Love, Life, Luck, Light. 16 страница

Рис. 102: 6) свастика на традиционной русской вышивке. Фото Т. Кругликовой.

Свастика на славяно-русской одежде постоянно осмыслялась православной иконографией. На иконе «Святые князья Гавриил и Тимофей» XVI в. на подоле их одежд расположены собирающие свастики [ЦАК МДА]. Красные свастики покрывают белое оплечье славянского отрока на картине с проповедью свв. Кирилла и Мефодия, отпечатанной в типографии И.Д. Сытина (М., 1902) [626, л. 16].

Ориентированные по 4-м сторонам света, свастики входили в число символов, интегрировавших внешний и внутренний миры человека. Длинная нижняя рубаха со сборками у ворота была основной, а для холостой молодёжи нередко единственной одеждой. Право- и левосторонние свастики помещались у ворота, на оплечьях, на груди, на рукавах и подоле. Средняя часть рубахи соответствовала внутренней сущности — микрокосму. Начиная по меньшей мере с эпохи Триполья, время понималось предками славян как цикл, что отражало и круговое «пространство» одежды [6, с. 6]. Поворачиваясь вокруг своей оси, человек традиционного мировоззрения воспринимал окружающее в обратной перспективе.

В Рязанской Мещере расшитая свастиками рубаха носила название «со хрестами» или «рубахи по-старому», ведь оплечья повторяли свой орнамент из поколения в поколение [192, с. 36].

Часто свастиками усыпались оплечья на олонецких (каргопольских) рубахах. На олонецком оплечье 1 пол. XIX. в. 12 перемежающихся зеленых и синих развернутых свастик расположены на боковых полосах (№ 100). В основе композиции другого олонецкого оплечья того же периода 12 ромбов с разнонаправленными белыми свастиками, расположенными по сторонам орнаментованного золотыми свастиками тау-креста (№ 90).

Рис. 103. Русская традиционная вышивка: 1) разворачивающиеся свастики — символы духовного сеяния — на оплечье женской рубахи. Наверху — древняя композиция с «предстоянием» птиц и зверей «богине». Олонецкая губ., Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. 24,7 х 23,5 см. МНИ [147, № 97]; 2) свастичный орнамент во 2-м с края ряду оплечья женской рубахи. Олонецкая губ. Каргопольский у. 1 пол. XIX в. Вышивка: набор, гладь, стебельчатый шов. МНИ; 3) оплечье обрядовой женской рубахи (затем было вставлено в полотенце) со знаками свастики. С. Река, Каргопольского у., Олонецкой губ. Нач. XIX в. Фото Г.П. Дурасова; 4) 30 разнонаправленных свастик на оплечье женской обрядовой рубахи. Олонецкая губ. Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. Вышивка: набор, гладь, стебельчатый шов. МНИ. Ср.: [147, № 100, с. 36].

Рис. 104.1) знаки благословения и защиты на оплечье обрядовой женской рубахи. Олонецкая губ., Каргопольский у. Нач. XIX в. Фото Г.П. Дурасова;

Двусторонние ряды свастик иногда заключались каймой из полусвастик с внешней (по отношению к центру композиции) стороны и коситниц (со внутренней) (№ 91, 101). За счёт разности в цвете, знаки могли переливаться один в другой (например, из простого в разветвлённый) (№ 95-96).

Чаще всего свастические символы составляли начальную (но не самую внешнюю) кайму оплечья (№ 97-98, 109, 113, 114). В иных случаях, они являлись фоном центральной области оплечья (№ 104) или элементами его срединной композиции. Оплечье 1-й пол. XIX в. с двумя грифонами предстоящими перед райской птицей, с духовным плодом в клюве: здесь по четыре разностороних свастики вписаны в два косых (андреевских) креста (№ 102). Древо Жизни, на вершине которого сидит птица, имеет корни, напоминающие одновременно источник. По существу, это третье небо индоарийской мифологии, с которого простирает свои широкие ветви неувядающее Мировое Древо [123, с. 10]. Интересно, что согласно славянским Физиологам, два грифона, встречающих солнце, истолковывались как Архангел Михаил и Богородица, молящиеся перед Светодавцем-Христом за мир [35, с. 92].

