Модные увлечения, ложные пути

И РЕАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Род политической деятельности по сути своей, дипломатия, похоже, испытала на себе на исходе двадцатого столетия кол­довские чары торговли. Вращаясь главным образом в придвор­ных сферах, она тем не менее старается найти себе место в мире торговли, сделок и финансовых хитросплетений. Мини­стры иностранных дел призывают послов уделять больше вни­мания экспорту и капиталовложениям. Главы государств и пра­вительств все чаще прибегают к посредству своих иностранных коллег, дабы те способствовали заключению тех или иных сде­лок. Во время заграничных поездок их сопровождают десятки директоров предприятий, а одним из наиболее важных итогов своей поездки за рубеж они считают общую сумму, на которую были заключены сделки сопровождающими их деятелями.

И Билл Клинтон, и Жак Ширак весьма заботились о том, чтобы прослыть президентами с деловой хваткой, и они не одиноки в этом стремлении. В конечном счете, коль скоро стали обычными разговоры об экономической войне, о коммер­ческом наступлении и о завоевании рынков, а на другом берегу Атлантического океана о war room и о war chest*, призванными противостоять наступлению и замыслам Европейской твердыни, в сем воинственном лексиконе и следует искать объяснение боевого настроя великих мира сего. К тому же они, по всей ви­димости, неравнодушны к общепринятому мнению, согласно которому торговля, финансы, товарообмен, деятельность пред­приятий, словом, экономика, составляют жизненную сущность непрестанно расширяющихся внешних сношений. Разумеется, безопасность, поддержание мира и международное политичес­кое сотрудничество составляют высшие цели работы диплома­тов. Их деятельность будет неизменно строиться на понимании политических сил, на завязывании уз дружбы, на умножении

¹ «Оперативный центр» и «военная казна» — выражения, которые ис­пользовались для обозначения двух составляющих национальной стратегии экспорта президента Клинтона.

числа доброжелателей, дабы предоставлять своим правительст­вам информацию, круг слушателей и свободу действий, кото­рые дадут им возможность приобрести больший вес в сообще­стве народов. Тем не менее, совещания на высшем уровне Большой восьмерки и Европейского союза с самого начала устраивались неизменно ради того, чтобы повести разговор об экономике и финансах. Тематика такого рода становится ныне связующим началом всевозможных объединений и первопри­чиной конфликтов. Если в прежние времена союзы зиждились главным образом на религиозной общности или родстве правя­щих домов, во времена не столь отдаленные — на военном или политическом равновесии и владении некими территориями, то ныне на первое место все более выдвигается экономическое могущество, неуклонное расширение товарообмена и присутст­вие на мировых рынках. Спору нет, торговцы, заводчики, бан­киры и крупные производители сельскохозяйственных товаров всегда играли не последнюю роль, о чем свидетельствуют крас­норечивые примеры лет минувших в Ломбардии, Рейнской об­ласти, Средней Англии или на Украине; разумеется, свою лепту в международное признание той или иной страны вноси­ли и ее культура, и присущие ей идеалы цивилизации, но военная мощь и дальновидность начинаний в политике под­креплялись процветающей экономикой и достижениями в области культуры. Если что изменилось к исходу двадцатого столетия, так это то, что питающим и даже организующим началом международной жизни стала деятельность хозяйст­вующих субъектов: поскольку вооруженные силы великих держав Запада заняты почти исключительно оказанием гума­нитарной помощи, хозяйствующие субъекты обосновывают­ся, закрепляются в том или ином регионе, окутывают его своей сетью товарного обмена, иерархий и средств коммуни­каций. Исподволь они распространяют свою деловую культу­ру, насаждают свои идеалы и обеспечивают единообразие способов производства. Адам Смит, Блез Паскаль, Виктор Гюго или Декларация прав человека оставили след в миро­вой истории. Ныне же право создавать универсальную концеп­цию менеджмента, распространять «культурные ценности», преподавать практические уроки свободного предприниматель­ства, насаждать технические стандарты, диктовать ценовые пропорции или образцы промышленной продукции принадле­жит таким компаниям, как Майкрософт, Тайм Уорнер, Бри­тиш Эруейз, Бечтель или Боинг.

