Мебель для квартир. Совместно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1938

Мебель для театральных помещений. Совместно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1938

Бескаркасный крупнопанельный секционный жилой дом для Москвы. Совместно с архит. Б. Н. Блохи-ным. Инж. А. Н. Шкинев. Проект. 1949. Фрагмент фасада

Бескаркасный крупнопанельный 25-этажный жилой дом-башня для Москвы. Совместно с архит. Б. Н. Блохиным. Инж. А. Н. Шкинев. Проект. 1949. Фрагмент фасада. План

Мебель для квартир. Совместно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1938 - student2.ru

Мебель для квартир. Совместно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1938 - student2.ru

Архитектура дома отличалась предельной ясностью замысла и круп­ным масштабом, соответствующим масштабу одной из главных столич­ных магистралей. Весь объем этого здания разделен горизонтальными тягами на три равные части, и образ его создается четким ритмом пило­нов и арочных проемов, с лоджиями, которые открываются на широкую зеленую магистраль. Дом сделан под очевидным влиянием палаццо Питти во Флоренции, но Буров и здесь, трактуя известную тему, проявил свое новаторское отношение к архитектуре. Перед нами совсем не дом-крепость Брунеллески, а открытое пластичное сооружение, все обращен- 1 ное не в себя, а наружу, к своему окружению.

В доме применена рациональная и удобная внутренняя планировка: коридорная система с небольшими квартирами. Проектируя их, Буров предложил в этом доме нетрадиционный в то время прием решения

Мебель для квартир. Совместно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1938 - student2.ru

Жилой дом на Ленинградском проспекте, 23 в Москве. Со­вместно с А. И. Криппой. Про­ект. 1951. Фасад. План дома. План квартиры. Перспектива

Мебель для квартир. Совместно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1938 - student2.ru

внутреннего пространства и интерьера квартиры, прием, который при относительно небольших абсолютных размерах помещений расширял пространство и обогащал интерьер. Жилые комнаты пространственно объединялись через столовую, выделенную как самостоятельное поме­щение в центре квартиры. Столовая объединялась с жилыми комнатами широкими остекленными дверями. Пространства этих трех помещений «переливаются» одно в другое и создают перспективу, уничтожающую замкнутость пространства небольшой квартиры. Столовая изолирована

Мебель для квартир. Совместно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1938 - student2.ru Фонари для улиц Москвы. Совместно с В. Турчаниновым. Проект. 1937

от кухни и передней остекленными перегородками, что при входе в квар­тиру открывало перспективу через лоджию на открытое пространство улицы или двора. Так Буровым решалась труднейшая задача создания экономичного и в то же время комфортабельного и красивого жилища. Архитектурный совет единодушно дал положительную оценку архи­тектуре здания и отметил интерес, который представляет собой проект в целом. К сожалению проект не был осуществлен.

* * *

Главным итогом опыта предыдущих лет и изучения задач и проблем восстановления стала книга «В поисках единства» («Об архитектуре»).

Чувства патриотизма заставляют Бурова в военные годы создавать проекты памятников, увековечивающих подвиг и славу советского наро­да, проекты зданий для разрушенных областей. Наиболее интересные и значительные работы в этот период — проекты музея «Храм Славы», мо­нумента «Сталинградская эпопея», проект восстановления и реконструк­ции Ялты. Творчество А. К. Бурова в 40-е—50-е годы насыщено активной научной и проектной работой, теоретическими исследованиями в области физики и архитектуры.

НАУЧНАЯ И ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ А. К. БУРОВА

Теоретические работы в области архитектуры.Опыт проектировщика и строителя, изучение мирового классического зодчества и национальной русской архитектуры, познания в области естественных наук, позволили Бурову создать целостную систему взглядов в области теории архитек­туры.

Теоретические исследования Бурова отличались широтой охвата про­блем, стремлением правильно поставить и сформулировать ряд слож­нейших теоретических вопросов архитектуры, изучить общие закономер­ности искусства.

