капиталисти­ческих отношений.

Сторонники либерализма все чаще становились перед сложным для них выбором между верой а свободную конкуренцию и стремле­нием к общественному благу. Именно в этот период в рамках либера­лизма выявилось две тенденции. Для одной — радикальной, или фри-тредерской (от англ. free trade — свобода торговли), - главными ока­зались принципы свободного предпринимательства и невмешатель­ства государства в экономику; для другой - реформистской — курс на сочетание либеральных ценностей с активной ролью государства в решении социальных проблем.

Фритредеры

В Англии наиболее ярким проявлением первой тенденции стала Манчестерская школа, обязанная названием своим оппонентам, ко­торые стремились подчеркнуть противоположность интересов экс-портоориентированных промышленников Манчестера (как и других подобных регионов) национальным интересам страны. Это было ско­рее идейно-политическое течение, чем научная школа. «Манчестер-цы» решительно выступали за свободу торговли (много решительнее, чем такие ее приверженцы, как Смит и Рикардо), против права объединения в профсоюзы и мер по регулированию рабочего дня и трудовых отношений; требовали дальнейшей либерализации избира­тельных прав; в международной политике отстаивали принцип не­вмешательства во внутренние дела иностранных государств и за рас­ширение прав колоний. Если борьба против протекционистских хлебных законов еще могла вестись с позиции большинства, заинте­ресованного в снижении цен на продовольствие, то после отмены этих

ЭВ

законов в 1846 г, программа «манчестерцев» приобрела открыто анти­рабочий характер.

Во Франции ХГХ в. идейно-политическая ситуация была иной: сословные привилегии были устранены недавней революцией, и про­тиворечия между трудом и капиталом вышли на первый план раньше и проявились рельефнее. Активнее заявили о себе социалисты как иыразители интересов рабочего класса. Соответственно, французские жономисты-либералы с самого начала выступили как оппоненты социалистов, заняв более радикальные фритредерские позиции. На­иболее известным их представителем был Фредерик Бастиа (1801-1850), автор популярных памфлетов против протекционизма и нашу­мевшей книги «Экономические гармонии» (1850), в которой он проде­монстрировал чудеса риторики для убеждения читателей в том, что разрывающие общество пороки и противоречия — не более чем ви­димость, за которой скрывается мир экономических гармоний, пре­дустановленных божественным Провидением¹.

Истоки либерального реформизма: Иеремия Бентам

Наряду со «старым» либерализмом фритредеров тогда же, и сере­дине XIX в., получил развитие «новый» либерализм — реформистская версия доктрины, возникновение которой было подготовлено пред­шествующей историей этого течения в британском обществе.

В среде британских либералов начала XIX в. тон задавали так на­зываемые философские радикалы — кружок интеллектуалов, объеди­нившихся вокруг журнала « Вестминстерскоеревью». Радикалами они были лишь в том смысле, что их реформаторские установки шли не­сколько дальше, чем у либералов из парламентской партии вигов. Кружок объединял видных философов, историков, правоведов, эко­номистов, психологов, дипломатов, политических деятелей. Это был круг общения, где формировались мировоззренческие и политичес­кие идеи, оказавшие значительное влияние на британское общест­венное сознание и на развитие общественных наук на Западе в це­лом. Среди основателей кружка был известный экономист Джеймс

¹ Позиция Бастиа была спорной даже с теологической точки зрения: «Во вся/сом случае, — пишут Ш. Жид и Ш. Рист, французские экономисты начала XX в., — она нисколько не соответствовала христианской доктрине, ибо не следует забывать, что если христианство учит, что Бог создал чело­века и мир добрыми, то оно также учит, что тот и другой были совершенно извращены грехопадением человека и что нет такой естественной спаситель­ной добродетели, с помощью которой они сами снова сделались бы когда-ни­будь добрыми» (Жид Ш., РистШ. История экономических учений. М.¹ Эко-t номика, 1995 [1918]).

