Love, Life, Luck, Light. 4 страница
Именно так отвечают на вопрос о происхождении символов основные традиции народов мира. Если перевести ответ сей на язык философии, то речь пойдёт о повышении самосознания с человеческой стороны и воле, направленной из источника всякой разумности. В корне происхождения символов лежит исключительность, получающая в сознании людей признаки священного. Это объясняет факт передачи символики по линии традиции. Умножая число символов, человек опознавал действие высших сил во всё новых областях существования; воспринимаемые объекты с помощью символов складывались в универсальную систему.
Отступление 2. Происхождение символов.Большинство традиций сходится в том, что символический язык не является изобретением человека, но был открыт пророкам и праотцам Божественными силами, обновлялся и видоизменялся сообразно событиям в духовной жизни человечества. В византийских и славянских Хронографах, древнерусских Палеях содержится предание, согласно которому мироустройство открылось через символы допотопному праотцу Сифу. Эта универсальная метафизика в православии называется «грамотой» (урофцатос, письмена) от греческого урофцос, «черта» [326, т. 1, стб. 578; 125, с. 952-953]. Если Адаму присваивается начало устной традиции, то Сифа называют первым, кто стал «складывать слова и различать небесные знамения». После грехопадения Адама в лице его сына Сифа человечество вновь обретает Божье благоволение. Поэтому хронограф называет грамоту «первозданным языком Адама». В чём-то Сиф даже превосходит отца. Если Первочеловек дал имена животным, то его сын нарекает имена планетам и звёздам: «Чтобы ведать всем этим, Сифу был дан разум от Бога. Дивясь его благочестию, тогдашний люди и самого Сифа стали называть "богом"... Поэтому потомки Сифа и Еноса зовутся "сынами Божиими"» [283, с. 28].
После Потопа грамоту Сифа унаследовал сын Арфаксада и внук Сима Каинан: «этот обнаружил столп в Сиридонской горе, а на нём письмена, "закон звёзд", написанный потомками Сифа» [283, с. 30]. От Каинана закон перешёл к его внуку Еверу, который избежал участия в строительстве Вавилонской башни, сохранил символический язык и знание космических законов. По другой версии, излагаемой Сокращённой Палеёй (XVI в.), наследником сифитской грамоты стал четвёртый сын Ноя Мунт, родившийся после Потопа [262, с. 15, 2-я пагинация]. От Евера частично произошли евреи. Далее Хронограф упоминает «славного» Зороастра или «зорозвездника» (т.е. «взирающего на звёзды»), «персидского знатока звёздных законов» [283, с. 32] и прочих мудрецов, составляющих особый лик праведников древности, «эллинских философов» [см. о них: 23; 26].
Как бы ни относиться к этому, и схожим преданиям, следует признать, что они близко стоят к теории об эволюции человеческого сознания, ибо существенно-главным в человеке признают не низшую, а высшую его природу, способную открыться нечеловеческим силам. Эволюция предполагает превышение прежнего уровня, а одного биологического насыщения для этого мало.
Соглашаясь с предположением В.И. Бибиковой и Б.А. Рыбакова об идее «обобщённого блага» [288, с. 179], заложенной в ромбо-меандровом орнаменте, мы полагаем при этом, что благо виделось мезинскими охотниками не в мясе и костях самих по себе, а, по крайней мере, в независящей от усилий самих охотников удаче, которая сопутствовала им в добывании пропитания. Сытость безусловно включалась в понятие блага, но само благо не сводилось к сытости.
Основное жизненное благо коренится не в удовлетворённости, а в наличии самой жизни, первичном экзистенциальном чувстве. Первичное благо людьми мезинско-костёнковской культуры конечно же связывалось с рождением человека, до сих воспринимающимся как чудо, а не с насыщением мамонтиной. Это подтверждают многочисленные статуэтки беременных женщин (см., например, «венеру» из поселения Костёнки I) [71, с. 67]. Люди боготворили женское начало, а само зарождение человеческой жизни в женщине представлялось для них священной тайной, связанной с неведомыми силами и закономерностями.
