Дети капитана Гранта и птенцы Джорджа Сороса (часть первая)
С открытием границ и свободной конвертацией рубля «зеленое движение» разделилось на два направления. Кто-то продолжал работу в России; а кто-то поставил своей целью как можно меньше времени находиться на исторической родине, и пользовался любыми приглашениями с Запада, лишь бы только поехать туда «за счет принимающей стороны». К тому же много зарубежных фондов давали гранты на «обмен опытом», на участие в конференциях, семинарах, и так далее.
Образовался целый слой людей, живущих с грантов. При этом они брались за любое дело – лишь бы под него можно было бы получить средства. Они были готовы смешно одеваться – в «западном» стиле, ездить в нашей северной стране на велосипедах и не носить одежд из натурального материала… Человек, обладающий приличным костюмом и знанием английского, мог спокойно жить в столицах только с «презентаций», сопровождающихся обычно фуршетами.
Обезьянничание доходило до смешного. Тогдашний лидер финских «зеленых» никогда не скрывал своей нетрадиционной сексуальной ориентации – и в Питере образовалась группа «зеленых», бравировавших своим гомосексуализмом (о чем писала даже городская газета «Смена» в статье «Охрана природы в зелено-голубых тонах»). Видимо, это помогало им получать финские гранты. Этот эпизод «зеленого движения» хорошо отражен в книге «Сказки темного леса» (См. сноску 3.).
Я неоднократно говорил об опасности подсесть на иглу грантов; о том, что это вызовет отторжение «зеленых» от местных сообществ, в чьих интересах и на чьи деньги и должны работать «зеленые» организации.… Впрочем, лучше послушаем доктора наук, социолога Олега Яницкого, много лет изучавшего «зеленых». Вот что он пишет по поводу проникновения в Россию западных экологических организаций и фондов (См. сноску 4).
«Скажем сразу: вестернизация, в том виде, в котором она происходила в те годы, была на 9/10 вынужденной. Два мощных процесса шли в эти годы рука об руку. Первый – это ухудшение национального контекста. Во всех трех странах многие достижения по снижению экологического риска, достигнутые в результате массовых протестных кампаний 1987–91 гг., были сведены к минимуму. Те немногие экополитики, которым на волне демократического подъема удалось войти в высшие властные структуры (общесоюзный парламент и др.), были вытеснены оттуда или вынуждены были сменить политическую окраску. В государственной поддержке зеленым было отказано. Для большого бизнеса они были только помехой. В конечном счете, зеленые были социально и политически маргинализированы. Все это буквально выталкивало защитников среды из процесса реформ.
Второй – это вторжение армады богатых экологических и иных миссионеров с Запада. Это были мощные государственные и общественные организации, десятки частных и общественных фондов, представительства международных экологических организаций, «сетевые структуры» и бесчисленное количество отдельных «инициатив». Даже посольства некоторых европейских стран имели свои программы «малых грантов» для поддержки экоНПО. Чтобы выжить, эти НПО вынуждены были искать ресурсы и защиту на богатом и стабильном Западе. Опасность внезапного открытия «границы», государственной и ментальной, была осознана много позже, когда ситуация стала практически необратимой. Это – о ситуации в целом. Теперь о плане социальном, где, как представляется, выигрыш зеленых был наибольшим. За прошедшее десятилетие тысячи активистов прошли западную школу. Они научились работать по западным стандартам, интегрировались в сети западных (национальных и международных) экологических организаций, овладели искусством «фандрайзинга». Чем спасли себя и свое ближайшее окружение от нищеты и безысходности, их разрушительного воздействия на личность и психику человека. Если говорить об экоНПО, то, они помимо финансовой помощи и доступа к информационным источникам, получили дополнительный социальный капитал в виде престижа и имиджа как «респектабельных и ответственных». Основой их благополучия тогда был постоянный приток западных ресурсов в виде денег, оборудования и социальных технологий».
Яницкий совершенно прав, но забывает указать, что рассказывает о незначительной доле «зеленых» организаций – хорошо, если 10% от их общего количества. Из сорока пяти известных мне в середине 90-х годов «зеленых» организаций Петербурга получали иностранные гранты всего семь; в провинциях дело обстояло ещё хуже (или лучше, на мой взгляд). Группы «местных инициатив», группы «одной цели» грантов практически не получали; даже заявок на них не подавали. Между тем именно они и делали основную «зеленую» работу в стране. Зато пропагандистский шум вокруг своей деятельности организовывали именно получатели «западных» грантов. На реальную ситуацию в стране это никак не влияло. Напротив, этот пропагандистский шум на иностранные деньги посеял те семена ненависти к «зеленым» прозападным организациям, которые бурными всходами взошли уже в наше время. (Забавно, что одна из зарубежных грантовых программ называлась «Семена демократии». Её воплощение стало примером, как неудачные исполнители могут погубить любое благое дело.)
Оказалось, что западных грантодателей очень легко обмануть. Достаточно вести себя, как они, говорить то, чего они хотят услышать, одеваться, как они – и готово, шанс на получение денег, с которых можно безбедно жить пару лет, уже есть. А отчеты о грантах в основном были формальными.
Повторилось то, что уже было у нас в советское время. Тогда многим казалось, что самостоятельность и независимость ДОП были их главными успехами, а количество задержанных нарушителей и конфискованных ружей – вторичными показателями. Но если человек не умеет делать своё дело – то разве не грош цена всем его благим намерениям? Мне кажется, это просто служило оправданием осознания невозможности что-то реально изменить методами советского репрессивного аппарата. В середине 90-х приехавшие в страну «миссионеры демократии», как мне виделось, тоже хотели в первую очередь создать в России слой населения, продвигающий в общественном сознании западные ценности. Увы, они выбрали явно не тех, кто был способен внушить уважение к западным ценностям. Те, кого они выбрали, «средние» получатели грантов, и к себе-то уважения вызвать не могли. Причина этого была проста – не может вызвать уважение и стать примером человек несамостоятельный, наёмный работник, человек подражающий, пусть даже хорошему образцу. Нельзя уважать ландскнехта.