В теоретических работах А. К. Бурова, как и в его архитектурных про­изведениях, отражались личность автора — патриота, гуманиста, худож­ника. Главным в архитектуре и искусстве для него был комплекс проблем, связанных с человеком, с его потребностями, интересами, с его достоин­ством.

Подход Бурова «Не архитектура для архитектора, а архитектура для человека» придавал идеям и теоретическим взглядам Бурова огромную ценность. Размышляя о направлении развития архитектуры, Буров позже писал: «Архитектура должна стать тем, чем она была в Греции, тем, что наследовали наши предки,— единством, пластическим синтезом, реаль­ным воплощением и разрешением в себе, на благо человеку, самых со­временных представлений и знаний: синтезом, включающим в себя при­роду, скульптуру и живопись. Через это должно быть раскрыто ее идей­ное содержание, воплощенное в образе сооружения. Это и будет Архи­тектурой» [40, с. 136].

Буров никогда не создавал теории ради нее самой. Все его теорети­ческие исследования являются началом, отражением и продолжением его архитектурной практики. Буров говорил, что нам нужны настоящие теоретики, специальная теоретическая и критическая литература по проб­лемам архитектуры, однако он считал, что нужна только такая теория архитектуры, которая прошла через опыт практики. Уже в зрелые свои годы он скажет: «Теоретики должны быть учеными и делать теорию в контакте с экспериментаторами, то есть практиками, иначе теория дви­гаться вперед не будет. Это будет абстрактная спекуляция, а если не бу­дет развиваться теория, не будет развиваться и архитектура. Таким путем мы двигаться не можем». (Из стенограммы выступления А. К. Бурова, 1947 г.).

Анализ деятельности Бурова показывает, что он не оставлял теорети­ческие исследования на протяжении всей жизни, что глубокий аналитиче­ский подход и был его методом работы над архитектурными проектами.

Буров рано начал заниматься научной работой. Его дневники, запис­ные книжки, доклады и выступления, статьи, насыщенные размышлениями об искусстве, свидетельствуют о настойчивых поисках решения теорети­ческих проблем архитектуры. В архиве Бурова сохранилось много черно­вых набросков, содержащих изложение его теоретических взглядов. Часть этих мыслей нашла свое отражение в выступлениях и статьях, а часть работ так и не увидела света.

Круг задач, их масштабность постепенно растут. От первых работ по вопросам связи материала и формы Буров переходит к более глубоким теоретическим обобщениям и формулирует свои взгляды на задачи, це­ли и средства архитектуры и искусства. Его взгляды менялись со време­нем, развивались, но главным в них оставалось стремление к гармониче­скому единству технических, социальных и эстетических сторон архитек­туры, к правдивости и искренности в искусстве.

Еще в 1926 г. А. К. Буров начал научное исследование «Влияние мате­риала на конструкцию и форму». «Предметом избранной мной работы является: доказательство (на примерах исторических архитектурных со­оружений) и выводы для теоретического обоснования современной архи­тектуры, которые из доказанного могут быть сделаны, что в основном формы являются следствием примененных материалов и, главным обра­зом, степени качественного использования их технологических и пласти­ческих свойств. Причем значение климатических условий, назначение со­оружения, специальные условия в каждом частном случае доказатель­ства и в общем учитываются» [47].

Основные положения его первого научного труда можно свести к следующим: анализ архитектурной формы сводится к анализу раскры­тия возможностей того или иного материала; форма сооружения опре­деляется степенью использования свойств материала; эволюция архитек­турной формы есть эволюция технологии производства материалов и строительной техники. Отсюда вывод — форма может быть совершенна только с точки зрения совершенства использования материала.