Рис. 20. Свастика в орнаментальной сетке верхнего палеолита; штампы-пинтадеры: 1) протосвастическая сетка (ромбо-меандровый орнамент) на браслете. Кость мамонта. Мезин (Черниговская обл., Украина). Верхний палеолит, XXIII-XVII тыс. до н.э. [126, с. 446, № 715]; 2) статуэтка беременной женщины («венера»). Бивень мамонта. Костенки-1 на р. Дон. Верхний палеолит, XVI-XI тыс. до н.э. Авдеевская культура [362, с. 19, рис. 8]; 3) печати (пинтадеры) для нанесения ритуальной татуировки. Мезинская стоянка. Верхний палеолит, XXIII-XVII тыс. до н.э. [126, с. 391-392, № 625-629; 248, с. 267, рис. 103.3; 288, с. 90]; 4) неолитические печати для нанесения протосвастического орнамента (по Б.А. Рыбакову) [288, с. 91].
Исследователи свастико-меандрового орнамента отмечают устойчивость этого трудновыполнимого узора, его несомненную связь со сферой культа. Логика построения орнаментальной сетки на мезинском браслете отражает древнейшие представления человека о распределении благой силы в мире, о её импульсивно-волновом проявлении (чередование более простых разреженых зизгагов с уплотнением линий и нарастанием сложности в меандрах).
Помимо браслета свастике-меандровый орнамент встречается на многочисленных штампах-пинтадерах величиной 3-6 см [126, с. 391-392, № 625-629; 248, с. 267, рис. 103.3; 288, с. 90-91]. Ни один из таких штампов не применялся для раскраски керамики, которая покрывалась узором вручную. Ими наносили на себя ритуальную татуировку*. Даже примитивный набор насечек на печатке мог создать на теле самые разнообразные варианты протосвастического узора [288, с. 158-160]. Вероятно, татуировкой пользовались преимущественно женщины, т.к. позднее, в энеолите, ромбо-меандровый орнамент покрывает именно фигурки «венер». Б.А. Рыбаков называет его связующим звеном «между палеолитом, где он появился впервые и современной этнографией, дающей неисчислимое количество примеров такого узора в тканях, вышивке и плетении» [288, с. 158]. От энеолитической культуры Триполья ромбо-меандровые и свастические мотивы были унаследованы праславянской тшинецко-комаровской культурой и индо-иранскими (арийскими) культурами абашевской, срубной и андроновской. Единственным археологическим периодом, где отсутствуют находки данного орнамента является мезолит (среднекаменный век). Возврат к ромбо-меандровой сетке в неолите объясняет как раз непрерывавшийся обычай ритуальной татуировки [288, с. 88-93, 158-161].
*следует отличать временную ритуальную татуировку от постоянных наколок.
Рис. 94. Общность древнего и современного свастического орнамента (по С.В. Жарниковой)[129, с. 30, 29, 32, рис. 2, 1, 4]: 1) фрагмент орнамента на мезинском браслете из мамонтовой кости. XXIII тыс. до н.э. 
Черниговщина; 2) орнамент керамики. V тыс. до н.э. Украина; 3-4) орнамент керамики. II тыс. до н.э. Восточная Европа; 5-6) ткачество и вышивка. Кон. XIX в. Вологодская губ.; 7) орнамент керамики. Украина. V тыс. до н.э.; 8) орнамент украшения. Бронза. Украина. II тыс до н.э.; 9) знак на древнерусской миниатюре XVI в. Москва; 10-12) ткачество и вышивка. Вологодская губ. Кон. XIX — нач. XX вв.; 13,15) орнаменты керамики. II тыс. до н.э. Восточная Европа; 14,16) ткачество и вышивка. Кон. XIX — нач. XX вв. Вологодская губ. 17) Формы свастики в русском традиционном искусстве (по В.А. Соллогубу) [318].
На связь между ритуальной татуировкой и свастикой ещё в конце XIX в. обратил внимание Макс Онефальш-Рихтер. Он сопоставил положение рук у кипрской статуэтки «Афродиты» (найденной около Идалиума) с архаичным женским обычаем иметь знаки свастик на плечах и запястьях. В индуизме прикрывание женщиной своей груди прямо именуется Svahastasuasfifca-slani (Balaram, 75.16) [507, р.677-678, fig. 8; 548, р. 7, 58-59, fig. 12-13 180,182]. Как будет показано в VI гл. свастики на рукавах и оплечьях русского обрядового костюма вышивали вплоть до середины XX в. (связывая их, разумеется, не с палеолитическим культом, а с православной средневековой символикой).