¹ А Историй экономических учений 97

Милль, среди его участником — Д. Рикардо. Идейным лидером «фи­лософских радикалов» был И. Бентам.

Иеремия Бентам (1748-1832) не был экономистом, но оказал зна­чительное влияние на развитие экономической науки². Основная сфера его интересов — моральная философия и юриспруденция, на­иболее влиятельное сочинение- «Введение к принципам морали а юри­спруденции» (1789).

Бентам приобрел известность в начале XIX в. прежде всего как активный сторонник либеральных реформ в области законодатель­ства. Он критиковал смертную казнь, отстаивал принцип, что неот­вратимость наказания важнее его жестокости, выступал за демокра­тизацию избирательного права, в частности за предоставление права голоса женщинам, допускал критические высказывания о наследст­венной аристократии, а в конце жизни — даже о монархии. Популяр­ность Бентама выходила далеко за границы Англии. Так, российский император Александр I требовал от своей комиссии по разработке нового законодательства, чтобы во всех сомнительных случаях она обращалась к Бентаму за советами.

Как философ-моралист Бентам следовал традицгош гедонизма (от¹ греч. hedone — наслаждение), связывающим моральное добро с удо вольствием, наслаждением. Эта традиция восходит к дреинегречсс. кому философу Эпикуру,а в Новое время имела немало продолжатс лей, среди которых были Дж. Локк,французский философ К. Гельвс-ций,а также учитель А. Смита философ Ф. Хатчесон.

Центральное понятие этики Бентама- польза, полезность (utility). Отсюда название его морально-философской доктрины - «утилита­ризм». Согласно Бентаму, польза — это «свойство предмета, благодари которому он способен приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, до­бро или счастье (что в данном случае сводится к одному и тому же)», «Природа, — писал он, — поставила человека под управление двух вер­ховных властителей — страдания и удовольствия. Им одним предостав­лено определять, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать».

В принципе полезности Бентам не только искал объяснение фак­тического поведения людей — он придавал ему и нормативное значе­ние, в особенности для сферы законодательства. Согласно Бентаму,

"Среди немногихэкономическихсочинемий Бентама: «Защитаростов­щичества» (1787) — книга, написанная в России, где автор около двух лет гостил в белорусском имении Потемкина у своего младшего брата Сэмюэля, инженера и изобретателя, который в 1778—179! гг. в качестве гостя при дво­ре Екатерины И работал в российском Адмиралтействе.

«мораль в самом общем понимании — это учение об искусстве направ­лять действия людей таким образом, чтобы производить наибольшую сумму счастья-». Долг мыслителей он видел в том, чтобы доказывать, что «добродетельный поступок есть правильный расчет, а поступок, без­нравственный ~ расчет неправильный». При этом Бентам особенно настаивал на том, что добродетель — это не только расчет", в ней есть еще и некоторое усилие, борьба, что «человек жертвует немедленным удовольствием ввиду больших будущих».

Этика Бентама индивидуалистична. Общество, по его определе­нию, — это «фиктивное тело», и, соответственно, общественный ин­терес — это не что иное, как сумма интересов отдельных членов дан­ного общества. Однако в отличие от А. Смита, который исходил из естественной гармонии интересов и верил, что следование частным эгоистическим интересам само способно обеспечить общественное благо, Бентам полагал, что гармония интересов возможна лишь как результат разумного законодательства. Вслед за Гельвецием и италь­янским правоведом Беккариа основным принципом этики и законо­дательства Бентам считал принцип наибольшего счастья для наиболь­шего числа людей.

Чтобы положить этот принцип в основу законодательства, Бен-гам выдвинул идею «арифметики счастья» (felicific calculus). В ее ос­нове - своеобразная попытка ранжирования удовольствий и страда­ний. Так, удовольствия он оценивал по их: а) интенсивности; б) про­должительности; в) определенности/неопределенности; г) близости повремени; д) плодотворности (т.е. способности данного удовольст­вия производить новые); е) чистоте (несмешанности с попутными страданиями; ж) распространенности (способности доставлять удо-юльствие другим людям).