Рис. 103.1) разворачивающиеся свастики — символы духовного сеяния — на оплечье женской рубахи. Наверху — древняя композиция с «предстоянием» птиц и зверей «богине». Олонецкая губ., Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. 24,7 х 23,5 см. МНИ [147, № 97];

На олонецком оплечье, скрепляющее навершие которого представляет Древо-Солнце с разросшимся Вертоградом, свастики включены во все части композиции, включая центральное изображение (их там четыре) (№ 103). Четыре сворачивающиеся свастики вплетены в срединную полосу архангельского оплечья 1-й пол. XIX в., а по бокам следуют полосы с пятью волютами на каждой (№ 18). На другом архангельском оплечье, 2-й половины века, центральную полосу с 5-ю процветшими крестиками окаймляет по семь разветвлённых свастик (сверху — собирающие, внизу — сеющие, № 22).

Рис. 104.2) оплечье женской рубахи. В основе орнамента — гребенчатые ромбы, ромбы с отростками, косые кресты, ромбы с крюками. В верхней части — две пары птиц, предстоящих Древу Жизни. Олонецкая губ. 1 пол. XIX в. Холст, красные и синие бумажные, цветные шёлковые, золотные нити, блёстки. Вышивка: роспись, набор, стебельчатый шов. 25х30. МНИ [147, № 103];

Свастики, символизирующие принятие и передачу благодати, облегали рукава ритуальной одежды. На правой и левой сторонах они иногда разнятся по форме: слева — обычно сворачивающаяся, справа — разворачивающаяся (№ 86). Та же логика была выявлена нами при анализе спиралевидных свастик с одежд Богородицы на православных иконах (см. гл. V).

Рис. 106.1) «рукава» зачастую передавались по наследству — от матери к дочери. Рукава девичьей рубахи из Олонецкой губ. РЭМ;

Пышные рукава на рубахе у невесты закреплялись узкими браслетами-зарукавьями из парчи с цветными стеклами (как, например, в Сольвычегодске). Свастики, таким образом, располагались над браслетами и вместе с ними символизировали благословение свыше на дела рук человека (ср.: Втор 33:11; Иов 1:10), укрепление его мышц (Быт 49:24), благое течение его дел. Поэтому на концах рукавов свастики преимущественно разворачивающиеся.

Рис. 110:3) центробежная (развёртывающаяся) и центростремительная (свёртывающаяся) свастики. Направление движения определяется по концам лучей.

Участникам свадьбы нельзя было касаться друг друга голой рукой, что сулило бедность. С религиозной точки зрения это объясняется опасением лишиться полноты благодати, воспринятой через таинства обручения и венчания. Потому-то во многих местах шили рубахи-долгорукавки с рукавами, достигавшими земли.

Пояс, понёва, передник. Пояс воплощал честь и свободу славянина. Каждый уважающий себя русский старался даже по избе не разгуливать распоясанным [129, с. 17-18]. Наравне с крестом пояс считался признаком принадлежности человека к христианскому вероисповеданию. «Ходит как бусурманин: без креста, без пояса», — произносили с осуждением [379, с. 139]. В Древней Руси пояс надевали ребёнку во время крещения. «Поясы означают способность [Небесных Сил] охранять в себе плодотворные силы, и сосредоточение их действования в одной цели, утверждённого навсегда в одинаковом состоянии, как в правильном круге», — писал св. Дионисий [105, с. 64]. Пояс нёс защитную символику, слова молитвы. Традиционная длина русского пояса доходила до 2,4-2,8 м; он завязывался на левом боку, под сердцем, концы свисали до земли [293, с. 177-178].

Свастический принцип движения заложен в самой технологии ручного тканья поясов. Ксения Владимировна Клепикова из села Куяча Алтайского района показала этнографам старинные дощечки, с помощью которых она ткёт. Дощечки имеют по углам четыре дырочки.

В каждую пропускали по одной нити в определённом положении, чаше навстречу друг другу. Один конец основы прикрепляли к гвоздю в стене, другой обвязывали вокруг поясницы. Всякий раз при повороте дощечки «по солнышку» ровно на четверть, образовывался всё новый зев, в который пропускали уток.

