Внешность населения Северного Кавказа в раннем средневековье

Кавказские женщины тщательно следили за своей внешностью. Наход­ки туалетных принадлежностей в погребальных комплексах носят массовый

характер. Археологически засвидетельствовано, что аланки использовали румя­на из охры. Сохранившиеся в накосниках волосы имеют оттенок, характерный для волос, окрашенных хной. В одном из погребений Змейского катакомбного могильника найдены останки мужчины с сохранившейся ярко-рыжей бородой. Возможно, мужчины тоже использовали хну при уходе за своей внешностью. Что же отражали бронзовые зеркала, принадлежавшие прекрасным аланкам? Севаста Константина IX Мономаха, которая вначале была заложницей, происходила из цар­ского аланского рода, отличалась «белоснежной кожей и прекрасными лучистыми глазами» [Михаил Пселл, 1978, с. 116]. Нежность женской кожи и шеи подчеркнута и в нартском эпосе: «Как раз в это время жена нарта Сослана пила воду, и вода в ее горле была виднее, чем даже сквозь стенки стакана» [Нарты, 1989, с. 370]. О неподражаемой красоте Марии, сестры аланского царя Дургулеля Борены, которая внача­ле была женой византийского императора Ми­хаила VII Дуки, а впоследствии НикифораШ Вотаниата, с восхищением пишут многие визан­тийские авторы, которые говорят, что без укра­шений она была прекрасней, чем когда по не­обходимости их надевала [Михаил Пселл, 1978, с. 192]. Анна Комнина, которая до восьми лет воспи­тывалась при дворе Марии Аланской, очень образно и поэтично описывает ее внешность: «А была она высокой и стройной, как кипарис, кожа у нее была бела, как снег, а лицо, не идеально круглой формы, имело оттенок весеннего цветка или розы. Кто из людей мог описать сияние ее очей? Ее поднятые высоко брови были золоти­стыми, а глаза голубыми. Рука художника нередко воспроизводила краски цветов, которые несут с собой времена года, но чары императрицы, сияние ее красоты, любезность и обаяние ее нрава, казалось, были недоступны ни описанию, ни изображению. Ни Апеллес, ни Фидий, ни ка­кой-либо другой скульптор никогда не создавали подобных статуй. Как говорят, голова Горгоны превращала всех смотрящих на нее в камни, всякий же, кто случайно видел или неожиданно встречал императрицу, открывал в изумлении рот, в безмол­вии оставался стоять на месте, терял способность мыслить и чувствовать. Такой соразмерности членов и частей тела, такого соответствия целого частям, а частей целому никто никогда не видел в человеке. Это была оду­хотворенная статуя, милая взору людей, любящих прекрасное, или же сама Любовь, облаченная плотью и сошедшая в этот земной мир» [Анна Комнина, 1996, с. 119]. Даже мумифицированные останки в аланских скальных погребениях по­зволяют судить о красоте этих людей. «На руке и ноге кожа белого цвета, местами мягкая... Красивая изящная нога небольшого размера указывает, что принадлежала она женщине из какого-нибудь высшего сословия. Длинный ноготь на мизинце правой руки также свидетельствует, что рука эта служила когда-то не простому рабочему человеку... Правильно развитый череп и кости лица свидетельствуют, что покойник был кавказской расы, а хорошо сохра­нившийся нос с горбинкою и большие глаза дают выразительные и мягкие черты лица очень красивого человека» — так описал Г.Н.Прозрителев алан-скую мумию, поступившую в Музей народов Северного Кавказа [Прозрителев, 1913, с. 1].

Рис, 23. Детские шелковые руба­шечки. Крой этой одежды подо­бен крою мужского кафтана: приталенный и дающий свободу руке. Основная ткань — китай­ская камка, отделка — согдий­ский шелк. Могильник Мощевая Балка (находка В.Н.Каминского, И.В.Каминской) Fig. 23. Children's silk shirts. The clothes are constructed similar to the pattern of man's kaftan: tight-waisted and with loose sleeves. The principal fabric used is Chinese damask trimmed with Sogdiana silk. From burial mound oj Moschevaya Balka (excav. by V.N.Kaminski, I.V.Kaminskaya)

Рис. 24- Детский кафтанчик вы­полнен из отбеленного холста, рукава — из более грубого хол­ста, подбит мехом, который образовал опушку вокруг гор­ловины. Могильник Мощевая Балка (находка В.Н.Каминского, И. В. Каминской) Fig. 24. A child's little kaftan is made of bleached canvas, while the sleeves are of coarser canvas; it is lined with fur that forms a circle around the neck. From the burial mound ofMoschevaya Balka (excav. by V.N.Kaminski, I.V.Kaminskaya)

Римский историк Аммиан Марцеллин описывает алан IV в. как высоких ростом, красивых, с русыми волосами, грозным и свирепым взором (см. [Кулаковский, 1899, с. 20]).

«Среди племен этих мест нет народа более изысканной наружности, с бо­лее чистыми лицами, нет более красивых мужчин и более прекрасных женщин, более стройных, более тонких в поясе, с более ясной линией бедер и ягодиц, и вообще нет народа лучшей внешности, чем этот. Наедине их женщины, как

описывают, отличаются сладост­ностью», — отмечал в X в. араб­ский историк и путешествен­ник Масуди (цит. по [Минор-ский, 1963, с. 206]).

Попробуем приоткрыть сек­реты красоты средневековых жительниц Северного Кавказа. При уходе за своей внешностью они, очевидно, использовали раз­личные растения. Большинство из них и сегодня произрастает на территории Северного Кав­каза. Ярко-рыжие волосы, о ко­торых пишут многие авторы, конечно, могли быть окраше­ны хной, которую привозили из Ирана. Но население Север­ного Кавказа, очевидно, пользо­валось не только импортным красителем. Для этой цели мож­но было применять ряд местных растений. В каштановый цвет

волосы окрашивали с помощью древесных опилок и листьев самшита. Если приготовить краску из цветов недотроги, то цвет волос получится красным.

Очевидно, что аланки, славившиеся своей свежей и нежной кожей, умы­вались отварами особых трав. Верхушки стеблей манжетки придают увядаю­щей коже блеск и свежесть. Лицо будет свежим и румяным, если использовать молодило. Защищает от загара, сохраняя кожу чистой и белой, водный настой корневищ купены. Большое количество растений могло быть использовано в качестве румян. Это вербейник, синяк или румянка, красный сок мари, корни молодых растений воробейника, собранного ранней весной, и др. Интересно растение бедренец, сок которого вызывает покраснение щек (см. [Гроссгейм, 1946, с. 368]).