Рис. 22-2. 12) греческая статуэтка «Афродитм-Ариадны». Найдена в 1885 г. окало Polistis Cbiysokon [507, p. 677, fig. 10] 13) кипрская статуэтка «Афродиты-Астарты» со свастиками на плечах и запястьях. Терракота [507, p. 678 fig. 8; 548, p. 7, fig. 180]
Рис. 103. Русская традиционная вышивка: 1) разворачивающиеся свастики — символы духовного сеяния — на оплечье женской рубахи. Наверху — древняя композиция с «предстоянием» птиц и зверей «богине». Олонецкая губ., Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. 24,7 х 23,5 см. МНИ [147, № 97]; 2) свастичный орнамент во 2-м с края ряду оплечья женской рубахи. Олонецкая губ. Каргопольский у. 1 пол. XIX в. Вышивка: набор, гладь, стебельчатый шов. МНИ; 3) оплечье обрядовой женской рубахи (затем было вставлено в полотенце) со знаками свастики. С. Река, Каргопольского у., Олонецкой губ. Нач. XIX в. Фото Г.П. Дурасова; 4) 30 разнонаправленных свастик на оплечье женской обрядовой рубахи. Олонецкая губ. Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. Вышивка: набор, гладь, стебельчатый шов. МНИ. Ср.: [147, № 100, с. 36].
Рис. 104. Русская традиционная вышивка (продолжение):1) знаки благословения и защиты на оплечье обрядовой женской рубахи. Олонецкая губ., Каргопольский у. Нач. XIX в. Фото Г.П. Дурасова; 2) оплечье женской рубахи. В основе орнамента — гребенчатые ромбы, ромбы с отростками, косые кресты, ромбы с крюками. В верхней части — две пары птиц, предстоящих Древу Жизни. Олонецкая губ. 1 пол. XIX в. Холст, красные и синие бумажные, цветные шёлковые, золотные нити, блёстки. Вышивка: роспись, набор, стебельчатый шов. 25х30. МНИ [147, № 103]; 3) орнаментованный конец северорусского полотенеца с полусвастиками. Кон. XIX — нач. XX вв. Фото Г.П. Дурасова.
Рис. 106. Русская традиционная вышивка (продолжение): 1) «рукава» зачастую передавались по наследству — от матери к дочери. Рукава девичьей рубахи из Олонецкой губ. РЭМ; 2) конец ритуального полотенца. РЭМ; 3) гайтан с сеющей свастикой и зооморфными символами. РЭМ; 4) свастичная кайма на прошвах пинежских женских рубах. 2-я пол. XIX в. Фото Г.П. Дурасова.
Чтобы ещё глубже проникнуть в смысл протосвастической сетки, нужно обратить внимание на следующее. В верхнем палеолите она нанесена на штампы, посуду, украшения, но не на сами фигурки «венер». Можно встретить штриховку в области волос и вульвы («Леспюгская венера», найденная во Франции) [126, с. 383, № 606-607], но не ромбо-меандровый узор. Предпосылку к протосвастической орнаментации «венер» составляют лишь сами штампы, часть которых напоминает донельзя упрощённые беременные фигурки (мезинская фигурка по И.Г. Шовкоплясу) [126, с. 391, № 625]. В энеолите, наряду с печатками, орнамент, идентичный мезинскому, покрывает уже детализованные женские статуэтки [390, с. 272, 281, таб. LVIII, LXIV и др.].
Напрашивается вывод о существовании не одного, а как минимум двух комплексов символических представлений. Один из них связан собственно с протосвастическим орнаментом, другой с женским началом. Рождающее начало безусловно воспринималось как священное. Однако необходимость в покрытии женского тела орнаментальной сеткой свидетельствует о недостаточности только тела для привлечения благодати. Женское (а возможно и мужское, если речь шла об освящении брачной связи) тело должно было быть дополнительно сакрализовано. Эту функцию и исполнял протосвастический орнамент. Татуированное тело должно было привлечь к себе благо, которое во многом связывалось с деторождением, но всё-таки (как и в случае насыщения) с ним не сливалось полностью. Это позволяет ставить вопрос о том, что мир представлений палеолитического человека был гораздо богаче, чем до сих пор полагали. Он понимал, что источник блага не в животной удовлетворённости и даже не в экзистенциальном начале, но в той великой силе, которая стоит за зачатием и рождением, за гранью существования. Будучи разумными, древние люди не могли не замечать той разницы в самочувствии, которая сопровождала половой акт и, тем более, период вынашивания плода и деторождение. Это изменение состояния вряд ли получало в тот период прагматико-материалистическое объяснение, а скорее приписывалось божественному, конкретнее - духовному началу, поскольку есть все основания полагать, что именно тогда зарождается та религия, остатки которой уцелели сейчас в виде так называемого шаманизма, поскольку Духу там отведено центральное место.