Разнообразие узоров при таком нехитром способе было достаточно большим. На поясах и тканых вожжах из Алтая часто встречаются свастики, ромбы, треугольники и др. символы. Они являются аналогами молитв, имеют значение амулетов. Форма тканых вручную свастик диктуется технологией, поэтому они слегка приплюснуты (тканая опояска из с. Куяган, пояс из села Ая Алтайского р-на). Иногда 4-конечную свастику заменяет более простая волюта (вожжи из села Тоурак). Цвета свастик на Алтае другие, чем в центральных и северных губерниях. Знак может быть выткан коричневым, реже — зелёным по красному [170, с. 142-149]. Староверы до сих пор считают пояс непременным атрибутом одежды, хранят названия тканых узоров. На поясах-«топках» и «покромках» практически всегда встречается свастика в виде ромба с крючками [218, с. 40].

Рис. 107. Русская традиционная вышивка (окончание). Алтайские пояса [170, с. 146,147,151,148,150, № 1, 2, 10, 3, 8]: 1) дощечки, с помощью которых алтайская мастерица К.В. Клепикова ткёт традиционные пояса, поворачивая их «по солнышку»; 2-3) свастики на тканой опояске (с. Куяган) и на поясе (с. Ая); 4) свастики-волюты. Пояс тканый на бедре. С. Каянча; 5) волюты, перемежающиеся с молитвами на тканых вожжах. С. Тоурак; 6) свастика-волюта на поясе. С. Куяча.

В начале XX в. свастику вышивали жители Пермского края: как русские, так коми-пермяки и марийцы (покромка из д. Нижние Ворцева, кушак из д. Москали Чердынского р-на) [371, с. 157, рис. 21б-в].

Свастичный квадратный бордюр («конитница»), формировал символическое пространство понёвы, носившейся женщинами поверх рубахи. Понёву носили только замужние, но, в отличие от головного убора, надеваемого после венца, она была венчальным нарядом. Надевание понёвы означало признание зрелости невесты [252, с. 99, 106]. В костюме просватанной девушки у вятичей XII вв. свастика вышита как на головной ленте (см. выше), так и рис. 99.2 на раппорте просвечивающей понёвной ткани [120, с. 109, 324, таб.78.2]. В сочетании со знаками плодородия, животными и птицами свастики помещались на передниках-занавесках и подолах. Архаический передник одевался не на талию, а подвязывался над грудью, как бы фиксировал её. Занавеска охраняла живот женщины, её воспроизводящие органы, поэтому такие передники были почти сплошь затканы или вышиты.

Рис. 93:4) понёва (сзади). Дер. Астахове Курновского р-на Владимирской обл. Нач. XX в. Фото Г.П. Дурасова.

Рис. 101.1) шерстяная лента со свастичными знаками. Вятичи. X-XIII вв. Никольское, Московской обл. [120, с. 312, таб. 66.3];

Рис. 99:2) свадебный наряд вятической девушки XII в. (свастики вышиты на головной ленте и понёве). Реконструкция М.А. Сабуровой [120, с. 324, таб.78.2];

Рис. 105.1) орнаментальная полоса из свастических фигур с косым (андреевским) крестом в центре и обозначением Древа Жизни справа. Три свастики символизируют тройственные плоды Древа Жизни под сенью семи даров Св. Духа (семь голубей на верхней кромке четырёхугольника). Конец полотенца. Новосильский у., Тульская губ. 2-я пол. XIX в. МНИ. КП 2796, № 245; 2) орнаментованный конец северорусского полотенца с разноцветными свастиками. Кон. XIX — нач. XX вв. Фото Г.П. Дурасова; 3) свастика на традиционной русской вышивке. Фото Т. Кругликовой;

Полотенца. По периметру орнаментальной полосы вологодской свадебной ширинки 2-й пол. XIX в. расположены шесть право- и шесть левосторонних свастик (№ 168). Они чередуются с оленями (символами укрепления духа [21, с. 204-206]). Три свёртывающиеся свастики, с косым крестом посередине, занимают основной объём узорной каймы тульского полотенца того же периода (№ 245). Свастики заключены в прямоугольник, осеняемый семью схематизированными голубями (дарами Св. Духа). Последние восходят, с одной стороны, к архаичным крестообразным птицам, а с другой — сообщаются с церковно-прикладным искусством (см. Утл.). На полотенце из Вельского у. Вологодской губ. ветвящиеся свастики на орнаментальных полосах также вызывают ассоциации с фигурками птиц [205, с. 111, рис. 55].