Буров так характеризует круг вопросов, занимающих его в это время: проблема пропорций (эта проблема интересовала его все последующие годы); тема стены; связь между формой сооружения и материалом. Та­ков был первый этап его теоретических исследований. Однако уже здесь видно, что Буров умел не замыкаться на одной какой-либо стороне архи­тектуры, даже во времена «узких» группировок, влияния которых он, естественно, не мог избежать.

Позднее интерес к этим темам объединяется и превращается в неуто­мимый «поиск единства» — архитектурной гармонии, который и привел к выработке Буровым постоянно совершенствующейся системы взглядов на задачи и роль архитектуры, так ярко излагавшейся и защищаемой им в последующие годы. Но пока это лишь первые попытки ответить на по­ставленные теоретические вопросы прямыми практическими действия­ми— проектами и тем самым проверить свои мысли, а затем теоретиче­ски обобщить накопленный опыт. В дальнейшем Буров часто прибегал к такой четкой и энергичной форме исследования: от первой гипотезы к экспериментам, от экспериментов — к обобщающей теории. Это — ме­тод его научных работ.

Особенностью А. К. Бурова как архитектора-теоретика является его редкое литературное и полемическое дарование, позволявшее ему ярко и убедительно излагать и отстаивать свои взгляды. Благодаря многочис­ленным выступлениям, публикациям статей, книг, дневников, теоретиче­ские взгляды его приобрели широкую известность. Многие из высказы­ваний не потеряли актуальности и остроты, и в настоящее время они мо­гут представлять интерес для современного поколения архитекторов.

Теоретические исследования, касающиеся общих вопросов функцио­нальных и композиционных задач архитектуры, эстетической выразитель­ности, традиций и новаторства, нашли отражение в работах разных лет. Этим вопросам посвящены статьи: «Правда материала» (1934), «Вторая производная золотого сечения» (1935), «Классика и барокко» (1935), «Архитектура и строительная индустрия» (1937), «Проблемы фасада жилого дома» (1938), «Архитектура и современность (1957).

Наиболее четко свои развивающиеся, но вполне зрелые теоретиче­ские взгляды Буров изложил в замечательной книге «Об архитектуре». Книга как бы обобщила весь накопленный Буровым опыт, все понятое им в период освоения классики и индустриального строительства; его мысли о путях и судьбах, задачах и существе архитектуры. Книга отличается огромным гражданским пафосом, точностью формулировок и вместе с тем лиризмом и эмоциональностью.

Круг вопросов, рассматриваемых Буровым, весьма широк. В теорети­ческом плане его интересовали основополагающие вопросы, касающиеся целей и сущности архитектуры, гармонии и единства художественного об­раза и тектонического существа сооружения, синтеза технических и пла­стических средств. Он стремился определить и рассмотреть такие слож­ные понятия архитектурной теории, как стиль, образ, форма; проанали­зировать средства архитектурной композиции — масштаб, пропорции, ритм, цвет.

Общие теоретические вопросы рассматриваются им не абстрактно, но применительно к проблемам современной архитектуры, как, например, проблемам индустриализации строительства, взаимовлияния материала и формы, технического прогресса, взаимосвязи техники и искусства. Нуж­но сказать, что А. К. Буров придавал большое значение вопросу диалек­тического единства техники и искусства, считая связующим звеном этих двух сторон творческой деятельности человека — тектонику, которую он понимал, как «пластически разработанную, художественно осмысленную конструкцию» [40, с. 33].

Анализ в его теоретических работах построен таким образом, что взаимосвязанные группы вопросов рассматриваются от общих проблем к частным; теоретические положения иллюстрируются примерами, начи­ная от античных памятников до современной практики; развитие архитек­туры рассматривается от древнего мира до общества будущего.

Общим, основополагающим вопросом, имеющим важное значение как для теории, так и для архитектурной практики, Буров считал вопрос определения сущности архитектуры,ее роли в жизни общества и лично­сти. Буров рассматривает архитектуру как явление, включающее в себя множество частей, находящихся в многообразных взаимосвязях, которые образуют определенное единство, гармонию. Основными факторами,

влияющими на формирование и развитие архитектуры как целостной си­стемы, Буров считает социальные потребности, затем экономические воз­можности, уровень научно-технических знаний, эстетические взгляды, на­конец,— и не в последнюю очередь — природные условия.