По мысли Бентама, подобные ранжиры могли бы прилагаться к любому законодательному проекту или решению, затрагивающему интересы членов общества. С этой целью он предлагал оценивать первичные, вторичные и производные удовольствия и страдания, доставляемые соответствующим законопроектом каждому члену об­щества, а затем суммировать эти оценки и подводить баланс. При невозможности непосредственно соизмерить различные характери­стики удовольствий к страданий Бентам предлагал обращаться к их денежным оценкам.

Сама идея суммирования удовольствий и страданий разных лю­дей изначально предполагала принципиальную сопоставимость та­ких оценок, т.е. возможность межличностного сравнения полезностей. Более того, с помощью «арифметики счастья» Бентам надеялся по­лучить объективные оценки субъективных переживаний людей.

В своих рассуждениях Бентам предвосхитил принцип, который позже стал называться принципом предельной полезности. Так, он рас­суждал, что если индивиду дать некоторую сумму денег, то это при­несет ему определен ное количество удовольствия. Если же затем дать ему точно такую же сумму денег, то дополнительное удовольствие от нее окажется меньшим, чем от первой суммы. Соответственно, Бен­там считал, что одна и та же сумма денег, будучи добавленной к дохо­ду бедняка, принесет больше счастья, чем такая же сумма, добавлен­ная к доходу богатого. Отсюда следовало, что определенное перерас­пределение доходов между богатыми и бедными способно увеличить суммарное количество счастья в обществе.

Утилитаризм Бентама был воспринят многими экономистами, прежде всего участниками кружка «философских радикалов» Дж. Мил-лем и — с определенными оговорками — Дж.Ст. Миллем. Позднее идеи утилитаризма сыграли важную роль в распространении идей маржи-налистскойреволюции (см, гл. 10).

В то же время у Бентама всегда было много оппонентов, его идеи вызывали ожесточенные споры. Так, русский писатель В.Ф, Одоев­ский посвятил этой теме специальный памфлет-утопию «Город без имени-» (1839), где изобразил страну Бентамию, с тем чтобы показать нежизнеспособность утилитаристской морали³.

Наиболее уязвимые стороны бентамовского утилитаризма связа­ны с упрощенностью принимаемой им модели человеческого пове­дения, размытостью основных понятий (полезность, счастье, удоволь­ствие и т.д.), отсутствием четкого разграничения позитивных и нор­мативных моментов. Еще одним характерным изъяном в системе Бен­тама был двойной стандарт в характеристике человеческого поведе­ния — вот как эту проблему сформулировал известный философ и ло­гик Б. Рассел: «Если каждый человек гонится за собственным удоволь­ствием, то как мы сможем гарантировать, что законодатель будет заботиться об удовольствии человечества в целом?.. Если бы ему [Бен-таму] поручили составить свод законов для некоторой страны, он ис­ходил бы при этом из того, что, как он был убежден, является интере­сами общества. Он не преследовал бы при этом свои собственные инте-

' Резко высказывался о Бентаме К. Маркс. «Если бы я обладал смелостью моего друга Г. Гейне, — заметил он в одном из примечаний к первому тому «Ка­питала», — я назвал бы г-на Иеремию гением буржуазной глупости» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд Т 23. С. 624) С иных позиций, но не менее резко оце­нивал Бентама немецкий мыслитель О. Шпенглер, называя представителем «ве­ликой моды полуобразованных слоев» второй половины XVIII в. (Шпенглер О Человек и техника // Культурология. XX в. М. Юристь, 1995. С. 455-456).

I

ресы или (сознательно) интересы своего класса. Но если бы он понял этот факт, он должен был бы изменить свое психологическое учение^.