Еще цитата из Олега Яницкого: «Что потеряли? Прежде всего, независимость, которой они (члены «зеленых» организаций – Ю.Ш.) обладали, будучи членами неформальных инициативных групп и общественных организаций. Мои опросы 1987–91 гг. неизменно свидетельствовали, что главными мотивами социального действия экоактивистов советской эпохи были самоорганизация и самореализация. Дружинное движение строилось и мотивировалось снизу и изнутри, несмотря на куда более узкий, по современным меркам, коридор его социально-политических возможностей. Дружинное движение тем и отличалось от официозных общественных организаций, что в нем практически не было комплекса «старшего» и «младшего» брата. В 1990-х гг. зависящие от западных доноров экологические ячейки во всех трех странах страдали комплексом «младшего брата».
Хуже, с моей точки зрения, было другое. Зеленые теряли перспективу, а иногда и цель своей деятельности. Формат очередного «проекта», жестко ограниченный временными и ресурсными рамками, приучил активистов действовать теперь лишь короткими перебежками (от заявки до отчета), не позволяя большинству из них мыслить стратегически, ставить перспективные проблемы. Такое «выживание» очень скоро обернулось для лидеров многих экологических ячеек отказом от самостоятельной постановки проблем, ограничением рутинной работы «от сих до сих». Собственно говоря, в замкнутых на выполнение грантов малых группах произошло то же, что и в большом обществе: постоянная нужда в деньгах, необходимость следования обязательствам и правилам игры, устанавливаемыми международными финансовыми организациями, постепенно вытесняла творческое общение, а вместе с ним и потребность в духовной (идеологической) активности, которая всегда была присуща интеллигенции, этому авангарду экологического движения, на всем пространстве страны.»
Но ведь были организации, принципиально отказавшиеся получать западные гранты – как наша, например, и многие другие. Сейчас большинство «зеленых» организаций России (наверное, 90%) живут на местных ресурсах, работают в интересах местных сообществ и ни разу не подавали заявку на получение ни западных, ни отечественных государственных грантов.
Корни травы
Рассказывать об инициативах малых «зеленых» организаций можно долго. Я вспоминаю замечательную детскую организацию «Непоседа», проводящую детские научные экспедиции и летние лагеря; изучение малых рек школьными научными экспедициями; массу семинаров и конференций, проводимых опять-таки школьниками – «зелеными»… Малые экологические группы действуют во всех районных центрах России, во всяком случае, там, где есть экологические проблемы. Ни один крупный ВУЗ не обходится без дюжины экологических активистов из числа студентов и преподавателей. Вспоминаю я и добровольцев-пожарных, помогающих тушить лес, которые по сигналу колокола готовы в любой момент выйти на противоборство с огнём, чтобы защитить и собственные дома, и деревья вокруг них… Подавляющее большинство этих природоохранных групп никак не структурировано, они не записаны в реестры и не имеют свидетельства о государственной регистрации. У них нет счета в банке и сайта в Интернете (разве что страничка в социальной сети ВКОНТАКТЕ). Количество их трудно подсчитать – но оно явно больше, чем две тысячи, и объединяют они примерно полмиллиона моих соотечественников. Они больше чем заслужили помощь от благотворителей. И совершенно ясно, что до них эта помощь не дойдет никогда. Потому что на её пути встанут профессиональные грантополучатели.
Системный кризис в «зеленом движении» проявился не только появлением «грантоедов». Рассмотрим, как происходил процесс осознания причин экологического кризиса в «зеленом движении».
Первый напрашивающийся ответ на вопрос о причинах экологического кризиса и методах борьбы с ними звучит так: надо наказать разрушающих природу по всей строгости закона. А для этого их следует задержать и доставить в органы правопорядка. На этой идее как раз и было основано движение Дружин охраны природы.
Правда, в ходе борьбы с браконьерством выясняется, что браконьеров меньше не становится. Обходя кордоны, нарушая законы, местные жители или городские начальники все равно убивают зверье и глушат рыбу.
Значит, людей надо воспитывать? Да, и лучше – на конкретных примерах, прямо на производстве. Привлекать к охране природы в быту, призывать экономить “ресурсы”, приглашать “озеленять” двор, устроить «зеленый офис», заставить экономить воду в унитазе и портить глаза энергосберегающими лампочками. Ведь “кто сам убирает – тот не мусорит”. И развернувшаяся мощная природоохранная пропаганда начинает давать плоды – очищаются канализационные стоки, ужесточаются требования к чистоте промышленных выбросов, мусор отправляется на переработку…
А чище не становится. Потому что даже при искреннем желании сохранить природу в чистоте, мусор, оставляемый цивилизацией, убрать невозможно (об этом говорит наука термодинамика). Более того – в процессе уборки образуется новый, ранее не учитываемый, мусор. И максимум, что мы можем сделать – это переложить мусор в те места, где он до поры до времени будет незаметен.
Тогда, возможно, надо принять законы, по которым загрязнять природу станет экономически невыгодно? Пробовали. Заставляли делать водозаборы ниже по течению, чем канализационные выпуски, облагали драконовскими штрафами сверхнормативные выбросы… Выпускники биофаков шли в природоохранные инспекции и во власть – чтобы “у природы везде были свои люди” и “законы заработали”. В итоге получился целый пласт различных полунаучных-полуконсалтинговых контор, которые совместными усилиями пролоббировали набор природоохранных законов, совершенно невыполнимых на реальном российском производстве, но позволяющих им лично неплохо существовать на бюджетные или грантовые деньги. А природу продолжали загрязнять “в виде исключения”. Потому что любое человеческое действие в своей основе имеет разрушение природных объектов.