Ставя вопрос — «Что такое архитектура?», Буров отвечает: «Это не стиль ренессанс или барокко, или какой-нибудь другой,— это не дом, и даже не города. Все это только части огромного явления, в которых она воплощается. Архитектура — среда, в которой человечество существует, \ которая противостоит природе и связывает человека с природой, среда, которую человечество создает, чтобы жить... Архитектура — и среда, и искусство» [40, с. 145].

Это абсолютно современное понимание проблемы. Здесь Буров ока­зался на два-три десятилетия впереди своего времени.

Определяя архитектуру как искусственно созданную среду, в которой протекает жизнедеятельность человека, Буров утверждал, что эта среда в каждую эпоху создается по-своему, сообразно тем общественным по­требностям и техническим возможностям, которые возникают в данную эпоху.

Буров писал, что специфика архитектуры состоит в том, что она — ис­кусство созидательное: «...архитектура — такое искусство, которое соз­даетгармонический порядок, организующий материальный мир на благо человека (таким искусством архитектура и была в классические перио­ды)» [40, с. 20]. Надо признать этот тезис важнейшим из всех определе­ний, дававшихся искусству архитектуры. Определение это, конечно, дей­ственно и сейчас, и, вероятно, останется и далее.

Архитектура, благодаря своему идейно-художественному воздей­ствию, является одним из средств, формирующих сознание человека. Вместе с тем Буров отмечает, что архитектура всегда воплощает миро­понимание своего времени, эстетические и философские представления, отражает потребности общества, прошлое и настоящее народа. «Все че­ловеческие знания и открытия пересекаются, материализуются и вопло­щаются в архитектуре. Машины стареют, хлеб съедается, платье изнаши­вается, люди умирают,— остаются города и книги, написанные в этих го­родах и хранимые в зданиях библиотек» [40, с. 145]. Каждое положение Бурова точно, справедливо, афористично и, как всегда, остро и вырази­тельно.

Буров пишет, что во времена античности архитектура включала в себя все знания, которыми владело человечество, а архитектор был строите­лем, художником, философом и занимал ведущее место в науке и искус­стве. Анализируя процесс дифференциации наук, включавшихся ранее в архитектуру и объединявшихся ею, Буров приходит к выводу, что имен­но в связи с этим разделением «впервые было нарушено тектоническое единство между материалом, конструкцией и формой, и тогда же случи­лось то, что искусство архитектуры не смогло найти средств для выраже­ния нового содержания» [40, с. 15].

Буров утверждал, что специфическая цель архитектуры — гармонич­ная организация материального мира — может быть достигнута только целостностью, органическим единством всех отдельных элементов, фор­мирующих архитектуру. В своей книге он пишет: «Мир, который создает

архитектура, должен быть гармоничным. Гармония есть равновесие между всеми элементами. Если не все элементы искусства и науки будут в нем учтены, он не будет гармоничным, он не будет прекрасным» [41, с. 467].

Определяя особенность архитектуры как искусства, Буров анализи­рует признаки, отличающие архитектурное сооружение от инженерной конструкции, от произведения скульптуры. Буров писал, что инженерная конструкция отличается от архитектурного сооружения тем, что в пер­вом случае задача эмоционального воздействия какими-либо художест­венными средствами не ставится и не решается.

В архитектурном же сооружении при решении функциональных и кон­структивных задач преследуется цель эмоционального воздействия того или иного произведения пластическими средствами, формой и идейно-художественным образом. Произведением же скульптуры является толь­ко чисто пластическая форма, не строящая организм, а только изобра­жающая его.