Рождение свастики (полярная гипотеза). В палеолите свастика не выделялась из ромбо-меандровой сетки, как бы сливаясь с символическим пространством и особым образом структурируя его вокруг себя. Где и почему свастика стала отдельным символом?
Долгое время происхождение свастики связывалось с индоевропейцами (ариями). Отдельные символы, свастико-меандровые бордюры и сетка возникают на изделиях эпохи неолита в Восточной Европе (тисская и трипольская культуры). Свастика признаётся важным индикатором передвижений индоевропейского населения [128, с. 10]. «Знак этот во времена отдалённой древности, когда праотцы индоевропейского племени жили нераздельно.., имел уже у них священный смысл, рассуждал А. фон Фрикен. С таким значением является он у индийцев в первоначальном их основании, в северной части полуострова*, впоследствии совершенно занятого ими. Унесенный арийцами, по мере того, как они оставляли общее своё отечество и уходили на юго-восток и на запад, этот знак, вероятно представлявший у них известные религиозные идеи, продолжал долго потом изображаться ими» [363, с. 159-161].
*Район Шанти-Нагар, где сохраняются описанные Ст. и Р. Фридами обряды, расположен на севере Индостана.
«Общее отечество» ариев или Айрана-Ваэйя... Вопрос о месте прародины индоевропейцев до сих пор остаётся дискуссионным. Его пытаются решать с археологических, антропологических, лингвистических, наконец, с геологических и палеогеографических позиций. Распад арийской общности чаще всего помещают между III/II серединой II тысячелетия до н.э., а продвижение на юг - между 1-й четвертью - сер. II тысячелетия до н.э. [93, с. 62]. Достаточно подробно воссоздана картина миграции индоевропейцев на территорию Ирана из Поволжья и Предкавказья, а с северо-запада в Среднюю Азию и далее в Афганистан и Индию [1; 2; 477; 435 и последующие работы этого автора на тему; 366; 465; 295; 76; 188; 93]. Однако, по-прежнему нет уверенности, что Поволжье, Кавказ, Причерноморье или Южный Урал, где находят археологические культуры индоевропейцев, были изначальной их родиной, описанной в Ведах и Авесте. Айрана-Ваэйя обладает рядом признаков, свидетельствующих о её нахождении в ещё более северных широтах Евразии.
Вот уже более века учёные не могут ни принять, ни опровергнуть аргументы, высказанные индийским брахманом и европейски-образованным историком Балом Гангадхаром Тилаком (1856-1920), который привёл убедительные доказательства того, что древнейший памятник арийской культуры, священные Веды были созданы не 2400 (как обычно полагают), а 4500 лет до н.э. Это тем более отодвигает распад арийской общности с 2000-1500 лет до н.э. на гораздо более удалённый срок. Аргументы Б.Г. Тилака основаны на филолого-астрономическом анализе текста Вед и комментариев к ним. Выводы несложны: та картина неба, которую воспроизводят Веды, могла возникнуть лишь у людей, обитавших в приполярной области земного шара [341].
В палеогеографии, топо- и гидронимике накоплены и другие факты, указывающие на то, что территория, отвечающая описаниям Айраны-Ваэйи, находилась на Европейском Севере, включая территорию за Полярным кругом и север Сибири [302; 303; 130 и др.]. Именно здесь сформировалось мировоззрение ариев, и (как показывают древнейшие письменные памятники, сохранённые их потомками в Иране и Индии) оно было тесно связано с наблюдением неба Арктики. Движение Солнца и звёзд вокруг полярной оси оказало исключительное влияние на мифологию обитателей этой области [341; 550].
Исходя из теории симметрии, вполне логично предположить, что ведущая роль монополярных розеток, к числу которых относится свастика, могла закрепиться там, где этому более всего способствовали природные условия, ближе к полюсу, ведь символика в древности носила не просто декоративный характер, а всегда воплощала конкретные знания, жизненно необходимые людям. Выделение небесной оси, то приближающееся к ней, то удаляющееся от неё вращение Солнца, Луны и звёзд нашли, вероятно, естественное выражение через два типа свастики: центростремительную и центробежную. Но, главное, во время проживания на прародине окончательно закрепилось отдельное изображение свастики, равно как и других розеток, отражавших разные аспекты обитания под «крышей мира».