В конкретных вопросах экономической политики Бентам был прагматиком. Если в своей ранней работе о ростовщичестве он с ли­беральных позиций требовал отмены ограничений на величину ссуд­ного процента, то позднее, в ходе дебатов вокруг хлебных законов, он высказывался за прямое административное ограничение цен на зерно. В ряду предлагавшихся им реформ были меры, предвосхищав­шие идею социального страхования.

В вопросах денежной теории и политики Бентам, в противовес правоверным рикардианиам, высказывался за активную денежную политику государства. Именно в этой области некоторые идеи Бен-гама заметно опередили свое время и даже предвосхитили некоторые мотивы кейнсианства. Это касается трактовки денежной экспансии в качестве средства обеспечения полной занятости и в особенности постановки вопроса о возможности вынужденных сбережений или, в его терминологии, «вынужденной бережливости» (forcedfrugality).

Обобщением социально-экономических взглядов Бентама стала его концепция общественной политики. Он выделил четыре главные цели такой политики, ралжировап их по значимости, — обеспечение: а) прожиточного минимума; б) безопасности; в) достатка; г) равенст­ва. Подобное понимание целей социальной политики в сочетании с убеждением, что разумное законодательство способно гармонизиро­вать интересы в обществе, на первых порах проявлялось лишь в об­щегуманитарных инициативах утилитаристов, касавшихся таких сфер, как образование или общественная гигиена.

Последовательное применение этих подходов а социально-эко­номической политике началось гораздо позже и знаменовало собой существенное переосмысление либеральной доктрины. Именно с тех пор слово «либерал» утратило однозначность: вплоть до сегодняшне­го дня так называют и противников любого государственного вме­шательства в экономику, и буржуазных реформистов, сторонников активной социальной политики государства.

Джон Стюарт Милль

Главным идеологом либерального реформизма выступил ученик и последователь Рикардо, последний крупный представитель клас­сической школы Джои Стюарт Милль(1806-1873).

Джеймс Милль дал сыну блестящее образование, которое поз­волило Миллю-младшему проявить свои уникальные способности

⁴ Рассел Б. История западной философии. Н.: Издательство Новосибир­ского университета, 1997. С 712—713.

во многих сферах. Творчество Дж.Ст. Милля оставило заметный след в целом ряде отраслей знания - в логике {«Система логики», 1843), философии {«Утилитаризм», 1863), политологии («0свободе», 1859), политической экономии. К этому надо добавить успешную 35-лет­нюю карьеру чиновника и несколько лет членства в британском пар­ламенте.

Основные экономические сочинения Дж.Ст. Милля: «Очерки по некоторым нерешенным проблемам политической экономии» (1844) и «Принципы политической экономии с некоторыми ее приложениями к социальной философии» (1848) — книга, семь раз переиздававшаяся при жизни автора и служившая общепризнанным учебником политичес­кой экономии почти до конца XIX в.⁵

В «Принципах...» Милль попытался обобщить теоретическое на­следие классической школы в духе рикардианской традиции и одно­временно отреагировать на то новое в экономике и идеологии, с чем пришлось столкнуться уже самому автору. Его интерпретация клас­сической политэкономии содержала немало новых моментов, отно­шение которых к рикардианству и позднейшим тенденциям в эконо­мической мысли до сих пор остается предметом дискуссий. Однако главная особенность и важнейший источник оригинальности Мил-ля-экономиста заключаются в том, что экономику вообще и ее ри-кардианское толкование в частности он рассматривал в широком об­щественном контексте. Закономерным следствием такого подхода были и его либерально-реформистские идеологические установки.

Свою социально-экономическую программу Милль строил, опи­раясь на комбинацию принципов, почерпнутых из классической по­литической экономии и бентамовского утилитаризма, и переосмыс­ливая эти принципы на основе собственных методологических под­ходов. У классиков он заимствовал понимание труда как источника богатства в сочетании с приверженностью крынку и конкуренции, у Бентама — индивидуализм в сочетании с установкой на благосостоя­ние для максимального числа людей. Ключевая теоретико-методо­логическая новация самого Милля состояла в разграничении законов производства и законов распределения.