Совершенно справедливо дипломаты приняли к сведению упомянутые изменения и извлекли из них уроки, так что сегод­ня не только экономическое сотрудничество, но и вся эконо-

мика в целом, даже в ее казалось бы мало глобализованных проявлениях, пронизывает всю дипломатическую деятельность. Но тут оказалось, что именно тогда, когда государства вознаме­рились побудить своих дипломатов уделять больше внимания экономике, они обнаружили вдруг, что подлинная сущность этого рода деятельности может остаться непонята ими именно потому, что потеснила все прочие. Не только потому, что осу­ществляется повсеместно, но и потому что везде насаждает свою логику. Никогда еще рынки не функционировали столь успешно, столь свободно и не перестраивались столь быстро, и этой гибкостью они обязаны техническому прогрессу столь ошеломляющему и столь всеохватывающему, что стало воз­можно говорить в этой связи о третьей промышленной рево-люции — сплаве информационных технологий и телекоммуни­каций¹. Эта революция расчленила и рассредоточила производ­ственные процессы, подняла на своем гребне обмен услугами, сделала границы ненужными, сокрушила перегородки, разо­бщавшие рынок — таможенные и нетарифные барьеры, помог­ла поколебать власть монополий и крупных государственных предприятий. Насколько можно судить, государства лишились при этом части своих привилегий, некогда считавшихся осно­вополагающими. Под натиском конкурентов, которых ничто не удерживает на расстоянии, предприятия все реже испрашивают у правительств указаний, а поскольку деятельность их происхо­дит во всемирном масштабе, никакая власть не берет на себя за нее безусловной и полной ответственности — ни дипломати­ческой, ни какой-либо иной.

Мало того, что по всем признакам более не существует дип­ломатии без экономики, как в силу самого ее происхождения, так и по ее последствиям, а также ввиду явлений, сопутствую­щих ей, каждый день приносит дипломатам огорчительные свидетельства ненадежности политических рычагов влияния на экономику. В то, что активная экономическая дипломатия по­родит на политической ниве ожидаемые плоды, столь же труд­но поверить, как и в экономические дивиденды дружбы на дипломатическом поприще.

В пользу первой посылки говорят еще свежие примеры воз­рождения экономики России и ее бывших сателлитов, процес­са восстановления мира на Ближнем Востоке, война в Персид­ском заливе и формирование независимых государств на тер­ритории бывшей Югославии. Несмотря на то, что европейские страны оказали значительную финансовую и техническую по-

¹ Cohen D. La troisieme revolution industrielle. Au-dela de la mondialisa-tion // Notes de la Fondation Saint-Simon, 1997.

мощь, а также уплатили немалые деньги в возмещение ущерба от боевых действий, они не получили взамен соразмерной по­литической выгоды. Европа, правда, добилась таки, что за ней признали некоторые права за столом переговоров, однако, за­правляют всем, оказывают преобладающее влияние и по сути выступают в роли третейского судьи одни Соединенные Штаты Америки, хотя их вклад (за исключением войны в Персидском заливе) менее значителен, и ничтоже сумняшеся побуждают другие страны увеличивать помощь, сами особо не раскошели­ваясь.

О справедливости же другой посылки свидетельствует опыт прекрасных политических отношений, не приведших к уста­новлению крепких экономических связей и, напротив того, тесных деловых связей, не завершившихся прочной дружбой. В конце XIX века, в наилучшую пору союза с Россией, когда французская казна финансировала царскую империю и щедро вкладывала капитал в ее промышленность, во Францию ввози­лось русских товаров не только меньше, чем в Англию, вели­чайшую экономическую державу той поры, чем в Германию, великую соседнюю страну, пережившую годы могучего про­мышленного подъема, но и в Соединенные Штаты Америки, Австро-Венгрию и даже Китай. История свидетельствует неиз­менно, что политика сближения и установления связей с СССР, честь вдохновителя которой принадлежит генералу де Голлю, не помешала Федеративной Республике Германии поддерживать с этой страной в 60—80-е годы деловые отноше­ния гораздо более оживленные и плодотворные, чем с Франци­ей, ибо — бизнес остается бизнесом — хорошая конкуренто­способность действует эффективнее, чем непрестанные изъяв­ления дружеских чувств. Точно так же благожелательность Па­рижа по отношению к арабским странам не была по достоин­ству вознаграждена на Ближнем Востоке, в то время как у Со­единенных Штатов не было повода раскаиваться в том, что они встали на защиту Израиля.

