Город Лондон, вот и все

Концерт играли в зале «Астория-2», рок-н-ролльный зал в самом центре Лондона тысячи на полторы народа, аппарат приличный, организация почти наша. «Для меня был облом - я разницы не увидел, в Воронеже концерт или в Лондоне, - рассказы­вает Шахрин. - Приехали - никако­го бэк-стэйджа, ни барабанов, ни комбов; стали созваниваться, вяло и медленно привозить, а когда по­ставили, времени на настройку не было, ломанулся народ, стал орать и визжать, русских было много, при­мерно две трети, все танцевали, все как всегда».

Первой играла группа Саши Титова, экс-басиста «Аквариума»,

ныне англичанина. Они очень ста­рались показать, что не эмигранты; вокалистка, жена Саши, ни слова по-русски не произнесла, пела и го­ворила по-английски; Шахрину только после концерта объяснили, что она русская. И все у них было хорошо. Только очень скучно.

«Чайф» отработал, зал кричит: «Бис!», - ребята выдержали паузку, чтобы продолжить, тут начались анг­лийские штуки: выходит техник и на­чинает все раскоммутировать. И вы­яснилось, что разворачивают они ап­парат, как у нас, а сворачивают, как у них, в считанные секунды. Дима Гроисман (по-нашему) лезет на сце­ну ругаться с техником, тут (по-ихнему) выходит огромный негр-секьюри-ти, берет Диму за плечо, Дима ему нечто по-ихнему нелицеприятное, дальше Диму из рук негра вырыва­ли, как из пасти льва.

Хозяева клуба в гримерке изви­нялись, привели за шкирку понурого техника, который только что гордый ходил, и спросили: «Вы хотите, чтобы он был уволен?». Шахрин: «И вдруг воспитание дало о себе знать, я думаю: «Буржуй-эксплуататор уволит трудового человека ни за хрен соба­чий, мы уедем, а ему на биржу труда идти»... Шахрин увольнять техника отказался, тот расцвел, стал гово­рить, что в следующий раз все для «Чайфа» будет, будут в следующий раз играть, сколько захотят...

Потом чайфов хитростью за­манили в посольство, сказали, будет встреча со СМИ. Приехали, их ведут куда-то, говорят, с детьми фотогра­фироваться. Шахрин: «Мне предста­вилось: лужайка, пять детей каких-нибудь... Заводят в зал - сто чело­век детей аплодируют, дама, массо­вик-затейник: «А вот и группа «Чайф», которая сейчас будет нам играть концерт»... У нас челюсти от­валиваются, начинаем что-то зате­вать в разговорном жанре и попутно настраивать гитары, которые при­везли англичане. Гитары хорошие, но на них струны ржавые, не строят. Вдвоем с Бегуновым работали, Сла­ва стукал по коленкам, а Валера в зале сидел, пел бэки оттуда».

Третье выступление на ВВС в программе «Севооборот». Тут красочка другая, сразу возник напряг между Севой Новгородцевым, зна­менитым среди старых меломанов ведущим ВВС, и Гройсманом. Дима хотел добыть права на запись кон­церта, чтобы потом выпустить плас­тинку, просил бумагу от ВВС, а Се­ва по старинке пытался свести все на, как чайфы это называют, «доре­волюционные отношения» вроде «Hippy, c'mon!». В результате Гроис­ман на ВВС не попал. Сели в сту­дии, началась передача, «Сева за­говорил, и что-то в этом было та­кое... Раньше казалось, это с Луны говорят... У нас есть запись, очень душевно получилось. И расстались хорошо, а альбом мы все-таки вы­пустим, бумагу Димка выбил на бланке ВВС и с подписью Севы Новгородцева» (Шахрин).

И приключение в аэропорту «Хитроу», «аэрофлотовское тради­ционное». Приехали, им говорят: «Вы группа в Москву? Подождите в сторонке». Ждут полчаса, час, по­том выясняется, что на самолет би­летов продано больше, чем в него народа влезает, и группа полетит

следующим рейсом. Гройсман вста­ет на дыбы, потому что билеты на этот рейс за месяц куплены, в Моск­ве ждет оплаченный автобус, потом самолет в Екатеринбург... Аэрофлотовские ребята начинают один за другим растворяться в пространст­ве, подходит полисмен и начинает убирать вещи чайфов из зоны по­садки. Нервный Шахрин берется за полисмена, тот берется за наручни­ки... Как Вову не арестовали, непо­нятно, потому что там свободная страна, там за полицейских браться не принято.