«Законы иусловия производства богатства имеют характер истин, свойственный естественным наукам. В них нет ничего, зависящего от воли, ничего такого, что можно было бы изменить... Нравится это лю­дям или нет, но удвоенное количество труда не взрастит на данной пло­щади урожай в удвоенном количестве, если в процессах возделывания

⁵ Милль Дж.Ст. Основы политической экономии. Т. 1—3. М.: Прогресс, 1980-1981.

юг

земли не произойдет неких улучшений. Нравится это людям или нет, но непроизводительный расход отдельных лиц будет pro tanto (пропорцио­нально, соответственно) вести к обеднению общества, и только произ­водительный расход отдельных лиц обогатит общество. Мнения или желания, которые могут существовать по этим вопросам, не властны над природой вещей...

Иначе с распределением богатства. Распределение всецело являет­ся делом человеческого учреждения... зависит от законов и обычаев об-щества. Правила, которые определяют распределение богатства, та­ковы, какими их делают мнения и желания правящей части общества, и весьма различны в разных странах... Общество может подчинить рас­пределение богатства любым правилам, какие оно считает наилучши­ми; но какие практические результаты проистекут из действия этих правил — это должно быть открыто, подобно любым другим физичес­ким или отвлеченным истинам, посредством наблюдения или исследо­вания» .

Именно выводя распределение богатства за рамки предмета «чи­стой», незаинтересованной науки, Милль санкционировал возмож­ность и целесообразность социально-экономического реформирова­ния и одновременно намечал как его направленность, так и его пре­делы. Кроме того, Милль разграничивал статическую часть теории, дающую одномоментную картину экономики, и ее динамическую часть, характеризующую процессы долгосрочного экономического развития. Ядро рикардианской теории он относил к «статике», тем самым оставляя себе значительный простор в интерпретации тенден­ций общественного прогресса. Наконец, не отказавшись от утилита­ристского образа человека как максимизатора полезности, Милль четко ограничил сферу применения такого подхода: бентамовская философия касается только деловой (business) части общественных учреждений, распространять ее на все человеческие дела - ошибка.

Такое смещение акцентов привело Милля к переоценке рикар-дианского пессимизма в отношении «динамики» капитализма. Сле­дуя закону народонаселения Мальтуса и теории ренты Рикардо, он допускал — вслед за Рикардо — возможность «стационарного состоя­ния», при котором отсутствие стимулов остановит процесс накопле­ния капитала. Однако для Милля эта перспектива не казалась столь мрачной, какдля Рикардо. Напротив, он верил, что в «стационарном состоянии» ослабление экономических стимулов будет сопровождать-ем усилением стимулов к моральному совершенствованию человече­ского общества.« Только в отсталых странах мира, — отмечал М илль, —

'Там же. Т. 1. С. 337-339.

рост производства — все еще важная цель: что экономически необходи­мо в наиболее развитых странах — так это лучшее распределение»¹.

Милль остро чувствовал изъяны современного ему общественного порядка — именно в этом следует искать истоки его реформизма. В до­бавлении к третьему изданию «Принципов...» (1852) он писал: «...если бы пришлось делать выбор между коммунизмом со всеми его возможно­стями и нынешним состоянием общества со всеми присущими ему стра­даниями и несправедливостью; если институт частной собственности необходимым образом несет с собой как следствие такое распределение продуктов труда, какое мы видим ныне — распределение, находящееся почти в обратной пропорции к труду, так что наибольшая доля доста-етсялюдям, которые вовсе никогда не работали, несколько меньшая доля тем, работа которых почти номинальна, и так далее, по нисходящей.,! то все затруднения коммунизма, большие или малые, были бы не боле\ ' чем песчинкой на весах»*.