Рис. 14. Разновидности свастики: (3) и центростремительная (свёртывающаяся) (4) прямоугольные свастики.
Крупнейший специалист по орнаменту советского периода С.В. Иванов отмечает, что орнаментальные фигуры часто переходят из одной категории симметрии (см. II гл) в другую: «...часть сетки, её ячейка, может быть воспринята как отдельный, самостоятельный узор и выделена из сетки», пишет он, подтверждая сказанное примерами из орнамента народов Сибири [141, с. 39]. Подобный процесс произошёл, вероятно, с верхнепалеолитическим свастико-меандровым орнаментом в период обитания части людей в Заполярье. Свастика, существовавшая ранее в системе мезинской сетки, выделилась в самостоятельный символ движения Солнца и звёзд.
Рис. 13. Виды орнамента согласно теории симметрии (по С.В. Иванову) [141, с. 37-40, рис. 10-13]: 1) свастические розетки с осевой или полярной симметрией 1, 2, 3 и 4 порядков; 2) розетки с плоскостью симметрии; 3) симметрия бордюров; 4) симметрия сеток.
Рис. 20. Свастика в орнаментальной сетке верхнего палеолита; штампы-пинтадеры: 1) протосвастическая сетка (ромбо-меандровый орнамент) на браслете. Кость мамонта. Мезин (Черниговская обл., Украина). Верхний палеолит, XXIII-XVII тыс. до н.э. [126, с. 446, № 715];
Исходя из данных геохронологии можно допустить обитание людей за полярным кругом только в ближайший промежуток потепления, наступивший в этом регионе между 11,5 и 8 тысячами лет до н.э. Именно тогда, в эпоху мезолита, предки ариев зачем-то переселились в Заполярье из более южных областей, отъединившись от остального человечества на несколько тысячелетий. В течение этого срока было выработано протоведическое мировоззрение, праиндоевропейский язык и, быть может, как старался доказать Герман Вирт, начатки письменности.
Но чем было вызвано само «удаление»? Ведь именно тогда внешние условия на материке стали гораздо благоприятнее. Примерно 14-13,5 тысяч лет назад началось глобальное потепление [112, с. 71-73,121], ледники отступили, девственные леса, луга и озёра кишели живностью. Существование перестало требовать согласованных усилий большого коллектива как в верхнем палеолите, на пике оледенения. Мелкие группы людей без особого напряжения могли прокормить себя бродячей охотой, рыбной ловлей и собирательством [112, с. 122]. Закономерно, что на этот период выпадает явное уменьшение находок орудий труда и предметов первобытного искусства. Подобное часто наблюдается и в современную эпоху: «невыносимая лёгкость бытия» расслабляет и отнимает творческую потенцию, в то время как трудности (не чрезмерные, конечно) закаляют, усиливая концентрацию внимания, заставляя оптимизировать свой modus vivendi.
С незапамятных времен в духовную практику человечества вошло сознательное самоограничение (изменение дыхания, пост, воздержание от половой жизни, молитва, медитация и т.п.). Анималистическим «аналогом» аскетизма является регулировка своих жизненных функций животными: рвота, отказ от пищи, экономичное передвижение, поиск лекарственных растений и питание только ими в период недомогания и т.д. Если не рассматривать людей в мезолите исключительно с точки зрения их биологических потребностей, но допустить существование у них духовной жизни, то будет очевидным, что быстрое изменение экосистем вызвало кризис прежнего мировоззрения и вытекающих из него религиозных верований, ритуалов, магической практики.
С точки зрения наиболее консервативных представителей человеческой общины кризис выглядел, скорее всего, как деградация, а легко приспособившиеся к новым условиям, как отступники от устоев. В то же время, «ревнители старины», не могли не замечать новизны ситуации, но ценность обычаев (а главное, психических состояний, которые те поддерживали) была слишком высока для них, чтобы просто разменять её на бессистемное, как им казалось, существование в условиях материального изобилия. Быть может, часть из них ощущала даже нечто подобное религиозному чувству богооставленности позднейших эпох.
