Творческое ядро рационализма

Членство в АСНОВА и АРУ хотя и определяло "стремления, но все же едва ли может служить определяющим критерием выявления той группы архитекторов, которая в наиболее полной степени отражает характерные черты творческого направления - рационализма.

Выше уже отмечалось, что стержнем концепции формообразования рационализма являлось творческое кредо Ладовского и что усвоение этой концепции требовало относительно длительного общения с самим Ладовским и его ближайшими соратниками.

Поэтому даже некоторые учредители АСНОВА и АРУ, особенно те из них, которые вступили во взаимодействие с Ладовским зрелыми архитекторами со своей сложившейся творческой концепцией, находились вне творческого ядра рационализма, на различном удалении от него. И чем ярче был творческий талант такого архитектора, тем самобытнее была его концепция формообразования. Таковы, например, К. Мельников и Л. Лисицкий, которые были членами АСНОВА, но творчество которых было бы неверным рассматривать только в замках рационализма - это мастера с самостоятельными творческими концепциями.

Эти и целый ряд других архитекторов на каком-то этапе своего творческого пути сближались с рационализмом, а затем отходили от него. На этапах такого сближения они могли лаже на время входить в творческое ядро этого течения, например выступая в соавторстве с устойчивыми членами этого ядра.

Среди старшего поколения рационалистов наиболее устойчивыми членами творческого ядра можно считать В. Кринского и Н. Докучаева.

Не простым были и взаимоотношения Ладовского с учениками. Устойчивыми членами творческого ядра рационализма можно считать лишь тех из них, которые все годы пребывания в вузе учились у Ладовского или его ближайших соратников. Это студенты, прошедшие через Обмас или через Основное отделение, где дисциплину "Пространство" вели Кринский и ученики Ладовского, а затем обучавшиеся в мастерских Ладовского и Докучаева. Такие студенты получали последовательное и завершенное профессиональное воспитание в рамках творческой концепции рационализма. Однако были и такие, которые после Обмаса или Основного отделения шли в другие мастерские или же несколько раз меняли мастерские, занимаясь то у Ладовского, то у А. Веснина, то у Фридмана. Учебные работы таких студентов отражают их творческие метания, поэтому их курсовые и дипломные проекты, даже выполненные в мастерской Ладовского или Докучаева, нередко несут на себе следы влияния иной концепции формообразования (если до этого студент успел год или два проучиться в другой мастерской).

Все это заставляет весьма осторожно подходить к отбору таких конкурсных, заказных и студенческих проектов членов АСНОВА и АРУ, которые могли бы в полной мере считаться характерными произведениями рационализма, относящимися к творческому ядру этого течения.

Если строго отбирать те произведения, которые могут представлять зрелый рационализм, то следует назвать курсовые и дипломные проекты студентов мастерских Ладовского и Докучаева, проекты Ладовского и Кринского (Докучаев практически не участвовал в конкретном проектировании) и проекты молодого поколения рационалистов - членов АСНОВА и АРУ (В. Балихина, М. Коржева, А. Сильченкова, М. Туркуса, Т. Варенцова, И. Ламцова, И. Володько, С. Гельфельда, А. Залесской, Г. Крутикова, В. Лаврова, В. Попова, Н. Травина, В. Калмыкова, А. Каплуна, И. Иозефовича, Е. Иохелеса, И. Длугача, Л. Гриншпуна, Г. Глущенко, В. Петрова, С. Лопатина, Ю. Спасского, Н. Быковой, М. Прохоровой, М. Кругловой, А. Бунина, И. Болбашевского, Г. Борисовского, И. Тихомировой и некоторых других).

Важно отметить и еще одно обстоятельство, цементировавшее сообщество рационалистов. Они были не просто творческими единомышленниками, но и, как правило, друзьями. Дружба была искренней и бескорыстной, чему в немалой степени способствовало и то, что представители основного ядра рационалистов не делали и не сделали служебной карьеры, т. е. среди них не было чиновничьей иерархии. Они успешно работали в проектной, научной и педагогической сферах. Эта человеческая дружба была пронесена ими через десятилетия. Я начал беседы с бывшими рационалистами в самом начале 1970-х годов, т.е. почти через полвека после роспуска творческих организаций архитектурного авангарда, членами которых они были. И за эти годы большая часть из них не утратила дружеских связей с бывшими творческими единомышленниками. Пожалуй, слово "бывшие" здесь мало подходит, так как, несмотря на неоднократное изменение за эти полвека творческой направленности советской архитектуры, многие из моих собеседников оставались творческими единомышленниками и не отказывались от концепции рационализма, которую они когда-то восприняли от Н. Ладовского.

Все, с кем я беседовал (а это 22 человека из общего числа 33, перечисленных выше в качестве членов творческого ядра рационализма), говорили о Ладовском и его творческой концепции в высшей степени уважительно и с большим удовлетворением воспринимали сам факт внимания молодого историка архитектуры к давно позабытому всеми творческому течению. То, что и через полвека бывшие сторонники рационализма продолжали общаться, образуя удивительное по интеллигентности отношений дружеское сообщество, проявлялось и в том, что они коллективно следили за последовательностью моих контактов с ними. Те, у кого я еще не был, оказывается, уже все знали о моих беседах с их коллегами и с нетерпением ждали, когда я установлю с ними контакт. Когда я приходил на первую беседу, мне неоднократно ревниво говорилось: почему же, посетив других, я так долго откладывал встречу с данным собеседником. Приходилось искать оправдания, чтобы не обижать своего собеседника. Эта взаимная ревность, причиной которой невольно становился я, была единственным поводом некоторой размолвки в этом удивительном человеческом содружестве, от общения с членами которого я получал не только огромную информацию, но и глубокое психологическое удовлетворение.