А что, если обратиться к опыту зарубежных коллег, спасших Великие озера и очистивших Рейн? Увы, их опыт основан на недостижимых у нас технологической и бытовой дисциплинах, а также на перенесении большей части технологической нагрузки на другие страны.
Тогда – будем сокращать потребление! “Мир должен быть переделан – начнем с себя”. Станем вегетарианцами, сядем на велосипеды, будем находить идеал в простых здоровых удовольствиях, поселимся в коммунах и начнем массово применять макробиотику… Молодой человек, попавший в такое “экопоселение”, очень скоро выясняет, что подобный образ жизни мало кому нравится. А нравится он почему-то в основном тем, кто не умеет работать (в том числе и на земле). А кто умеет работать, должен иметь стимул – а этот стимул, к сожалению, почти всегда антиэкологичен, так как представляет собой предмет роскоши, то есть то, без чего вполне можно обойтись.
И вот активист «зеленого движения» желающий узнать, как решить экологические проблемы человечества, рано или поздно понимает: сократить потребление – невозможно; переориентировать системы ценностей сколь-нибудь значительной части людей – невозможно даже под угрозой вымирания; сократить выбросы вредных веществ – возможно лишь до определенного предела; изменить мир кардинально – человечество не в силах, и это основной урок “процесса Рио”. А что же возможно? Где-то отнять, где-то прибавить.… Так давайте усредним на планете и производство, и потребление, равномерно распределив нагрузку на биосферу!
Но встает вопрос – какой уровень жизни взять за базовый. Если всей планетой потреблять по меркам Запада в течении 10–15 лет, вся экономика сколлапсирует от нехватки достижимых нынешней техникой ресурсов. Если поприжать тех, кто побогаче – коллапс все равно наступит в течении 30–40 лет. Народы третьего мира, получая излишки продуктов и техники с Запада, уже начали усиленно размножаться. Конечно, через 2–3 поколения численность населения и у них начнет падать – но у планеты нет этого времени.
Значит, необходимо ограничить количество населения!
А как? Пропагандой? Или административными мерами? Не получается, население протестует против ограничения естественного права на потомство. Уничтожение? Геноцид? Численность населения быстро восстанавливается.
Что же, выхода из экологического кризиса нет?
План спасения №1
А что, если попробовать не решать за других, а дать всем людям на Земле жить так, как они хотят (и могут)? Разграничить водонепроницаемыми переборками наш тонущий ковчег, и пусть часть будет затоплена – корабль все равно останется на плаву. Тогда выживут те, кому это будет, образно говоря, “по карману”. Можно на это возразить – такой подход не гуманен. Человечество надо воспитывать в духе любви и дружбы, взаимопомощи и сотрудничества.… Но человечество так воспитывают тысячелетиями, и попытки подобного воспитания всегда давали лишь частный эффект, пригодный лишь для частной жизни. Воспитать в таком духе население Земли в короткий срок – значило бы совершить всемирное насилие в виде глобальной “промывки мозгов”. Свобода человека есть ценность, которая выше выживания человечества.
Иногда высказывается такое возражение: гибель 4/5 населения Земного шара, которая неминуемо произойдет, если эту часть населения цивилизованный мир бросит на произвол судьбы, обернется катастрофой для оставшихся. Но это не так. Эти 80% населения не участвуют в товарном производстве и культурном процессе. Их исчезновение попросту не заметят. Проиллюстрируем этот тезис примером. За годы второй мировой войны (с 1937 по 1945) в мире погибло более 50 млн. человек. Европа подверглась ужасному разрушению. Это была трагедия цивилизации, оставившая глубокий след в культурном контексте всего мира. За другие девять лет (с 1992 по 2000) в мире произошло более 200 вооруженных конфликтов, которые охватили площадь, сопоставимую с театром военных действий второй мировой. В них погибло более 40 млн. человек. От сопутствующих бедствий – болезней, голода – скончалось еще столько же. Мы регулярно получали через телеэкран информацию об их гибели, но иного воздействия на нашу жизнь эти потери не оказали.
Возражение третье. Углубление имущественного неравенства приведет к войне между Севером и Югом. К счастью, здесь наблюдается обратная закономерность. Голодные не воюют. Войны возникают на определенном уровне сытости. Напротив, прекращение западной помощи приведет к прекращению войн, так как воюют европейским оружием на европейские деньги.
Но какая же судьба ждет Россию? Если с почти 100%-ной уверенностью мы можем прогнозировать установление на ближайшие 20-30 лет “однополюсного мира ТНК” и образование глубокой пропасти, куда медленно сползет 4/5 человечества, то куда денемся мы? Примкнет ли Россия к “золотому миллиарду”? Или нет? Или из ее состава вычленятся прогрессивные регионы, которые войдут в цивилизованный мир?
В общем, вот вопросы, над которыми я размышлял в 90-х, написав и опубликовав ряд статей и маленькую книжку. (См. ссылки 5, 6).
В начале 90-х гг. знакомые по линии руководства компартии уже несуществующего Союза пригласили меня поддержать инициативу Михаила Сергеевича Горбачева и принять участие в создании Международной организации «Зеленый крест». Мы в Питере создали региональную организацию и стали учредителями Российского Зеленого креста, а тот, в свою очередь, стал учредителем Международного «зеленого» сообщества. Не буду здесь рассказывать о том, что такое «Зеленый крест» и каковы были его успехи. Главное – то, что в России появилась сеть организаций, работающих в интересах местных сообществ и благодаря их деятельности кризис в «зеленом движении» был временно преодолен.