Особенным свойством архитектуры является также, говорил Буров, то, что «архитектура это искусство не только пространственное, но и про­странственно-временное. Можно сказать, что не существует мгновенных архитектурных восприятий — они всегда суммарны и разворачиваются во времени»1.

В теоретических работах Бурова подробно рассматриваются такие важные средства архитектурной композиции, как масштаб и пропорции. Буров определяет масштаб как термин социальный и говорит, что архи­тектор устанавливает не масштаб здания, которое имеет только разме­ры, а «масштаб человека», т. е. то взаимоотношение между человеком и сооружением, которое отражает социальные условия, философские и эстетические взгляды архитектора и современного ему общества.

Приводя образные примеры Парфенона, воплотившего в себе древ­негреческую философию «богоравного человека», Храма Солнца в Баальбеке, подавлявшего зрителей гигантскими размерами и несшего в себе идею «человека-раба», и готических сооружений средневековья, выражавших масштаб «порабощенного смирения», Буров заключает: «Не существует абстрактного архитектурного понятия «масштаб» вообще. Масштаб является средством, определяющим и указывающим место человека» [40, с. 123].

В жилом доме, как и в любом другом сооружении, может содержать­ся три масштаба, которые подводят зрителя к восприятию сооружения. Один масштаб связывает сооружение с окружающим пространством (природа, улица). Он больше самого сооружения. Второй масштаб отно­сится к самому объему сооружения (членения, моделировка тектониче­ских деталей). Этот масштаб равен объему сооружения и соответствует его размерам. Третий масштаб соразмерен человеку (дверь, ступени). Этот масштаб меньше самого сооружения.

«Все эти три масштаба, переплетаясь, дают жизнь и размер сооруже­нию и определяют „место" человека» [40, с. 127]. Эти положения о мас-

1 Из неопубликованной рукописи.

штабе недостаточно разрабатывались в последующих теоретических ра­ботах, хотя в них заложена большая философская идея.

В своей архитектурной практике А. Буров широко пользовался и ма­стерски владел приемами пропорционирования. Интересовался он этим вопросом и в теоретическом аспекте. Он писал, что при изучении памят­ников и в практических работах по пропорционированию сооружения архитекторы чаще всего пользовались отношениями золотого сечения, дающего отношение большого отрезка к меньшему, как 618:382. При вторичном делении отрезка, называемом Жолтовским функцией золо­того сечения, получается отношение 528:472. В своей ранней статье «Вторая производная золотого сечения», опубликованной в 1935 г. [4], Буров предлагает применить третье деление отрезка в золотом сечении, которое дает отношение 507 : 493. «Это членение, оставаясь в гармони­ческом ряде золотого сечения, позволяет расшифровать и получить при проектировании очень мягкую, убывающую или возрастающую пропор­цию» [41, с. 478]. Эту пропорцию он использовал в проекте гара­жа, а позднее при работе над карнизом фасада Дома архитектора в Москве.

Говоря о пропорционировании архитектурных сооружений, в годы, когда в пропорциях видели «панацею» от всех бед в архитектуре, Буров подчеркивает, что «пропорции — это далеко не все то, что нужно, пропор­ции— это очень небольшая часть от всей задачи архитектуры» [41, с. 477].

Развивая мысль И. В. Жолтовского о системе пропорций, Буров гово­рит, что «соотношение элементов между собой и их моделировка ме­няются в зависимости от их величины и среды... Изучение памятников архитектуры показывает, что чем крупнее сооружение, тем мельче мо­делированы его детали, причем тонкость моделировки возрастает снизу вверх от цоколя к карнизу. Наоборот, чем меньше сооружение, тем де­таль его грубее и менее моделирована» [41, с. 476].