Шахрин: «Тем временем Гройсман берет у англичанина те­лефон и набирает посла, у которо­го давеча концерт играли. Оказа­лось, не зря играли, посла будят в выходной день и говорят: «Малень­кая лажа, сидим в порту»... Через пять минут к нам выходят улыбаю­щиеся люди: «Вы летите первым классом, добро пожаловать на борт самолета». В самолете выяснилось, нет Северина, который по­явился за минуту до взлета и рас­сказал, что где-то по дороге свер­нул не туда и пошел... Как извест­но, Хитроу - один из самых боль­ших аэропортов в мире, идти он мог долго. Английский Валера зна­ет только по буквам, если они на русские похожи... Шел долго, пока не сообразил остановить грузчика и сунуть ему билет в нос. Тот про­читал, что посадка закончилась в другом конце аэропорта, и была гонка с препятствиями, грузчик ввез Валеру прямо в самолет, дверь закрылась...

Дверь закрылась, чайфы за­орали: «Выпить!». Летели в первом классе, где выпивка не ограничива­ется, стюардесса принесла ассорти­мент, ей сказали: «Виски, но все ос­тальное не уносите!». Она сказала, что унесет, но если будет надо, при­несет обратно. Не успела отойти, бутылку виски разлили и предложи­ли принести остальное. Пока лете­ли, выпили весь алкоголь, который был в самолете - какой могли, урон «Аэрофлоту» нанесли.

Безумный карнавал

«Красная площадь, салют,

рок-н-ролл и папуасы»...

В. Шахрин

Жизнь катилась дальше в дерга­ном, припанкованном ритме.

В августе «Чайф» поучаство­вал в праздновании 850-летия Москвы, на Красной площади Стае Намин устраивал концерт этничес­кого рок-н-ролла; чайфы, видимо, должны были представлять что-то русское и одновременно этничес­кое. Поставил их Намин на финал, выход без пяти одиннадцать, пять минут игры, общий джем и салют.

Вечером дождь, народа - пол­ная площадь, идут этнические кол­лективы, сами по себе интересные, но дождь, люди пришли на концерт пусть этнического, но рок-н-ролла. А на сцене три человека сидя коло­тят в маленькие барабанчики и что-то воют... За ними вышли ба­бушки из болгарской деревни, час­тушку спели по-болгарски; часа два народ терпел, потом силы ис­сякли, и огромная аудитория сперва вяло, постепенно набирая обо­роты стала кричать:

- На ...уй! На ...уй! На ...уй!..

Заполненная до предела Крас­ная площадь женскими и мужскими голосами орала это самое!.. Намин растерялся, он не верил своим ушам, переспрашивал: «Что они кричат?». «Это ж надо, внуку Мико­яна дожить до такого...» (Шахрин).

Скандирование русского на­родного рефрена придало концерту динамики, пошли, наконец, группы, рок-н-ролл, стало весело. Ошелом­ленный Намин всем сокращал коли­чество песен, но к салюту поспева­ли едва; «Чайф» шел последним, вдули две штуки, начался сейшн, и в тот же момент на сцену выскочили в танце папуасы с копьями, со щита­ми, в боевой раскраске... И салют!

Красная площадь, рок-н-ролл и африканцы!..

Дальше в том же темпе. В ноя­бре очень лихо прокатились в Маг­нитогорск, когда у машины сутенер­ской марки BMW сдох генератор.

Две машины упомянутой марки подогнали организаторы, поехали, на полпути до Челябинска встали. Ма­шина крутая, напичканная компьюте­рами, они работают от электричест­ва, а его нет. Пришлось вставать каждые полчаса, менять на машинах аккумуляторы и ехать еще полчаса. Стемнело, опаздывали, шли под сто сорок. И фары не включать!.. «Маши­на идет со скоростью сто сорок без фар, без печки, люди сидели в холо­де и закрыв глаза, чтобы все это не видеть, - рассказывает Шахрин. -Водитель видел на расстоянии пяти метров перед собой габаритные огни передней машины и больше ничего! Народ на дороге шалел: едешь, тебя обгоняет машина, и следом еще одна тень, черная, без единого огонька!..».