Завершить разговор о кризисе движения 90-х годов я хочу словами Олега Яницкого (См. ссылку 7):
«Что же касается экологического движения, то прошедшие 20 лет – это непрерывные усилия его европеизации западными миссионерами. Их настойчивость вполне объяснима, потому что наличие «ядер» европейски ориентированных гражданских организаций (на их языке, «семян демократии») было необходимым инструментом для продвижения на Восток целей и ценностей западного мира – без опоры на сеть местных сообществ этого достичь просто невозможно. Но русским-то было над чем задуматься!
Стремительная вестернизация создала у вовлеченных в нее экоактивистов ощущение раздвоенности и психологическую напряженность. С одной стороны, «они» – более других продвинуты на Запад, укоренены в международных сетях, владеют интернациональными ноу-хау, оснащены новейшей техникой, название их организаций включены в справочники и директории по всему миру. Но с другой – что же будет с ними завтра, если привычный финансовый источник вдруг иссякнет? Кому они здесь нужны?
Вольно или невольно, приоритетными становились не насущные проблемы страны, а те виды деятельности, которые поддерживали организацию на плаву.
За возможность доступа в качестве наблюдателей (реже, участников) к процессам европейской и глобальной экологической политики российские зеленые фактически заплатили политической маргинализацией на родине.
Политическая маргинализация российских зеленых позволила Западу уже с конца 1980-х гг., но особенно после развала СССР, вести в отношении экологических организаций на всем постсоветском пространстве целенаправленную политику вестернизации, понимаемую здесь как комплекс мер по перестройке этих организаций и их деятельности по западным стандартам.
Теперь – о финансировании. Прежде всего, западные доноры руками своих организаций в центре России и на местах строго задавали систему приоритетов. Это означало, что тематика проектов зачастую была весьма далекой от интересов или возможностей местных активистов.
Система грантов была по существу дискриминационной, поскольку заявки зачастую оценивались не по сущностным критериям, а по качеству английского языка, соответствия текста заявки заданному формату и др.
Главным результатом политики вестернизации рассматриваемого периода была трансформация экологического движения во множество относительно автономных образований (инициатив, НПО), внутри которых могли существовать еще более дробные ячейки – проекты. Да, Запад построил и получил если не контролируемую, то всегда доступную сеть организаций. Сеть обширную, но с низким мобилизационным потенциалом.
Сеть и социальная база движения (constituency) далеко не одно и то же.
Запад, помогая России создать зеленую сеть, способствовал выживанию зеленого сообщества, но фактически лишил его возможности быть серьезной политической силой на общественной арене.
По сути, российские зеленые уже давно политические маргиналы. Мобилизация сил зеленых на поиск финансовых ресурсов привела их в тот период к социальной демобилизации.
«Снижение» проблемы давало активистам шанс на получение следующего гранта и уменьшало вероятность конфликтов с властными структурами. Здесь западная помощь сыграла на руку местным бюрократам, которые могли больше не опасаться нестандартных мыслей и неожиданных акций зеленого сообщества.
Зеленые быстро ушли с политической арены, благо открылся источник независимого, как им тогда казалось, и безбедного существования.
Таким образом,цена, которую заплатили российские зеленые за выживание, оказалась очень высокой. Это был неэквивалентный обмен.Компьютерное «железо» плюс массовый стандартный программный продукт обменивался на уникальный интеллектуальный продукт. Причем – двух видов: информация в режиме онлайн об экологической ситуации в России, о динамике экологического движения, его союзниках и противниках, и – информация прогностическая, «фьючерсная». О последней надо сказать особо. Дело в том, что только анализируя заявки на гранты, поступающие к западным грантодателям со всех концов страны, то есть бесплатно, западные правительственные и частные фонды получали целые пакеты инноваций, касающихся новых форм и способов борьбы с нарушителями закона, специфики всего этого в тысячах региональных этнополитических ситуаций и т.д. и т.п. Просто бесплатная «раздача слонов»! Эколидеры из столиц и глубинки не осознавали ценности отдаваемого. Таков был их советский менталитет, на котором наживались западные либералы от экологии».
5. «Зеленое движение» после 2000 года.
«Полевение» или имитация гражданского общества, как форма досуга
Приход к власти в России команды «правых» политиков в 2000 году вызвал проникновение «левой» оппозиции в народные протестные движения. Не миновала чаша сия и движение природоохранное. Как ни странно, но многие «зеленые», боровшиеся с коммунистами во времена советской власти, благосклонно приняли их в свои ряды. Это было ошибкой. У коммунистов не бывает друзей – бывают лишь временные союзники, которых при случае всегда можно предать. Коммунистам, как выразителям идей люмпенов, не нужна и глубоко чужда идея охраны природы. Они, как и любые люмпены, воспринимают природу, как объект потребления, и не понимают, что природный объект может быть равноценен человеческой жизни, а существование природы равно по значению существованию человечества.
В нашем регионе «красные» не смогли подчинить себе ни одну «зеленую» организацию из уже существовавших. Тогда они сбились в ядовитый клубок самостоятельно, назвавшись «Движением против застройки берегов озёр». Другие их соратники, более умеренные, решили не бороться «против», а бороться «за» - и организовали «Движение за чистоту берегов озёр». Конечно, непредвзятому человеку эти цели кажутся смешными. Ну, скажите на милость, как может забор вокруг озера повлиять на его сохранность, кроме как в лучшую сторону? Но «красно-зеленым» удалось отвлечь на дурацкие дела немало сил, которые вполне могли бы быть использованы для настоящего дела.