Но такая оценка ситуации не ставила Милля в ряды борцов про­тив частной собственности. По его мнению, «принцип частной собст­венности еще никогда не был подвергнут справедливому испытанию... Общественное устройство современной Европы берет начало из распре­деления собственности, которое было результатом не справедливого раздела или приобретения посредством усердия, а завоевания и насилия... Законы собственности все еще не приведены в соответствие с теми принципами, на которых зиждется оправдание частной собственнос­ти. Законы эти обратили в собственность вещи, которые никак не сле­довало делать собственностью, и установили безусловную собствен­ность на такие вещи, на которые должны существовать лишь ограни­ченные права собственности*'.

После критического рассмотрения рецептов общественного пе­реустройства, предложенных в современной ему социалистической литературе, Милль сделал вывод, что «....политэконом еще довольно долго будет заниматься главным образом условиями существования и прогресса, характерными для общества, основанного на частной собст­венности и на личной конкуренции, и что главной целью стремлений при нынешнем состоянии человеческого развития является не ниспроверже­ние системы частной собственности, но ее улучшение и предоставление полного права каждому члену общества участвовать в приносимых ею выгодах»¹⁰.

'Там же. Т. 3.

"Там же. Т. 1.С. 349.

' Там же.

^№Там же. С. 360-361.

В позитивной программе реформирования буржуазного общест­ва, по Дж.Ст. Миллю, наиболее характерны несколько пунктов:

а) переход от предприятий с наемным трудом к кооперативным
производственным ассоциациям; эту перспективу Милль связывал с
постепенным перетоком капитала в руки самих рабочих;

б) ограничение имущественного неравенства путем ограничения
прав наследников. Определив собственность как право человека «на
свои способности, на то, что он может произвести с их помощью, и
на что бы то ни было, что ему удастся выручить за произведенные им
товары путем честного обмена», Милль заключил, что «право насле­
дования в отличие от права оставления наследства не входит в поня­
тие частной собственности»^, Оправданность передачи собственно­
сти по наследству он признавал только в отношении детей, да и то
лишь в пределах их «умеренного обеспечения», рекомендуя устанавли­
вать предел тому, что человек «может обрести просто по милости дру­
гих, без какого-либо применения своих способностей»^^!;

в) выведение земли из сферы безусловного действия принципа част­
ной собственности. Наследуя критическое отношение Смита и Рикар-
до к земельным собственникам, Милль был гораздо решительнее в
своих выводах: «Когда говорят о «неприкосновенности собственности»,
следует всегда помнить, что земельной собственности не свойственна
такая же неприкосновенность, как другим видам собственности. Зем­
ля не создана человеком. Она изначальное достояние всех людей. Ее при­
своение всецело является вопросом общей целесообразности» . В отно­
шении земли, не предназначенной для возделывания, Милль не ви­
дел «ни одного веского довода в пользу того, чтобы она вообще являлась
частной собственностью»¹⁴.

Критики капитализма

Либеральный реформизм Дж.Ст. Милля был основан на вере в возможность постепенно, средствами разумного законодательства трансформировать современный ему капитализм в более справедли­вое и гуманное общество. Многие другие критики капитализма не раз­деляли этой веры и с разной степенью радикальности настаивали на необходимости изменить саму основу этого общества. Альтернатив­ный капитализму тип общественного строя, основанный на отрица-

" Там же. С. 366. ¹² Там же С. 376 ¹¹ Там же. С. 382. ¹⁴ Там же. С. 386.

нии или существенном ограничений частной собственности, обыч­но определяли как социализм или коммунизм. В середине XIX в. об­суждалось множество разнообразных проектов такого общества и, соответственно, версий социалистической идеологии. Основные ар­гументы социалистов против капитализма не выходили за рамки идей, выработанных экономистами-классиками и философами-утилитари­стами. Это была критика двоякого рода: этическая, которая отверга­ла капитализм как несправедливое общество; и функциональная, де­лавшая упор на его нерациональность.