Рис. 81-2.3-4) епитрахиль XV в. из бывшего Севастьяновского собрания Румянцевского Музея (ныне хр. в ГИМ, инв. № Э3151/РБ-2495). Общий вид и оконечности со встречными свастиками и голубками [493, р.70-71, № 21];

Свастика могла располагаться и в самом центре полотенца. Так, на известном полотенце-месяцеслове Агриппины Фёдоровны Поповой (вышитом 21 ноября 1911 г.), знак помещён в середине Солнцецвета, окружённого 12-ю годовыми символами, восходящими к древнеславянскому календарю. Их можно сопоставлять с месяцами (Б.А. Рыбаков), святыми пятницами (Ш.М. Шихвер-диев) [288, с. 508-511; 383, с. 15-16]. Композиция на полотенце Агриппины Федоровны напоминает и описанное в Апокалипсисе Древо Жизни, «12 раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой и листья... — для исцеления народов» (Отк 22:2). По четырём сторонам Солнцецвета расположены четыре времени года в виде растительно-геометрических символов с сопутствующими свастиками, которые символизируют четыре кардинальных положения Солнца на небосклоне (два солнцестояния и два равноденствия). Вокруг растёт пышная «поросль» Жизни. Но начало, от которого развёртывается вся композиция, расположено в центре. Это свастика — животворящая сила Святого Духа.

Рис. 105. 4) подвес-месяцеслов со свастичными мотивами. Дер. Гарь, Каргопольского у., Архангельской губ. Фото Г.П. Дурасова.

Свастики и S-образные фигуры вышивались на «печальных» полотенцах, которые женщины, потерявшие близкого человека, носили в послепохоронный период откручин. В сёлах Поочья (Ушинка, Бол. Ижмора, Вяземка, Кириллово, Красная Дуброва) «печальные» полотенца часто имеют свастический орнамент [191, с. 24-26].

Варежки, чулки. Вместе с шерстяными чулками варежки являлись тем элементом зимней одежды, на которую наносился орнамент. На Печёре рукавицы надевали даже в жару при заключении твёрдого договора, а потом «ударяли по рукам» (отсюда выражение). Композиции на варежках (куда включались разные виды свастик) сообщали о положении, истории рода, к какому принадлежал человек. По нашим данным, рукавицы со свастиками вяжут и в Лешуконском районе Архангельской обл.

Вышитое узорочье называли «писками» (т.е. писанным, письменами). Мастерица Прасковья Савельевна Чупрова, староверка из д. Боровская Усть-Цилемского р-на Республики Коми, говорит о нём как о добуквенной форме письма. Орнамент на чулках-«писках» расположен несколькими ярусами-строками, каждая из которых имеет собственное название-ключ. Верхний ряд носит название «околицы» (то, что окружает Коло, Солнце), затем — «река», «рыбы», «оленные рога», «крылатые солнце-кони» (это и есть свастичный ряд), «пчёлы» (на носке и на пятке).

Ритуальная пища. Употребление спиралевидных мотивов и свастики в русской ритуальной пище тесно связано с годовым обращением Солнца, Миротворным кругом.

Как показывают работы Е.Э. Бломквиста, А.К. Амброза, A.M. Русаковой, свастический знак «ромб с крюками» на кержацкой вышивке символизировал годовой круговорот Солнца и порождаемой им жизни.

Воплощаемые свастикой идеи сеяния и жатвы в первую очередь связывались с зерном. Смерть зерна обусловливает его будущее рождение. Вызревшие злаки срезали, молотили, но вскоре опять «хоронили», и они возрождались к новой жизни подобно тому, как убывает и прибывает в году Солнце [280, с. 129; 269, с. 140].

Первым праздником православного календаря, на который пекли спиралевидные пряники было Рождество Христово. В Архангельской губернии их делали из ржаной муки, в Тарусском уезде Калужской губернии — из пресного сдобного теста и называли клубками [315, с. 125, 127]. Свёрнутая несколькими витками спираль считалась одним из древнейших космологических символов, обозначающих видимую людям вселенную, в центре которой расположен престол Всевышнего [421, р. 27-29; 253]. Как упоминалось в V гл., спираль можно встретить почти на всех видах икон, где есть сегмент, сфера или полусфера Неба.