Ехать обратно чайфы просились как-нибудь своим ходом, но организа­торы заверили, что все починили, той же машиной довезут хотя бы до Челя­бинска. Шахрин: «Из Магнитогорска выезжаем, шофер BMW говорит: «Ой, что-то у меня сцепление пропало»... С тех пор, что бы мне ни говорили об ав­томобилях BMW, ничего не могу с со­бой поделать, нехорошие у меня ассо­циации с этой маркой»...

Самым обильным по числу по­следствий стало в 97-м участие «Чайфа» в «Рождественских встре­чах» Аллы Пугачевой. То есть не са­мо участие, а факт участия. «Мы долго думали, участвовать, не участ­вовать... Мы же знали, что это слиш­ком заметный поступок, и его будут обсуждать в совершенно конкрет­ном контексте» (Бегунов). Думать тут было нечего, шаг по отношению к «своим», т.е. журналистам и тусов­ке, был дерзкий, даже вызывающий.

Хотя, казалось бы, что такого: позвонила Алла Борисовна, предложила сыграть две песни, и что?.. А чайфы плюнули и согласились. «Согласились потому, что причин не было отказать, - это Шахрин. - Звонит человек заслуженный, гово­рит: «Рождество для всех, все пе­ред Богом равны». Отказать не­удобно. А что потом нарежут песню как клип, этого не ожидал никто».

Пугачева отобрала «Силы не­бесные» и «Вольный ветер», в про­цессе «Силы» отпали, номер не для развлекательной программы, остался «Вольный ветер» и, как говорит Бегу­нов, «дальнейшее дуркование на сце­не». Примечательно, что Алла Бори­совна, человек достаточно жесткий, во время репетиций с представителя­ми своего цеха управлялась без сан­тиментов, а с рокерами - предельно корректно. И вообще, выпустить пусть небольшую, но все-таки банду на сце­ну с ее стороны - тоже поступок.

«Выступили, но трудно, очень трудно, - водит подбородком Бегу­нов. - Публика совсем иная, к такой публике ты не готов, это другая кате­гория слушателей, ощущение, что ты в черную дыру пытаешься энер­гию послать».

Последствия сказаться не за­медлили. «Питер очень болезненно отреагировал на наше появление в «Рождественских встречах» (Шах­рин). Журналисты ругались как-то даже радостно. Но нет худа без доб­ра: «В результате всякие слесаря, всякие мужики в гаражах стали меня узнавать, - это опять Бегунов. - И в конце-то концов, мнение моей мамы мне гораздо важнее мнения всей этой шоблы, которая твердила: «Что ж вы такую херню допустили, у этой вороны играли, совсем продались»...

Затяжной альбом

(«Шекогали»)

В начале 98-го атмосфера вокруг «Чайфа» стояла мутная, а внутри на­блюдалось прояснение, накопился новый материал, в конце января взя­лись за альбом. Было желание запи­сать его дома, в Е-бурге, записать недорого и не разом, потому что много ездили. «Писать стали на сту­дии «АВ мьюзик», - рассказывает Шахрин, - абсолютно некомфортная студия, даже в туалет надо бегать в кустики, павильона толкового нет, комнатка, куда барабаны не влеза­ют... Но нам понравилось, принесли свой чайник, сервиз купили, чтобы какой-то комфорт организовать; бы­ло приятно работать, катило. Писали в несколько заходов между гастро­лями, притащили туда весь репети­ционный аппарат, все гитары из до­ма... Работалось классно, споров не было, стоимость студии позволяла экспериментировать - эффект «счетчикатакси» не присутствовал». Вещи подобрались крепкие, иг­рались уверенно, и было чувство, что альбом получается. Так продолжа­лось, пока Гройсман не услышал пес­ню под названием «Время не ждет». Она мыслилась как «центровая», ударная, Диме в исполнении Шахри-на под гитару очень нравилась и...