Первым лопнуло «Движение за чистоту берегов». В общем, сразу было понятно, что широко разрекламированный эксперимент по "шефству над озерами" со стороны предпринимательских структур провалится. Началось всё с того, что несколько лет назад ряд честных бизнесменов с самыми чистыми намерениями взялись помочь волонтёрам очистить от мусора берега рек и озер региона. Идея была благородной - действительно, мусорят в основном горожане - питерцы, а убирать за ними по закону положено за счет местного муниципального образования с населением в десяток пенсионеров. Почему бы питерцам и не убрать за своими неряхами - согражданами, таким образом пристыдив их? Участие предпринимателей должно было помочь движению этих добровольных ассенизаторов необходимым материальным обеспечением и придать ему некую респектабельность.
Конечно, нашлись десятки мальчиков и девочек с блеском в глазах. Я таких уже много раз видел - и на комсомольских экологических субботниках, и среди движения "Добровольных помощников реставраторов", когда идея спасения разрушающихся памятников на короткий промежуток времени овладела хиппующими массами... Конечно, убирали мусор тоннами. С восторгом, уверенные, что делают правильное дело. Конечно, в следующие выходные мусора оказывалось ещё больше - ведь люди скорее приедут отдыхать на чистое место, так что посещаемость чистого берега реки только вырастает, а соответственно, мусора прибавляется. И, самое обидное, мало кто присоединялся к убирающим. Наоборот, возмущались - "что так редко приходите?"
Ну и конечно, пошли разочарования у рядовой массы и упреки в адрес лидеров движения, которые, собственно, были виноваты разве только в том, что не видели дальше собственного носа...
Между тем ответ на вопрос "что делать?" был широко известен. Пока ещё позволяли законы, действовала Общественная инспекция охраны природы, работали Дружины охраны природы. Такие же мальчики и девочки, разве что побойчее, без слюнтяйства, проходили дозорами по берегам рек и озер и, обнаружив рядом с палаткой кучу мусора, составляли протокол об административном правонарушении. И пусть хозяин палатки кричал, что мусор не его - в природоохранном законодательстве презумпция невиновности не действует. К примеру, зашел в лес в пожароопасный период - ты потенциальный поджигатель, пусть у тебя даже спичек с собой нет.
Теперь сменились законы, и у нас природоохранный контроль стал прерогативой государства. Составить протокол теперь имеет право только чиновник. Общественности остается только "сигнализировать"... или действительно, убирать мусор за "отдыхающими". С системой ДОП оказалось покончено.
Эта ситуация интересна вот с какой стороны. Масса людей, оказывается, готова заниматься совершенно бессмысленным, хотя и благородным, делом. Находятся и силы, и спонсоры, и поддержка в печати... И очень мало кто способен работать над изменениями законодательства в сторону расширения общественного контроля. Хотя, собственно, это кратчайший путь к вожделенному "гражданскому обществу". Какие же это граждане, которые не верят в свои силы и скорее готовы к бессмысленной физической работе вместо сложной интеллектуальной? Люмпены это, а не граждане... Пусть даже кто-то из них имеет свой бизнес. Всё равно по уровню гражданской зрелости они – люмпены, а движение их имеет «красную» серцевину.
«Движение против застройки берегов» показывает иной пример люмпенства в гражданской активности. На мой взгляд, патриотизм - это когда, ко всему прочему, ты вкладываешь свои силы и средства в свою, а не чужую, страну. Поэтому я с восхищением смотрю всегда на людей, строящих себе дома в России, облагораживающих вокруг них территорию... Все больше появляется у нас красивых и, главное, чистых, будто из Европы перенесенных, коттеджных посёлков. Дома в них стоят дорого, в Финляндии подешевле будет. Тем больше заслуги хозяину - не поскупился, и сам жить в России хочет, и детям дом оставит, и дорогу проложил, и рабочих зарплатой обеспечил, хотя мог бы задешево и спокойней за рубежом построиться. Да, пока между этими поселками обычное наше запустение - но ведь расширяются они, возрожденные к жизни территории! Смыкаются зеленые газоны, ломаются высокие заборы, потому как от своих нечего загораживаться... Сливаются посёлки друг с другом. Так и вспоминаешь, как вокруг Питера стояли на холмах усадьбы за усадьбами, играла в них музыка, ставились любительские спектакли, писались великие романы, стихи и картины...
И вот ведь находятся люди, которым слепит глаза чужое благополучие! Думали они, как бы ущучить "богатеев", и придумали - нашли недоработку в законе. Оказывается, вокруг водного объекта надо оставлять полосу свободного прохода - потому как вода является государственной собственностью. И вот изумрудный газон заканчивается за 20 метров до озера. А дальше начинается общий берег. Весь в плевках, соплях и окурках. В воде плавают бутылки, в кустах нагажено, с веток свисает презерватив. Владельцам коттеджа, имеющих несчастье получить "вид из окон на озеро", приходится день-деньской видеть, слышать и обонять это безобразие. А вмешаться нельзя - общественного контроля-то нет, отменили! И полицию не вызовешь - ближайший сержант за двадцать верст.
Если бы было можно получить кусок берега в собственность - на берегу было бы чисто. И озеро было бы чище, потому что ни один забор озеро не загрязнит, а вот грязнющую толпу от воды отсечет. Нет, находятся рядящиеся под "экологов", начинают протестовать: "народу купаться негде!" А почему, собственно, негде? А потому что муниципальные власти пляж не сделали для народа. Потому что у них на это денег нет, а бизнес в эти дела не идет, так-как платный пляж по закону тоже вроде как и не положен, а иначе затраченные на обустройство зоны отдыха деньги на одном пиве с мороженым не вернуть.