В продолжение Святок печенье, схожее с клубцами, готовили в Новгородской, Московской, Воронежской, Саратовской, Курской губерниях [315, с. 127]. По свидетельству местной жительницы А.Н. Кашуниной (р. 1921) в Лешуконском р-не Архангельской обл. на Святки пекут двухсторонние свастики-волюты.

За Рождеством следует Крещение, когда Свет Неприступный, как поётся в кондаке праздника, сияет во вселенной, и Дух Святой является перед людьми «телесным образом, как голубь» (Мф 3:22). На этот праздник в Архангельской губернии снова готовили спиралевидные пряники.

Свадебная лепёшка, которую подруги дарили невесте в Воронежской обл., состояла из волютообразных и свастичных завитушек [315, с. 126, рис. 4].

Знаки свастики встречаются на многих предметах народной посуды, особенно на ендовах и братинах, из которых пили пиво — напиток, не утративший своего ритуального характера и в Новом Завете. В средневековье оно символизировало источник бессмертия (ср. ирмос 3 песни Пасхального канона: «Приидите, пиво пием новое...» и т.п.).

Круговорот воскрешения. Русский человек созерцал вселенную в виде пространства сквозь которое, как сквозь сеть, могут свободно протекать вода, ветер, огонь и свет. Существуют загадки: «Сито вито, решетом покрыто» или «Сито свито, золотом покрыто». Разгадка в обоих случаях: «Небо и Земля» [215, с. 18,21]. Решётка «#» — символ плодородия, золото — святости, божественной благодати. «Сито» (Земля) — «вито» (или свито), т.е. собирает (свивает) исходящую от Зиждителя (Неба) благодать, материализуя, воплощая её в себе и таким образом приносит плод. Образу сита соответствует тетёра «сетчата-решетчата».

Рис. 108.4) тетёры со стилизованными свастическими знаками испечённые А.А. Савиновой.

Собирающая (левосторонняя) свастика носит на санскрите название suvastika, образованное от санскритского su — «рождать», «творить», а также — «оживлять», равнозначного с «воскрешать» [см.: 20, т. 1, с. 70; 393, с. 60]. Воскрешение, оживотворение и плодоношение видимой твари производится силой дневного светила, что закреплено в народной солярной символике. Более всего производительная сила солнечного сияния заключена в ярких лучах. Поэтому в дни солнцестояний и равноденствий костры на возвышенных местах, обвитые горящей соломой колёса (скатывающиеся с гор или поднятые на шестах), символизировали собой Солнце, а земной жертвенный огонь почитался его наместником [142, с. 109]. Зажжённый во многих местах, он, словно ветви дерева мыслился, единым и, как верили, имел силу давать урожай [20, т. 2, с. 13; 265, с. 163; 317, с. 239-240]. Слово — означало «огонь» и в то же время «оживление», «здоровье», — «воскрешать», «оживлять огнем», а крушение значило «воскресение», «начало жизни» [ , вып. 8, с. 38; 378, с. 93].

Рис. 110: 1) свастический орнамент на сербских пасхальных яйцах [204, с. 168]; 2) современный гусляр в традиционной рубахе с вышитыми свастиками и пегасами. 1999-2000;

Воскрешающая сила Солнца, издревле известная славянам, была осмыслена позднее в эсхатологической перспективе всеобщего Воскресения мёртвых. Как отмечает композитор В.И. Мартынов, «среди весенних летних и осенних попевок календарных песен выделяется одна попевка, опевающая четыре ноты в секстовом диапазоне. Попевка эта является основой в интонации песен летнего периода (купальские, сенокосные, жнивные песни), а также характерна для некоторых масленичных и весенних песен. Это позволяет говорить о "солнечном", "летнем" значении данной попевки. Но при жесткой закреплённости определённых попевок за определёнными явлениями, присущей календарной народной традиции, может показаться крайне удивительным использование этой попевки ещё и в напевах плачей причитаний по умершим [278, с. 26-32; 277, с. 14-16]. Как же объяснить, что одна и та же попевка является знаком таких разных явлений, как восхваление высшего жизненного начала, каким считали солнце, и погребальный плач? Думается, что объяснение может быть только одно: в данном соединении значений предзнаменовалась истина Воскресения из мёртвых. Естественно, что предварение это, заложенное в структуре календарных песен, не являлось результатом сознательной деятельности человека, но было даровано Промыслом как откровение, таинственно воспитывающее и предуготовляющее к принятию Истины» [203, с. 72-73].