Разность в образе жизни неминуемо вела к размежеванию и конфронтации. Поэтому нет ничего удивительного в том, что какие-то группы людей, пытавшихся вести более «духовное» существование, могли, постепенно удаляясь от своих «приземлённых» сородичей за отступившим ледником, достичь северной оконечности материка и закрепиться на ней. Это переселение, в отличие от спонтанного рассеивания оставшихся, осуществлялось максимально большими группами, под руководством каких-то вождей, имевших не столько воинский (как в поздний период), сколько духовный авторитет.
Ушедшие на Север столкнулись там с исключительными впечатлениями, которых было как минимум два: присутствие океана и мистерия звёздного неба. Эти два природных фактора влияли не только на формирование религиозного сознания протоариев, на их социальную психологию, но и служили объективным стимулом их интеллектуального развития, выявления ими космических закономерностей. Память о жизни на прародине помимо Вед и Авесты сохранилась в древнегреческом мифе о Титанах, обитавших на Блаженных берегах; сюда же восходит известие православных хронографов о «вселении» Адама напротив утраченного Рая и его совместных с Евой аскетических подвигах.
Переселение части мезолитических охотников в приполярную область, совсем не означает, что это был единственный центр, в котором пульсировала духовная жизнь и готовились перемены, ярко заявившие о себе в неолите, как аграрная и производственно-техническая «революция». Развитие человечества было результатом сознательной эволюции, инициированной в нескольких религиозно-технологических центрах. Так, с ариями, жившими на севере, вряд ли стоит связывать зарождение земледелия, поскольку климатические условия в Айране-Ваэйе были в целом всё-таки не столь благоприятны для этого, как в более южных областях. Не следует исключать на определённой стадии и обмена опытом между представителями разных протоцивилизаций. Несомненно, однако, что осознать циклическую связь между небесными явлениями, сменой сезонов и другими процессами в природе удобнее всего было на территориях естественной обсерватории человечества в Заполярье. Решительная продвижка в астрономических познаниях могла произойти там скорее, чем где бы то ни было. Синхронно развивались геометрия и математика. Календарно-хозяйственный год имел удивительно-наглядную целостность, что закрепилось в мифах, составляющих костяк Вед.
От весеннего равноденствия, когда Солнце только-только выползало из-за арктического горизонта, оно неуклонно поднималось всё выше и выше, пока не доходило до точки летнего солнцестояния. Об этом выразительно говорится в Ригведе: «Солнце распрягло свою колесницу на середине неба» (X: 138,3) [341, с. 157]. Покружившись несколько дней словно вокруг невидимой оси, светило начинало медленно снижаться над горизонтом, всё увеличивая радиус спиралей и окончательно скрывалось за кромкой земли после осеннего равноденствия. На период 100-дневной полярной ночи в Айране-Ваэйе воцарялся абсолютный мрак.
Из ужаса, что Солнце скроется навсегда, и восторга после первого его появления возникла новая религия, где объектом поклонения выступает уже не столько плодоносящее, сколько светоносное начало, спасающее род людской от холода и тьмы. Солярный культ в его древнейшей форме отражён в мифе об Индре, побеждающем дракона Вритру. Сюда же восходят представления о 10 аватарах-спасителях, связанные с 10-ю светлыми месяцами Заполярья. Горизонтальное вращение звёздной сферы является специфическим свойством Полюса, и оно было выражено в Ригведе через символы оси и колёс. Так, об Индре говорится, что он «раздельно удерживает своей силой землю и небо, как два колеса повозки удерживаются её осью» (X: 89,4). Чуть ранее в том же гимне сказано, что Индра поворачивает варамси («пространство», «сиянья», «звёзды») «как колёса повозки» [341, с. 96-97].
Геологические данные позволяют предположить, что поселения индоевропейцев могли подходить к Северному полюсу гораздо дальше, чем позволяет современная береговая линия. Впоследствии уровень океана поднялся, оставив на поверхности лишь архипелаги Новая Земля, Шпицберген и Северная Земля.
Наконец, в северных широтах были выделены четыре кардинальные вехи солнечного пути по небосклону: два солнцестояния и два равноденствия, соответствующие четырём сторонам света и четырём сезонам, которые можно воспринимать и как четыре времени суток в глобальном масштабе. Движение Солнца между кардинальными точками небосклона соответствовало вращению равных элементов свастики вокруг неподвижной точки полюса. Весенне-летнее Солнце, соответствовало центростремительной, сворачивающей обороты вокруг полюса свастике, а летнеосеннее центробежной, увеличивающей обороты и разворачивающейся во внешнюю периферию.