Такое же философское, социальное определение дает А. К. Буров и такому понятию, как стиль. Касаясь вопроса, как и чем определяется стиль и динамика его развития, Буров писал: «Стиль в каждую эпоху, подчиняясь основной социальной идее, определялся взаимосвязью и вза­имозависимостью следующих основных факторов, формирующих архи­тектурное произведение: 1—назначение; 2 — материал; 3 — средства строительного производства; 4 — конструкция; 5 — художественное со­держание; 6 — форма. Эти категории, конечно, видоизменялись соответ­ственно изменению социально-экономических условий» [40, с. 99].

Научная деятельность.С начала сороковых годов А. К. Бурова все больше интересует проблема создания новых материалов и конструкций как для строительства, так и для других технических нужд. Он писал: «Разнообразие индустриальных строительных методов и материалов — от сборного железобетона до несущих панелей из анизотропных струк­тур и дюралюминия — позволит создать разнообразные по архитектуре здания» [40, с. 83].

Столкнувшись при проектировании и строительстве крупноблочных зданий со сложными проблемами сборного домостроения, Буров понял необходимость радикального решения проблемы индустриализации жи­лищного строительства. Железобетонные элементы и конструкции, кото-

рые применялись в то время в сборном строительстве, при всех своих положительных качествах обладали чрезмерно большим весом и объемом.

Решение важнейшей народнохозяйственной задачи, стоящей перед наукой и техникой в области строительства, Буров видел прежде всего в уменьшении массы здания и увеличении прочности сооружений, при со­хранении теплотехнических качеств стены. Поэтому пути решения этой проблемы были намечены им в направлении поисков и создания новых эффективных строительных материалов — одновременно прочных, лег­ких и дешевых. И в этой деятельности блестяще проявилась одна из сто­рон таланта Бурова — его дар ученого-изобретателя, дар научного пред­видения.

Хотя эта область творчества лишь частично связана с деятельностью Бурова как зодчего, она заняла большое место в его научных исследова­ниях последних лет.

Работа началась еще в предвоенные годы с идеи замены стальной арматуры железобетонных конструкций другим материалом, не усту­пающим по прочности стали.

Буров предложил и разработал новую бетонную конструкцию, арми­рованную стеклянными жгутами и тросами. Экспериментальные работы и испытания конструкций проводились под его руководством в 1941 г. в лабораториях Академии архитектуры СССР при участии инженеров Ю. Б. Карманова и А. К. Мкртумяна.

Предварительные испытания армированного стеклянным волокном бетона показали исключительные качества нового материала, особенно ценные для зданий, требующих применения напряженных армированных конструкций и не допускающих раскрытия трещин (нефтехранилища, элеваторы, силосные башни и др.). Экономичность нового вида арматуры из стеклянных волокон обеспечивалась дешевизной стекла, а физические свойства придавали конструкциям легкость, прочность, упругость и анти-коррозийность.

Под руководством Бурова в Академии архитектуры СССР разрабаты­валась новая методика расчета стеклобетонных конструкций, а также ис­следовалась возможность их применения в массовом строительстве. На­чалась война, и работа возобновилась лишь в 1942 г. уже в Академии наук СССР.

Первые годы войны (1941—1942) были заняты напряженной рабо­той Бурова в области технической физики. С начала 1942 г. Буров в соз­данной им лаборатории Института кристаллографии Академии наук СССР работает вместе с Г. Д. Андреевской и М. В. Классен-Неклюдовой над созданием новых строительных материалов. Буров поставил своей зада­чей создать легкие, сверхпрочные и дешевые конструкционные материа­лы, которые должны были быть устойчивыми к коррозии, поддаваться механической обработке и позволять придавать изделиям различную форму, создавать легкие и прочные строительные конструкции.

Проблема создания материалов с заданными техническими свойства­ми потребовала огромной теоретической работы, проведения бесчислен­ных экспериментов, создания специального оборудования и разработки принципиально новых технологических процессов.

Шестиквартирный жилой дом из СВАМа. При участии С. А. Васина и Д. А. Метаньева. Проект. 1956. Фасад. План

В эти годы Буров писал: «Сопротивление материалов — основа архи­тектуры— потрясающая картина борьбы человечества на пути постиже­ния свойств материалов и управления этими свойствами» [47, с. 39].