Обычай наносить на пасхальные яйца свастические и спиральные знаки (доныне сохраняемый сербами) также перешёл в православие из незапамятной древности [204, с. 168]. В гуцульских писанках используется обод из спиралевидных завитков, в совокупности образующий волнообразную свастику [97; 288, с. 52]. У русских подобную традицию дополняло катание крашеных яиц со дня Воскресения вплоть до праздника Троицы. Так же как бросание глиняных расписных шаров на вятской «свистопляске», это остаток древнего культового действа [202, с. 56-57].

К спирально-свастичным обрядовым схемам относятся движения певцов в целом ряде русских хороводных игр. Перечисляя названия тетёрок, А.А. Савинова заметила: «А я сейчас восьмёрушками уложу — так у нас на Севере хороводы водят» [197, с. 93]. Выступая по кругу, из центра к краям и обратно, совершая разно-вращательные движения, участники таких хороводов образуют, при взгляде сверху, подобия живых свастик (двух-, трёх-, четырёх- и многолучевых).

СВАСТИКА ИЗНУТРИ
7

Присутствие Духа. «Дух понимается многоразличным образом, — писал преп. Иоанн Дамаскин. — Ибо этим именем называется и Святой Дух. Называются же духами и силы [выд. Лет.] Духа Святого. Дух — также и добрый Ангел; дух — и демон; дух — и душа; иногда же называется духом и ум; дух — и ветер; дух — и воздух... Бог — Дух Святой — средний между Нерожденным и Рожденным и соприкасается с Отцом чрез Сына. Он называется Духом Бога.., Духом... истины, свободы, мудрости (ибо он есть производящий всё это); всё наполняющим Своим существом, всё содержащим; делающим Своим существом мир полным; невместимым для мира по Своему могуществу» [151, с. 113,112].

Со времён земледельческих культур неолита религиозное сознание осмысливает процессы, происходящие на Земле, через два действия — сеяние и жатву. В христианскую эпоху собирание (стяжание) и сеяние Духа, символом чего является свастика, становится аллегорией мистического делания подвижников. Св. Серафим Саровский ( 1833) говорил: «Стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя». А незадолго до кончины посоветовал одному иеромонаху: «Сей... данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей на песке, сей на камени при пути, сей и в тернии, где-нибудь да прозябнет и возрастёт и плод принесёт, хотя и не скоро» [337, т. 1, с. 24].

Рис. 110:3) центробежная (развёртывающаяся) и центростремительная (свёртывающаяся) свастики. Направление движения определяется по концам лучей.

В беседе со своим учеником, Николаем Мотовиловым, св. Серафим дал почувствовать тому признаки присутствия в человеке Духа. Мотовилов вспоминает:
« — Надобно, — сказал я, — чтобы я понял это хорошенько.

Тогда о. Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:
— Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою... Что же ты не смотришь на меня? Я отвечал:
— Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли...
О. Серафим сказал:
— Не устрашайтесь [...], и вы теперь сами так же светлы стали, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божиего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть [выд. Авт.]. [...]

Я взглянул после этих слов в лицо его, и напал на меня ещё больший благоговейный ужас. Представьте себе, в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажень кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену...» [229, т. 2, с. 28-29] Далее помимо психических признаков благодати (тишина, мир, духовная сладость, сердечная радость), преп. Серафим помогает Мотовилову сформулировать и физические: теплота (стихия огня) и благоухание (стихия воздуха) [229, с. 30-34].

Рис. 111:1) образ Божией Матери «Умиление», перед которым, стоя на коленях, скончался преп. Серафим Саровский. Ясно виден многолучевой, солнцеподобный венец часто встречающийся среди индоевропейских изображений солнечного божества. Знаки лидерства в разные эпохи: 2) омофор на плечах православного епископа (с византийской иконы) [84, рис. 275.4]; 3) разносторонние свастики на правой и левой половине антропоморфных статуэток. Энеолит. Тали-Бакун. Южн. Туркмения [16, с. 95, рис. 1.1]; 4) иранская статуэтка эпохи неолита [84, рис. 275.2,3]; 5) равнодействие (полнота) Святого Духа. Схема расположения сеющих и собирающих свастик по сторонам двуглавого орла на царских жалованных грамотах XVII в.; 6-7) сеющая свастика справа от двуглавого орла. Стан женской рубахи. Олонецкая губ. Каргопольский у. 1-я пол. XIX в [№ 120, с. 114].