Рис. 21. 10) смена дня и ночи на Земле как следствие её вращения вокруг своей оси [169, с. 18, рис. 7];
Драматический путь Солнца из кромешной тьмы на периферии к точке летнего солнцестояния запечатлен также в символе лабиринта. Знаменитые лабиринты, выложенные в Приполярье, восходят к древнейшему солярному культу, когда там обитали предки человечества. Свастика и лабиринт отражают разные аспекты одного и того же явления движения Солнца и звёзд вокруг «особенной точки» симметрии небесной сферы (вероятно, Полярной Звезды).
Рис. 24-2: 8-9) свастика-лабиринт на кносских монетах. Крит. 431-350 гг. до н.э. [550, s. 248, taf. 63.9, 64.5-6]; 10) хеттская бронзовая печать со свастикой - сезонами. Малая Азия [550, s. 243, taf. 63.3];
Хотя полярная теория происхождения свастики и других монополярных розеток логически представляется наиболее убедительной, она требует дальнейшего подтверждения данными мифологии, археологии, палеоклиматологии, геологии и других областей человеческого знания. Как бы то ни было, пока у нас нет иного объяснения, почему в неолите, после мезолитического перерыва в символике, возникает отдельностоящий знак свастики.
Вскармливание свастики (неолит).После ухудшения условий жизни в приполярной зоне (приблизительно между 8000-5500 лет до н.э.), начался постепенный исход на юг и юго-восток значительной части ариев [ср.: 341, с. 489]. В вопросе об их дальнейшем расселении наблюдаются обычно две крайности. Одни исследователи стараются игнорировать или маргинализовать данные, свидетельствующие об арктической прародине, сдвинув её южнее. Другие не учитывают многоступенчатости, длительности и неоднородности процесса ассимиляции приполярных выходцев с населением Евразии. Движение индоевропейских племён могло происходить не только с севера на юг, но и в обратном направлении. Культурное влияние не обязательно связано с массовым переселением но могло осуществляться через эмиссаров, причём индоевропейцы необязательно выступали как обучающая сторона, но могли и сами что-то перенимать у других народов. Протоарийские племена вряд ли были расово однородными.
На таком культурном стыке возникли, вероятно, цивилизации земледельцев в Анатолии и Месопотамии VII-V тыс. до н.э., где обнаружены первые отдельные изображения свастики на глиняных печатях. Последние явно продолжают верхнепалеолитическую традицию (печати из IV слоя в Чатал-Гуюке, 6000-5800 г. до н.э.) [53, с. 98, 308, рис.31]. По мнению Б. Брентьеса ими наносили семейный и родовой знак, но почему для этого была избраны те или иные символы, он не пытается объяснять. Другим видом изображения свастик являются круговые композиции, состоящие из фигурок людей и животных на керамике из Самарры (северо-восток Месопотамии) и Хасилара (юго-запад Анатолии) [53, с. 315, рис. 47]. В центре чаши VI тысячелетия до н.э. изображены шесть «танцовщиц» с развевающимися волосами, окружённые шестью скорпионами, ползущими в одном направлении [53, с. 119]. В центре другого блюда приблизительно V тысячелетия центростремительная прямоугольная свастика охвачена двумя кругами из рыб и длиннохвостых птиц [447, р. 71].
Рис. 21. Древнейшие изображения свастики как розетки: 1) глиняные печати из Чатал-Гуюка (Анатолия): а) ок. 6000 г. до н.э.; б) слой IV. До 5800 г. до н.э. [5З, с. 308, рис. 31; с. 98]; 2) доисторическое глиняное пряслице с собирающей свастикой, найденное в Орвьето (Италия) [548, fig.353]; 3) веретено и пряслице (кольцо от веретена) конца XIX века [348, fig.356]; 4-9) пряслица со свастикой найденные Г. Шлиманом в Гиссарлыке (Трое) [548, fig. 44, 51, 52, 54, 55, 61]; 10) смена дня и ночи на Земле как следствие её вращения вокруг своей оси [169, с. 18, рис. 7]; 11) свастическое расположение «танцовщиц» и скорпионов на чаше VI тыс. до н.э. из Самарры (Северо-Восточная Месопотамия) [53, с. 119].