Могут возразить, что, де, исторически значительные на­правления деловой активности, географическая близость и стратегия предприятий имеют весьма важное значение и могут служить объяснением того обстоятельства, что в смысле дву­сторонних связей торговые отношения не отображают в точ­ности политические, однако эта относительная разобщенность экономики и политики обнаруживается повсюду в мире. Вли­яние США на международные экономические отношения го­раздо более значительно, чем об этом свидетельствует статис­тика. Следующий непосредственно за ними по объему торгов-

ли Европейский союз далеко от них отстает по экономической мощи. Графа, отведенная Японии в мировой табели о рангах, не соответствует ее действительному положению второй или третьей в мире экономической державы. Такое расхождение объясняется тем, что политическое могущество государства и, стало быть, его дипломатии, хотя бы и экономической, зависит не только от его экономических показателей. Оно есть произ­водное мудрого сочетания компетентности и результатов, полу­ченных в самых разных областях, где экономическая актив­ность соседствует с развитием культуры, изобретения ученых — со способностью к вооруженному вмешательству, внимание к международной экономической активности — с социальной сплоченностью внутри страны. От удачного сочетания всех со­ставляющих и зависит политическая мощь государства, даже в экономической дипломатии.

Коль скоро национальное своеобразие предприятий и про­изводимой ими продукции все более стирается, коль скоро власть политическая и власть экономическая не столь крепко связаны, как могло бы показаться, сколь скоро дипломатия по­литическая и дипломатия экономическая не всегда легко со­прягаются, не происходит ли так, что государства, старающие­ся включить в свою внешнюю политику больше экономики, а дипломаты, выезжающие на места, дабы поддержать отечест­венные предприятия, действуют по уже устаревшим шаблонам? Не повторяют ли они залпы последней экономической войны? Не следует ли отсюда вывод, что экономическая дипломатия есть не более, чем ложный путь, и что она служит попросту де­коративным прикрытием деловой жизни, на которую и прави­тельства, и дипломаты могут влиять лишь поверхностно? Может быть следует признать, что в долговременной перспек­тиве они не могут ни замедлять, ни ускорять ход дел, давать им иное направление и уж тем более полагать им начало или исподволь влиять на их развитие, ибо они свершаются в мире, где все подчиняется рыночным силам, именуемым конкурен­ция, рентабельность, конкурентоспособность?

Вопрос сей не может остаться без ответа и заслуживает более глубокого изучения, но предпосылки ответа должны быть просты. Первая заключается в совершенной недопусти­мости того, чтобы дипломатия закрывала глаза на экономичес­кую сторону политических явлений, и, следовательно, необхо­димо пристально следить за действием экономических меха­низмов, постигать их сущность и учитывать при анализе меж­дународных отношений. Вторая состоит в том, что дипломатия любого государства должна включать в число своих целей воз-