Признак лидерства. Самодержавный Царь, согласно воззрениям Церкви, обладал полнотой духовных даров. По странному стечению обстоятельств именно в царствование Николая Александровича, прославившего в лике святых Серафима Саровского, символ Св. Духа, свастика, едва не стала государственной эмблемой России.

Служившее в дни Саровских торжеств 1903 года духовенство было облачено в специально изготовленные ризы с опорным («иерусалимским») крестом, который является совмещённой прямоугольной свастикой. Размышляя о соединении разнонаправленных свастик в опорном кресте, приходишь к ряду неожиданных сопоставлений...

Одним из древнейших признаков лидерства, выявленных через археологические находки, считаются атрибуты мужского и женского начал, встречающиеся среди вещей одного человека [16, № 3, с. 94]. Единство 2-х начал в лице вождя имело посвятительно-космический смысл: таким образом он мог постигать противоположности в природе и управлять ими. На антропоморфных статуэтках разносторонние свастики, поставленные слева и справа, напоминают о первочеловеке-андрогине, которым являлся, согласно Бытию, праотец Адам до создания Евы. Больше всего «андрогинных» свастик найдено на статуэтках IV-III тыс. до н.э. в Иране (Тали-Бакун) и Южной Туркмении [84, рис. 275:2,3; 16, с. 95, рис. 1.1; 15, с. 66, 130, таб. LVI.2,3,23]. Уравновешенному размещению собирающих и сеющих свастик на вещах разных правителей можно посвятить отдельный труд — настолько обширен материал.

Из древности берёт начало и традиция возлагать омофор на плечи епископа так, чтобы кресты приходились на правое и левое плечи [84, с. 132]. Поскольку омофор соотносился с ветхозаветными облачениями, то два наплечных креста соответствуют двум застёжкам-сардоникам, обозначавшим Солнце и Луну (активное и пассивное начала)*.

*существуют и другие толкования этой части церковного облачения [109, с. 123-125].

Возвращаясь к теме Царского Дома, надо оговорить, что Романовыми, поначалу, употреблялась преимущественно спиралевидная свастика. Она помещалась на верхушках царских булав Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича [376]. Спиралевидность естественно вытекала из растительно-животного стиля орнаментации, доминировавшего в русском искусстве XVII в. и опиравшегося на представления о «Рае Животном», «Вертограде Божием» и т.п.

На жалованных грамотах Романовых XVII века распространённым мотивом являются 2 закрученные в противоположные стороны спиралевидные свастики, расположенные по сторонам символа Царства — двуглавого орла с венчающим крестом. Свастики могли принимать вид цветков с динамично изогнутыми лепестками. Общим моментом, при возможных вариациях, было то, что слева от зрителя рисовалась собирающая свастика, а справа — сеющая [см., напр.: 616; 620; 619 и др.]. Мотив вращающихся в разные стороны свастичных цветков возникает и в рукописных миниатюрах мастеров Оружейной Палаты 2-й половины XVII века, откуда заимствуется другими школами (см. напр, вкладное Евангелие 1681 года, где центральной фигурой вместо Орла выступает духовный плод) [559].

Та же схема обрамления центра разнонаправленными свастиками прослеживается в строительстве оборонительной линии между Волгой и Доном (кон. XVII — нач. XVIII вв.) [284, т. 2, с. 99].

Рис. 112. Россия XVIII — 1-я четв. XX вв.:1) схема оборонительной линии между Волгой и Доном кон. XVII — нач. XVIII вв. [284, т. 2, с. 99]; 2) свастичный меандр на прижизненном портрете императрицы Екатерины I. Гравюра Я. Хубракена по оригиналу К. Моора. 1718 [273, 1993, № 1, с. 53]; 3) решётка Юсуповского садика в С.-Петербурге.

Те же элементы присутствуют в народной вышивке: на стане женской рубахи из Каргополья 1 пол. XIX в. справа от двуглавого орла помещена сеющая свастика в круге (№ 120).