Гройсман: «Я не имею права влезать в творчество, но тут почув­ствовал, что ее надо переделать. А у меня нет ни музыкального слуха, ни образования, ни голоса, ничего; я могу объяснять только на пальцах. И я попросил Шахрина ее переделать. Он переделывал ее два раза, при­вез на третий»... Дима даже побоял­ся напрямую сказать, что ему опять

не нравится, что вылилось в забав­ную сценку, жертвой которой стал ни в чем не повинный шофер такси. Шахрин с Гройсманом в поло­вине второго ночи выходят из клуба на пустынную улицу Герцена, Воло­дя ловит такси, Гройсман как бы не­взначай говорит на прощание: «Слу­шай, ты мне песню привез... Там все-таки не так, как надо». И Шах­рин завелся. Спорили четыре часа, шофер сидел в машине, ждал, счет­чик мотал рубли... Расстались ни с чем, на утро хитрый Гройсман пота­щил Шахрина к Мише Козыреву, старому приятелю еще по Сверд­ловску, программному директору «Нашего радио», человеку в музы­кальном плане грамотному, и тот просто все объяснил, сказал что это «фанк», стиль, в России обречен­ный. Шахрин сдался.

А по радио уже крутилась «Кончается век», но Гройсману для раскрутки нужна была вещь удар­ная, и Шахрин очень быстро напи­сал «В ее глазах». А на дворе месяц май, дело к «Максидрому», там но­винку с успехом исполнили, альбом будто бы оформился, только назва­ние не могли придумать, пока у Ша­хрина не появилась мысль записать саму песню «Шекогали».

Песня из репертуара Славки Двинина, он, когда выпьет, поет лю­бимые песни своего отца, фольклор тридцатых-шестидесятых. В одной песне припев: «И только в баре, где все по паре, танцуют танец шекога­ли до зари»... «И я на это слово за­пал - и звучит классно, и загадоч­ное... Потом понял, что это два сло­ва, «шейк» и «хали-гали», просто человек шел по вагону и выгово­рить не мог «шейк и хали-гали», он и пел «шекогали» (Шахрин). Песня-то из репертуара нищих, которые в старые времена по поездам поби­рались - публика была специфичес­кая, не шибко грамотная...

Записали ее под две гитары на лестничной площадке. Елизаров научил, как грамотно настроить ги­тару «поодъездному» - вторая струна чуть высит, пятая чуть низит, гармонию слышно, а нестроевич смачный появляется. Готов был альбом, готов, Гройсман решил с продажей повременить, «сказал, что осенью возьмем за него реаль­ные деньги» (Шахрин). А год был, следует напомнить, 98-й, знал бы Дима, что в августе все цены рух­нут, и реальные, и ирреальные... Но это позже, пока альбом замер, вошли в лето.

Аргентина, Ямайка и «Ураган» на Волге

«В июне на день рождения группа подарила мне с женой поездку в Па­риж» (Шахрин). От подарка Вова от­казываться не стал, взял жену и по­ехал в город на Сене. Что сказать вам о Париже? Он все еще на мес­те. И вообще, в данном случае нас интересует исключительно музы­кальный контекст, каковой пред­стал Шахрину в двух ипостасях.

Во-первых, был ансамбль ба­рабанщиков. Был прямо у Володи под окнами и состоял из двадцати, примерно, человек различного воз­раста, пола и цвета кожи. Плюс де­вица, которая бедрами крутила. На предмет девицы Шахрин возраже­ний не имел, чего нельзя сказать о собственно барабанщиках, особенно на второй, третий и четвертый день вынужденного ежевечернего шоу.

Второй музыкальный опыт приключился с Шахриным недалеко от Эйфелевой башни непоздним ве­чером после победы сборной Арген­тины над сборной Ямайки с известным уже счетом. Дело в том, что од­новременно в столице Франции проходил чемпионат мира по футбо­лу, но с безразличным к этому виду спорта Шахриным как-то не пересе­кался. И приспичило Володе прогу­ляться под Эйфелевой башней, про­гуляться было трудно, потому что вокруг башни бурлило бело-голубое море ликующих аргентинцев. Тро­нулись вверх, и наткнулись на си­ротливую компанию ямайцев, чело­век пятнадцать болельщиков проиг­равшей стороны сидели и пели что-то невероятно грустное и ритмичное в стиле рэгги. Двое ямайцев били в барабаны, остальные пели. Шахрин стоял и проклинал себя за то, что не прихватил видеокамеру.