действие на этот чрезвычайно важный фактор международных отношений. Третья заключается в том, что, коль скоро не су­ществует более прежних соотношений между политикой, воен­ной силой и экономикой, ныне уже невозможно ставить перед экономической дипломатией прежние цели вмешательства и побуждать ее действовать теми же методами, что и в те време­на, когда рыли Суэцкий канал, адмирал Перри открывал япон­ский рынок и велись переговоры о заключении великих торго­вых договоров XIX столетия. Международная экономика в корне изменилась с тех пор, как началась ее глобализация, дипломатическая деятельность следует иным правилам с тех пор, как в нее вовлекается большое число участников, измени­лась направленность ее целей. Действительно, государствам пришлось приспосабливаться к новой реальности. Конечная цель их усилий не сводится более к механической сумме инте­ресов предприятий, их деятельность перестала быть работой простого экономического оператора, и, наконец, их полномо­чия оказались сильно урезаны из-за открытия границ и отмены ограничений. Хотя при выборочном рассмотрении состояния текущей деловой жизни, проектов, рынков или договоров го­сударства представляются менее эффективными, можно, по всей видимости, предвидеть, что если они будут чаще следовать принятым правилам игры, более решительно следовать обяза­тельным правилам, станут лучше сообразовываться с условия­ми развития и заботиться о составлении долгосрочных пла­нов, их координирующая роль упрочится, вероятно, более, чем можно было бы вообразить. Таким образом, не следует впадать в уныние при виде происходящих изменений, наста­ивать на сведении дипломатической деятельности к миниму­му и замыкать дипломатов в стенах посольств и канцелярий, поскольку то, о чем ведут переговоры между собой и решают за пределами своих стран представители правительств отра­жается быстрее и непосредственнее на всем, что делается и решается внутри национальных границ — идет ли речь о ва­лютах, политике конкуренции либо уничтожении препятст­вий для товарного обмена, неизбежно возникают проблемы экономического роста, рассредоточения производства, соци­альных стандартов или уровня занятости. Наглядным приме­ром служит строительство Объединенной Европы — устанав­ливая общие правила, участники переговоров довольно скоро начинают сознавать необходимость внесения изменений в по­литику своих государств, определения неких конечных сроков и ставят порою перед своими правительствами весьма непро­стые задачи.

Какое же место занимают государства среди многочислен­ных действующих лиц, выступающих ныне на мировой арене и видоизменяющих на свой лад как мировую экономику, так и экономику каждой отдельной страны. Какими возможностями они все еще располагают, чтобы воздействовать на ход событий через отношения, которые поддерживают Друг с другом? Как они должны строить свою экономическую дипломатию, дабы она была созвучна нашему быстро меняющемуся миру?

Автор нижеследующих строк вознамерился побудить чита­телей к размышлению о разумности, действенности и будущем экономической дипломатии, о вопросах, которые задают себе экономические операторы и простые граждане, когда они видят в международной деятельности источник некой обречен­ности (принуждение извне, диктатура рынков, императивы Маастрихтских соглашений, безоговорочные вердикты отдель­ных форумов Всемирной торговой организации), не чувствуя себя в то же время способными извлечь какую-либо пользу ни из новоявленных богатств новых разновидностей рынка с их изобилием, ни из многочисленных технических возможностей информации, ни из неведомых прежде свобод, ставших доступ­ными благодаря открытию рынков, устранению таможенных препон и всякого рода других ограничений.

Автор исходил из констатации очевидного факта: мы живем в мире «новой действительности»¹, и двигало им обыкновенное любопытство: как обратить себе на пользу новые явления жизни? Таким образом, первейшая его забота заключается в пристальном изучении действительности.

Во-первых, автор старался понять, какие именно изменения претерпела ниша, отведенная экономике в лоне дипломатии, и ответить прежде всего на вопрос: каково содержание задач, стоящих ныне перед экономической дипломатией?

Во-вторых, обнаружить смещение центров экономической власти, повлиявшее на роль национального государства, оце­нить нанесенный ему урон, а также то, что оно приобрело в виде свободы маневра, и ответить на второй вопрос: каковы новые задачи и роль экономической дипломатии?

В-третьих, извлечь из этих перемен выводы касательно функционирования дипломатической службы и осуществления экономической деятельности государства.

¹ Drucker P. The new realites. Mandarin, 1990.

Итак, прелагаемая книга опирается на факты. Ее автор об­ращался к прошлому, чтобы лучше понять настоящее, и к злобе дня, стараясь уловить знаки времени, но отнюдь не ста­вил перед собой задачу написать труд об истории международ­ных отношений или очерк экономики, ни тем более трактат об искусстве дипломатии. Он ограничивается тем, что предлагает свои объяснения, сопоставления и толкования, чтобы дать пищу размышлениям, и главное, подготовить к будущим дейст­виям.

Глава I