Буров обладал редкой памятью и способностью соединять, по его образному выражению, «далеко лежащие вещи». На стыке различных областей знаний рождались новые идеи и решения. Задаче создания ма­териалов с заданными техническими свойствами в наибольшей степени отвечали синтетические материалы и в первую очередь — армированные пластики. Замена бетона давала значительный выигрыш в прочности и ве­се. Процесс детального исследования физико-химических и прочностных свойств комплекса стеклянная нить — полимерное связующее (смола) начался уже во время войны. Андрея Константиновича Бурова увлекла возможность использования потенциальной прочности, присущей тонкой стеклянной нити с поверхностью, еще не разрушенной микротрещинами. Сохранить эту прочность и использовать ее полностью можно, «закон­сервировав» нить — покрыв ее слоем смолы сразу после вытягивания из фильерной печи. «Идея применить для изготовления технических мате­риалов стеклянные волокна, определенным образом ориентированные в I связующей среде (смоле), принадлежит А. К. Бурову»,— пишет Г. Д. Ан­дреевская в статье «В поисках новых синтетических материалов»1.

Новый вид материалов, разработанный Буровым, получил название «стекловолокнистые анизотропные материалы» (СВАМ). Создание этого класса сверхпрочных технических материалов, разработка оригинальной промышленной технологии его производства явились итогом длительной работы Бурова в области технической физики. Об этом говорят его мно­гочисленные авторские свидетельства и патенты на способы производ­ства материалов из термопластических масс, научные статьи, брошюры и книги о синтетических стекловолокнистых материалах.

За комплекс работ по СВАМу, явившихся большим вкладом в реше­ние проблемы создания высокопрочных стеклопластиков, в 1953 г. архи- !

1

тектору А. К. Бурову была присуждена ученая степень доктора техниче­ских наук.

В 1956 г. А. К. Буровым (совместно с архитекторами С. А. Васиным и Д. А. Метаньевым) была разработана серия типовых проектов экспери­ментальных жилых домов из СВАМа. По расчетным данным кубический метр такого здания весит в 20 с лишним раз меньше кубического метра здания из традиционных материалов. В проектах Бурова дома из СВАМа светлые, легкие, опирающиеся на сваи-столбы. Этими легчайшими дома­ми будущего А. К. Буров продолжал поиск новой современной архитек­туры из новых, разработанных им же материалов.

Созданные в возглавляемой Андреем Константиновичем Буровым ла­боратории Академии наук СССР стекловолокнистые анизотропные мате­риалы по праву занимают видное место среди многих других синтетиче­ских материалов. СВАМ легок, водостоек, а по своим удельным прочно­стным характеристикам превосходит сталь и дюралюминий. Применение СВАМа в строительстве может открыть широкие возможности для сни­жения веса сооружений и повышения прочности конструкций.

* • *

В 50-е годы научная работа составляла основное содержание деятель­ности А. К. Бурова. В начале 1950 г. в лаборатории, руководимой Андреем Константиновичем, в которой уже велись широкие эксперименты и внед­рение СВАМа в промышленность, были поставлены первые опыты по ис­следованию воздействия мощных ультразвуковых волн на злокачествен­ные опухоли животных, а позднее и человека.

Буров предполагал, что использование более мощного ультразвука чем тот, который применялся исследователями ранее, может привести к качественно новым эффектам воздействия на опухоль. Первые же опыты показали перспективность выбранного направления. Эта важная и слож­ная работа постепенно расширялась., К ней подключались специалисты из различных научных институтов и медицинских учреждений. Большое уча­стие в работе принял коллектив онкологов, возглавляемый академиком Н. Н. Блохиным.