Но действо продолжалось, рядом с траурными ямайцами воз­никла парочка аргентинцев - деви­ца, которая тут же принялась вы­танцовывать, и хромой мальчишка с флагом победившего своего оте­чества. Встали, проверяя, будут бить или нет, потом, видимо, маль­чишка флагом собратьям помахал, и пошла аргентинская прибыль - флагов становилось все больше, аргентинцы пустились в пляс, но и ямайцы оживились, поддали жа­ру... У одних появилась аудитория, другие делились с проигравшими своей радостью; сбоку стоял Шахрин, а добравшись до гостиницы, записал:

«Зачем ты стучишь

в мои барабаны? Зачем ты танцуешь

под мои барабаны? Зачем ты поешь мою песню -

мне и так больно»...

Как выяснилось позже, ради этих строчек стоило сгонять в Париж.

Дома тем временем твори­лось нечто с метеорологическим подтекстом. Перед самым Бовиным отъездом выяснилось, что чайфы обещали посетить фестиваль «Рус­ского радио», о чем благополучно

забыли, а он как раз и будет. Но де­ваться некуда, надо ехать, раз обе­щали. «У Вовки были круглые гла­за, когда я прибежал за ключом от базы, посмеивается Бегунов, - а я говорю, надо репетировать, завтра уезжаем с концертом»... Поехали втроем плюс Спирин, название за отсутствием Шахрина решили по­менять, назвались скромно - «Тройка Ураган».

Фестиваль представлял собой тотальную пьянку с последующим не просыханием вплоть до самого конца, но Бегунов был уже непью­щий, а к тому же в роли худрука, на котором лежала ответственность за выступление «Урагана». «Вокруг бардак, алкоголизм, а я ответствен­ный, который учит тексты, повторя­ет аккорды, пытается найти людей, от которых зависит аппарат... И с каждым днем понимающий все луч­ше, что эта история может стать по­зорным пятном на всей моей жизни. Чувство ответственности у окружа­ющих все уменьшалось, потому что они были пьяные в задницу, а мое будущее становилось все ярче. Как ни странно, отыгралось здорово, по ходу рулился звук, по ходу все нала­живалось, обстановка семидесятых. Программа оказалась близка наро­ду - мы с испугу дали оторваться»...

Один раз дали, во второй раз играть не хотели ужасно. И нашама-нили. Начался второй концерт -пришло грозовое предупреждение -идет ураган. Это был знаменитый ураган июня 1998 года, обрушив­шийся на Москву, а потом докатив­шийся до Волги и избавивший одно­именную тройку от необходимости выступать во второй раз...

Шалуны на стороне

Чайф, как уже сказано, менялся, и ес­ли снаружи перемены были не очень заметны, внутри происходили вещи, пять лет назад совершенно невоз­можные. Шахрин: «Сольники - явле­ние, которое раньше в коллективе очень болезненно воспринималось, и тот же Антон со своим проектом сра­ботал, что ли, не вовремя. Все начали что-то пробовать вне группы, появи­лась уверенность в себе, появилось некое знание, которым уже хотелось поделиться. Внутри коллектива глупо лишний раз друг другу напоминать, что «я это знаю, это я умею». Захоте­лось понять, что ты представляешь собой помимо группы. Дозрели, и все стало естественно».

Бегунов уже зимой появлялся с группой «ВИО», играл с ними «по блюзу». Шахрин сошелся на какое-то время с группой Black Cat Bones, довольно бесшабашной компанией молодых людей, игравших нечто, на­поминающее «Аэросмит», с само­дельными текстами на английском языке. Шахрин в порядке взаимопо-

мощи стал изживать англоязычие, ребята принесли записи с подстроч­ным переводом, Володя худо-бедно русифицировал три текста... «Они начали писать пластинку, а дальше пошел раздрай, им показалось, что удача рядом, и они, как это часто бы­вает, начали делить шкуру медведя, которого еще не видели, но уже что-то о нем слышали...» (Шахрин).

Параллельно собственный проект открыли Бегунов и Слава Двинин. «Мы разговаривали о том, что можно поиграть то, что, может быть, неинтересно группе «Чайф», реализовать какие-то старые нара­ботки, - рассказывает Двинин. - Сначала была шутка: «А не взять ли какую-то девушку, попродюсировать?..» - но потом оказалось, что эта девушка нас не устраивает, та не устраивает... Лизу Рыбалко вы­копал Вова, где-то он ее увидел». Этот проект все еще в стадии ста­новления, но Шахрину он нравится: «Не знаю, чем это закончится, но очень интересно. И потом, раньше они многого не делали: договорить­ся со студией, чтобы все срослось, чтобы все пришли, текст, музыка, самим разговаривать с людьми на радио... Я в этот проект не совался, Гройсман говорил, чтобы я там по­правил что-то, я сказал: «Дима, можно, я лезть не буду? Никак».