Особенности национальной охоты на ведьм.
8 февраля 1692 года начался знаменитый «Сайлемский процесс» над ведьмами, до сих пор очень актуальный для нашей страны. Именно анализ Сайлемского процесса наглядно показал, что побудительным мотивом борьбы с “мировым злом”, как и следовало ожидать, оказывается недостаток финансовых средств…
Деревня Сейлем — Виллидж, традиционно именуемая в литературе “Салем”, находится в США, штат Массачусетс. Здесь в 1692 году по голословным обвинениям было казнено и умерло в тюрьме более 20 человек. Всем им вменялось в вину колдовство, напускание порчи и связь с дьяволом.
Этот процесс вошёл в историю, а название “Салем” стало нарицательным. Как случилось так, что половину населения посёлка поразил вирус безумия и они легко поверили, что “ведьмы”, даже находясь на скамье подсудимых, продолжают мучить своих жертв, но в то же время ничего не могут поделать со стражей и судьями? Подозревали массовое отравление спорыньей, эпидемию летаргического энцифалита… Объяснение оказалось менее экзотическим.
В 1867 году картограф — любитель Чарлз Апем составил карту Сейлема 1692 года, отметив на ней дома всех главных участников процесса. Оказалось, что 30 из 32 обвинителей жили в западной части деревни, а 12 из 14 осужденных ведьм и колдунов и 24 из 29 их защищавших на процессе — в восточной. Если дьявол и вербовал себе слуг среди сейлемцев, то, похоже, ему были небезразличны их адреса…
Историки, изучив прошлое посёлка, обнаружили, что восточная часть деревни, близкая к порту и торговой дороге, была более зажиточной, чем западная; зато “западники” гордились тем, что сохранили пуританский дух, осуждающий роскошь и смотрели на своих восточных односельчан, как на погрязших в мирской суете грешников. К началу процесса через деревню пролегла социально — экономическая и религиозная линия фронта, которая и разделила её жителей на истцов и ответчиков.
Ленинградская область. Наши дни. Группа «общественников» начинает устанавливать факты перекрытия владельцами прибрежных участков узкой береговой полосы — так называемого “бечевника”, куда, согласно Водному Кодексу, должны допускаться все желающие. Собранный ими материал попадает к журналистам и вместо разумного комментария — да, вот к чему приводит всякая половинчатость; с одной стороны, и частная собственность на землю появилась, с другой стороны, хозяева даже забором не смеют огородиться; давайте не будем популистами и, наконец, добьемся того, чтобы частная собственность стала бы в нашей стране священна и неприкосновенна, как и положено в цивилизованных странах — внезапно получает безоговорочную поддержку. Прорывается наружу застарелый гнойник зависти к тем, кто живёт лучше. Туристы (романтики в драных палатках) становятся социально близкими, а жители загородных коттеджей — богатеями, ждущими очереди на раскулачивание. Отдельные голоса противников новой охоты на ведьм тонут в гвалте новоявленных “защитников природы”. Причем эти “защитники” не желают видеть, что в местах, свободных для посещения “любителями отдыха на природе”, грязь непролазная, а коттеджные посёлки — образцы содержания территории.
И всем вроде бы всё понятно — надо строить загородное жилье, чтобы дети росли на природе, чтобы деньги в стране оставались, а не в финскую недвижимость вкладывались. А коттеджей в области построено очень мало — 22 000 штук примерно, по сравнению с 800 000 садоводческих домиков — пустяки, и даже по данным борцов с огораживанием, в год по берегам водоёмов появляется менее 20 коттеджей, с такой скоростью за пятьдесят лет застроят всего половину одного лишь Суходольского озера… Но все равно, на страницы газет, на телеэкраны, под предлогом борьбы “за озёра” продолжает выплёскиваться густая злоба люмпена к более успешному соседу.
Не в том дело, что злоба эта на сей раз рядится в “экологические” одежды. Триста лет назад людей бы обвиняли в колдовстве с той же экономической подоплёкой. Дело в том, откуда она, злоба, берётся.
Один мой хороший знакомый, писатель, настоящий питерский интеллигент, послушав такие мои рассуждения, сказал примерно следующее: всё так, и зависть — дурное чувство. Но раньше — на лыжах, сквозь заснеженный карельский лес, вдоль вековых сосен, по заледенелому озеру, к незамерзающему роднику со стылой водой, дальше — костерок, чай с хвоинками… Да, в новых посёлках — красиво, фонари, на озере каток, дымок от шашлыка, и музыка, и с берега не гонят, но чувствуешь себя бродягой у ворот усадьбы.
Промолчал я тогда. А, верно, стоило бы сказать — да, были когда-то здесь усадьбы. Были и бродяги. Была могучая страна с великой культурой, вровень стоящая с другими европейскими державами. И разрушила её обычная человеческая зависть, научившаяся выдавать себя за заботу об угнетенных.
И ради чего разрушила? Чтобы он, писатель — умница мимо пожжённых дворянских гнёзд, осквернённых церквей да разорённых финских хуторов на лыжах ходил? Или чтобы туристы на любом берегу могли палатку поставить, в кустах, не опасаясь хозяйского глаза, нагадить, да потом песню спеть про то, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались?
Бродяга останется бродягой, хотя бы и с университетским дипломом. Бродяги не создадут государство, не восстановят хозяйство, не смогут управлять собственностью. Десятилетия советской власти это доказали.
Дайте, наконец, людям иметь свой дом на своей земле. Не мешайте им эту землю защищать. Отмените законы, мешающие осуществлять права собственника. Укажите бродягам и люмпенам их место в обществе. Этого достаточно. И полудюжины лет не пройдёт, как Россия станет могучей и процветающей.