Буровым и руководимым им коллективом разрабатывались мощные ультразвуковые излучатели («пушки»). В процессе этой работы А. К. Бу­ровым было найдено множество блестящих решений. С повышением мощности ультразвука все ярче проявлялся положительный терапевтиче­ский эффект. Потребовалось создание целого комплекса специального оборудования для исследования физических свойств ультразвуковых волн невиданной для того времени мощности. В этих исследованиях, получив­ших позднее название нелинейной акустики, А. К. Буров был одним из первых.

Из лабораторных журналов этого времени, пришедших на смену за­писным книжкам Бурова-архитектора, видно, какое внимание он уделял работам по физике и технике ультразвука, биофизике и онкологии. Они содержат рисунки и чертежи все более совершенных ультразвуковых из­лучателей, способных развивать большую мощность, анализ результатов опытов, планы дальнейших экспериментов. Результаты были обнадежи-

вающими, и разобраться в них было непросто. Помогали растущее пони­мание механизма воздействия ультразвука, удивительная свежесть виде­ния, умение схватить главное во внешне противоречивых эксперимен­тальных результатах. Появились первые научные публикации.

Внезапная смерть Бурова замедлила дальнейшее развитие этих работ. Тем не менее в ряде медицинских и биологических организаций у нас и за рубежом работы в этом направлении продолжаются.

Серьезность и важность результатов, полученных лабораторией при Институте кристаллографии АН СССР, как в области стекловолокнистых материалов, так и в новой области терапии злокачественных опухолей привели к тому, что в 1951 г. в Академии наук СССР была образована са­мостоятельная Лаборатория анизотропных структур (ЛАС), возглавляе­мая Буровым. Для лаборатории было выделено помещение церкви в Ко­лобовском переулке, переоборудованное по проекту Бурова (он и тут остался подлинным зодчим). По этому поводу Андрей Константинович говорил: «У нас снаружи XVII век, а внутри — XXI». Действительно ин­терьеры новой лаборатории поражали продуманностью и изысканной скромностью оформления, сочетающейся с чрезвычайным удобством проведения научных исследований. В лаборатории были организованы все научные и технические службы, необходимые для проведения слож­ной и разносторонней работы. В этой лаборатории вокруг Бурова спло­тился небольшой (около 70 сотрудников) работоспособный коллектив физиков, химиков и биологов, среди них были и крупные ученые и талант­ливая молодежь.

Сотрудники и ученики А. К. Бурова, работавшие с ним в лаборатории над созданием СВАМа и в области акустической терапии рака, продол­жают исследования, начатые ими под руководством А. К. Бурова, и в на­стоящее время.

Педагогическая деятельность.Наряду с архитектурно-проектной прак­тикой и теоретическими исследованиями Андрей Константинович Буров постоянно вел педагогическую работу, которая базировалась на отлично разработанной, цельной и постоянно совершенствовавшейся методике преподавания. Яркая творческая индивидуальность личности Андрея Кон­стантиновича, широкая эрудиция, аналитическое мышление, принципиаль­ность, тонкий вкус, дружеское отношение к ученикам, профессиональная система преподавания привлекали к нему молодежь. «.. .Преподавание, как и вообще творческая деятельность Андрея Бурова, отличалось про­никновенным пониманием архитектуры, новаторством и уж конечно хо­рошим вкусом. Это привлекало к нему студентов и отражалось в их ра­ботах» [43, с. 216].

Еще совсем молодым человеком, в 1922—1923 гг. он преподавал ос­новы архитектурного проектирования на Политехнических курсах Цекуль-строя; в 1925—1927 гг. был ассистентом во ВХУТЕМАСе, в 1930—1933 гг. получил доцентуру на кафедре архитектурного проектирования промыш­ленного строительства ВИСУ (Высшего инженерно-строительного учили­ща), а в 1933—1934 гг. и в 1936—1947 гг. работал в качестве ведущего преподавателя на кафедре архитектурного проектирования Института аспирантуры Академии архитектуры СССР и профессора кафедры Мо­сковского архитектурного института.

Наши рекомендации