Сам Шахрин был занят в дру­гом проекте. «Кукушкин появился в 98-м, я не видел его сто лет. Вадик на меня произвел впечатление че­ловека, которому срочно нужна по­мощь, если что-то с ним прямо сей­час не произойдет, он просто пере­ломится пополам. Время перед кри­зисом, ситуация казалась благо­приятной, и я ему предложил: буду продюсером от начала и до конца... А вариант был очень непростой - супернекоммерческий проект, сложные стихи, Вадик не вокалист, и прозрачные мелодии, которые уловить можно с трудом».

Для начала на студии Пантыкина записали две песни, одну с большим количеством лупов, эф­фектов, долго возились, вторую по­легче, где Шахрин еще и попел. Ее сразу взяли на радио, начали кру­тить, и Вадик разогнулся. По привычке человека, которому постоян­но не везет, он очень сомневался, но получилось, стали делать по две вещи, за полгода вышел альбом «Шалуны на Луне». «Мне очень нра­вится результат, - это Шахрин. - Ес­ли я компакты группы «Чайф» дома практически никогда не ставлю, то «Шалуны на Луне» слушаю. Это не моя, это все равно Вадика работа».

Ультиматум

В августе побывали на концерте Rolling Stones... Сказанного достаточно.

После концерта у Гройсмана в кармане зазвенел телефон, и Дима, слегка белея лицом, произнес: «Му­жики, вас обокрали». Шахрин: «И мы стали представлять: «Все, что нажи­то непосильным трудом, все... Три магнитофона, три куртки кожаных»... Приехали - окно выставлено, выло­маны решетки... Как ни странно, не взяли мелочь, которую можно за при­личные деньги продать, примочки, обработки, микрофоны, зато уперли три колонки JBL со встроенными уси­лителями».

Событие дурацкое, в наши дни банальное, но чайфы не были бы чайфами, если бы не устроили из него маленькое шоу. Поскольку один JBL остался, быстро сняли на местных телеканалах видеоролик, в котором демонстрировали колонку: «Вот как она выглядит! Если увиди­те на улице человека с такой серой штукой, звоните». И заявили, что предъявляют ворам ультиматум: ес­ли через сорок восемь часов колон­ки не вернутся на место, «мы вас накроем!». Понятно, что все эти чи­кагские штуки представляли собой чистый блеф - непонятно, как их на­крыть. Но Шахрин очень уверенно в кадр говорил: «Через сорок восемь часов мы возьмем вас за задницу, и вы, как дурни, будете из-за куска железа в тюрьме сидеть»...

48 часов прошли, никто ничего не вернул. Но ровно через два часа по окончании срока ультиматума Шахрину позвонили из милиции, по­просили заехать «на опознание ко­лонок». Заехал - стоят, родимые. Как выяснилось, шла патрульно-по­стовая машина в районе цыганского

поселка, местного центра наркотор­говли, мужики смотрят - двое дохо­дяг-наркоманов тянут к цыганам по колонке на горбу. «Слушай, - один другому говорит, - вчера по телеви­зору эти штуки показывали». Хвать пацанов, слегка поплющили, те вы­ложили, где третья.

Оказалось, юные наркоши на­ фантазировали, что у «Чайфа» на базе ди-джейское оборудование заскладировано, чтобы пластинки кру­тить... Залезли, не нашли, колонки были с виду наиболее космическими, их и уперли. И по 100 рублей прода­ли, а они по 900 USD каждая... Потом Шахрин отказную написал - родите­ли очень просили, и крови никто не жаждал, но забавно не это. «Сам факт, что 48 часов кончились и их тут же взяли, навел в городе слух, что у нас «все схвачено», - ухмыляется Шахрин. - При том что связей с кри­минальным миром на самом деле ни­когда у группы не было, но в городе все уверены, что мы имеем очень крепкую поддержку и на уголовном, и на официальном уровне. А мы ни­кого не разуверяем».