Ну, борцы за свободу гадить на берегах озёр у меня ничего, кроме брезгливости, не вызывают. С ними всё ясно - мелкие, зависливые к чужому благополучию душонки. Но ведь масса людей и организаций страдают от невозможности по закону получить в собственность кусок береговой полосы. К примеру, руководство санаториев и детских оздоровительных лагерей, которые тихой сапой огораживают-таки себе участки берега, владельцы гостиничных комплексов, да, собственно, каждый из нас, который бы хотел отдыхать в чистоте, пусть за деньги, а не в грязи, зато бесплатно. И нет, к моему удивлению, массового протеста против такой законодательной нормы. Все кряхтят, тихо дают взятки, ставят незаконные заборы, ворчат... но изменить положение дел не пытаются. И говорят при этом, что всё равно не получится, народ у нас такой, любит, чтобы все на халяву… Да вы хотя бы попробуйте! А вдруг?
Мне дорого зеленое движение, важны зеленые идеи, я им отдал много сил и времени. Тем более обидно, когда в современной ситуации «зеленые» лозунги используют всего лишь как средство вывести на улицу против правительства побольше народа. Использовать «зеленых» для ежеминутных политических целей – всё равно, что забивать гвозди микроскопом. Зеленая идея даёт людям понимание того, как правильно воспринимать окружающий мир – а её используют для того, чтобы упрекнуть правительство, что, мол, не ту технологию используют для утилизации мусора. Политики видят в «зеленом» движении не носителей вечных истин, а «протестный потенциал». Впрочем, тут «зеленые» виноваты сами, не вычистив из своих рядов, к примеру, дамочку с говорящей фамилией «Чирикова» и прочих разных «борцов за права на чистый воздух».
Смена целей.
Современный период развития движения интересен тем, что все задачи, которые движение могло выполнить в России, оно выполнило. Да, осталось множество частных случаев, куда можно приложить силу – но, в общем-то, стало понятно, как надо и как НЕ надо действовать, где можно одержать победу и каких результатов ни при каких условиях НЕЛЬЗЯ достичь.
Стали понятны объективная ограниченность движения, конкретизировались его цели и задачи. Например, стало ясно, что остановить рождаемость и резко уменьшить численность человечества – до безопасного предела в 1 миллиард человек – ни «зеленые», ни какая бы то ни было иная политическая сила на Земле не в состоянии. Сохранить существующую технократическую цивилизацию мы также не можем, равно как и нынешний уровень потребления, даже такой средний, какой мы имеем в России. И обещать, что дальше будет жить лучше, было бы, по меньшей мере, безответственно. Наконец, стал ясно виден неизбежный и близкий конец движения, связанный с замещением европейцев в планетарном масштабе на иные расы и этносы, которые имеют совершенно иные представления о природе, месте в ней человека и общественных движениях. Собственно, у них вообще нет такого «зеленого» движения, которое нам привычно. То есть дать прогноз о будущем движения мы не можем, кроме, разве что, утверждения, что будущее движения, как и цивилизации в целом, прогнозу не поддается.
Максимум, что могло сделать «зеленое» движение – создать модель нравственного поведения человека перед лицом непреодолимой силы с учетом экологической составляющей бытия… И это оно уже сделало.
Разумеется, рефлексируют о судьбе движения единицы из числа природоохранных активистов. Давно уже не собираются конференции с теоретической повесткой дня. Лидеры движения часто просто боятся рассказать правду о перспективах своим младшим единомышленникам. Поэтому такое распространение получили эскапистские течения, основанные на «зеленой» идее – вегетарианство с веганством, попытки экономить ресурсы в быту, пропаганда натуральной пищи, тканей, предметов быта…
Наряду с этим у «зеленого движения» в активе много реальных достижений. Тематика текста не соответствует рассказу об успехах – однако же, мне хочется отметить, что за прошедшее десятилетие нашей организацией в содружестве с конструктивно настроенными «зелеными» удалось сделать очень многое и в Петербурге, и в Ленинградской области. О некоторых наших действиях я расскажу ниже.
Конструктив: успехи и пределы возможностей.
Мы изначально поставили задачу работать в интересах местных сообществ и на средства, предоставляемые нам этими собществами. На возражения, что таковых средств будет мало, мы отвечали, что в таком случае хуже будет не нам, а в первую очередь самим местным сообществам и они, как социальные организмы, обнаружив свою нежизнеспособность, погибнут, в том числе – и из-за ухудшения качества среды обитания. Те же сообщества, которые придут к ним на смену, будут сильнее и, вполне возможно, смогут затратить средства на охрану природы. А мы подождём…
Практика показала, что я был прав. После очень быстрой, буквально в течение десятка лет, смены доминирования в обществе ряда социальных групп, положение референтных групп заняли сообщества, состоящие из вполне вменяемых и понимающих важность охраны окружающей среды людей.
Опираясь на их усилия и ресурсы, нам удалось создать систему, которая позволяет непосредственно влиять на ситуацию в экологической политике властей регионов, выдвигая или поддерживая любые инициативы, направленные на создание технологических, культурно-идеологических, правовых и природных элементов системы устойчивого развития региона. С нашей помощью сложился развитый рынок питьевых и минеральных вод, фильтров для доочистки питьевой воды, биологически активных пищевых добавок, и других экологических товаров. Мы провели ряд общественных экологических экспертиз промышленных и транспортных проектов, обеспечив участие общественности в принятии решений, оказывающих значительное влияние на развитие региона (для примера можно назвать экспертизу проекта Кольцевой автодороги вокруг Петербурга и нефтетерминала в Ораниенбауме, Морского порта в Петербурге и алюминиевых производств на территории Ленинградской области). Ежегодно мы проводим экспедиции по изучению состояния уникальных природных объектов региона и регулярные инспекторские проверки предприятий, нарушающих природоохранное законодательство. С 1994 года “Зелёный Крест” — учредитель первой в России экологической радиостанции “Открытый Город”. Радиостанция просуществовала до 2008 года и закрылась в связи со смертью главного редактора. С 1997 по 2000 год организация издавала собственную газету — “Зеленый Сектор”. Газета бесплатно распространялась во властных структурах города и области, офисах крупнейших фирм, организациям, учреждениям образования. Теперь газету сменили два сайта. В 2000 — 2001 годах “Зелёным Крестом” проводилась общественная экологическая экспедиция на Ладожское озеро. В ходе экспедиции были собраны данные, подтверждающие возможность и необходимость строительства водовода из Ладожского озера для водоснабжения Петербурга. Вообще экспедиции мы проводим регулярно, с 1998 года по настоящее время. В 2001 году “Зелёным Крестом” подготовлена и издана брошюра по заказу Департамента по природопользованию Правительства Ленинградской области — “Состояние окружающей природной среды на административной границе между Санкт — Петербургом и Ленинградской областью”. В 2002 году “Зелёным Крестом” впервые в России был проведён Международный экологический праздник “День Фиорда” в Выборге. В 2002 году “Зелёным Крестом” была составлена схема перехода к устойчивому развитию модельной урбанизированной территории — района Санкт — Петербурга “Левашово — Удельная”. В 2003 году нами был выпущен первый “Путеводитель по Ленинградской области”, карта областных туристических маршрутов “Серебряное Кольцо” и цикл телефильмов о природе и культуре Ленинградской области. В 2004 году мы вновь провели праздник “День Фиорда” в Выборге и организовали экспедицию по обследованию заказников на островах российского сектора Балтики. В 2005 году мы создали первую в России правозащитную радиостанцию “Свободный Голос”. В том же году мы поставил рекорд - провели 12 общественных экологических экспертиз. Обычно их бывает в году не более 4 штук. В 2006 году мы обследовали все заказники Санкт — Петербурга. В 2007 году опять-таки провели ряд общественных экологических экспертиз и общественную экологическую экспедицию на остров Гогланд в Финском заливе. В 2008 году был создан «Клуб зеленых журналистов» Санкт – Петербурга, выпущены новые издания «Экологической карты Ленинградской области». В 2009 году нами было проведено 7 заседаний “Клуба зеленых журналистов” Санкт - Петербурга, из них — 6 выездных, являющихся, по сути, пресс — турами, длившимися от одного до пяти дней. В 2010 году сотрудниками и волонтёрами Зеленого Креста организованы и проведены массовые акции, направленные на повышение туристической привлекательности региона: музыкальные фестивали «Дверь в Лето» (Выборг), «День народа водь» (Усть-Луга), а также длящийся неделю фестиваль «Дни культуры Выборга в Петербурге». В 2011 году Зеленым Крестом проведена общественная экологическая экспедиция по Финскому заливу, в ходе которой были обследованы донные отложения на предмет содержания в них радионуклидов, выпавших в ходе испытаний ядерного оружия из атмосферы. В 2012 году сотрудники Зеленого Креста подготовили и опубликовали более 600 выступлений в различных СМИ региона; рассмотрели и приняли меры по 83 обращениям от частных лиц и предприятий. В 2013 году Зеленым Крестом проведена общественная экологическая экспедиция по Ладожскому озеру, в ходе которой были обследованы острова, где в середине 20 века проходили испытания радиологического оружия, а в 2015 году – проведена общественная экспедиция по обследованию захоронения ядерных отходов на форте Ино в поселке Приветнинское. В 2014 году мы в содружестве с издательством «Инкери» выпустили книгу «Удивительные и загадочные места Ленинградской области», а вместе с Ольгой Сорокиной из телекомпании «Ленинградское областное телевидение» сделали 18 телепередач про эти удивительные и загадочные места, по материалам этой книги. За два года – 2014 и 2015 мы провели 12 общественных экологических экспертиз, в том числе – таких общественно значимых проектов, как создание завода по утилизации медицинских отходов и по переработке токсичных отходов на полигоне в Красном Бору. Регулярно проводим по 3-6 пресс-тура в год. В 2015 году разработали «Концепцию использования вторичных ресурсов в Ленинградской области», согласно которой к 2030 году регион перейдет на полную утилизацию всех видов отходов, таким образом превратив их во вторичное сырье...
Интересующихся подробностями нашей деятельности я отсылаю к нашим официальным отчетам (См. ссылку 8). Главное – благодаря нашим усилиям и усилиям наших друзей, в регионе сейчас действует хорошо отлаженный механизм взаимодействия общества и власти. Его наличие показывает, что практически каждый человек имеет возможность оказывать влияние на ситуацию в области природопользования, имеет возможность бороться и побеждать.
Разумеется, мы понимаем, что наши частные успехи не в силах задержать наступление глобальной катастрофы, а могут лишь дать пример адекватного восприятия угрозы и нравственного поведения перед её лицом.
Критика действий властных структур со стороны маргинальных «зеленых», отрабатывающих западные гранты, в данном случае не в счет, их неудачи проистекают не из-за политической ситуации, а от их собственной никчемности, привычки жить на подачки и нежелании работать на достижение конечного результата. К тому же, в скором времени подача грантов прекратится – либо устанут от обмана рецепиентов «западные» доноры, либо российское законодательство начнет, наконец, реально бороться с зарубежными «агентами влияния», (впрочем, этому уже положено начало) и эти три-четыре живущие на гранты организации лопнут, как мыльные пузыри.